Горюшко-горе

Пелагея Ивановна лежала на кровати и наблюдала за правнучкой, которая вертелась перед зеркалом: примеряла одежду, закалывала по-разному волосы.
- Дырку в зеркале не проделай, глядевши-то. Влюбилась что ли?
Полина покраснела.
- Скажешь тоже, бабуль.
Кокетливо стала перед зеркалом.
- Бабуль, а, правда, я на тебя похожа?
- Правда, только волосы у меня погуще были - коса. А вы свои волосы "химией"попортили.
Полина подошла поближе к Пелагее Ивановне, села на край кровати:
- Бабуль, а ты в моём возрасте любила кого? Расскажи, ну, пожалуйста.
- Ах, Полюшка-Поля, как же влюбляться, война у нас была в твои годы, не до любви, не до парней.
Пелагея Ивановна закрыла глаза, вздохнула, нахлынули воспоминания.Даже удивительно: что было давно, помнишь до мелочей, а сейчас забываешь, куда что положила, что нужно сделать... И перед глазами закрутилась ее жизненная карусель.
- Мне 16 лет было, когда началась война. Старший брат был в армии. Второму брату Мите, исполнилось 18. Он ушёл с отступающими войсками. Скоро потянулись беженцы. Мать заголосила: куда пойдём? Коровы, гуси, куры, дом - как хозяйство оставить? Да и отец на одной ноге - далеко не уйдёшь.Решили остаться, а кто пошёл, тот назад вернулся. Немцы дорогу перекрыли.
Началась оккупация. Всего мы повидали. Сначала немцы весь скот забрали. Жили мы тем, что успели спрятать. Зима наступила в том году рано, грянули крепкие морозы, снегу навалило...
Линия фронта находилась рядом, часто бомбили. Жителей деревни сгоняли для очистки дорог от снега, чтобы танки их смогли проехать.
Немецкие солдаты разместились по избам, и в нашей избе поселились. Пришли, к печке жмутся, видно, кислая досталась им наша зима. Там среди них особенно выделялся худенький солдат, мальчонка совсем. Сел возле порога на лавку и через минуту упал, сразу уснул, обняв винтовку руками. Утром немцы заторопились уходить. Солдат стал переобуваться, портянки худые в сапоги суёт. Мать глядела-глядела, не выдержала.
- Поль, подай Митькины носки шерстяные с печурки.
- Мама, он же фашист.
- Никт фашист, их бин арбайтер, - немец быстро заговорил, размахивая руками.
Я подала ему носки, он поднял на меня глаза, а глаза-то у него синие, как небо.
- Данке, фрейлен.
Да, этот немец спас меня от высылки в Германию - предупредил.
Мама спрятала меня в пустую бочку, закидала тряпками, а им сказала, что я ушла в соседнюю деревню. Мне часто приходилось прятаться. Натерпелись мы, даже вспоминать страшно.
Потом наши стали наступать, бомбёжка была сильная, редко какая изба осталась цела. Прятались кто где, а после хоронили мёртвых. Видела я этого солдата немецкого. лежит на снегу, на спине, руки раскинуты, синие глаза в небо смотрят. Кругом всё кровью залито, ноги у него оторвало взрывом. Мать тогда перекрестилась. Вот, мол, ещё одна мать сына не дождётся, ребёнок ведь ещё совсем. Куда на войну такого брали?
Рассказ Пелагеи Ивановны прервал стук в окно.
- Полюшка, это к тебе, твой Андрюшка. Выйди, а то все конфеты в окно перекидает.
- Не могу я пойти, бабушка, обещала с тобой посидеть, да и узнать мне хочется, как ты с прадедушкой познакомилась.
- Расскажу, расскажу, беги, предупреди, не хорошо держать под окном ухажёра.
Полина вернулась быстро - раскрасневшаяся.
- Бабуля, я так тебя люблю!
- Ну, похоже, ты своего Андрюшку любишь. Ох, холодная какая, лезь ко мне под одеяло.
Полина прижалась к Пелагее Ивановне.
- Бабуль, рассказывай дальше, ты обещала.
Помолчав немного, Пелагея Ивановна продолжила.
- Когда освободили наше село, стали приходить запоздалые похоронки. Редко в какой семье не было горя. Не обошло оно и нашу семью, пришла похоронка на старшего брата. Он погиб в начале войны на границе. О Мите мы ничего не знали. А в конце войны пришло известие, что он пропал без вести. Мама не верила в его смерть и всё ждала. Вечером выходила на дорогу, всматривалась вдаль. Всех фронтовиков, которые возвратились, расспрашивала.
- Не может так наказать судьба, жив мой Митя, жив, - приговаривала. А однажды она, как обычно стояла у дороги и увидела солдата.
- Митенька! - всплеснула она руками и побежала навстречу.
- Не Митя,- сказал солдат, - я ищу Прасковью Николаевну. Вы что ли будете? Я вместе с Митей воевал.
Он вошёл - молодой, красивый, но весь седой. Его рассказ слушала вся деревня, собравшись возле землянки - дом наш разбомбило.
- С Митей мы служили в разведке. Отличный был хлопец. С задания всегда приходил невредим. И на минном поле был, многие пройти его не могли, только Мите удавалось. Языков мы с ним вместе брали, ориентировался он хорошо - из любого леса выйдет без компаса.
- Да он у нас охотником был хорошим, все тропы лесные исходил. Про то вся деревня знает, - проговорил дед Демид.
- Вот и я говорю, почти всю войну прошёл без царапины. А здесь уже, в Карпатах, послали нас в разведку, надо было документы добыть. Долго в засаде сидели, пока генеральская машина подъехала. Мы открыли огонь, охрану уничтожили. На наше счастье, генерал остался жив, и документы при нём, портфель к руке пристёгнут. Берём его - и уходить, да не успели.Подошла машина с карателями, окружили нас. Забились мы в расщелину, а Митя решил отвлечь немцев, в сторону отвести. Стал кричать, стрелять. Мне строго приказал немца с документами беречь, ценные бумаги были, много народу уберегли. А сам далеко не ушёл, раненого взяли в поен. Допрашивали его недалеко от того места, где я прятался, сделать я ничего не мог, поверьте, землю ел с досады, чтобы не закричать. Убили бы обоих, задание сорвали бы.
Особенно бандеровец старался - раздели, связали, на спине звезду ножом вырезать стали. Митя молчал, стонал только. Как только бандеровец кожу стал сдирать, Митя не выдержал.
- Мама, - раздался эхом по горам Карпат его крик.
Немец не выдержал и застрелил Митю, а бандеровцу врезал прикладом в лицо.
- Швайн! - прошипел немец.
Услышав эти слова, мать охнула и потеряла сознание. Целый месяц потом не вставала.
А Николай у нас остался, его родные погибли все. Да и уговор у них с Митей был: кто живой останется, к родителям поедет. И стали мы с ним жить вместе. Он часто по ночам кричал - "воевал".
Недолго и пожил-то, ранения дали о себе знать.
А мама, когда поднялась, надела чёрную одежду и больше её не снимала. Молчала, сторонилась всех праздников, хотя в молодости слыла лучшей певуньей и плясуньей. Всякий раз вздрагивала, если на улице кто крикнет "мама".
Вот так мы с твоим прадедом и познакомились, Поля, прожили мало, но хорошо, он меня жалел.
- Полюшка, никак уснула?
Пелагея Ивановна поправила на правнучке одеяло, выключила свет, закрыла глаза. И сразу привиделся ей луг, залитый солнечным светом, весь в жёлтых одуванчиках, и они с Митей убегают, взявшись за руки, и тут же бегут назад, но уже не они, а Полюшка с Андрюшкой, счастливые, смеются.