12. Три консультации по зарубежной литературе

С того дня решила, что у меня будет всё иначе. Будто всё плохое позади. Хотя, наверно это самообман. Итак: любимого крёстного нет рядом. Я вижу призраков. Не умею общаться. Неправильная. Чувствительная. Странная.

Находилась в монастыре на консультациях по зарубежной литературе.
Мысленно  парила на оживших лугах, их свободном от снега пространстве. Слушала суетливый топоток грачей, нежную перекличку голубей, бескрайний мир.
 
Учитель  пытался объяснить необъяснимое  для моих одноклассниц. Производил впечатление человека, прочитавшего все книги сразу. Его глаза сверкали словами и неистовством - от непонимания в глазах,  сидящих перед ним девушек. Вот он останавливает свой взор на моём лице и понимает, понимает всё, о чём  я думаю.
 Возможно, он, как и я ценит воображение и не боится показаться излишне сентиментальным. В моих глазах он выглядел учёным на фоне девочек. Они легкомысленно перешёптывались между собой. Видимо полагали, что сдадут экзамен на лучшую оценку без участия собственного мышления. Согласно их теории, «достаточно говорить, хоть что-нибудь, чтобы получить достойную отметку». Девочки никогда не задумываются о своём будущем. Обитают в сегодняшнем, забывая о вчерашнем.
Знаю, что времени не существует. Особенно когда мы счастливы. Была счастлива рядом с крёстным.

Учитель разрешал девочкам не думать, в то самое время,  как разрешал думать мне. Благодаря ему, в месяцы своего дистанционного обучения,  я прочитала все интересующие меня книги.

Восхищаясь Джеком Лондоном, я изучала его «Морского волка» с точки зрения бури и штиля. Зачитывалась итальянскими, английскими сказками и легендами. Влюблённые в них всегда поэтически нежны и умны.

Видела, как заколдованные кольца и ожерелья соперничают с солнцем, не являясь им ни внутри, ни снаружи. Но в них  чувствовала себя принцессой, ступающей по мелким камешкам препятствий так, словно имела крылья.  Уверена, эти самые крылья есть во мне и сегодня.

Пусть они покрыты не алмазами, да сапфирами и прочими драгоценными каменьями. Они есть и это главное.
Масштабы, глубины, силы, воля - всё это и наделяет меня особенностями. Соприкасается с моей неотступной, мудрой мистикой.
Учитель говорил о счастье, и я понимала его. Понимала, уважая за ум, выдержку, статьи о  поэтах и писателях всех времён. Просто за слова, которые не исчезали, будучи высказанными. Нет. Слова - главное. Слова - язык сердца. Они остаются  в одном,  едином понятии счастья.

Его желают всем, кто вступает в своё будущее, видя перед собой тысячи дверей за крыльями прошлых дней, ускользающих, как  белые, призрачные мотыльки.
В тот день молча, про себя я рассуждала о счастье, точно ваза, наполненная до краёв. Думая, о своём будущем, представляла себе закрытый шкаф с множеством полок.  Пока не знала, что прячется там, на этих полках.
В конце первой консультации учитель захлопнул свою широкоформатную тетрадь, да так сильно, что из неё  - я уверена, - вылетели, чтобы добраться до меня, -  все невысказанные слова.

Размышлять о счастье  - не значит быть счастливой. Важно чувствовать книжное счастье, если можно следить за голубями, записывать собственные мысли, замечать новый день между бабочек.

В столовой разлили моё какао. Шоколадные реки торопились со стола, но на мою новую юбку, не попало, ни капли. В жизни главное - вовремя отскочить, точно воздушный волан от центра бадминтонной ракетки. Отскочить, чтобы не пострадать.
Шёпотом обо мне говорили разную ерунду, а я старалась не слушать это. Переключала внимание на хлеб с маслом. Тонкие кусочки с хрустящей корочкой и на каждом ; крошечный белый сливочный брусок. В конце концов, моя выдержка возмутила девочек, и они бросили в меня мёртвого паука.

В полёте паук казался и больше, и чернее. Его толстые лапки не перебирали в воздухе, пытаясь найти опору. Он уже не двигался, как стена, или камень, лежащий на сырой земле. Показался мне страшным, но я не отпрыгнула от него. Паук приземлился в мои пышные, кудрявые волосы и я, чётко представляя себе местоположение насекомого, просто взяла его рукой и приблизила к лицу, дабы не показать свой страх. Страх - слабость и его нельзя демонстрировать. Особенно перед теми, кого не уважаешь.

Прямо передо мной, на пустом стуле появилась Ивовая веточка. Давно её не было. Да, я прекрасно помню мистическую теорию своей первой бабушки, насчёт пауков и бабочек. Ивовая веточка улыбалась, а я готова была расцеловать одно её появление. Положила паука в карман своей юбки.
- Что она делает? - услышала я голос самое неприятной особы.
- Может, она их ест в свободное время? - ехидно проговорила другая.
- Нет, она беседует с мёртвыми! - уверенно сказала третья. Всегда надевает огромные кроссовки, будто в её жизни не хватает опоры.

Дома, первым делом, я вынула из кармана паука. Вложила его в небольшой, прозрачный пакет, в котором раньше находились мои серьги. Раз, этот паук оказался на моей голове, значит, теперь, он мой талисман. Я проявила стойкость и не закричала, в ужасе, убегая из столовой. До того дня я боялась пауков больше всего на свете. Теперь я могла называть себя бесстрашной.

Но меня всё ещё заботило понятие счастья. Хотелось, чтобы вокруг меня все были счастливыми. Даже если они злые и легкомысленные. Дома, родные и лучшие для меня люди, принялись восторгаться моими успехами в школе. Конечно, я не рассказала им о происшествии с пауком.

Возможно, это неправильно, но скоро школа проводит меня в новый виток образования. Университет или колледж. Первое - самое важное.
Я всегда тяготела к знаниям, особенно в области искусства. Наполняла себя становлением художников, композиторов, писателей. Понимала их внутренний мир. Читая о неудачах других, я боролась вместе с ними. Выходила на путь исканий.
Музы ; их я ощущала невидимыми метаниями вокруг себя. Сказочными. Сказки после прочтения  остаются на губах. Некоторые среди муз, могли быть моими подругами.

Представляла себе, как Эвтерпа, Каллиопа и Мельпомена выбрали меня себе в друзья. С Талией я бы общаться не смогла - в моей жизни нет комического. Зато, сама Урания, - как  думаю, - часто накидывает мне на плечи лазурное одеяние. А к моей голове торжественно прикладывает звёздную корону из плавающих звёзд, как я её себе представляю.

Тополя машут мне ветками, когда замечают невидимые звёзды на моей голове. Мы с Уранией  чувствуем небо одинаково. В наших глазах, небо не просто вечный купол.Это сверхъестественный простор, отражение фресок Сикстинской капеллы, где полным-полно спрятанного.

Вот об этом я и думала на второй консультации по зарубежной литературе. Сидела, как обычно, за первой партой. В тонком шерстяном платье нежно-жёлтого цвета. Рассуждала обо всём, что мне демонстрировала судьба. Интересно, что в слове «демонстрировала» - прячется слово «демон».
- О чём Вы думали во время консультации?  - поинтересовался у меня учитель, когда я замешкалась с книгами у парты.
- Думала, но слушала! - воскликнула я.
- Очень люблю Ваш урок, особенно Ваш!  - принялась я заглаживать свою вину. Это всё полёты к звёздам, под которыми родилась и рассуждение о «Мельпоменной» бледности своего лица после трагедии.
- Я ни в чём не виню Вас!  - эксцентрично воскликнул преподаватель.
- Мне жаль, что Вы выпускаетесь совсем скоро. Вы - единственная ученица с таким потенциалом.
Скажу честно. Почти уверен, что Вы обладаете  набором определённых способностей, - развёл руками учитель. ; И от этого Вы только  более таинственны.
Я кивнула. Разве следовало рассказывать о своих способностях?
Просто  кивнул и он. Оба застыли в противоречиях: ему хотелось узнать о моих призраках, а я боролась со стремлением поведать о своей необычности постороннему.
; Я не буду рассказывать Вам, ; ответила я.
; Что Вы! Совсем необязательно! Меня расстраивает Ваш безутешный лик! ; сказал он.
Он всегда говорит так, словно родился из книги. Иногда кажется мне сказочным существом, а не реальным учителем литературы. Жаль будет выпускаться из этой школы.
Да, девочки меня ненавидят, но ради его одного  могла бы остаться, - ради пары его правильных, честных слов… Он смотрел на меня, как Ивовая веточка, - такой же вкусный, обескураживающий взгляд.
- У Вас что-то случилось? - спросил он, и я поняла, - не ответить не могу.
- Мой крёстный погиб. Его больше нет.
Учитель вздохнул и посмотрел на меня уже иначе.  Поделилась с ним и словно освободилась от гнёта печали. Странное чувство. Точно тревога расползается и исчезает одновременно.
- О чём думали на консультации? - повторил он ранее произнесённый вопрос.
- Мне бы хотелось, чтобы люди вокруг меня оказались счастливее, - честно ответила я.
- Но Вы понимаете, если сами будете несчастны, то Ваше желание не сможет сбыться?
Да, в тот момент я начинала это понимать.  Его слова заботили меня целый день и много дней после. До сих пор помню его участливый взгляд. Огромные брови, нависающие над драконовыми глазами.

Учитель - удивительный человек и наша классная руководитель относится к нему также отрицательно, как и ко мне. Как ко всему удивительному. Неожиданно он открыл мне саму себя.

С того самого дня я начала понимать. Во мне сады. Глубокие воды рек. Тёплые скалы и зелень. Зелень повсюду.

Он был прав. Могу осчастливить других, только если буду счастлива сама.
Я пыталась допытываться до собственного счастья. Гнать от себя прошлые печальные комья. Дожди и ветра. Принимать свои особенности. Радовать близких. Искала счастье в шоколаде, в киви и книгах, пейзажах за окном и  видениях.
Лепила вареники с картошкой с упоением кулинара. Пересаживала цветы в горшках. Убирала комнаты. Делала уроки. Думала. Думала обо всём.

За это время перед глазами мелькали видения.  Сначала, очень мелкие.
Словно там, на другой стороне век, открывалось маленькое окошко, размером с майского жука. В этом окошке двигались люди. Разговаривали. Улыбались. Размышляли.

Обычно, такое происходило, когда я спала или пыталась заснуть. Сложно объяснить этот момент, но он скорее перед сном, нежели во время его. И вдруг мои видения стали больше и ярче. Точно я смогла зажечь свет, который осветил их.
Я не знала этих людей, но мне было интересно, как они двигаются. Бродят по улицам. Рисуют. Играют на музыкальных инструментах. Рассказывают друг другу.
Спустя несколько дней мне приснился сон. Странный, близкий сон.
Будто я и не спала вовсе, а всё происходило наяву.

Видела могилу. Со скульптурой. Памятной скульптурой и множеством цветов вокруг. Других могил не было. Кто-то покоился в парке. Человека похоронили в его собственном парке.

Надпись. Чётко видела надпись, но не могла прочитать имя и фамилию покойного. Из-за шрифта, который выглядел витиеватым и мелким.  Буквы постоянно уменьшались. Этот сон с надгробием и самой могилой снился мне несколько раз.
Когда  я пришла на третью консультацию по зарубежной литературе, девчонки стали смеяться над моим лицом. Они называли меня привидением и тыкали в меня пальцами.  Сидела на консультации и почти не слышала слов учителя.
Видение с могилой вернулось, и я увидела множество людей, которые бережно оставляли на могиле цветы. Всё это показывалось мне словно в окошке как бы снизу вверх. А буквы, выгравированные на табличке, уменьшались, и различить их было всё сложнее.

Вдруг учитель вывел меня из этого странного состояния всего лишь одной фразой. Он произнёс, что счастье может быть  иногда всего лишь книгой, даже если пишешь её сам. Тут я вскочила и снова села за парту.

Девчонки загоготали, точно враждебно настроенные гуси. Они смеялись, и их смех выглядел таким глупым, напускным. Точно вдруг по классу разлетелись пустые гороховые стручки. Учитель взглянул на меня спокойно. Словно я необычная, но он меня понимает.

Внутри меня переворачивались представления. Неожиданно, благодаря этому смеху или фразе учителя я поняла, что это за видение.

Я видела прошлое. Своё прошлое. Я была писательницей и поэтессой.
Родилась здесь, после того, как умерла там. Сто семнадцать лет назад.


Рецензии