Три параллели

Каменный дом в полтора этажа, с небольшим двором, где растет старая шелковица, лох с серебристыми листьями, куст сирени, яблоня да три вишневых деревца. Во дворе у стены широкий стол, по бокам которого стоят деревянные скамьи. Здесь всей семьей иногда собираются на праздничные обеды и ужины или разыгрываются редкие баталии в нарды. Перед домом жалкое подобие веранды, где стоит деревянная тахта, покрытая видавшим виды старинным безворсовым ковром, на ней вечно восседает, поджав под себя ноги, сухая как урюк, старушка в чёрных одеждах. Каждое утро внук, словно куклу, на руках выносит её из чрева дома, усаживает на тахту с подушками, а поздно вечером, так же взяв в охапку, переносит в дом. Бабушку стоя или лёжа редко кто видел.

Прямо у перил веранды стоит крепкий маленький деревянный столик, за которым обычно трапезничают мужчины. Женщины за поеданием здесь не наблюдались. Мужчин четверо: старик, довольно поджарый, с бесцветными глазами, которые, как говорили в семье, были когда-то голубыми, такой же миниатюрный, как его старушка; сын, на пол головы выше отца, степенный, с вечной незажжённой сигаретой в зубах, так он борется с недавних пор с курением; внук, переросший своего отца, более крупнокостный, с широкой грудью, успевший жениться и стать отцом, что прибавило важности и спокойствия в его движениях; и, наконец, маленький чернявый правнук двух лет.

Женщин трое: уже знакомая наша старушка с дореволюционными морщинами на лице; невестка - усталая женщина среднего возраста, несколько пастозная, но не толстая, и, судя по бледности лица, тайно страдающая какой-то грустной болезнью; молодая невестка, красивая, с блестящими кудряшками черных волос на голове, в широкой тунике по причине уже второй беременности. В будние дни мужчины снуют вперед-назад, вносят какие-то доски, выносят что-то, малец крутится под ногами, все на него шутя покрикивают, приходят и, через некоторое время, так же дружно уходят другие мастеровые, а старик, в замедленном темпе, обходит дом и двор, не участвуя в общей суматохе. Старуха на тахте почти неподвижно сидит, только иногда окликает правнука именем своего сына. Наверное, она застряла в том времени, когда её сын был таким же пацанёнком.

Через забор стоит другой дом, такой же, в полтора этажа, но с небольшой претензией на архитектурные изыски. Веранда с несколько более свежей краской, для освещения двора имеется фонарь с металлическими завитушками-вензелями, редко используемый при проводах ещё более редких гостей. На пустом дворе растут розовые кусты и одна цветущая акация с кистями сладко пахнувших соцветий - ничего для нутра, только для романтики.

Здесь живут двое - старушка-мать и великовозрастная дочь, которая засиделась в девках. По причине, наверное, скверного характера этих женщин, сыновья со своими жёнами и детьми разъехались в разные города и страны, не желая портить кажущуюся со стороны семейную идиллию. Мать и дочь часто скандалят по поводу и без, иногда их голоса доходят до ушей соседней бабушки, восседающей на тахте, тогда она начинает быстро-быстро креститься и поговаривать «Спаси и помилуй, Иисусе Христосе, спаси и помилуй...», при этом смешно закатывая глаза.

Но всё-таки, соседка и её дочь дружны, это умозаключение вырисовывается при первом же взгляде, брошенном на них: если у старухи-маман рыжие волосы, то и дочка гуляет с копной рыжих волос, если у мамы фиолетовые ногти на руках и ногах, то и у дочки точно такие ногти. Сейчас мы их обоих застали с сиреневым цветом волос и ярко-лимонным маникюр-педикюром, и сегодня они заняты очень важным делом, четко проводимым два раза в году в мае и в октябре, а именно, развешиванием приданного старой девы на бельевые верёвки.

Официальная версия процесса такова - необходимо в году хотя бы два раза, чтобы моль не съела, проветривать эти покрывала, скатерти, полотенца разных калибров, пижамы и пеньюары, наволочки, конверты, простыни, трусы и бюстгальтеры (почему-то разных размеров, наверное планировалось раздаться в ширь и в бок). Неофициальная - это безуспешная мантра по привлечению женихов. Выставка достижений текстильного производства Советского Союза и братских стран соцлагеря, с редкими вкраплениями экспонатов, приобретенных у спекулянтов-репатриантов из капиталистического мира, превращал двор соседей справа в цирк, базар, балаган. Все соседи с ассортиментом знакомы уже многие годы, лишь новое поколение смотрит на эти антикварные шедевры разинув рты.

Но есть и третья жительница, полноправно снующая по этим обеим дворам - это большая черная крыса. Размеры её огромны, вследствие чего приходит на ум, что она тоже, по-своему, бывалая старуха. Крыса знает распорядок жизни обеих семей, поэтому, утром рано, когда в многочисленной семье слева жизнь бьёт ключом, она спокойно прогуливается на соседнем участке, где хозяйки ещё сладко спят. А когда активизируются жители справа, она переходит на левый участок, всё так же продолжая невозмутимо возиться по своим делам.

Крыса наша особенно не отличается хорошим зрением, обонянием и слухом - не из-за возраста, а как все её сородичи, но зато умница на редкость, у неё точно есть своё абстрактное мышление! Этим она родственна с нами, людьми. Старушка крыса по натуре очень рассудительна, нетороплива и благородна в своих движениях и поступках. В её отношении здесь выражение «крысиная возня» напрочь неуместна.
Было бы неправильно оценивать нашу крысу как угрозу санитарно-эпидемиологического благосостояния этой городской окраины. Она довольно аккуратна, любит порядок во всём, и за эти годы настолько вписалась в жизнь обеих дворов, что стала необходимым атрибутом их спокойного и размеренного существования...

Вот так течёт время в трёх параллельных измерениях на окраине большого города, никогда и нигде не пересекаясь, словно бесконечно завитая спираль кожуры лимона-времени в натюрморте творца.

11 июля 2020