Ad vitam К жизни!

Ad narrandum, non ad probandum — Для рассказывания, а не для доказывания.

 Часть1. Глава 1. Бал у короля.

Роскошные земли Пикардии расположились к северу от Парижа. Издавна славились они своим плодородием, но было слишком много желающих прибрать их к рукам. Местные сеньоры обладали далеко не безобидным нравом, и полученное от королей или добытое кровавым потом в боях, отдавать не спешили. Торг за Пикардию был обычен, она была и форпостом, и золотой жилой для всех, кто старался отхватить себе кусок пожирнее. С тех пор, как одним из самых могучих, стал на ее земле род Куси, мало кто был в состоянии соперничать с этими феодалами, посчитавшими себя выше королей. Гигантский замок, развалины которого можно видеть и в наши дни, высится на холме, как символ ушедшего могущества рода Ангерранов де Куси.
В один из летних дней 1619 года, окрестности славного города Компьеня были запружены десятками карет и сотнями всадников. Местная знать направлялась на бал, который давал герцог де Люинь в честь приезда короля. Люинь, заполучивший в свое владение Пикардию, которую он обменял на принадлежавшую ему ранее Нормандию, довольно потирал руки: дельце оказалось очень выгодным, и герцог де Лонгвиль, против ожидания, не слишком ломался при этом обмене. Люинь, овладев помыслами юного короля, без труда добился от него этой сделки. Теперь следовало короля развлечь, и для этой цели отлично подошел Компьень, в который король отправился уже во второй раз. Надо заметить, что его величество, чей характер сформировался в покоях Лувра, под давлением взбалмошной Марии Медичи, был мрачен, мелочен и, вдобавок, сильно заикался, что делало его еще более нелюдимым. Только слушая музыку и музицируя сам, король преображался. В эти юные годы он еще любил танцы, и часто выступал в балетах. Так что идея дать бал в почти обновленном королевском дворце Компьеня, который так пришелся по душе Луи, радовала не только королевского любимца, но и местное дворянство.
Дамы рассчитывали на королевское внимание, зная, что королева Анна осталась в Париже, кавалеры обдумывали, как добиться расположения короля, а герцог де Люинь тихо радовался, что его супруга осталась дома: король Мари-Эме терпеть не мог, считая, и не без основания, что она дьявол, который сбивает с толку его жену.
Королевский дворец сиял огнями бесчисленных свечей, заставляя вспыхивать огнями не менее бесчисленные драгоценности дам и кавалеров. У парадной лестницы можно было заметить небольшую группу молодых людей, чьи богатые и изысканные наряды больше подходили щеголям парижского двора, чем провинциальной знати. Ибо, хоть от Компьеня до Парижа не более 17 лье, каждый лье в провинции длиной в год.
Компания молодых дворян держалась непринужденно и достаточно шумно, взрывами смеха встречая каждое замечание юноши, который не спешил покинуть седло своего могучего вороного коня.
- Ну, что, не пора ли и нам зайти в зал? Судя по тому, что нам предстоит увидеть, нас ожидает презабавное зрелище, господа, - со смехом воскликнул один из щеголей. – Граф, мы ждем только вас, но вы почему-то не спешите. Боитесь, что вас начнут оспаривать друг у друга наши пикардийские жены?
- Господа, оставьте в покое бедных дам: у них сегодня более достойная и более труднодоступная цель, - улыбнулся тот, кого назвали графом. Я жду только Жюльена, но маленький паршивец куда-то исчез. Мой Анхель (он потрепал по шее своего коня) не дастся в руки чужому. А, вот и мой паж! - пробормотал граф, соскочив на землю и передавая повод мальчугану лет десяти, со смешливой мордашкой Купидона. Мгновение он помедлил, наблюдая, как маленькая, рядом с огромным Анхелем, фигурка, уверенно ведет лошадь к конюшням, и чуть пожал плечами: не иначе, паж умудрился найти в переполненных конюшнях место для хозяйского коня.
Но пора описать молодого человека, которому суждено сыграть немалую роль на страницах этой повести. Ко дню этого празднества ему не исполнилось еще и двадцати лет, но в уверенности, с которой он держался, в непринужденности и властности его движений и манере говорить чувствовался человек, с юности привыкший повелевать. Собственно, так оно и было: граф Арман-Огюст-Оливье де Ла Фер уже три года был хозяином в своих владениях, хотя еще и не достиг возраста совершеннолетия. Оставшись круглым сиротой в семнадцать лет, он не дал никому из родни усомниться в своей способности править самостоятельно. Назначенный ему опекун только руками развел: молодой граф все свои решения никогда не выносил, не взвесив все «за» и «против», а попытки присвоить себе кое-какие из унаследованным графом земель пресек так решительно и бескомпромиссно, что семья предпочла с ним не связываться. Хлопот с ним не было, но и садиться себе на шею он не давал. Сладить с ним можно было выгодно его женив, но и тут молодой человек решительно воспротивился матримониальным планам семьи. «На все свое время» - постановил он.
Подвижный, ловкий, прекрасно развитый физически, красивый, как юный бог, он все же казался старше своих лет благодаря тому, что чаще бывал серьезен, чем смешлив. В компании своих сверстников он всегда казался немного отстраненным, словно его грызла какая-то печаль. Собственно, так и было: павшая на его плечи ответственность, сознание, что ему принадлежит как судебная власть, так и власть над всем графством, заставляли молодого графа постоянно сохранять внутреннюю сосредоточенность, сознание, что он в ответе за все. Даже факт, что он, по молодости лет, может всегда отговориться именно возрастом и сослаться на то, что ответственность все же несет его опекун – даже такое ему в голову не приходило. Хотя он прекрасно понимал, что и опекун, и опекунский совет, дав ему видимость свободы, на деле ждут любой ошибки, чтобы тут же применить свои права.
Но сейчас он намерен был веселиться и, едва вступив в зал, оглядел его со спокойной и уверенной улыбкой: здесь были все, кого он не прочь был видеть, а главное – маркиз де Креки с зятем, Николя де Вильруа, его соседями по поместьям. Отец графа, покойный Ангерран де Ла Фер, знавал Шарля де Креки еще ребенком, а зять, Николя, воспитывался вместе с королем Луи 13, и был постоянно перед глазами у Изабель де Ла Фер, статс-дамы королевы Марии, и матери юного графа.
Добрососедские отношения двух семей поддерживались и близостью их поместий. Ангерран де Ла Фер имел не много друзей, он очень осторожно отбирал тех, кого допускал в свой круг, и в этом сын походил на него: у Оливье была масса приятелей, но тех, с кем бы он был по-настоящему близок, найти было невозможно: граф ревностно оберегал свое личное пространство.
Скрипки умолкли и Оливье, поймав на себе взгляд старшего де Креки, стал пробираться сквозь толпу к маркизу.
Друзья обменялись рукопожатием, и, де Креки, заметив, что граф все еще кого-то ищет глазами, подумал, что знает ответ.
- Николя рядом с королем. Его величество не отпускает его: кто еще, кроме Вильруа может рассказать королю о местном обществе?
- Я не удивлен, - чуть пожал плечами де Ла Фер. – Его величество чувствует себя в компании с вашим зятем, маркиз, куда увереннее.
- О, смотрите, король обратил на нас внимание; похоже, он послал сюда моего Вильруа. Держу пари, король нас всех хочет видеть.
- Меня он вряд ли помнит, - улыбнулся Оливье. – Впрочем, у нашего короля, поговаривают, отличная память.
Подошедший к ним де Вильруа приветствовал приятеля дружеским жестом.
- Его величество желает видеть графа де Ла Фер! – провозгласил он так торжественно, что стоявшие вблизи дворяне посторонились, давая дорогу молодым людям.
- Сир, я благодарен случаю, позволившему мне предстать перед вашим величеством с выражением полной и безусловной преданности, - поклонился юный аристократ с такой непринужденностью, словно сам был принцем.
- Да, уж в этом вы правы, граф! Встретиться с вами – редкая удача, выпавшая королю. Но я надеюсь, что у нас будет достаточно поводов для встреч в дальнейшем. Мне будут нужны преданные слуги и храбрые воины.
- Вашему величеству стоит только приказать, и я готов следовать за вами хоть в Ад! – немного волнуясь, отлично понимая, что он сейчас фактически клянется его величеству, ответил граф. – Но я присягнул на верность своему королю еще при жизни моего отца, который именно тогда, под сводами Амьенского собора, взял с меня клятву верно служить своему сюзерену.
- Вы говорите так, как должен говорить храбрый и верный рыцарь, достойный сын графа де Ла Фер. Но я знал и всегда буду помнить вашу матушку, самую умную и самую добродетельную даму среди фрейлин королевы-матери. И – самую красивую, - вдруг, совсем не похожей на его обычную, светлой улыбкой улыбнулся Людовик. – Я бы хотел побеседовать с вами, граф, но эта вся бальная суета не даст нам спокойно перемолвиться и парой слов. Решено: как только у меня выдастся спокойный денек, мы с вами поохотимся: тут отличный лес и должна быть приличная охота. Я извещу вас, граф, когда мы встретимся, а пока: слышите: паспье! Давайте танцевать, господа, давайте веселиться!
Заслышав знакомую мелодию, де Ла Фер поднял голову, и быстрым взглядом окинул ряды дам. Обычно пары подбирал церемониймейстер, но, похоже, в этот раз отсутствие королевы означало и чуть большую свободу. Король, пользуясь своей привилегией первого дворянина королевства, направился прямо к красавице Мадлен де Бланшфор, молодой супруге Николя де Вильруа и дочери маркиза де Креки, с которой был давно знаком.
Вполглаза наблюдая за танцующими, за церемонными и грациозными движениями кавалеров, то снимающих, то надевающих шляпу, за изящными поворотами танцующих, граф не упускал из внимания одну пару.
Дама была хороша, слов нет. Высокая, стройная, она с удивительной грацией двигалась в своем парадном платье с высоким кружевным воротником по моде, введенной Марией Медичи, то и дело показывая из-под подола изящную туфельку, но не позволяя увидеть ножку выше подъема. Впрочем, ножки дамы молодого человека не занимали: он с некоторым раздражением наблюдал кокетливые уловки прекрасно знакомой ему дамы, в десятый раз спрашивая себя: а хочет ли он после этого приглашать ее на куранту?
Танец кончился, за ним последовал менуэт, потом бурре, потом столь любимый королем шакон; разгоряченные дамы обмахивались веерами, кавалеры из почтения перед королем держали свои шляпы в руках, только что не используя их в роли опахал. Народу в бальной зале было много, свечи оплывали в многочисленных канделябрах, и духота все настойчивее напоминала, что пора на воздух, охладить головы и сердца, чрезмерно разогретые танцами и угощеньем.
Де Ла Фер оставался в зале, уверенный, что его найдут. Уже ушел уставший король, удалился в отведенные ему покои вместе с Вильруа; распрощался и маршал де Креки, пообещав днями побывать в Ла Фере, и увозя домой дочь, а молодой человек все ждал, что его почтит, наконец, своим вниманием, дама, ради которой он, собственно, и приехал на бал. Наконец, разогнав всех кавалеров, прекрасная Матильда дОмон де Рошбарон приблизилась к Оливье. Впрочем, она соблюдала дистанцию в несколько шагов, оставляя ему возможность первому сделать шаг навстречу. Граф приблизился с поклоном, безупречно вежливый и такой же холодный. Дама протянула ему руку, и, когда он нагнулся, чтобы ее поцеловать, довольно чувствительно ударила его веером по плечу. Де Ла Фер удивленно поднял глаза, но позы не изменил.
- Что это значит, Матильда? Вы чем-то недовольны?
- Еще бы! Я приложила столько усилий, чтобы отослать собственного мужа, а вы даже не соизволили пригласить меня хотя бы на один танец.
- Зачем это вам? Разве мы не связаны другими узами?
- Я хотела, чтобы король полюбовался на красивую пару! – Матильда понизила голос.
- И для этого вам был нужен именно я, в роли фона? Ах, Тильда, Тильда, вы не можете не кокетничать, вы честолюбивы, если то, о чем вы мечтаете, можно считать честолюбием. Но вы сами видите: его величество не более, чем вежливый кавалер и прекрасный танцор. Кроме собственной супруги его никто не интересует.
- Это потому, что никто не сумел задеть его сердца, - со вздохом произнесла дама.
- Вам мало того, что вы покорили мое? – спросил молодой человек, сжав в гневе эфес шпаги.
- Ой, Оливье, ну не будьте таким злюкой, - вдруг рассмеялась молодая женщина. – И вам и мне давно ясно, что у нас с вами страсть, но не любовь. Мальчик мой, - при этих словах молодой человек с негодованием отшатнулся, - вы не должны обижаться и должны меня понять: я не собираюсь растрачивать свою молодость и красоту в этих краях, и я хочу блистать не на провинциальных балах. Раз уж меня выдали за мальчика, который на семь лет младше меня, мне ничего другого не остается, как приложить максимум усилий, и добыть место при дворе для Антуана. Мой д'Омон де Рошбарон под моим руководством еще будет блистать при дворе.
- Не сомневаюсь! – молодой человек сухо поклонился. Потом, бросив взгляд по сторонам, и убедившись, что они одни в нише окна, он приобнял даму и поцеловал с таким жаром, что она на какое-то время перестала соображать, где находится. Когда она открыла глаза, рядом не было никого: граф исчез стремительно и бесследно. Эта прощальная выходка заставила Матильду призадуматься: она никогда всерьез не принимала их связь, видя в своем юном любовнике только развлечение. Прощальный поцелуй говорил только об одном: будущая маркиза де Вилькье совсем не знала графа де Ла Фер.