Последняя умра Харуна

Шел 1996 год. Учеба в университете закончилась. Все студенты давно разъехались по домам. Только Харун не спешил ехать домой. Он хотел устроиться на работу в университет имени короля Сауда, который находился в Эр-Рияде. Харун хотел работать на гуманитарном факультете в качестве ассистента, носителя русского языка, и одновременно учиться арабскому языку. Харун стал подумывать об этом почти в конце учебного года.
Харун совершенно случайно узнал, о том, что в университете имени короля Сауда есть отделение по обучению русскому языку. Он во время хаджа познакомился с одним из выпускников этого отделения. Он работал в министерстве по делам хаджа. Неоднократно ездил на стажировку по русскому языку в Узбекистан. В министерстве по делам хаджа о нем отзывались очень хорошо, говорили, что он, хотя и молодой, но толковый переводчик, хорошо переводит с русского и на русский.
С первых его слов стало ясно, что годы, проведенные им в университе, и стажировки в Узбекистане, ничего ему не дали. Он так и не научился говорить без акцента. Арабского, разумеется. Харун, в отличие от него, произносил арабские буквы так же, как и араб. Притом все время говорил не на диалекте (гъаммиййи), а на литературном арабском языке (фусха). Те, кто говорил на диалекте, в разговоре с Харуном переходили на литературный арабский язык. В связи с тем, что с произношением арабских букв было все в порядке, Харуна спрашивали: «Откуда ты родом»? Харун неизменно отвечал: «Я из Саудовской Аравии, я араб». Кроме того, араб знал очень мало русских слов. В арсенале Харуна к тому времени было много тысяч арабских слов, и он достаточно свободно говорил по-арабски. Харун пытался говорить с ним на русском языке, справедливо полагая, что такая практика была бы для араба чрезвычайно полезной. Но вскоре Харун понял, что никакой пользы от этого не будет. Харуну приходилось все время переводить все, что говорил, на арабский язык.
После общения с ним Харун понял, что нужно действовать в этом направлении. Написал заявление, в котором подробно написал обо всех плюсах в случае положительного решения этого поистине судьбоносного как для Харуна, так и для университета, плана. Поехал в университет. Там сказали, что делами по вопросу приема занимается один египтянин. К этому времени он успел уехать в Египет. Сказали, что он будет в начале сентября.
Харуну пришлось подождать его до сентября. Дни проходили за днями. Приближался август. Харун решил совершить умру. Дальше тянуть с этим было нельзя. В один из дней августа Харун решил поехать в Мекку для совершения умры.
Харун из Эр-Рияда поехал в Таиф. Там находится микат. В микате Харун снял с себя всю одежду. Совершил полное омовение. Затем на голое тело надел два куска белой материи. Эта одежда называется ихрам. Также надел тапочки. Сделал намерение о совершении умры. После этого Харун на такси поехал в Мекку. Приехал к мечети Аль-Харам к Каабе. Зайдя в мечеть Аль-Харам, подошел к Каабе. Стал совершать обход (Тауаф) вокруг нее. Начал обход с Черного камня против часовой стрелки.
Приближаясь к Каабе, увидел, что число паломников, совершавших умру, было не меньше числа тех, кто совершал хадж. Паломники шли сплошной полосой.
Совершив семь кругов вокруг Каабы, Харун начал подумывал о том, чтобы подойти к Черному камню и, в зависимости от ситуации, прикоснуться к нему или поцеловать его и прикоснуться к нему.
Харун увидел, что к Черному камню нельзя было протолкнуться. Возле Черного камня было настолько много паломников, что ими можно было запросто запрудить любой большой пруд. Дюжие парни и более старшие их по возрасту подходили и подходили к Черному камню сплошным потоком, оттесняя и толкая друг друга плечами и локтями, и не было перерыва этому потоку. Женщины и дети стояли возле Черного камня и не могли подойти к нему и прикоснуться к нему или поцеловать. Они не могли, как мужчины, толкаться и оттеснять всех на своем пути. Тоска и отчаяние от безысходности ситуации были видны в их глазах.
Харун до этого момента совсем не обращал внимания на такое безобразное отношение мужчин к женщинам и детям. То ли такого безобразия никогда не было, то ли Харун на это не обращал внимания. Вполне естественно, что Харуну стало не по себе. Казалось бы, ислам – религия, которая учит людей быть добрыми, заботиться о тех, кто слабее и беззащитнее, а тут такое делается, что стыдно того, что ты мужчина. А тут творится совершенно противоположное.
Собственно, религия тут была совсем ни при чем. Просто воспитание у этих людей не самое лучшее. Было наглядно видно, что их никто не воспитывал так, как воспитывали Харуна родители, школа и Коммунистическая партия Советского Союза. Харун по ним видел, что они вряд ли знали, что такое школа. Перед Харуном находились простые люди, работяги, декхане, великие труженики полей и скотоводы, и каждый из них, по его мнению, был достоин уважения.
Харун отошел в сторонку, чтобы никому не мешать, и стал наблюдать за тем, как происходило целование Черного камня. На более близком расстоянии наличествовала большая опасность быть втянутым в какие-то разборки между разгоряченными паломниками, которые могли произойти в любую секунду от излишнего религиозного усердия. Харун, как никто другой, знал, что это такое. Перед ним находилась толпа людей, и у каждого из этих людей была своя психика, присущая только ему. Нельзя спрогнозировать заранее психическое состояние любого отдельно взятого индивидуума, а о психическом состоянии толпы и вовсе ничего нельзя говорить. Харун знал, что толпа – это страшная, темная сила. Недаром Харун изучал психологию, когда учился в университете. Кроме того, со стороны всегда все хорошо видно, вплоть до мельчайших подробностей.
Харун некоторое время постоял, наблюдая за происходящим. И чем дольше Харун смотрел, тем все больше и больше его раздражало это торжество силы над бессилием. Он весь кипел от негодования. Его справедливая натура не могла выдержать всего этого. В такие минуты Харун боялся самого себя, настолько страшным, по его мнению, он становился. Наконец, Харуна прорвало.
Он начал говорить. Сказал: «О братья мои мусульмане! Перед вами стоят ваши матери, ваши жены, ваши сестры, ваши дети! Они тоже хотят так же, как и вы, подойти к Черному камню, потрогать его рукой, поцеловать, но вы не даете им возможности этого сделать. Я из Советского Союза, из страны коммунистов, у нас уважают и почитают женщин. У нас всегда пропускают женщин вперед, даже если нужно идти в атаку на врага, даже если стреляют в них. Женщины имеют такие же права, как и мужчины. Побойтесь Аллаха, о мусульмане, пропустите ваших женщин и детей вперед. Побойтесь Аллаха». Харун вовсю увещевал паломников, призывая их немного постоять и дать возможность женщинам и детям подойти к Черному камню.
Харун говорил громко, чтобы все слышали. Чтобы слышали не только те, которые находились возле Черного камня, но и те, которые находились с противоположной стороны Каабы. Они не могли видеть Харуна и тех, кто стоял рядом с Черным камнем.
Харун произносил эти слова, не надеясь на чудо, в запальчивости. Но чудо свершилось. Еще в начале импровизированной спонтанной речи Харун заметил, что мужчины, до этого оттеснявшие друг друга, остановились. Стояли, как вкопанные. Смотрели на Харуна широко раскрытыми глазами. Еще бы и не смотреть. Перед ними стоял импозантный бородатый молодой человек в возрасте сорока одного года в ихраме и призывал их совершить благочестивый поступок здесь и сейчас. Под воздействием слов Харуна они даже освободили место возле Черного камня, чтобы женщины и дети могли беспрепятственно к нему подойти.
Женщины и дети стали подходить к Черному камню. Они не только прикладывались к Черному камню правой рукой, но и целовали его. Они уже не выглядели такими грустными, как раньше, а их лица светились от счастья, что они могут это сделать. Так, по крайней мере, показалось Харуну. Они с благодарностью смотрели на Харуна за то, что предоставил им такую прекрасную возможность. Харун, глядя на них, тоже был счастлив. Он думал: «Харун, посмотри на них. Какие они счастливые. Как мало, оказывается, нужно человеку, чтобы он был счастлив, притом по-настоящему».
Но у чуда, как и у счастья, есть одна весьма неприятная особенность. Чудо и счастье имеют небольшую продолжительность по сравнению со временем их ожидания. И в нашей истории тоже случилось нечто подобное. Поток паломников все возрастал и возрастал, и чем больше времени проходило, тем больше было их количество. Также увеличивалось пропорционально ему и количество мужчин, желавших всенепременно прикоснуться к Черному камню и поцеловать его. Через какое-то время мужчины, стоявшие возле Черного камня, уже не могли сдерживать натиска этого потока. Собственно, к этому времени возле Черного камня оставалось не так много женщин и детей.
Харун подумал про себя: «Чудо закончилось. Еще немного, и все будет по-прежнему. Дай-ка я тоже подойду к Черному камню, прикоснусь к нему и поцелую его. Возможно, это будет в последний раз в моей жизни. На всякий случай сделаю то, что хотел сделать сегодня. Мало ли что может случиться со мной в необозримом будущем».
Харун подошел к Черному камню, приложил руку к нему и поцеловал его. Затем ушел оттуда. Отойдя немного, посмотрел назад. Опять мужчины теснились возле Черного камня, отталкивая друг друга от него. Опять женщины и дети стояли в сторонке и смотрели на мужчин. Все шло своим чередом. Словно не было ни Харуна, ни великого стояния паломников возле Черного камня, ни женщин и детей, которые, благодаря Харуну, могли беспрепятственно пройти к Черному камню.
На этот раз Харун не стал вторично призывать паломников к совести. Сказал себе: «Харун, чудо бывает в жизни человека лишь один раз, и оно длится какие-то мгновения. Чудо, свершившееся во второй раз, - уже не чудо, а повседневная реальность. Ты не изменишь ни людей, ни их воззрений. Не утруждай себя лишней головной болью. Ты все сделал правильно, так, как тебе говорила твоя совесть».
Сказав это, Харун пошел к Макаму Ибрахима и за ним совершил два раката намаза. После этого пошел к источнику Зам-зам и выпил воду. Смочил волосы водой.
Затем Харун направился к холму Сафа. Поднялся на ее вершину. Начал совершать сагъю между Сафой и Марвой. После того как совершил сагъю, побрил голову бритвой. На этом Харун закончил обряды умры.
Харун был первым человеком после пророка Мухаммеда, произнесшим речь возле Каабы.
Приехав домой, Харун рассказал об этом приключении студентам. После этого они всякий раз при встрече просили рассказать о том, как он речь возле Каабы произносил. Харун рассказывал, а они слушали его.
Приехав в родную республику, Харун рассказывал об этом приключении всем желающим послушать. Реакция женской аудитории несколько отличалась от мужской. Женщины, как и мужчины, смеялись, когда повествование доходило до произнесения речи. Но затем они переставали смеяться, когда доходило до слов «У нас всегда пропускают женщин вперед, даже если нужно идти в атаку на врага, даже если стреляют в них», и начинали ругать его. Спрашивали: «Почему ты так сказал»? Харун неизменно отвечал: «А разве не так было? Разве Компартия не посылала женщин в тыл врага выполнять задания любой ценой, даже ценой собственной жизни»?
Харун оказался плохим провидцем. Харун как в воду глядел. Он так и не смог после возвращения домой приехать ни на хадж, ни на умру. Не на что было ехать. Сестра и братья мамаши своих детей всякого рода хитроумными уловками выманили у нее все деньги, которые привез из Саудовской Аравии, и Харун остался, как говорится, с голой задницей. Пополнил стройно – нестройные ряды нищих. Зато его Каины сказочно разбогатели. Так что эта умра была последней в жизни Харуна. С тех достопамятных пор прошло двадцать четыре года. За это время Харун успел изрядно постареть и превратиться в пенсионера в законе. Временами не подвластная Харуну память возвращает его в лихие девяностые годы, которые, словно танк по земле, прокатились по нему, оставив «на память» в его душе множество незаживающих ран, кровоточащих до сих пор. Последствия этих лет были ужасными для Харуна, как, впрочем, и для всех жителей Советского Союза. Харун вспоминает эти годы и благодарит Аллаха за то, что Он дал такую прекрасную возможность в эти ужасающие для всех людей годы прожить три года на обетованной земле и совершить хадж – один из пяти столпов ислама. Хадж является фардом - обязательным поклонением, которое должны совершить мусульмане, являющиеся совершеннолетними, физически здоровыми и имеющие для этого денежные средства. По милости Аллаха Харун с 1993 года по 1996 год три раза совершал хадж, десять раз совершал умру.
Конечно, Харуну хотелось бы еще раз поехать в Саудовскую Аравию и совершить хадж, переосмыслить с высоты прожитых им лет свое существование на бренной Матушке – Земле, но, как он говорит, «этого, к сожалению, по определению не может быть». Если, конечно, не произойдет чуда. Собственно, все то, что произошло с Харуном в Саудовской Аравии, было свершившимся чудом. Это была не просто чудо. Это была высочайшая милость Аллаха по отношению к Харуну.
Хотя такое чудо возможно лишь один раз в жизни, но все (и Харун тоже) хотят, чтобы оно повторилось еще один раз.
Циканов Харун Асланович
6, 7 апреля 2020 года