Глава13. Меж двух огней

Миледи с нетерпением ждала вестей от Менвиля, но ни он, ни его соучасник так и не появились ни на следующий день, ни через день, ни через неделю. Зато она своими глазами увидела д’Артаньяна, выступающего в поход на Ла Рошель. Судя по сияющей физиономии гасконца, будущее виделось ему в самом лучезарном свете. Вид живого, здорового и неунывающего д’Артаньяна подействовал на миледи Винтер как оглушительная оплеуха. Она откинулась на спинку дорожной кареты, едва не теряя сознание, и в течение доброго получаса была не в состоянии сообразить, что к чему. Но, постепенно, мысли ее, направляемые твердой волей этой прагматичной женщины, приобрели некий порядок, и она поняла, что проиграла не только деньги, но и очередной ход в игре, которую она сама же начала против четырех друзей.
Ее не интересовала отныне судьба Менвиля: если д’Артаньян жив, нетрудно понять, что Менвиль мертв. Теперь придется выстраивать слежку заново, но одно ее успокаивало: она тоже направлялась под Ла Рошель, а на месте она уж как-нибудь сориентируется, благо, нищих и нуждающихся на дорогах войны всегда достаточно.
Д’Артаньян, естественно, даже при всем своем желании, не смог бы разглядеть сейчас миледи в простой карете, проезжавшей мимо, чьи окна были закрыты плотными кожаными занавесками, но он испытал странный трепет, словно по спине его прошла волна ледяного ветра. Впрочем, ему было не до собственных волнений: колонна гвардейцев тронулась в путь, оставляя в Париже не ко времени занемогшего короля со всей его личной охраной.
                ****
Разбушевавшийся Бискайский залив гнал на парижан дождь и ветер, море побелело от бурунов, песок во  время отлива был усеян водорослями, крабами и мелкой рыбешкой. Жители Ла Рошели только и держались за счет этих морских даров, но в самом городе уже перешли на козьи шкуры, которые вываривали и поедали.
Важность Ла Рошели для Франции, как прекрасного морского арсенала, нельзя было переоценить, и отчаянное сопротивление Субиза и Роана сломить было жизненно важно. Оливарес и Испания временно поддерживали Францию против вмешательства Англии в религиозном противостоянии католиков и гугенотов во Французском королевстве, но Ришелье отдавал себе отчет, что это явление временное, к тому же выгодное Его католическому величеству Филиппу IV.
Июль 1628 года выдался холодным, а буря, разразившаяся 29 июля, едва не уничтожила плотину у входа в гавань, которую никак не могли достроить, для чего опять пригласили знаменитого итальянского изобретателя Помпео Таргона.
Для миледи, которая поселилась в гостинице «Красная голубятня» неподалеку от Каменного моста, время тянулось бесконечно. Едва прибыв на условленное место, она тут же известила кардинала, что готова к встрече с ним, но прошла целая неделя, прежде чем его светлость сообщил, что он самолично прибудет на место: Ришелье не хотел, чтобы ее видели в ставке. Миледи ощущала, что ее ждет какое-то серьезное задание, а, осмотревшись и выяснив для себя обстановку, она уже почти не сомневалась, что было причиной такой таинственности: ее ждет важная миссия в Англии. Скорее всего, кардинал смотрел на нее как на парламентера, и вести переговоры ей предстояло с Бэкингемом. Они не виделись со времени истории с подвесками, и у Анны при мысли о встрече с герцогом замирало сердце совсем не от любви. А ведь когда-то оно действительно замирало: ей льстило внимание всесильного фаворита - скандальные слухи о нем ее нисколько не трогали. Зато мысль о том, что она вновь близка к власти и богатству – опьяняла. И когда на горизонте появился лорд Кларик, она своего шанса не упустила. Теперь у нее опять появилась возможность получить награду, которая развязала бы ей руки.
Кардинал приехал в сопровождении своих гвардейцев. Был он мрачен и немногословен, но скинул плащ и шляпу, оказавшись в простом черном, с алым кантом и алыми же шнурами, камзоле. Что-то подсказало миледи, что разговор у них всерьез и надолго. От вина и фруктов он отказался: скорее всего, Ришелье ей не доверял, и это заставило миледи напрячься.
- Итак, мадам, - его преосвященство плотно уселся в кресло и погладил рукой в алой перчатке седую бородку; на бледном и худом лице красная перчатка смотрелась зловеще.
- Я в вашем распоряжении, ваша светлость, - Анна присела в реверансе.
- Тогда присядьте, миледи, и побеседуем. Вы ведь здесь уже неделю, не так ли? Успели осмотреться? Что скажете?
- Скажу, что гений вашего высокопреосвященства не имеет соперников ни на море, ни на суше, монсеньор, - любезно ответила миледи.
- Миледи, я бы хотел не комплиментов, а конкретных мыслей, - кардинал прикусил губу. – Что вы думаете об англичанах?
- Вы считаете, что война – это женское дело? – удивилась баронесса.
- Вы делаете часть моей политики женскими руками, мадам. Я доверяю вам настолько деликатные поручения именно потому, что вы женщина, и я ценю ваше умение выходить с честью из щекотливых положений, - Ришелье чуть улыбнулся краешком губ, но глаза у него оставались холодными и непроницаемыми. – Позвольте мне надеяться на ответ?
- Что же, я постараюсь не разочаровать ваше высокопреосвященство: англичане не горят желанием воевать. Они ждут лорда Бэкингема, но он задерживается. Как только он прибудет, все сдвинется с места. Если ваша плотина будет готова… - миледи не стала продолжать.
- Если будет, - недовольно нахмурился кардинал. Но я должен позаботиться, чтобы это «если» не стало ключевым словом в грядущем событии. Давайте сместим акцент у этого «если», миледи.
- Если я правильно поняла ваши слова, монсеньор, - медленно заговорила миледи, - речь пойдет о том, чтобы убедить герцога принять ваши предложения.
- Именно в этом и будет состоять ваша миссия, мадам.
- И ставкой будет честь и свобода некоей дамы?
- Абсолютно точно.
- У меня будет письмо к его светлости?
- Нет, никаких письменных свидетельств – это опасно прежде всего для вас, миледи.
 «И для вас тоже, господин кардинал!» - подумала Анна, опустив глаза, но кардинал понял, в чем причина ее беспокойства. – Если все так опасно, монсеньор, я подумала, что мне необходимы гарантии.
- Разве моя власть не гарантирует вам безопасность, сударыня, - усы кардинала грозно встопорщились.
- Сейчас речь не обо мне, ваша милость. У меня есть сын от лорда Винтера. Я бы хотела быть уверенной, что в случае моей смерти ребенку ничего не будет грозить.
- А что может грозить наследнику такого рода? – удивился Ришелье. -  К тому же, у него есть дядя, если меня правильно информировали, он позаботится о племяннике, - заметив гримасу на лице своей собеседницы, Ришелье усмехнулся. – Что, извечный вопрос о наследстве?
- Не только это, - тяжело вздохнула миледи.
- Уж не о своем ли женихе вы подумали, - напрямик спросил кардинал, и миледи почувствовала, что пол уходит у нее из-под ног. Она судорожно ухватилась за подлокотники кресла, но Ришелье не ограничился простым упоминанием о ее несостоявшемся замужестве. – Мне известно, кто был этот человек, мадам, мне многое известно о вашем прошлом, но я закрываю на все глаза, потому что нашел в вас верного и исполнительного агента.
- Раз вам известно так много обо мне, - чужим голосом проговорила миледи, - может быть вы бы смогли обезопасить меня от притязаний этого человека? Я бы просила вас о Бастилии, монсеньор, но у него слишком высокопоставленные защитники, и он и его приятели выйдут из любой тюрьмы. А мне нужно нечто, что смогло бы оправдать риск, на который я иду ради политики вашего преосвященства и Франции.
Кардинал встал и прошелся несколько раз по комнате, взглядом поискал что-то вокруг, и Анна, угадав, что он ищет, поспешно поставила на стол письменный прибор. Ришелье вернулся на свое место, взял в руки перо и задумался. Анна молчала, боясь спугнуть его мысли.
«Оказать всемерное содействие подателю сего письма. Все, что будет им сделано, будет сделано на благо Франции. Дано в Ла Рошели 10 августа 1628 года.
Подписано: Ришелье»
Миледи следила за движениями руки кардинала как завороженная, стараясь ничем не выдать своего нетерпения. Получив бумагу, она посыпала ее песком и, отряхнула и, тщательно сложив, спрятала за манжет: даже в самом крайнем случае кардинал не осмелиться отобрать ее лично.
- А теперь, миледи, я прошу вас не откладывать свой отъезд: времени для переговоров почти не осталось, если вы не хотите проводить их на борту адмиральского корвета, - кардинал накинул плащ и взял шляпу, собираясь уйти, но внезапно миледи, подчиняясь какому-то порыву, упала на колени.
- Благословите меня, монсеньор! – вырвалось у нее с отчаянием, и Ришелье остановился, пораженный этой интонацией и движением миледи.
- Благословляю тебя, дочь моя, и да пребудет с тобой Господь, - кардинал перекрестил женщину и протянул ей руку, к которой она припала, как к источнику силы. Уже на пороге он еще раз обернулся: леди Винтер по-прежнему стояла на коленях, молитвенно сложив руки, и губы ее шевелились. Ришелье чуть пожал плечами и вышел, но если бы миледи наблюдала за ним, она бы удивилась: он поднялся на этаж выше и вошел в комнату, где его уже с полчаса ждал человек в форме мушкетера.
                *****
При появлении кардинала мушкетер встал и поклонился с изяществом и непринужденностью светского человека.
- Господин Атос, благодарю, что сумели найти возможность добраться сюда в одиночестве, - кардинал кивнул на приветствие Атоса и с видом смертельно уставшего человека бросил взгляд на кровать посреди комнаты. Видит Бог, он бы с радостью просто прилег подремать хотя бы на час, но впереди было слишком много дел. И этот визит был ему важен не меньше, чем тот, что он нанес женщине в нижней комнате. – И все же, должен признать, вы ставите меня в затруднительное положение, граф.
- Я был с вами искренен и чистосердечен, - ответил Атос.
- Не до конца, господин граф, не до конца, - поморщившись, как от зубной боли, покачал головой кардинал.
- Монсеньор, но это не было моей исповедью, - чуть улыбнулся мушкетер. – Тем не менее, я честно ответил вам, что у меня есть долг службы, и не в моих интересах ее прерывать.
- Вы надеетесь дослужиться до маршала? – желчно бросил Ришелье.
- Учитывая мое происхождение, это реально, - широко улыбнулся Атос в ответ на реплику кардинала. – У меня еще есть время.
- Если вы будете продолжать так легкомысленно относится к своей жизни, у вас его не много останется, - мрачно произнес Ришелье, вставая; нет, рассиживаться ему нельзя, а постель так и манит так и манит раскинуться на ней и хоть на время забыть и о проклятой плотине, и о Бэкингеме, и об этой странной женщине внизу, и об этом заносчивом графе напротив… кардинал остро пожалел о расписке, отданной в руки миледи.
- С такими друзьями, как у меня, мне нечего бояться, - Атос бросил быстрый взгляд на кардинала, желая проверить мелькнувшую у него мысль.
- У вас сильный враг, господин мушкетер, - кардинал прищурился, вглядываясь в молодого человека, - может случиться так, что ваши друзья не успеют, или вы не успеете помочь друзьям.
- Ваше высокопреосвященство, у нас уже была возможность убедиться, что нашу четверку «неразлучных» хранит Бог, - Атос уже не сомневался, глядя прямо в глаза Ришелье, что кардинал что-то знает о миледи. – И против козней женщины, которая в своей злобе уже не видит разницы между виновным и невиновным, у нас тоже есть оружие.
- Мы, несомненно, говорим об одном и том же человеке, - сказал кардинал, останавливая Атоса, который хотел что-то добавить к сказанному. – Я хочу вас предупредить, господин граф: у этой женщины развязаны руки и горе тому, кто сейчас станет мешать ей. Если вы хотите жить, молодой человек, не лезьте не в свои дела. Я вызвал вас совсем не для того, чтобы предупредить о грозящей вам опасности, вы и так осведомлены о ней, а для того, чтобы спросить вас в очередной раз: «Готовы вы послужить Франции в новом, достойном качестве?»
- Я отвечу вам, господин кардинал, как и отвечал в прошлый раз - я не вижу для себя службы достойнее, чем охрана короля. Но в этот раз я добавлю еще кое-что, монсеньор. Я не могу бросить ради нее не только друзей, я не могу бросить дело, которому вынужден теперь посвятить все свое, свободное от службы время.
- И что же это за дело? – с иронией спросил кардинал, выделив интонацией именно слово «дело».
- Восстановление справедливости, - сдержанно и просто ответил мушкетер. – Возможно, мне понадобится ваше покровительство, монсеньор, но подробности этой истории я вам расскажу только в самом крайнем случае. Прошу простить меня, господин кардинал, за упорство, с которым я вам отказываю в таком важном предприятии, но я не властен над силами, которые меня влекут.
- Смотрите, граф, чтобы не было слишком поздно: ваши враги тоже не дремлют. – Ришелье повернулся, и, сухо кивнув Атосу, поспешно покинул комнату. Мушкетер задумчиво смотрел на закрывшуюся дверь: кардинал ушел раздосадованный.
                *****
После ухода кардинала миледи стала поспешно собираться в дорогу. Она была одна, новая горничная, нанятая вместо сбежавшей Кэтти, осталась в Париже, чтобы не быть  в пути обузой, и Анна снова была предоставлена самой себе. Она с легкостью сбросила с себя облик знатной дамы, и стала переодеваться в более простое платье, когда ее внимание привлекли мужские голоса, доносившиеся из полуразобранной трубы от печи. Один голос она узнала сразу – это был голос кардинала. Другой, звучный и ясный, принадлежал Оливье: его она бы узнала его и сквозь трубный глас, призывающий мертвых на Страшный Суд. Миледи забыла обо всем, прижавшись ухом к трубе: ее бросало в жар и в холод и от близости врага, и от голоса Ришелье, в котором ей чудился приговор. Полуодетая, она так и стояла, сжимая в похолодевших пальцах корсаж платья и совершенно позабыв о расписке, вытащенной из рукава и оставленной пока на столе. Едва на лестнице прозвучали размеренные шаги кардинала, сменившиеся вскоре стуком копыт с улицы, как Анна натянула корсаж, спеша зашнуровать его, но ленты не попадали в пистоны, и она проклинала все на свете, не осознавая, что в порыве гнева ругается громко и зло.
Корсаж, наконец, уступил, и она повернулась к столу за бумагой, когда рука ее встретилась с чьими-то пальцами, больно перехватившими ее запястье. Она сделала попытку вырваться – ее держали крепко. Как во сне она следила за тем, как чья-то рука, протянувшись из-за ее плеча, ловко подхватила кардинальскую расписку, и кто-то с силой оттолкнул миледи от стола. Анна не удержалась на ногах и упала, и уже с пола увидела Атоса, который, развернув бумагу, пробежал глазами содержание, усмехнулся и, сложив индульгенцию, спрятал ее за полой камзола.
- Вы совершили роковую оплошность, сударыня, не закрыв за кардиналом дверь на замок, и это в то время, когда в комнате оставлены такие важные бумаги, - усмехнулся он. – Так вы подслушивали? – беглый взгляд в сторону трубы подсказал ей, что Атос понял, что она слышала его беседу с Ришелье. – Тем лучше, так вы быстрее осознаете, в каком положении оказались. Кардиналу пока не известны ваши попытки убийства, но в любой момент, если вы продолжите плести заговор против нас и наших близких, он все узнает. Выбирайте, с чем вам жить.
- Эта бумага ничем вам не поможет, - в отчаянии воскликнула миледи.
- Возможно. Но я все равно буду хранить ее, как зеницу ока, мадам, - усмехнулся Атос. – Никто из нас не знает будущего, миледи, - и он поспешно вышел, с подчеркнутой тщательностью прикрыв за собой дверь.