Глава15. Фельтон

Баронеса Винтер леди Кларик никогда не думала, что Шотландия будет так негостеприимна к ней. В конце концов, это была ее родина, она родилась здесь, где-то в маленьком городишке рядом с Эдинбургом. Хотя, говоря откровенно, ей нечего было предъявить Шотландии, а вот лорду Винтеру, своему деверю, она уже могла предъявить целый список обид. Теперь же это были уже не мелкие семейные счеты – лорд, своим неуместным гостеприимством срывал ей поручение Ришелье. Кардинал не простит ей неудачу, ему нет дела до семейных склок, перед ним на кону – война с Англией, к которой Франция не очень готова, иначе не стала бы заручаться согласием Оливареса. Если ей и удастся вырваться из «объятий» Винтера, она все равно не уйдет от Ришелье.
Анна почувствовала, как ее охватил озноб: кардинал ни на секунду не задумается, если ему придется убрать свидетеля своих тайных замыслов, в особенности, если он узнает, что расписка в руках Атоса.
Напрасно она считала Оливье податливой глиной в своих руках: рано или поздно наступил бы день, когда она поняла бы, что имеет дело с гранитом. И тогда пришлось бы прибегнуть к крайнему средству, как и произошло с ее английским мужем. Но и в том, и в другом случае ей нужен был ребенок. Джон-Френсис родился доношенным, и ей удалось не сделать мужа свидетелем этого рождения: бедняга не дожил совсем немного до этого дня.
Она рассчитывала, после выполнения поручения побывать в Лондоне и повидаться с сыном, а, заодно, и уплатить кормилице на пару лет вперед. Если ее положение во Франции будет устойчивым, и если ей удастся отделаться от деверя, ничто не помешает ей свободно распоряжаться наследством мужа вплоть до совершеннолетия Джона. Годам к семи она сможет забрать мальчика во Францию, а к годам десяти определить его в какой-нибудь престижный коллеж уже в Англии, чтобы он получил достойное его знатности образование.
Знатности… миледи таинственно улыбнулась. Что и говорить, она все проделала быстро и сумела повести лорда Кларика к венцу очень вовремя. Отец Джона не догадывается, что стал им, но у Анны к этому человеку даже осталось чувство, похожее на благодарность: в тяжелую минуту он и приютил ее, и помог с деньгами. А она расплатилась с ним тем, что всегда было при ней – своей красотой.
До Англии она добиралась почти неделю – погода не благоприятствовала плаванию, противный ветер и сильное волнение делали свое дело. Миледи даже подумала, что сам Бог противится воле его преосвященства. Белые скалы Дувра, возникшие из тумана, совсем не обрадовали ее: она боялась своей миссии, дурные предчувствия не давали ей ни минуты покоя. И ждавшая ее у причала карета с офицером у дверцы испугала до дрожи.
Однако, офицер был предельно вежлив, представился Джоном Фельтоном, объяснил, что послан лордом Винтером, который, предвидя приезд своей сестры, уже несколько дней держал наготове дорожную карету к услугам миледи, не допуская даже мысли, что ее никто не встретит, и не желая, чтобы она ночевала где-то в портовой гостинице.
Потом он отвез ее, но не в Лондон, а сюда, в свой замок, в Шотландию, что заставило ее засомневаться в добром отношении лорда уже тогда, когда в окошке кареты, вместо знакомых ей предместий Лондона, замелькали непривычные пейзажи и холмы. Миледи затребовала объяснений, но Фельтон, сохраняя все ту же вежливость, предупредил ее, что будет стрелять при малейшей попытке к бегству. Анна поняла, что она пленница, и только лорд Винтер сможет дать ей вразумительный ответ, что побудило его так поступить. При первом же его посещении, на недоумевающий вопрос Анны, откуда он узнал, что она собирается вернуться в Англию, тот только усмехнулся.
- Я получил письмо от вашего французского жениха, - без обиняков ответил лорд Винтер. – Он рассказал мне о ваших планах насчет меня, лорда Бэкингема и всех, кто вам неугоден.
Такая прямота не оставляла миледи никаких надежд, но не в характере миледи было сдаваться без боя или признавать свою вину. Лгать вопреки очевидному – единственное, что ей оставалось.
- Я не понимаю вас, о каком письме и о каком женихе вы говорите, брат? – беспомощная улыбка скрыла панику, на миг промелькнувшую на ее лице. Мой бедный покойный муж оставил какое-то письмо? Он обвинял меня в чем-либо? Я спрашиваю вас, потому что решительно не могу понять, о чем идет речь. Если бы я собиралась сделать то, в чем вы меня обвиняете, разве он стал бы жениться на мне? Да, мы недолго пробыли женихом и невестой, да, недолго были счастливы в браке, но все это не требует доказательств, потому что остался наш сын – самый веский довод нашего брака.
- Интересно, что бы сказал мой брат теперь, если бы смог увидеть своего, так сказать, сына? – воскликнул лорд Винтер.
- У него не возникло бы никаких сомнений! – твердо ответила миледи.
- А у меня возникли: ребенок совершенно не похож на моего брата. Даже на того, каким тот был в детстве, - Винтер нервно расхохотался.
- Сын редко бывает похож на отца, - пожала плечами миледи и величественно встала с кресла; на самом деле ее охватила паника: деверь сумел все же найти дом, где она прятала ребенка именно от его глаз. – К тому же дети все время меняются, так что ваш вывод основан только на вашем предвзятом отношении, милорд. Или, - добавила она, делая вид, что охвачена страшным подозрением, - или мой мальчик помеха для вас на пути к наследству? Вам мало того, что вы имеете, вам хочется еще и опекунства над Джоном, чтобы воспользоваться его деньгами до его совершеннолетия? Этому не бывать, пока жива я, его мать! – закончила она уже с явной угрозой.
- Послушайте, сударыня, - лорд с трудом заставил себя сохранять спокойный и немного насмешливый вид, слушая эту гневную тираду любящей матери, - я не верю ни единому вашему слову, но сделаю вид, что меня тронули ваши слова. – Я прикажу привезти вашего сына сюда, и вы оба будете здесь в полной безопасности, клянусь вам. Вы сможете сами заботиться о вашем мальчике и наконец-то отдавать все свое время его воспитанию.
- Да, вы правы, так будет лучше! – миледи улыбнулась сквозь слезы, которые послушно пролились из ее глаз. – Вы совершенно правы, брат: так вам будет проще избавиться от нас. По крайней мере, мы с моим бедным мальчиком умрем вместе, и никому в голову не придет нас разыскивать. Но берегитесь, лорд Винтер: есть Высший суд, и он доберется и до вас! – И она оттерла слезы и гордо выпрямилась, опираясь на спинку кресла.
- Что же, так тому и быть, - лорд, пораженный артистизмом своей свояченицы, уже испытал сомнение, так ли он прав, обвиняя ее в черных замыслах, но мысль привезти мальчика ему понравилась. – Я сам отправлюсь за ребенком, и учтите: если вы в этот период попытаетесь бежать или устроите какую-нибудь очередную подлость – пеняйте на себя. Мальчик будет моим козырем в нашей игре.
- Я и не сомневаюсь, что именно у вас хватит на это подлости, - бросила ему в лицо Анна со всем возможным презрением.
                ****
Ни Винтер, ни миледи не обратили внимания, что за дверью, слушая весь этот диалог, стоял в это время Фельтон. Первым движением офицера, едва он услышал повышенный тон беседы брата с сестрой, было покинуть коридор, но потом он засомневался: лорд Винтер, давая ему инструкции, как обращаться с дамой, которую ему надо встретить и сопроводить в замок лорда, прямо предупредил, что от нее можно ожидать всего, и что она опасна.
Итак, Фельтон остался, хоть ему и претило подслушивать. Человек прямой и честный, он привык к ясным и четким командам, но ему еще ни разу не приходилось сторожить знатную даму. Сейчас, поневоле прислушиваясь к громким голосам спорящих, и слыша, как собираются играть жизнью маленького мальчика, он испытывал смущение и отвращение. Фельтон, будучи морским офицером, тем не менее не обладал ни деньгами, ни положением, зато был мужем и отцом шестерых детей, ведущих жалкое существование. Детей он нежно любил и мучился от сознания, что не может обеспечить им достойную жизнь.
Прямой и бескомпромиссный характер доставлял Джону Фельтону много проблем. Если бы не лорд Винтер, он бы не получил и своего лейтенантского чина. Теперь, по совету лорда, Фельтон отправил очередное прошение адмиралу флота, которым являлся герцог Бэкингем. Это было уже третье прошение, и на него все еще не было ответа. Где-то в глубине души у моряка зрело решение испросить аудиенции у могущественного фаворита, но храбрый на море и в бою, Фельтон становился робким и неуверенным со стоящими выше его по положению и происхождению.
Тем временем Винтер закончил беседу с миледи и вышел, хлопнув дверью. Лейтенанта он не заметил, и Фельтон не без трепета зашел в комнату.
Миледи плакала. Плакала настоящими, на этот раз почти непритворными слезами, слезами злости, беспомощности и страха, слезами унижения и невозможности отомстить за него.
Красивая женщина, в особенности красиво плачущая женщина, не может оставить равнодушным мужчину. А миледи Винтер плакала такими крупными, такими детскими слезами, которые катились из под опущенных черных ресниц, густых, длинных, пушистых ресниц, ее черные брови были так страдальчески изогнуты, что Фельтон ощутил, как что-то неведомое проникло в его душу, заставило ее затрепетать, как в ранней юности, и сжаться от острой жалости. Женщина страдала, и страдание ее было настоящим. Какой бы она не была, что бы о ней не говорил лорд Винтер, но она была матерью, которую разлука с сыном заставляла испытывать истинные муки. О, что бы сказал бедный лейтенант, если бы услышал слова и гнусные ругательства, которыми осыпала в душе миледи лорда Винтера? Какие кары призывала она на его голову, как клялась заложить свою душу силам Ада, только бы разделаться с ним! Но лицо ее, черты ее оставались чисты, и искажали их только боль и беспомощность.
- Сударыня! Не плачьте! Не плачьте, умоляю вас, потому что вы проливаете слезы зря. Ничто не грозит вам и вашему сыну, уверяю вас, - Фельтон осторожно взял миледи за руку. – Лорд Винтер совсем не так свиреп, как хочет казаться: он добрый и отзывчивый человек, уверяю вас. Он привезет вашего малыша, и у вас будет все, чтобы вы чувствовали себя в безопасности. А со временем, я уверен, он даст вам возможность уехать отсюда. Надо только набраться терпения.
- Терпения!? – воскликнула миледи, выдергивая свои пальцы из рук Фельтона, который испуганно отпрянул при этом движении. – Терпения, говорите вы? А кто мне поручится, что это не простая уловка, чтобы я смирилась? У меня нет времени ждать! – неосторожно вырвалось у нее, и она тут же постаралась сгладить это впечатление от своих жестов и слов. – Как я могу ждать, когда речь о моем ребенке? И пусть лорд Винтер сделает так, что моего Джона мне привезут живого, откуда мне взять уверенность, что с ним ничего не случится уже здесь, даже в моих объятиях? – она взглянула на Фельтона и увидела в его глазах испуг: он представил, что она права.
Анна замолчала: она посеяла сомнение в душу своего стража, теперь надо было быть осторожнее. Она пока не знала ничего об этом лейтенанте, но за сомнением всегда приходит откровенность. Если действовать умело, она вполне может сделать его своим сторонником, а из сторонника недолго стать и помощником. Но время! Его у нее оставалось мало: всего неделя, может быть дней десять. Она уже понимала, что ей не удастся переговорить с Бэкингемом, так что оставался только один способ не допустить экспедиции англичан в Ла Рошель. Миледи думала об этом варианте без трепета; ее волновало, как исполнить то, что исполнить надо было любой ценой. А вот потом она сможет вернуться и вытребовать для себя и сына все, что пожелает. Или… или ей придется бежать куда глаза глядят, и одной: с малым ребенком она рискует ничего не добиться.
Лорд Винтер привез мальчика через три дня. Скольких лошадей он загнал при этом, или плыл при попутном ветре по спокойному морю, она не спрашивала. Просто обняла ребенка, покрыла его поцелуями, отлично зная, что на нее смотрят и следят за каждым ее жестом, каждым словом. Она так хотела убедить всех этих соглядатаев в своей материнской любви, что поверила в нее и сама. Это было несложно: мальчик – светлоглазый и золотоволосый, был и вправду очарователен. У Винтера своих детей не было, и он понятия не имел, что делать с маленькими детьми, но, против ожидания, хлопот ему Джон-Френсис не доставил: мальчик большую часть времени или спал, или смотрел в окно кареты, а до того – сидел на палубе, как завороженный глядя на волны и горизонт. Когда Винтер хотел его увести в каюту, он заартачился, а потом вдруг спросил: «А что там, под волнами, глубоко-глубоко?» И лорд растерялся, не зная, что ответить ребенку, который поднял на него недетский взгляд.
- Вырастите, научитесь плавать и посмотрите, - ответил взрослый, пряча глаза.
                ****
В первый же день Фельтон принес несколько игрушек, которые одолжил у своего младшего сынишки: ребенку надо чем-то заняться. Анна удивилась, откуда у явно нищего лейтенанта оказались деньги на подарки. Фельтон улыбнулся и рассказал, что попросил у своего сына эти игрушки для мальчика, которого привезли к матушке. Миледи обрадовалась: появилась возможность узнать о своем страже что-то важное, существенное, что могло помочь ей.
- Так вы женаты, господин Фельтон? – очень естественно удивилась она, поправляя платьице сына.
- О да, мадам, и Бог благословил наш брак четырьмя дочерями и двумя сыновьями.
- Так вы богач, Фельтон, - рассмеялась миледи, и у него трепыхнулось сердце от радости: она обошлась без слова «господин».
- К сожалению, это мое единственное богатство, - вздохнул он тяжело и с горечью добавил: - моя бедная Абигайль, должно быть, проклинает меня. Я ей так много обещал и так мало смог дать. Она одна тащит воз наших бед, потому что я пропадаю большую часть года в море.
- Но ваше жалование? – миледи ощутила прилив вдохновения, что бывало с ней всякий раз, когда она находила в нужном ей человеке струну, на которой могла играть.
- Жалование?! Его едва хватает на оплату жалкого жилья и еды. А у меня четыре дочери, которых предстоит выдать замуж. Мне неоткуда взять для них приданое, а в монастырь они не уйдут: мы протестантская семья.
- Для монастыря тоже нужен взнос, - пробормотала Анна, опустив глаза. – Фельтон, а вы никогда не пробовали подать прошение о повышении в чине?
- Пробовал – и неоднократно. И безрезультатно. Мне не остается иного пути, как идти прямиком к герцогу.
- К какому герцогу? – удивилась миледи, но дыхание у нее на мгновение прервалось: неужели рыба сама идет ей в сети? Это было бы неслыханной удачей.
- К герцогу Бэкингему. Именно на его имя я, по совету лорда Винтера, и отправлял свои прошения.
- И безрезультатно! -  уже не вопрошая, а скорее утвердительно, не без труда разыгрывая участие, произнесла миледи: всегда бледные ее щеки заалели от возбуждения.
- Вам кажется, что герцог просто не читал мои прошения? – с обидой пробормотал Фельтон, который такую мысль с некоторых пор допускал.
- У герцога нет ни времени, ни желания заниматься тем, чем он обязан был бы заниматься, - тяжело вздохнув, миледи привлекла к себе сына и усадила мальчика к себе на колени: она прекрасно отдавала себе отчет, как смотрятся они вместе с ребенком, который тут же обвил ее шею руками. – Я тоже обращалась к нему с просьбой, но он даже не стал делать вид, что читал мое отчаянное письмо.
- Он отказал ВАМ? – Невероятно, - потрясенный до глубины души, моряк отшатнулся.
- Он передал мне через своего друга, лорда Винтера, что сможет принять меня лишь после окончания ларошельской компании. Благодаря Господу, я более не нуждаюсь в его помощи, потому что своим заключением я обязана именно Бэкингему, - с горечью добавила миледи.
Фельтон ничего не ответил, но само молчание его сказало миледи, что ее подозрения не напрасны: она не зря считала фаворита Карла 1 своим врагом.
Фельтон откланялся, сказав, что ему необходимо обдумать свое положение, а Анна дружески протянула ему руку, которую он почтительно поцеловал на прощание, чуть сильнее, чем следовало, сжав ее нежные пальчики.
- «Еще немного, и ты будешь моим покорным орудием», - подумала миледи, глядя ему вслед. - Только думай, молю тебя, быстрее, у меня почти не осталось времени.
                ****
 На следующий день Фельтон появился лишь под вечер: он был бледен и имел вид человека, решившегося на отчаянный поступок. Миледи бросила на него быстрый взгляд: ее страж пришел с какой-то новостью.
Фельтон начал с того, что отослал обоих солдат, заявив, что до полуночи они свободны. Потом он подошел к кровати и посмотрел на Джона-Френсиса, который крепко спал.
- Я хотела попросить или вас, или лорда Винтера распорядиться о кроватке для мальчика, - кротко сказала Анна, вставая и подходя к Фельтону.
- Лорд Винтер уехал в Лондон, - глухо вымолвил Фельтон. – Он уехал хлопотать о месте ссылки для вас с сыном.
- Боже мой, - пробормотала Анна, сжимая похолодевшие щеки.
- Кроватка вашему Джону не понадобится, - Фельтон перестал рассматривать мальчика и круто развернулся лицом к Анне. – Присядьте, миледи, я вам должен рассказать все, что я надумал этой ночью. – Он отвел ее к креслу, усадил, а сам придвинул поближе стул, чтобы можно было разговаривать шепотом. – Сегодня ночью я не сомкнул глаз, мадам, я думал о вас, и о своей судьбе тоже. Я уже не молод, я всю жизнь тяжко трудился, я ничего не смог дать своей семье, и я понял, что без меня им будет проще. Моя никчемная и неудавшаяся жизнь всем в тягость, и у меня есть шанс совершить хоть что-то стоящее в этой жизни.
- Что вы задумали, Джон Фельтон? – миледи придала своему голосу торжественность и печаль.
- Что я задумал? Не считайте, что мое решение – это плод одной ночи раздумий. Нет, это всего лишь окончательный итог моих мучений, моей неуверенности и бесперспективности моих устремлений. Я хочу отдать свою жизнь на благое дело, мадам, раз мне не удалось ее прожить с толком. Пусть лучше моя семья гордится тем, что ее глава отомстил тирану, чем проливает слезы над могилой неудачника.
- Что вы задумали, Фельтон? – повторила миледи, хватая его за руки.
- Я отправлюсь в Портсмут, откуда должна отплыть эскадра Бэкингема, я потребую у него принять меня и передам ему ваше письмо, которое вы сейчас напишете с тем, чтобы он немедленно удовлетворил вашу просьбу. Если же он откажется…
- Он откажется, - вставила миледи.
- Тогда я напомню ему о своей просьбе, и, клянусь Богом, если он не ответит мне, я… - Фельтон судорожно сжал эфес своей шпаги, - я избавлю Англию от этого чудовища.
- Джон Фельтон, это насилие. Любое насилие чревато карой Божьей. Подумайте, что станется с вами, что станется с вашей семьей, которая станет совершенно беззащитна перед мнением людей, ее окружающих, перед законом, который будет ее обвинять вместе с вами, - миледи с ужасом схватила Фельтона за руку. – Нужно найти другой выход из положения.
- О чем вы говорите, миледи, - горько улыбнулся моряк. – Я передумал и перепробовал все, что мне доступно. Только личное свидание с Бэкингемом может для меня прояснить ситуацию, но ведь дело не только во мне, сударыня. Герцог – это опухоль на теле Англии и, только вырезав ее можно избавиться от болезни, которая зовется - Бэкингем.
Миледи встала, обняла Фельтона и поцеловала его в лоб.
- Сделай это, друг мой, - произнесла она, перекрестив его, - сделай, и имя твое навсегда войдет в историю, как имя св. Георгия. А я, как только верну себе свои права, не забуду твою семью, я не забуду тебя. Я устрою тебе побег вместе с твоей семьей, вы уедете в Новую Францию и там никто не вспомнит о вас.
- Для этого, моя леди, вам надо бежать отсюда.
- Но как это сделать?
- Я беру это на себя. Завтра мы с вами отсюда уедем. А пока – отдохните: вам понадобится немало сил.
                ****
Фельтон устроил все: миледи осталось только отдать ему письмо для Бэкингема, собраться в дорогу, захватив минимум вещей для себя и ребенка, и спуститься по потайной лестнице к неприметной калитке у обрыва. Там их ждали лошади, Фельтон усадил миледи в седло, взял к себе Джона, чем привел его в восторг, и они полетели, как на крыльях, через вересковую пустошь к поджидавшей их у подножия холма карете.
Дорогу в Лондон миледи помнила плохо: ее снедало лихорадочное нетерпение. Фельтон проводил ее почти до ворот столицы, обменялся с кучером несколькими словами и, спешившись, влез в карету.
- Мне пора, - проговорил он, глядя на миледи с невыразимой тоской. – Мне пора, мой ангел. Молитесь за меня, и не забудьте о моей семье. Это письмо вы отдадите моей Абигайль… потом, когда все закончится. – Он отдал ей письмо, потом припал к ее руке долгим, совсем не братским, поцелуем, вышел, осторожно прикрыв дверцу и, вскочив на коня, умчался, приветственно взмахнув шляпой.
- Пошел, - крикнула миледи кучеру. – В Лондон!
                ****
Джон обрадовался, увидев свою кормилицу вновь. В нескольких словах Анна объяснила, что им необходимо уехать из этого дома на несколько лет, что она нашла им отличный домик выше по течению Темзы, что там их никто не знает и им ничего не грозит. Она была очень убедительна, она умела и напугать, и тут же успокоить, а лучшим доводом были деньги – увесистый кошелек. Анна сама увезла их в этот домик, который она сняла на три года. Она провела еще несколько часов с сыном, потом поцеловала на прощание мальчика, который вцепился в ее плащ и не хотел отпускать матушку, крича, что он боится.
Эта истерика подействовала на миледи самым удручающим образом: она начала по-настоящему страшиться будущего. Но дело, порученное ей кардиналом, требовало ее присутствия в Портсмуте. Она наняла флинт и ждала новостей, оставаясь на рейде.
Наступило 23 августа – день, когда английская эскадра должна была выйти в море. Герцог Бэкингем вот-вот должен был взойти на борт адмиральского корабля, его ждали с нетерпением, что не мешало фавориту не спеша заканчивать свой туалет. Вошедший слуга доложил, что его хочет видеть лейтенант королевского флота Фельтон. Бэкингем, настроенный в этот день весьма благодушно, махнул рукой, велев впустить этого человека. В комнате, кроме них двоих, не осталось никого, поэтому, когда герцог начал звать на помощь, прибежали не сразу, и в дверях наткнулись на Фельтона, чьи руки были в крови. На ковре корчился смертельно раненый Бэкингем.
На вопрос, почему Фельтон поднял руку на герцога, моряк отвечал одно и то же: «Герцог не хотел дать мне повышение по службе».
Едва заслышав выстрел из пушки, миледи приказала брать курс на Кале. Позади осталась Англия и сын, которого она оставляла надолго, если не навсегда.