Две судьбы

Мария Ивановна, вздыхая, встала из-за стола, ещё раз проверила содержимое сумки.Вроде всё взяла, ничего не забыла, яйца крашенные, кулич, печенье, конфеты, скатерть, свечи - всё на месте. Присела, подумала, сверху на сумку положила искусственные цветы, которые сделала сама. Завтра Пасха. "Наверное, всё собрала - подумала она. Завтра утром поеду к родным на могилку, давно не была". Последние годы болезнь не хотела её отпускать. А сейчас решилась. Надо ехать. Тоска, - спасу нет, родные стали сниться. Проверила кошелёк.От всех хлопот осталось 300 рублей. Вздохнула. Пенсия ещё не скоро. Она присела около стола. В доме было тихо, только часы тикали громко, отсчитывая время.
А как же было весело всегда у них в доме.И какая Мария была счастливая, когда они с Колей решили пожениться. Когда он привёл молодую жену в дом матери, слова её сразу "обожгли" словно горячие угли: "Нашёл, кого в жёны взять, сироту бездомную, ни рожи, ни кожи, какой с неё работник, - со злостью говорила мать. - Говорила дураку, возьми Надьку, девка - "кровь с молоком".
Мария пробовала помогать по-хозяйству. Но свекровь всегда её отстраняла: "Отойди, хилая, я сама". С тех пор Мария старалась лишний раз на глаза свекрови не попадаться. Видя отношение к жене, Николай решил уехать с ней в Киров. Устроились на завод. Получили комнату в общежитии, потом квартиру. Родился сын. И опять расцвела Мария. В доме всегда было уютно, звучал смех. Жили дружно, но к свекрови она больше не ездила. И только когда сообщили, что она совсем плоха, поехали всем семейством.
Свекровь лежала на кровати худенькая, натруженные жилистые руки лежали поверх одеяла.Марии стало её очень жалко. "Простите нас, мама,"- сказала женщина. "Не прощаю, слышишь, не прощаю, - хриплым голосом простонала свекровь. - Ты у меня сына отняла, внука, не прощаю". И отвернувшись к стене, тихо умерла.
Поехала Мария Ивановна утром поездом. Из окна разглядывала знакомые места. Многое изменилось: маленькие берёзки, стоявшие вдоль дороги, превратились в берёзовый лес. Ёлочки, посадки, стоявшие в ряд, - в непроходимый густой бор. Колёса мирно стучали. Мария Ивановна задремала. И вдруг ей привиделась свекровь. "Не прощаю, не прощаю", кричала она. Женщина вздрогнула. Перед ней промелькнул, как в кино, тот страшный день.
...Она стоит у плиты и готовит обед. Скоро должны придти муж с сыном. Они ещё вчера уехали на рыбалку. Но дверь открыл сосед, который тоже ездил с ними.
- Петрович, проходи, я уже обед приготовила. А где мои мужички?
Дальше всё происходило словно в тумане, сквозь который она слушала рассказ Петровича о том, как на них наехал КамАЗ, как Николай не успел свернуть с дороги, как минут за десять до трагедии сын пересел к отцу на первое сидение. Что было потом, Мария помнит плохо. Обширный инфаркт, несколько месяцев на больничной койке. До сих пор она так и не оправилась от болезни. Наверное, поэтому и выглядела на много старше своих лет.
...Поезд остановился у знакомой станции. Марии Ивановне надо было сделать пересадку на автобус. Но оказалось, что до их деревни автобусы не ходят. "Не перспективная", - сказала кассирша. Она пробовала нанять машину, но водитель запросил 600 рублей. Таких денег у неё не было. Женщине стало не по себе. Сразу померкло всё вокруг. Она села около вокзала на скамейку и тихо заплакала.
- Молодка, я могу тебе помочь? -раздался рядом старческий голос.
Мария Ивановна подняла глаза. Перед ней стояла сгорбленная бабуля с палочкой. И глаза у неё были такие добрые, и черты лица такие мягкие, видно, в молодости была красавицей.
Услышав рассказ Марии Ивановны, она предложила:
- Пойдём к Братской могиле, здесь недалеко. Старые люди говорили, что земля одна. Где ни помянешь, помин дойдёт, касатушка. А кто у тебя похоронен? Муж да сын? Горе-то какое. Пойдём со мной, заодно и солдатиков помянем.
Они шли, тихо переговариваясь.
- А что ж ты, милая, своих далеко схоронила? - спрашивала баба Даша.
- Так уж получилось, - вздохнула Мария Ивановна. - В больницу я попала, соседи да друзья моих схоронили. А перед этим на рыбалке Николаю мать приснилась. - Петрович рассказывал. "Ты, говорит, Никола, ляг со мной, я так по тебе соскучилась". Так и схоронили его с сыном возле матери.
Они подошли к парку. В глубине его стоял памятник солдата со склонённой головой. Старушка перекрестилась.
- Вот и пришла я к тебе, Петя. Здравствуй, касатик.Давай, молодка, присядем на скамейку, ноги уже плохо держат, девятый десяток разменяла. Посидим, я тебе про своего Петю расскажу.
- Познакомились мы с ним осенью сорок первого, нас тогда послали рыть окопы за село, мне семнадцатый годок пошёл. А их часть недалеко стояла. Я его сразу приметила - голубоглазый, светленький такой, да и я ему, видно, приглянулась. Они часто с командиром ходили, позиции глядели. Шутит, смеётся с девчатами, а сам всё в мою сторону посматривает: "Как зовут, кареглазая?". "Даша", - отвечаю. "Дарья - красивое имя. Приходи, красавица, вечером вон к той рябине, у меня увольнительная, буду тебя ждать".
Молодая я была боязливая, да и мать строго наказывала, когда колхозный скот угоняли от линии фронта, чтоб блюла себя. Если отец с фронта вернётся, опять же, стыдно будет. Но только не вернулся никто. Мать попала под бомбёжку, а на отца похоронка пришла, - бабушка вздохнула,  помолчала. - Да, милая, а парень оказался честный. Ходила я к нему на свидание, сидели под рябиной, три денёчка и виделись всего.
Немцы подходили, нас в тыл отправляли. Прибежал, помню, за руки меня держит, целует, в глаза смотрит: "Дарьюшка, живой буду, обязательно найду". Захолодело моё сердце, как беду почуяло. А он бумажку с адресом родителей сунул в руку и убежал. Больше я его и не видела.
Бабушка Дарья замолчала, слегка покачиваясь из стороны в сторону, как бы укачивая своё горе, затем продолжила.
- Бой там был за селом сильный, солдатушек наших полегло там много, вот и мой Петя где-то тут, в братской могиле лежит. Я часто прихожу сюда. Солдат, что здесь стоит, как с моего Пети лепили.Поговорю с ним, расскажу, как живу, что нового в жизни моей.
- А семья у тебя есть? - спросила Мария Ивановна.
- Да нет, милая, одна я. Всю войну Петю ждала, на чудо надеялась. После войны даже в Белоруссию ездила. Петя мне адрес оставил. Деревню я эту нашла, вернее, что от неё осталось. Сожгли её немцы вместе с людьми. И Петину мать, и сестрёнку маленькую. Шла я по деревне, одни трубы торчат чёрные. Ни тебе детских голосов, ни живности, даже собак, и тех нет. Лишь колодезный журавль скрипит, как бы плача. Жуткая картина, скажу я тебе. Из Белоруссии приехала едва живая, в двадцать три года поседела от горя.
- Сватали меня в селе, но я как сравню жениха с Петей, глаза его - васильки, вспомню, сразу понимаю, что ни с кем другим жить не смогу. С головой ушла в работу, в передовиках всегда ходила. На пенсию ушла в семьдесят лет. Не хочу ничего сказать, колхоз мне помогает. Председатель, хотя и молодой, но всегда придёт, и так уважительно скажет:"Дарья Семёновна, если что надо, говорите, поможем". А тут недавно вызвал и говорит: "Давай тебя в дом для престарелых людей отправим, тяжело тебе одной". Дюже хвалил, что там старики живут очень хорошо. Подумала я, а кто же потом на могилку к Пете придёт? Пока ноги ходят, никуда не поеду.Мне он стал часто снится, видимо, скоро встретимся.
День кончался. Весеннее солнце поднялось к горизонту и чёрные тени падали от высоких деревьев.Подошёл поезд, Мария Ивановна попрощалась с бабушкой. Уже сидя в вагоне, она взглянула в окно. Возле памятника солдату всё ещё сидела одинокая сгорбленная старушка, а рядом мирно ворковали голуби.