Калейдоскоп воспоминаний, мой путь, 8

                БОЛЕЗНЬ БАБУШКИ КИШИНЁВ

     Моё окончание аспирантуры отметила вся квартира: соседи сложились и подарили хрустальную вазу, которая сохранилась до ныне, а мама с бабушкой подарили букет белых роз, который долго стоял в этой вазе.

     И приснился мне тогда непонятный сон, что я иду к небольшому смуглому народу, вождь которого выносит и дарит мне медвежью шкуру. Беру её и знаю, что он мало кому оказывает такую честь. Наша мудрая бабушка сказала, что медвежья шкура — почёт.
 
     К сожалению, в аспирантуре мне не удалось окончить диссертацию. Я получила назначение в далёкий город. К этому времени мама по болезни вышла на пенсию. Состояние бабушки Ксении ухудшилось, она стала болеть сердцем и слегла. Бросить своих больных родных я не могла и поэтому решила поехать в Киев в министерство образования, чтоб получить свободный диплом, но там мне отказали.  В полной растерянности я возвращалась домой.
 
     В первую же ночь после приезда снится мне сон, будто я еду в голубой «Волге» по широкой асфальтированной дороге, обсаженной молодыми цветущими акациями. Яркий солнечный день, голубое безоблачное небо и полное спокойствие на душе. Как не гармонировал этот сон с действительностью!
 
     Мамина двоюродная сестра, тётя Маруся (Мария Осиповна Яншек), которая когда-то была первой красавицей Кишинёва, жила там с дочерью и внучкой. Она и в старости была красива, седые волосы не портили, а подчёркивали её строгую красоту. Дочь её Ия  Артамоновна работала в Калараше врачом,  а внучка Таня училась в школе. Мама поддерживала с ними  связь и, естественно, написала  о нашей беде. Через пару дней мы получили от них письмо с известием, что в Кишинёве создаётся первый технический вуз Молдавии - политехнический институт (КПИ), и в него набирают кадры преподавателей со всего Союза.

    Решила я поехать туда, чтоб  узнать, возьмут ли меня. Ведь из Кишинёва  я могла часто приезжать в Одессу к родным. Сообщение тогда было только автобусом или на такси. Приезжаю на автовокзал и узнаю, что автобус уже ушёл, осталась только одна машина такси. Этой машиной оказалась голубая «Волга»! Сажусь в неё, выезжаем за город, и передо мной встаёт картина сна: широкая асфальтированная дорога, обсаженная цветущими благоухающими молодыми акациями, яркий солнечный день и бескрайнее голубое небо! Легче стало на душе, появилась надежда.
 
     Меня приняли в Кишиневский политехнический институт. Ректор его Сергей Иванович Радауцан, доктор физико-математических наук, окончил докторантуру в Ленинграде. В Молдавии он был, по сути, первой величиной: председатель Верховного Совета республики, очень заботился о её развитии, внедрял производство полупроводниковых приборов, что тогда было новым и перспективным. Он был сравнительно молодым семейным человеком, пользовавшимся большим авторитетом.

    Попала я на кафедру архитектуры и строительных конструкций старшим преподавателем, читала строительную механику. Заведовал кафедрой бывший главный архитектор Кишинёва, пожилой человек. Другой доцент, пожилой архитектор, получил образование в Румынии и в Париже, были преподаватели среднего возраста и несколько молодых, только окончивших аспирантуру, моих ровесников.

     Выглядела я очень молодо, что не способствовало моему авторитету у заведующего кафедрой и старшего поколения преподавателей. Подчас мне  бывало трудно после того отношения, к которому я привыкла со стороны своего руководителя аспирантуры профессора Я.Л.Нудельмана, необычайно воспитанного и тактичного человека. Но... «учитесь властвовать собой!», и я училась. Были на кафедре очень культурные люди, с которыми в дальнейшем у меня сложились добрые отношения, как и с молодыми коллегами.

     Первый набор составили студенты из Кишинёвского университета, некоторые были моими ровесниками. Однако отношения с ними сразу сложились хорошие, они хотели учиться, не нужно было заботиться о дисциплине. Курс лекций по строительной механике мне приходилось читать впервые. К ним я всегда хорошо готовилась, не только прорабатывая материал, но и вслух прочитывая лекцию. Оттачивая трудные места, иногда находила лучшее и более простое объяснение, чем в учебнике, всегда старалась, чтоб студенты понимали меня и, если видела у  кого-то затруднения, то объясняла на занятиях или консультациях.
 
     Вскоре после поступления на работу меня послали с моими студентами на уборку винограда в колхоз. Это было своеобразным «крещением», ибо взаимоотношения в колхозе и во время обучения разные, можно было ожидать осложнений, но, к счастью, этого  удалось избежать. В колхозе я впервые увидела и оценила красочную природу Молдавии. Недаром академик В.П.Филатов много своих картин посвятил Молдавии.
Первое время я жила в Кишинёве в семье тёти Маруси, ко  мне  относились очень хорошо, огромное им за это спасибо! Но я невероятно скучала по родным и по Одессе: ночами мне снились  не только мама и бабушка, но море и даже шелковица перед домом! И это при том, что  каждые две недели, а иногда даже и еженедельно я ездила в Одессу, благо скоро открыли железнодорожное сообщение Кишинёв-Одесса.

     Приезжала утром в субботу, а уезжала в воскресенье вечером, в крайнем случае в понедельник утром. Подходя к дому в Одессе, я, как сейчас, вижу на соседском балконе маму, взволнованно высматривающую меня и радостно бегущую открывать дверь. Когда  я входила в комнату, лежавшая на постели бабушка с восторгом всплескивала руками:
 
- Приехала!

     Я ставила чемоданчик на пол, на него тут же водружался мой любимый кот Вася. Посидев и обнюхав чемодан, он начинал, как сумасшедший, прыгать из одного угла комнаты в другой, выражая нашу общую радость. После еды — поездка к руководителю, а потом дома  рассказы, обмен мыслями, обоюдные психологические поддержки и огромное счастье полного духовного единения и взаимной любви. Воскресенье — день труда: базар, уборка, стирка (без стиральной машины), а  вечером -  на поезд, в котором уже могла только дремать.
 
    Несмотря на частые встречи мы писали письма друг другу и, идя за ними на главный почтамт, я старалась почувствовать, каким будет известие, печальным или радостным. К моему удивлению это обычно удавалось.
 
     На первую зарплату я торжественно вручила небольшие подарки маме и  бабушке, а затем каждую зарплату привозила маленькие подарки: то пару полотенец, то шторы и тому подобное. Мама сердилась, что я трачу деньги, но сделать ничего не могла. Как это позднее нам пригодилось!

     Особенно старалась я попасть в Одессу в день рождения руководителя, чтобы вручить ему букет белых хризантем с наилучшими пожеланиями и выразить своё уважение и благодарность.
               
                САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ ЖИЗНЬ

     Со временем мне дали комнатку в общежитии, в самом центре Кишинёва. Однажды ранней осенью я засиделась до глубокой ночи, открыла окно и увидела панораму  Кишинёва. Общежитие располагалось на холме и ночью была картина огромного звёздного неба, а внизу — редкие цветные огни города. И я вдруг ощутила эту ночь как огромное живое существо.  Своё впечатление попробовала изобразить на бумаге (рис.). Друзья-архитекторы на кафедре посоветовали мне послать рисунок в журнал, но я постеснялась.
 
     Хотя я и жила в общежитии, но часто приходила  в гости к тёте Марусе. Как-то она предложила познакомить меня с сыном её подруги. Я согласилась, мы стали встречаться, он знакомил меня с Кишинёвом. Гуляя в парке, увидели грача с перебитым крылом, я поймала его и принесла в общежитие, надеясь в дальнейшем куда-нибудь пристроить.

     Грачиная колония была в центральном парке рядом с общежитием, они мешали  людям своими криками. Поэтому как-то пришли охотники и постреляли птиц. Очевидно, и мой найдёныш был оттуда. Неожиданно он оказал мне большую услугу. Моя комната была рядом с общей кухней, когда я поселилась, то обнаружила, что придётся делить жилплощадь с большими чёрными тараканами, которые проложили трассу в кухню, и мышами. ГрАча, как назвала я птицу, избавил меня от них. Очень скоро он привык ко мне, шёл на зов, садился на руку. Если я ложилась днём отдохнуть, выходил на середину комнаты, куда в углубление  на полу приносил кукурузное зерно. Затем, держа его лапой, работая клювом как молоточком, он освобождал зерно от зародыша и поедал. Когда я уходила,  ГрАча с  криком бежал за мной. Так прожили мы всю зиму, а весной он начал танцевать. Я, затаив дыхание, смотрела, как в солнечном луче, покрикивая и кланяясь, он приседал и поворачивался. При этом его чёрное оперение переливалось зелёными и фиолетовыми оттенками. Жаль мне его было очень: перебитый сустав крыла навсегда лишал возможности летать. В дальнейшем я пристроила его в Одесский зоопарк, оставить дома не могла из-за несовместимости с Васей.
 
     Молодой человек, с которым познакомила меня тётя Маруся, был добрый и хороший, но…
     Любил меня ты всей душою,
     Мечтал женой своей назвать,
     Пройти всю жизнь рядом со мною,
     От бед и горя защищать.
          Прости, что только дружбой верной
          Могла тебя я одарить.
          Любовью пламенной, безмерной
          Я не могла тебя любить.                (Л.Н.)

     Трогательным было наше прощание, он сказал:

     - Я знаю, что больше не встречу такую, как ты. Подари мне свою хохлатую синичку, я её вмонтирую в свой приёмник, она всегда будет напоминать о тебе.
В Кишинёве я продолжала иногда делать зверюшек из растений и их семян. Синичку я сделала из барашка вербы и, конечно, подарила ему.

     Нагрузка на работе у меня была очень большая: готовить новый курс лекций, писать диссертацию, статьи, делать доклады. На кафедре был организованы два  семинара. На одном каждый докладывал о своей работе, а  другой был по  вычислительным методам. Это позволило мне связать свою диссертацию с современной методологией и сделать интересные обобщения, одобренные руководителем.
 
     Кроме этого — частые поездки в Одессу на консультацию к руководителю и к родным. Как я выдержала, сама не пойму. Но я была опорой своей любимой и любящей семьи, что придавало мне силы. Очень помогла мне Йога, как упражнения Хатха-Йоги, так и элементы Раджа-Йоги, с которыми я ранее познакомилась по книгам Рамачараки.
 
     В дальнейшем кафедра была разделена, я стала работать на кафедре строительных конструкций, которой заведовал молодой доцент Львовский. Однажды мне пришлось вернуться из Одессы утром в понедельник, сразу на лекцию. И как на грех, именно тогда заведующий кафедрой решил посетить мою лекцию. Слава Богу, несмотря на моё большое волнение, лекция ему понравилась.

     В соседних комнатах общежития жили мои студенты. Однажды один из них захотел забраться ко мне в комнату. Рассказ об этом в Одессе вызвал большое волнение родных и глубокое возмущение дедушки В.Н.Браецкого, который по секрету от меня написал  письмо ректору. После этого мне пришлось идти на собеседование к С.И.Радауцану, но больше никогда ко мне никто не добирался.

     Был в Кишинёве у меня интересный сон. Я нахожусь на дне океана. А навстречу мне ныряет большой мужчина, раза в четыре  больше меня. Мы протягиваем друг другу руки. Всё в серо-чёрных тонах. Просыпаюсь...

     В Кишинёве я приобрела проигрыватель и стала понемногу собирать пластинки. Для меня было большим удовольствием лечь вечером и, притушив свет, слушать музыку Л.Бетховена, С.Рахманинова,  П.Чайковского и другую классику. Старший  преподаватель нашей кафедры  В.Лапенко  тоже увлекался музыкой и литературой, он меня познакомил с кишинёвскими любителями.

                СЁСТРЫ ХОЛОДЕНКО

     Любовь к природе помогла мне приобрести в Кишинёве близких друзей. Придя в художественный музей, я увидела в каждой красивой вазе удивительные неизвестные мне растения. Подойдя к смотрительнице зала, приятной пожилой женщине, поинтересовалась, откуда эти растения.
 
     - Из ботанического сада, там работает моя сестра, - ответила она.
               
     Так я познакомилась с двумя сёстрами Холоденко, Идой Григорьевной и Беллой Григорьевной. Младшая из них - Белла Григорьевна, кандидат биологических наук, была биологом и заведовала дендрарием в Ботаническом саду Молдавской академии наук в Кишинёве. Она чудом выжила в блокаду Ленинграда, потеряла в войну мужа и объединилась со старшей сестрой, которая уже вышла на пенсию и подрабатывала в музее. Обе сестры были культурными людьми, следили за литературой, выписывали толстые журналы «Нева», «Новый мир» и др., давали почитать и мне. У них собирались интересные люди, рассказывали о своей работе, о новостях науки и культуры. Шутя, они называли себя амазонками, так как все потеряли мужей.

    В то время в Кишинёве проходили месячники культуры каждой из республик Советского союза, на которых  демонстрировались их технические и культурные достижения. Устраивались художественные выставки, демонстрировали кинокартины, приезжали на гастроли коллективы театров. Вместе с моими новыми друзьями я посещала эти мероприятия. Часто бывала в ботаническом саду, любовалась растениями, на всю жизнь запомнила экскурсию в эндемические молдавские леса — кодры.
        Грабов светло-серые стволы
        Как колонны мрамора стоят они.
        Капители их огромны и темны
        От зелёной и густой листвы.               
                В полумраке у сырой земли
                Царствуют копытень и грибы,
                Плющ, что к солнцу по стволам ползёт,
                Кабанов огромных пышный род.         
        На опавшей и слежавшейся листве
        Не найти тропинки. И везде
        Чувствуется сказочный такой
        Дух таинственный лесной.   (Л.Н.)
      
     Там я нашла какое-то маленькое растение, рассматривая в лупу его семя, обнаружила, что ему не хватает только глаз, чтобы стать волшебным обитателем леса. Вот так появился изображённый здесь рисунок «Кодры».

     Не раз Белла Григорьевна говорила, глядя на меня:
 
     - Пропал прекрасный ботаник-систематик!

     Когда Белла Григорьевна возила выставку на ВДНХ, то брала и моих зверюшек, которые там тоже имели успех. Дружба с сёстрами Холоденко продолжалась и после моего отъезда из Кишинёва. Белла Григорьевна и её друзья приезжали к нам в Одессу. Окончилась она только с их уходом из жизни.

     К сожалению, в вузах зимой было очень холодно, студенты сидели на занятиях в пальто, писали в перчатках. Но преподавателям считалось неудобным проводить занятия в верхней одежде, хотя иногда у них изо рта шёл пар. Поэтому они часто болели, однажды и я потеряла голос. Врачи единогласно рекомендовали сменить профессию, что для меня было драмой: помимо потери любимой работы рушилось материальное благополучие семьи.

    Кто-то из друзей посоветовал обратиться к преподавателю по технике речи. Я стала брать частные уроки у пожилой опытной преподавательницы из Одесского театрального училища. В те годы в нём ликвидировали актёрское отделение. Сначала занятия были мне неинтересны, пришлось работать над правильной постановкой голоса, артикуляцией. К удивлению соседей-студентов каждое утро из моей комнаты раздавалось: «Пим-би, пам-ба, пум-бу...» и другие непонятные сочетания звуков.

    Для разбора преподавательница задавала произведения разных авторов, но только рассказ «Кот ворюга» К.Г.Паустовского помог мне загореться. Интересное содержание, очень красивый, лёгкий и точный язык буквально заворожили меня, я поняла, почему при обучении иностранцев русскому языку используют произведения Константина Георгиевича. Уроки по технике речи очень помогли мне, улучшили постановку голоса, я смогла читать лекции ещё десятки лет!
 
     Кроме этого, передо мной открылся дотоле неведомый пласт культуры, по-новому я стала воспринимать литературу, полюбила художественное чтение. Повысилось и качество лекций, речь стала красивее и ритмичнее. Я смогла более точно и кратко выразить свою мысль, а ведь мысль — энергия и слово тоже, при их соответствии энергия воздействия увеличивается. С большой благодарностью я вспоминаю свою преподавательницу, которая, к сожалению, скоро умерла.

     В 1970 году я проводила летний отпуск в Одессе. Когда приехала на вокзал, чтоб возвратиться в Кишинёв, то оказалось, что запрещён выезд из города из-за эпидемии холеры. Пришлось задержаться в Одессе, благодаря чему я смогла обеспечить должные меры предосторожности, и никто в квартире не заболел.

Мама вЫчитала в «травяных книжках», что нужно заварить стаканом кипятка и настоять,  взятые в равном количестве, травы тысячелистника и зверобоя (на стакан столовую ложку сбора), и этим помогала многим людям, у которых начинались кишечно-желудочные неполадки.

     Чтоб попасть в Кишинёв, мне пришлось пройти санитарный карантин, который одесситы называли «обсервацией». Несмотря на недомогание своё и бабушки, мама каждый день приезжала ко мне, хотя я просила её не приезжать!

                ЗАМУЖЕСТВО

     В Кишинёве я начала встречаться с молодым преподавателем. А до этого мне приснилось, что на центральную площадь Кишинёва пришла Весна – молоденькая девушка в светло-зелёном прозрачном платье, на котором росли кустики живых цветов, над её головой летали и садились на плечи и голову мелкие птички, а рядом шёл большой бурый медведь. Я проснулась с ощущением радости и подумала, что, видать, появится у меня жених, потому что во всех наших сонниках медведь – это жених. Мы уже встречались несколько месяцев, когда мне  приснилось, что в мою комнату врывается с ножом бандит, напоминающий моего нового знакомого. Впечатление от сна было такое сильное, что я с ужасом вспоминала о нём и перестала встречаться с юношей. Через год я узнала, что у него была открытая форма туберкулёза.
 
     Друзья в Одессе очень хотели познакомить меня со своим родственником.  Накануне дня знакомства снится бабушке сон, что на пороге нашей комнаты сидит большой белый медведь. Появляется её отец, внимательно смотрит на него и говорит:

- О, этого медведя я боюсь, завтра же подарю его кому-нибудь другому!

     В назначенный день свидание не состоялось, так как молодого человека познакомили с другой девушкой, ставшей впоследствии его женой.

     Моя мама всегда смеялась, что у меня с животными и растениями особые отношения. Они часто предупреждали меня о событиях моей жизни, сопереживали мне. Так было и на этот раз. Зимой ко мне на форточку в Кишинёве стал прилетать красивый рыжий голубь с красными лапами и белыми восковицами. Он пил воду на форточке от подтаявшего снега, а когда я поставила коробочку с зерном, стал безбоязненно слетать на подоконник.

     Вскоре я заболела, меня пришла навестить любимая группа конструкторов, в которую собрали лучших студентов курса. Не успели студенты разместиться в крохотной комнате, как появился голубь и слетел на подоконник. Мы все замерли, а он, поев, улетел. Тогда одна из девушек сказала:

     - К моей подруге тоже прилетал голубь, только серый, и она вскоре вышла замуж.

     Мы все засмеялись, однако, через некоторое время Нина Михайловна Окупская, бабушкина подруга юности, познакомила меня с Аркадием, сыном её хорошей знакомой. Он работал в порту судомехаником. Когда я приезжала в Одессу, мы с ним встречались.

     И снится мне сон, что иду по Приморскому бульвару, возле Морского музея вижу большую клетку, в которой сидит бурый медведь. Кто-то предупреждает меня, что он злой, но я подхожу, ласкаю его, а потом с сожалением ухожу.

     Посмеялись мы с родными, что мне, как Пушкинской Татьяне, приснился медведь, пошутили, что мой новый знакомый – моряк, поэтому и сидел у Морского музея. Но не поняли до конца сон.

     Мы с Аркадием очень любили природу, поэтому часто ходили гулять. Была весна, на наших глазах распускались цветы и деревья. Он приносил мне охапки сирени, белые и красные маки, снопы неизвестных колосьев, тайком похищенных на краю запретной зоны. Когда потеплело, начали выезжать на его мотоцикле в окрестности. С восторгом смотрели на зелёные волосы ив, склонившихся над водой, море тростника и выпь, застывшую в нём у дороги, слушали птичье разноголосье. Всё задушевнее становились наши  разговоры, мы увлеклись друг другом и встречались всё с большей радостью.

     Он жил с мамой и очень больной бабушкой, которая вскоре умерла. После её похорон мне приснилось, что мы с ним, взявшись за руки, стоим у края глубокой могилы, из которой поднимается умершая и гонит меня. Я начинаю читать молитву: «Да воскреснет Бог…», и она проваливается опять в могилу.
 
     Начался мой летний отпуск, я приехала в Одессу и в первое утро  проснулась от громкого птичьего пенья. Тихонько подойдя к окну, увидела скворца на верхушке шелковицы, росшей под окном. Солнечный луч падал на него, и от этого чёрный брачный костюм скворца переливался зелёными и фиолетовыми тонами, а светлые пятнышки придавали ему ещё большую нарядность. Обратившись к солнцу, скворец самозабвенно пел, подняв голову и раздувая горло, отчего топорщились пёрышки на шее. При очередной трели закрывал глаза, быстро вибрировал клювом и хлопал себя крыльями по бокам. Он дарил солнцу собственную песню и то, чему научился в жизни: чириканье воробья,  пиньканье синицы, крик вороны, и многое другое. Песня его была так радостна, что невольно вызвала у меня улыбку.

     Летом мы с Аркадием стали встречаться чаще, полюбили друг друга и решили пожениться. Мои родители давно всё поняли и благословили. Его мама тоже не была против нашего брака.
 
     В загсе, расписываясь, я услышала чёткий мужской баритон:

     - С ним будет много неприятностей!

     Я обернулась, рядом никого не было.

     Неприятности начались сразу после свадьбы. Мать мужа хотела, чтобы мы жили с ней в её одной комнате. У моих родных были две изолированные комнаты в коммунальной квартире, одну из них они отдавали нам. А пока я продолжала работать в Кишинёве, где мне обещали квартиру.

     Когда я приезжала в Одессу, мы жили у моих родителей и у мужа на даче. Свекровь нервничала, стала угрожать, что покончит с собой. Муж был в полной растерянности. Интересен его сон в это время. Сидит он над грудой битой посуды своей семьи и пытается найти хоть одну целую вещь, но не находит.

     А мне в это время приснился очень странный сон.
 
     Я увидела смуглого высокого индейского вождя с длинными чёрными прямыми волосами и знала, что это мой муж. Рядом с ним стояла красивая смуглая женщина, знаю, что это я. С большим достоинством говорю:

     - Я хочу своё «ранчо»!

     Знаю, что моё желание будет исполнено, а его мать останется жить в старом доме.

     Рассказала я свой сон родным, удивились мы.

     Кишинёвские родственники знакомили меня с местными обычаями и  поверьями. Однажды они захотели показать мне гаданье на кофейной гуще. Собрались мы тесной компанией, выпили по чашечке густого кофе так, чтобы не осталось жидкости, и перевернули чашки вверх дном. Кофейная гуща, стекая, на стенках создавала узоры, которые и толковали. Но у меня была картина, понятная всем. Двое мишек сидят, протягивая друг другу лапы. А чуть выше между ними, как будто нарисованная карандашом, старческая сгорбленная фигура. Ясно, кто мешает нашей любви.

     Потом я поняла сон: встреча с мужем была, очевидно, не первой на моём пути воплощений. И если я в прошлом отняла у свекрови сына, то теперь она отняла его у меня!
 
     Я предложила мужу поговорить с матерью и решить, что делать, а сама уехала на работу. Тяжело было на душе. Вернулась в Одессу на день раньше, чем предполагала, и в эту ночь увидела сон. Стою я перед окном, а за ним – ветка с листьями вроде софоры, только цвет их зелёно-голубой. На ветке появляются почки, из них у меня на глазах распускаются голубые изумительные цветы, в середине которых горят светлые огоньки. Цветы по форме напоминают вьюнки. Лепестки опадают, и созревают мелкие светло-коричневые орешки. Я смотрю на жалкие плоды и понимаю, что это – моя любовь.

     Горько мне было, когда я проснулась, но ещё горче стало от слов мужа:
 
     - Мы с мамой решили, что я буду жить с ней.

     Это фактически был разрыв, и я предложила ему подать на развод. Муж ничего не ответил, но, провожая меня на вокзале, бежал со слезами на глазах за вагоном. Я поняла всё.

     Рыжий голубь продолжал радовать меня своими визитами. Но на этот раз он прилетел с белой голубкой, которую уговорил влететь в комнату. Я в это время занималась за столом, передо мной были две стопки книг, на которые опустились голуби и стали ворковать. Не знала я тогда, что муж пошёл с матерью к знакомым на день рождения и стал ухаживать за девушкой.

    Интересно, что в эту же ночь моей маме приснилась девушка, которая возмущалась, что нет верных мужей.

     - Нет, - отвечает ей мама, - ты скоро уедешь и встретишь друга, который станет твоим мужем.

     Девушка, за которой ухаживал мой муж, действительно, скоро уехала и счастливо вышла замуж.

     Моя мама очень переживала и мысленно обратилась к умершему отцу мужа за помощью. Во сне она увидела необычайно симпатичного мужчину, который развёл руками и молча показал на мою свекровь, сидевшую с безобразным лицом.

     Встречи с мужем прекратились, зато как снежный ком росли сплетни и пересуды. В это время мне приснилось, будто сижу я в подвешенной клетке. Подходит мужчина, поджигает под нею дрова и, злорадно ухмыльнувшись, уходит. Я в ужасе – сгорю, но костёр гаснет. Я спасена!
 
     Голуби улетели, теперь вместо них вокруг меня усаживались кружком мыши. Они грелись и умывались. Друзья тёти Маруси, узнав об этом, сказали, что я скоро уеду.
 
     Когда я узнала о поведении мужа, то решила сама подать на развод.

     Был у меня пожилой сослуживец, который хорошо относился ко мне. Я рассказала ему свою беду, и он посоветовал обратиться к его знакомому адвокату, так как я не знала, как написать заявление.

     Едва переставляя ноги, я пошла в юридическую контору. Тихо падали крупные хлопья снега, на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Переступив ворота учреждения, я остановилась в изумлении. Какие-то нежнейшие серебристые колокольчики звенели, наполняя волшебными звуками всё вокруг. Пойдя на звуки, я увидела в глубине двора большую софору, щедро увешанную плодами. На ней сидела стайка свиристелей, которые так дивно пели, что отвлекли меня от тяжёлых мыслей.
 
     Муж на суд не явился, и нас развели. Но в день суда от него ушла любимая собака. Он бегал, искал её и говорил:

     - Ушла жена, ушла и собака!

     Однажды, идя по улицам Кишинёва, я увидела мотоциклиста, который резко затормозил, и передо мной выросла высокая фигура с удивительно неприятным лицом. Я постаралась уйти, и тут вспомнила свой давнишний страшный сон. Входит в мою комнату высокий незнакомый блондин с голубыми глазами, подходит ко мне и связывает руки. Я лежу на кровати, он уходит и захлопывает дверь на замок. Я в ужасе: как выйти?
 
    В  стоявшем передо мной мужчине я узнала того, кто завязал мне руки во сне. Потом стало известно, что это муж приезжал за разводом, и всплыли его давнишние слова:

     - Когда я сержусь, даже мама меня не узнаёт.

     Через пару лет мне приснился сон, что муж страдает и собирается в палящую пустыню. Он высокий, худой, чёрный и шатается. Я выбрала крепкую палку и дала ему, чтоб он не упал.
 
А ещё спустя несколько лет, выходя с подругой из ворот, я увидела высокого плотного мужчину. Присмотревшись, узнала мужа. Но знала я, что он женат, у него ребёнок, да и не было уже в моей душе любви к нему. К чему были наши встречи? Я сделала вид, что не узнала его, и прошла мимо
.
Такой история моего замужества предстала передо мной через десятки лет, но травма эта оказала влияние на мою последующую жизнь. Я восприняла тогда это вторым предательством в моей жизни. (Первым была женитьба отца.) Пропала моя вера в настоящую любовь, и не стремилась я больше создать семью. Прошло много лет, прежде чем я смогла иначе посмотреть на это событие.
               
                СНОВА В ОДЕССЕ

     Когда-то мне снился сон, что меня учит предсказывать судьбу  какая-то женщина. Но я должна была уйти от неё, не узнав срока исполнения своих предсказаний.

     После развода я, будучи на зимних каникулах в Одессе, захотела на Крещение погадать, узнать свою дальнейшую судьбу. Уединилась, взяла стакан с водой, бросила туда обручальное кольцо и стала пристально смотреть в него. Вначале всё было прозрачно, а потом в кольце как бы заклубился туман, и я увидела себя на возвышении рядом с доской. Сзади меня поддерживал высокий мужчина в чёрном костюме и белой рубашке. А передо мной была аудитория, где за  партами сидели солидные люди.

     Я была разочарована, ведь я ожидала увидеть свою "половинку"!

     На следующую весну была назначена защита моей диссертации в Одесском инженерно-строительном институте. Непосредственно перед защитой мой руководитель Яков Львович, посоветовал мне выучить начало выступления так, чтоб я могла его сказать, не думая. Накануне защиты, встав рано утром, чтоб никого не разбудить, я пошла репетировать свой доклад в кухню нашей одесской коммунальной квартиры. Случайно вышедший сосед-мичман решил, что я сошла с ума и очень жалел меня, о чём со смехом потом всем рассказывал.

     Защищая диссертацию, я стояла на возвышении рядом с доской, на которой были развешаны чертежи, а передо мной была аудитория, которую я видела в кольце, когда гадала! Защита прошла благополучно, и я стала ждать утверждение  из Высшей Аттестационной комиссии (ВАКа).

     Мне, как молодому специалисту должны были дать квартиру в Кишинёве в течение трёх лет, но я проработала свыше шести лет, а квартиру не получила. Зимой 1971 года очень заболела мама, мне пришлось взять отпуск и уехать в Одессу. Я поняла, что жить врозь со своими родными больше нельзя и ушла из КПИ.
 
     Кишинёв я вспоминаю с большой благодарностью, он мне помог в становлении научном, педагогическом и культурном.
 
     Уволилась я из КПИ зимой, приехала в Одессу и, когда маме полегчало, стала искать работу. Вакантных мест в вузах по моей специальности не было, ведь кадры преподавателей комплектуются в начале учебного года. Да кроме того в Одессе была очень хорошая школа по моей специальности.

     Напоследок я пошла к заведующему кафедрой физики Геннадию Дионисьевичу Кокошу в институт инженеров морского флота (ОИИМФ), к которому у меня было рекомендательное письмо от одной из кишинёвских «амазонок». Он обещал помочь, а пока… кончились деньги! Что делать? Стала искать заработок. Случайно подвернулась работа по оформлению докторской диссертации, а дальше?
               
                О ноша Жизни, тяжкая такая,
                Но ты моя, о ноша, не чужая!
                Другой я не прошу в моём Пути,
                Лишь эту, Боже, помоги мне донести!                (Л.Н.)

     Наведалась к Г.Д.Кокошу, оказалось, что работы по моей специальности нет. После разговора с Яковом Львовичем, давшим мне хорошую характеристику, Геннадий Дионисьевич предложил мне почасовую работу на своей кафедре физики, я согласилась, ведь выхода не было, а высшее техническое образование тогда позволяло работать ассистентом на кафедре физики. Я очень старалась, изучала литературу и вспоминала свою любимую физику. Преподаватели не отказывали мне в помощи, разрешали посещать их занятия. Я очень  благодарна ассистентам Н.А.Кравченко, Л.К.Бакшук и другим. Посещала я и лекции доцентов Г.Д.Кокоша, С.А.Сухова, Г.И.Кузьменко, И.Ф.Шумлянского.

     В это время пришло утверждение из ВАКа, я стала кандидатом технических наук. Почасовая оплата была мизерная, но потом меня по приказу зачислили на должность ассистента, а затем я прошла на эту должность по конкурсу. Однако вскоре пришло из министерства образования распоряжение о  том, чтоб на общеобразовательных кафедрах  работали только люди с базовым университетским образованием. Мест по моей специальности в Одессе по-прежнему не было, а ассистентская зарплата не могла обеспечить мою семью, в которой было двое тяжело больных. Поэтому я решила окончить вечерний физический факультет Одесского университета. Для получения второго высшего образования нужно было тогда  разрешение ректора. В этом помог мне Геннадий Дионисьевич, широко образованный, мудрый и добрый человек.

     Когда я сообщила ему о своём решении, он, помню, сказал:

     - Знаете, жизнь наша состоит из кругов: круг физиков, круг медиков и т. д. Переход из одного круга в другой всегда вызывает сопротивление и  требует больших усилий.

     Учиться мне было, действительно, очень трудно, иногда я утром принимала экзамен в институте, а вечером сдавала экзамен в университете, приходилось делать укрепляющие капельницы. Вспоминаю Одесский университет с большой благодарностью, я очень много получила в нём знаний, не только теоретических, но и практических, преподаватели были хорошие, глубоко знающие свой предмет. Помог он мне и в педагогическом мастерстве: ведь как трудно было преподавателям не только вложить знания в головы уставших, пришедших после работы людей, но и зажечь в них интерес! Правда, не все студенты смогли  выдержать такую нагрузку: окончила университет всего лишь четверть поступивших!
 
     Один из предметов в университете преподавал нам доцент Константин Константинович Демидов, который очень любил молодёжь, с большим интересом относился к нашей работе и даже как-то выделил два часа своих занятий для того, чтоб каждый из нас мог вкратце рассказать о ней. Удивительно, но уже после окончания университета у нас с ним нашлись общие знакомые, и  он даже стал приходить к нам домой в гости. Константин Константинович оказался очень интересным собеседником, знатоком русской литературы и культуры. Часто он приносил мне интересные книги, рассказывал о случаях из своей жизни.

     Когда я училась в университете, то стала исполняющим обязанности доцента в институте. Университет окончила с красным дипломом, так сбылась моя юношеская мечта стать физиком. Вскоре на работе я была  избрана доцентом по физике. Со многими сотрудниками кафедры у меня сложились хорошие отношения, которые продолжались всё время моей работы в институте. К сожалению, многие из них ушли уже из жизни, а с другими порвалась связь из-за болезни.
 
     Хочу рассказать о Надежде Александровне Кравченко, работавшей ассистенткой на кафедре физики. Была она очень больным человеком. Муж её внезапно умер, а вскоре умер и сын. Остались невестка с двумя маленькими мальчишечками. Всё, что только могла, Надежда Александровна отдавала внукам.  От переживаний её болезнь обострилась, она попала в больницу, где у неё обнаружили рак. Она была в отчаянии и говорила:

     - Мне бы только поставить малышей на ноги, больше ничего не надо!

     Как раз незадолго до этого у моей мамы обнаружили опухоль.  Одна знакомая рассказала нам, что в деревне недалеко от Одессы живёт старушка, которая травами помогает раковым больным. Но так как она боится милиции,  то делает это втайне, попасть к ней трудно, адреса она не знала.

      Я привела Надежду Александровну к маме, которая рассказала, что помнила, из разговора знакомой об этой старушке. Не знаю как, но  Надежде Александровне удалось попасть к целительнице, которая помогла ей прожить ещё несколько лет. За это время внуки подросли. Накануне смерти  Надежда Александровна, понимая, что она уходит, позвонила нам из больницы и поблагодарила. Упокой, Господи, душу её, даруй ей Царство Небесное и сотвори ей Вечную память!

     Своей переквалификацией я очень огорчила руководителя Якова Львовича Нудельмана. И снится мне в это время сон, что прихожу я к руководителю-отцу, а он – слепой. Чтобы скрыть это, начёсывает чёрные волосы на глаза. Очевидно, сердился и не хотел понимать причину моих поступков.

    Хотя я и работала по другой специальности, но всё больше понимала, как много получила от руководителя. Его уменье преподавать, объяснить, выделить главное, методика написания статей, высокие моральные устои, культура и воспитание по-прежнему оставались для меня образцом. И каждый год я с неизменным волнением и благодарностью поздравляла его букетом белых хризантем.

    Шло время… Профессор заболел и вынужден был уйти на пенсию. Потом началась перестройка. Материальное положение семьи моего руководителя оказалось настолько трудным, что не было денег на лекарства. В это время у меня тяжко болела мать. Когда я узнала о бедственном положении профессора, постаралась помочь ему хотя бы лекарствами. Я несла их и думала, что жизнь подарила мне возможность осуществить юношескую мечту – помочь Учителю. Жаль только, что помощь эта была такая мизерная!

     Спасаясь от нищеты, семья профессора уехала за границу. Вскоре стало известно, что Яков Львович умер. Я послала его душе пожелание Света в её Пути, поблагодарила за всё и мысленно положила к её ногам

               Белые хризантемы, чистоты цветок,
               Благоговейного почитания и Любви поток.

     В год моего приезда в Одессу окончательно слегла бабушка. К болезни сердца прибавились камни в почках. Постоянно её мучила почечная колика, от которой скорая помощь делала укол Но-шпы, новейшего тогда лекарства. Районная врач только руками разводила, когда её вызывали к бабушке. Приступы были и днём, и ночью. Измучили они не только бабушку, но и нас.

     Догорает свеча…
     А она ведь так ярко светила!
     Освещала и вечер. и ночь, и рассвет.
     Столько Света давала, столько радости было!
     А теперь едва теплится ласковый Свет!
          Догорает свеча…
          Но и крошечным пламенем Света
          Помогает рассеять жизни тьму и печаль.
          Берегите Огонь, ведь ещё далеко до рассвета!
          Даже искорку эту потерять сейчас жаль!       (Л.Н.)
   
     В это тяжкое время, только фиалки дарили нам искры радости.  За несколько месяцев до этого я купила листики от разных фиалок. Когда они дали деток, посадила их в маленькие вазоны и повесила на леске по бокам окна. Теперь они уже были с бутонами, которые постепенно распускались. Утром, прямо с постели, пока спала бабушка, мы с мамой бежали «подзарядиться» к подоконнику – увидеть новый цветок.

    От болезни бабушка очень ослабела, и тут я вспомнила слова Н.К. Рериха: «Не забывает врач о всех улучшениях, украшениях жизни, чтобы порадовать дух поникающий». Стала подносить бабушке самые лучшие фиалки.
 
     - Боже, какая красота на свете есть! – воскликнула она, увидев облако розовых цветов фиалки сорта «Лесная сказка» над пушистыми тёмно-зелёными листьями. И засветилась моя бабушка радостью, даже слёзы на глазах выступили!

     Однажды я, полная любви и восхищения, подошла к окну с фиалками, отдёрнула занавеску и… замерла. Каждая фиалка была в облаке, из которого к моей груди тянулись серебристые нити, причём число их от разных фиалок было разным. Всё окно было залито серебристым светом. Потрясённая, я стояла, пока не исчезло видение.
   
    Потом я прочла, что аура растений имеет вид облака, из которого к человеку тянутся как бы тонкие лучики. А их число, наверное, соответствует степени симпатии? Ведь каждая фиалка вызывает определённые ощущения. Простые тёмно-лиловые поражают своей открытостью, какой-то детскостью; снежно-белые цветы «Белой мадонны» напоминают о безупречной чистоте.

     Ухаживая за фиалочками, мы стали замечать, что нас тянет к цветам, когда их нужно полить, Мало того, цветение некоторых фиалок отражало состояние здоровья, настроение членов нашей семьи. Так, бабушкиной была необыкновенная «Французская», у которой ярко-синие цветы имели форму розы, а листья были светло-зелёные. Глядя на неё, я всегда думала, что такое сочетание напоминает удивительный характер бабушки: очень добрый, мягкий и совершено несгибаемый, когда дело касалось вопросов чести и морали.
 
   Маминой фиалочкой была «белая мадонна».

     Приступы у бабушки продолжались, и тогда мама взялась за книги по траволечению. Из болгарской «Фитотерапии» она вычитала, что от камней в почках помогает корень марены красильной, привезли его нам друзья с Кавказа и, перекрестясь, мама стала со страхом давать его бабушке. Это помогло, приступы прекратились, мы с облегчением вздохнули.
 
     Естественно, что в книги заглянула и я. В это время меня заинтересовала омела, узнала я, что она ядовита. А в книгах прочла, что она используется для борьбы с раком. И нарисовала я тогда рисунок, изобразив веточку омелы на зелёном фоне выздоровления, а по краям — как нити паука, ибо она сосёт соки растений.

     Наступила Пасха, в это время у нас на чёрном ходу приблудная кошка родила котят. На радостях мы решили взять одного котёнка, я выбрала самого маленького чёрно-белого. Это оказалась кошечка, которую мы назвали Радость, а сокращённо — Радя. После болезни бабушка почти ослепла и так ослабела, что ей даже слушать радио было тяжело. Она очень любила животных, и Радя стала для неё действительно радостью. В свою очередь, кошка получила великолепное воспитание: она выросла деликатной, послушной, ласковой и аккуратной. Привязана Радя к бабушке была необычайно, но любила и нас.  Часто, бывало, она сладко спит, свернувшись калачиком на кровати у бабушки, вдруг вскакивает, полусонная, и мчится к дверям. Там становится столбиком, опираясь передними лапками на стул, и застывает в ожидании. Лишь через несколько минут раздаётся звонок, и приходит кто-нибудь из нас. Как истый член семьи, Радя возложила на себя обязанности: поддержание нормального психологического климата и врачевание. Если кто-нибудь из нас начинал громко говорить или сердиться, она бросалась ко рту говорящего и взволнованно мяукала. Заметив, как она волнуется, мы старались её успокоить, а при этом улетучивалось и наше раздражение. В минуты горестей и неприятностей она по-своему утешала нас: ласкалась и мурлыкала.
 
     Особенно поразительным было поведение Ради во время наших болезней. Когда у мамы повышалось давление, кошечка прыгала к ней на колени. Во время одышки у мамы Радя, спавшая на подоконнике на солнышке, вдруг вскочила и бросилась к маминому лицу, двигая головкой, как бы спрашивая: «Что с тобой?» А когда скорая помощь с трудом привела маму в чувство, Радя, несмотря на мои протесты, улеглась у мамы на коленях. Так и проспали они несколько часов, пока не прошёл приступ.
 
     Радя стремилась участвовать во всех наших делах. Утром делала со мной зарядку, не прочь была и сама поупражняться. Когда её подбрасывали, крутила сальто, а приземляясь, ожидала аплодисменты, как заправская артистка. Очень любила уборку пола, потому что в куче мусора находила свои потерянные игрушки. Когда же я садилась к столу работать, у меня всегда на коленях лежала круглая меховая подушечка.

     Иногда Радя помогала нам. Если падал карандаш или булавка, она подбегала к упавшей вещи. Заметив это, мы просили её: «Радя, ищи!»

     Зато как любила Радя спокойствие, согласие и веселье! Стоило мне напеть колыбельную или песню Сольвейг, Радя обязательно прибегала и, встав на самые цыпочки своих белых лапок, начинала медленно обходить вокруг меня. Спина у неё при этом была выгнута колесом, поднятый хвост шевелился, как плавники у рыбки вуалехвостки.
               
                СОБЫТИЯ В КВАРТИРЕ

     Отношения в квартире у нас были очень хорошие, все старались помогать друг другу. Как-то была в Одессе эпидемия тяжёлого  гриппа, лежали все. Кому было чуть легче, вставал, кипятил воду и давал всем лекарства. Так и выжила наша «коммуна».
Когда кто-нибудь должен был уйти, а в доме оставался больной, то просили соседей присмотреть за больным, что всегда обязательно выполнялось. То же было и с домашними животными.
 
     Если кто-то заболевал, ему не приходилось просить о помощи, все старались чем-то облегчить его состояние, накормить, сбегать на базар.

     Олечку с мужем перевели из Пржевальска в станицу Васюринскую Краснодарского края в зональную станцию Всесоюзного института лекарственных растений. Тётя Лиля поехала к ним, а баба Ядзя в это время заболела инсультом. Пока тётя Лиля возвратилась, за бабой Ядзей ухаживала моя мама. Вскоре после приезда тёти Лили баба Ядзя, к сожалению, умерла.

     Комната была на её имя, и тётя Лиля стала хлопотать, чтоб комнату отдали ей, как родственнице В.Г.Короленко. Писала даже в Москву, но всюду отказывали. Обратилась в Одесскую газету, оттуда пришёл корреспондент, тёти Лили не было, мы попросили его подождать. Он разговорился с мамой и бабушкой и вдруг заявляет, что по закону комнату должна получить бабушка Ксения, как вдова репрессированного, которого арестовали в этой квартире. Бабушка ответила, что о комнате хлопочет племянница, она не хочет ей мешать, на что он говорит:

     - На эту комнату она не имеет никаких прав, ей комнату не дадут. Хлопочите Вы, отказать Вам не могут.

     Спасибо ему, он даже помог достать какой-то документ, так как в это время у бабушки был приступ. Помог в хлопотах и дядя Стасик.
 
    Но пришлось судиться с райисполкомом, что очень волновало бабушку, которая уже не вставала с кровати. Мы уговаривали её бросить это дело, но она очень хотела, чтоб у меня была отдельная комната. Суд она выиграла, после чего оформили на меня лицевой счёт на обе комнаты. Так разрешился квартирный вопрос.
 
      Александра Андреевна обладала очень тонким обонянием, благодаря чему мы спаслись от пожара. Тогда ещё у нас не было АГВ, мы отапливались электричеством. В холодный день мама включила рефлектор (тарелку) и не заметила, что он направлен на постель. Когда я пришла с работы, то увидела, что тётя Шурочка, как мы называли  Александру Андреевну, ходит по коридору и «принюхивается». Она чувствовала запах гари и обнаружила его источник - нашу закрытую комнату.

Открыв дверь, я  ахнула: в комнате была густая чернота, образованная горящими шерстью, конским волосом и перьями. Мои старушечки: мама и тётя Шурочка, подносили воду, а я тушила пожар. Бабушке мы ничего не говорили, чтоб её не волновать.
                СМЕРТЬ ЗОИ НИКОЛАЕВНЫ. МАРИНА

     В семье моей умершей крестной мамы Тани случилась беда.
 
     Дочь крёстной Марина окончила школу, пошла на работу, куда её устроил отец, и вышла замуж. Потом неожиданно умер дядя Алёша, Маринин отец. Когда мама возвращалась с его похорон, перед ней на тротуар упало мужское кольцо. Мама подняла его и поняла, что это -  знак от умершего.
 
     Зоя Николаевна осталась одна с молодыми в своей холодной и большой квартире, она почувствовала себя одинокой, очень переживала и стала прихварывать. Мама часто навещала её и как-то, зайдя к ней, увидела, что Зоя Николаевна серьёзно больна. И хотя у нас лежала больная бабушка Ксения, мама предложила ей переехать на время лечения к нам. Зоя Николаевна категорически отказалась. Мама была в отчаянии: бросить её она не могла, а бегать к ней по нескольку раз в день - сил не хватало, она сама была тяжело больна астмой. И снится маме сон, будто получает она от мамы Тани большое письмо, но помнит из него только последнюю фразу:
 
      «Ты была моим лучшим другом, позаботься о маме».

     На следующий день мама опять пошла к Зое Николаевне, которая встретила её словами:

     - Леночка, возьмите меня!

     Мама с тётей Ниночкой тут же взяли такси и привезли Зою Николаевну к нам. Вызвали хорошего частного врача, стали её лечить.

     Через месяц Зоя Николаевна поправилась, пора ей было возвращаться домой. И снится маме сон, будто Зою Николаевну нежно ведёт под руку муж-профессор к воротам её дома. Она плачет, не хочет возвращаться, а он ласково говорит ей, что время ухода ещё не пришло.

     Зоя Николаевна вернулась домой. Вскоре она слегла и уже не поднималась, Марина с мужем смотрели за ней.
 
      Последний раз я увидела Зою Николаевну, когда пришла её навестить. На ласковое приветствие она повернула ослепшее лицо, и не узнала меня:
 
     - Кто это? Это ангел пришёл? - спросила она.

     В 1978 году Зоя Николаевна умерла, ей было 90 лет.

     В год смерти Зои Николаевны родилась у Марины дочь Таня. В семье начались нелады, муж стал пить, бить Марину и вскоре они разошлись, но остались жить в одной квартире. В пьяном виде муж Марины бил её в живот  и у неё обнаружили опухоль в матке. Нужна была срочная операция,  а как быть с ребёнком, где они будут жить после операции пока Марина поправится?
    
    И моя мама приняла их! Они жили у нас, мама ухаживала за ними, кормила и  обстирывала, так как сил у Марины хватало только на работу. Операция была тяжёлая, Марина лежала в клинике, а мы смотрели за малышкой, водили её в садик.
 
     Когда Марина поправилась, она с дочкой вернулась домой. Начались хлопоты об интернате для Тани. куда с большим трудом и моими слезами удалось её устроить.

                ИРА.  УХОД БАБУШКИ.

     Вскоре после приезда из Кишинёва у меня начались тяжёлые приступы, как потом оказалось, жёлчно-каменной болезни. В 1979 году случилась  печёночная колика, несколько дней я лежала дома, а Радя легла рядом, касаясь спиной моего правого бока и вытянувшись во всю свою длину. Лежала она, расслабившись, как неживая, сходя только на опилки. Даже чтоб покормить, её приходилось насильно стаскивать с постели. Температуры у меня не было, значит, и этим нельзя объяснить её поведение. Провела она так с неделю, потом, когда мне уже стало легче, скорая помощь отвезла меня в инфекционную больницу, так как тогда в Одессе свирепствовала болезнь Боткина.

     В палате было девять больных, у каждого — своя драма. Однако самая тяжёлая была у армянки Иры, которая была старше меня, очень молчаливая, никогда не улыбалась. Передачи ей некому было носить: старушка мать была больна и не могла одна выходить из дому, родственники тоже пожилые. Состояние Иры было очень тяжёлое, у неё был диабет, делали ей капельницы. Я жалела её и всегда старалась угостить, предлагала так необходимую минеральную воду. Но Ира стеснялась, нужно было её долго уговаривать.

     Из больницы меня выписали неожиданно, что привело в смятение маму. Накануне мне передачу принесла вместо мамы тётя Ниночка и сказала, что бабушке плохо. Оказывается, бабушка умерла, но мне боялись об этом сказать. Девять лет пролежала, не вставая с постели, наша любимая бабушка, и за ней всё время самоотверженно ухаживала моя мама, сама тяжко больная. Моё участие было сравнительно малым: все силы уходили на работу и бытовые обязанности, непосильные для мамы.
   
     Придя за мной в больницу, мама попросила санитарок постоять рядом, пока она мне будет говорить о смерти бабушки: знала, что я не стану плакать при посторонних. Но она мне не сказала, что бабушку уже похоронили, о чём я узнала, только придя домой. Я стояла посередине комнаты в полном потрясении.

     Единственное, что я спросила:

     -А где Радя?

     Тут ко мне на плечо прыгнула и стала прикладываться к волосам наша любимица.

     Мама рассказала, что после смерти бабушки Радя сутки спала с ней, а потом исчезла. Три дня не могли её найти, мама звала, искала даже во дворе, хотя Радя никогда не выходила из комнаты. Лишь потом мама догадалась  посмотреть под стеллажом с книгами. Просунув туда руку, нащупала мех и вытащила полуживую кошечку.
 
     Горевали мы с мамой и Радей о бабушке необычайно, никакими словами не передать. В память о ней старались не раздражаться друг на друга. Погибла даже её фиалка, я потом искала, но найти такой сорт ни у кого не смогла. Все наши друзья, особенно тётя Ниночка, тоже любили бабушку и горевали, что она умерла. Радя от тоски очень заболела, стала болеть зубами, с трудом удалось получить консультацию в стоматологическом институте, где обнаружили у неё пародонтоз и дали рекомендации, но постепенно у неё выпали  все зубки. В дальнейшем её приходилось кормить, только очищенный варёный хек, своё любимое лакомство, она ела сама.  С великим трудом мне удалось отвоевать её у смерти, и с той поры она стала смотреть мне прямо в глаза, изливая полное доверие и любовь.
    
     Всё время после ухода близких людей и животных я, чувствовала себя виноватой,  вспоминала, что сделала что-то не так. Как-то ночью я подумала, что это отделяет меня от них.
    
     Простите вы, ушедшие, всех нас
     За дерзости, проступки, прегрешенья,
     За мысли, недостойные подчас,
     За всё, за всё прошу у вас прощенье.
          Пусть это всё не разделяет нас,
          В духовном мире будем в единеньи.
          Любовью я своею в этот час
          Мечтаю обрести у вас прощенье.                (Л.Н.)

     И, что удивительно, я вдруг почувствовала объятие моей дорогой бабушки.
Это стихотворение пришло ко мнесамо, я над ним не работала. Это было не единственное такое , у меня бывали такие стихи. Меня это удивляло до тех пор, пока я не прочла у В.Сидорова о его стихах: «Дело в том, что я не работал над ними, напрягая свой мозг. Они приходили как бы сами по себе, и мне оставалось лишь записывать их, поражаясь подчас неожиданному повороту мысли или космичности того или иного образа...Поэт в силу особенностей своих уже проводник. Вспомните Пушкина: «и меж детей ничтожных мира, быть может, всех ничтожней он». Но ничтожней лишь до того мгновения, когда почувствует то, что не дано почувствовать остальным — присутствие высшего начала. Это в какой-то мере успокоило меня, и постепенно у меня выработалось ровное и несколько отстранённое отношение к моим стихотворным медитациям».

     Действительно, часто на такие стихи я смотрела несколько отстранённо.

     Через несколько лет после смерти бабушки снится мне, что кто-то стучит в дверь. Она приоткрывается и в неё заглядывает бабушка, а за ней стоит высокий мужчина в военной форме. Бабушка торопливо говорит мне, что они уезжают.
 
     После выписки из больницы при первой же возможности мы с мамой привезли Ире целую повозку минеральной воды. Она была тронута, впервые на её лице я увидела улыбку, но просила больше ничего не передавать. Так началась дружба, мы обменялись адресами, и Ира, выйдя из больницы, пришла к нам, мы её очень тепло встретили. В свою очередь я побывала дома у Иры, познакомилась с её матерью, кроткой, сухонькой, маленькой старушкой. Она рассказала, что в молодости Ира была очень красивой, живой, весёлой, её большие чёрные блестящие глаза лишили покоя многих молодых людей. Была она на административной работе, всегда среди людей, хорошо зарабатывала и красиво одевалась. Замуж вышла по горячей любви, но брак оказался неудачным, пришлось развестись, и с тех пор она жила с матерью. Потом пришла эта страшная болезнь - диабет, от которой Ира начала слепнуть, вынуждена была оставить работу и перейти на инвалидность с маленькой пенсией. А тут ещё она ко всему заболела болезнью Боткина и попала в инфекционную больницу. Поистине: «пришла беда — отворяй ворота»!

     Пенсия у матери тоже была маленькая, жили они впроголодь. От увиденной нищеты и горя у меня сжалось сердце, я очень захотела им помочь. Однако это оказалось совсем нелегко, так как Ира считала, что имеет право принимать помощь только у родственников. Была она очень гордой, думала, что это чувство - большое достоинство. Чего только мы с мамой не придумывали, чтоб Ира взяла продукты и деньги! Использовали официальные праздники, дни рождения и любые другие поводы.

     Ира начала понемногу «оттаивать», стала чаще заходить к нам домой, рассказывать о себе. В одной из задушевных бесед я сказала ей, что гордость -  не хорошее чувство, с ним нужно бороться, чему Ира очень удивилась. А потом заболела её мать и через несколько месяцев умерла, Ира осталась совсем одна и впала в отчаяние. Была она неверующей, ей было особенно тяжело. Полуслепая, она бесцельно бродила по улицам, чудом не попадая под машины. Лишь изредка приходила к нам.
Здоровье Иры ухудшилось, однажды по телефону она пожаловалась мне, что ей очень плохо. Я настояла на вызове скорой помощи, после отъезда которой Ира позвонила опять.

     - Я умираю, я люблю тебя, Мила!

     Это были её последние слова. Пока я добежала до её дома, Ира умерла. Похоронили её родственники, мы с мамой молилась о её душе, навсегда у  нас осталась любовь и память об Ире.

     Сразу расскажу, что через много лет приснилось мне, будто иду по улице и встречаю Иру, которая бросается ко мне со словами:

      - Мила, я никак не могу подняться!

     - Давай помолимся, - отвечаю я ей и начинаю читать молитву
.
     По мере чтения Ира становится прозрачнее и исчезает. Проснулась я с радостью, ещё раз прочла молитву и поблагодарила Господа за помощь Ире.

                ПОДГОТОВИТЕЛЬНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ.

     В ОИИМФе в 1970 году был создан «нулевой» факультет: подготовительное отделение (ПО) для демобилизованных, рабочих и крестьян, которые практически ничего не знали, их нужно было за год подготовить в институт. Заведующим подготовительным отделении был старший преподаватель по математике Николай Спиридонович Сторожук. Он сумел создать дружный работоспособный коллектив преподавателей, стремящихся помочь студентам.
 
     Вскоре после болезни мне поручили вести там занятия по физике. Также как и другие преподаватели, я, не считаясь со временем, проводила дополнительные занятия и консультации. Эту работу совмещала с преподаванием у студентов института: читала лекции, вела практические и лабораторные занятия, писала методические и научные статьи, была куратором группы.
 
     Работа на ПО мне нравилась, отношения со слушателями были хорошие. Слушателям было трудно, но они старались, просили меня рассказать, как учиться, как рационально организовать свою работу. На кураторских часах я проводила лекции, в которых рассказывала основы рациональной организации учёбы. Признаюсь, что иногда использовала элементы Раджа Йоги. Как я потом узнала, мои беседы многим помогли.

            О души светлые моих учеников,
            Услышьте зов!
            С любовью обращаюсь к вам в тиши:
             "Молитву вознесём из глубины души:
             «Пусть будет весел, радостен наш труд,
             Совместные усилья добрые плоды дадут,
             Мир и усердие да снизойдут на нас,
             Взаимной облегчив работы час!»
             С благословеньем Господа Творца
             Мы одолеем всё и козни победим врага».
             О души светлые моих учеников,
             Услышьте зов!                (Л.Н.)
            
     Читая лекции на ПО, я учитывала специфику вуза и делала акцент на те разделы, которые понадобятся слушателям в институте. Некоторые из них возмущались этим, но потом на старших курсах понимали и приходили благодарить.
 
     В основном все слушатели ПО поступали в институт, отсев был очень маленький, и первого сентября наши выпускники, уже студенты первого курса, приходили с букетом в деканат подготовительного отделения, чтоб поблагодарить преподавателей.
    
                ЕВГЕНИЯ МАТВЕЕВНА.

     Соседняя квартира на площадке напротив  нашей была «дружественной державой». Там жила семья Володи, нашего товарища юности, и старенькая одинокая Евгения Матвеевна Полудорова. Была она членом коммунистической партии, искренне верила в социализм и коммунизм, любила людей и старалась помочь им. Во время войны 1941 – 1945 годов работала в тылу на оборонном заводе, а потом приехала в Одессу.

     Когда сняли блокаду Ленинграда, её с места работы на заводе направили встречать людей, прибывших из Ленинграда. Вместе с сослуживцем они пришли на вокзал к поезду, но никого не увидели. Удивлённая этим, она обратилась к проводнику, который указал ей на лежащих в вагоне людей. Так, на руках они вынесли блокадников из вагона, привезли их в общежитие завода и стали выхаживать: кормить по ложечке, мыть, лечить и многое другое. Блокадники очень полюбили её и называли мамой.

     Жила Евгения Матвеевна бедно, пенсия у неё была небольшая. Мы дружили с ней, и старались, чем могли, помочь: я к этому времени научилась делать уколы. Единственной старинной вещью у неё были настенные часы, семейная реликвия. Меня на просила заводить их еженедельно, их тиканье нарушало мёртвую тишину, напоминало старушке о семье, о жизни.

     Когда она заболела, за ней стала присматривать соседка Валя, жена Володи, которой она завещала комнату и все вещи, кроме часов.

    Однажды часы остановились. Евгения Матвеевна так разволновалась, что мы поспешили обратиться к мастеру. Он сказал, что бой починить нельзя, что часы недолговечны, но ход всё-таки исправил. Перед самой смертью она завещала часы мне. После её кончины в хлопотах мы забыли об этом, тем более что в доме было несколько пар исправных часов. Вскоре я встретила друзей, которые напомнили, что волю умерших нужно выполнять. Мне стало стыдно, я побежала за часами. Валя смущённо сказала, что забросила их на шкаф и, возможно, испортила.

     - Ну что ж, будем чинить! – сказала я.

     Дома, найдя часам хорошее место, я повесила их на стену, на всякий случай завела, и…часы пошли! Я стояла перед ними, слушала их тиканье и вдруг увидела, как из часов вылетел прозрачный шар диаметром около полуметра. По его поверхности переливались тончайшие радужные цвета, как на детском мыльном пузыре, что и делало шар заметным. Он двинулся ко мне и вошёл в солнечное сплетение. Мне вдруг стало тепло и радостно. Чтобы оправиться от потрясения, я поспешила сесть, а часы продолжали тикать, как ни в чём не бывало.

     В один из праздничных дней, когда мы с друзьями пили чай, я рассказала об этом случае. И вдруг часы…пробили! Все удивлённо посмотрели друг на друга. Особенно поразилась я, так как помнила, что сказал мастер о бое.
    
     В следующем году был у нас ремонт, часы сняли со стены, а когда повесили, они остановились. Как мы ни старались, маятник, покачавшись немного, замирал.
 
     - Наверное, их уже нельзя будет починить, - подумала я.

     Вспомнила Евгению  Матвеевну, завещавшую мне часы, скорее не как вещь, а как символ своей любви, мысленно поблагодарила её за добрые чувства, а часы – за верную службу.

     И тут я услышала тиканье!

     Часы идут и сейчас, как бы утверждая, что Любовь сильнее смерти!
 
                ЗНАКОМСТВО С РЕРИХАМИ.

     Когда в Одессе в Художественном музее на Софиевской улице была выставка картин Николая Константиновича и его сына Святослава Николаевича Рерихов, Одесса забурлила, очереди на выставку были большие, чтоб попасть на неё, люди приходили задолго до открытия музея. Мама в это время была больна, лежала, я не могла её оставить и очень огорчалась. Она это видела, хотя я ей ничего не говорила, и стала убеждать меня, что может остаться одна, пока я пойду в Художественный музей. Попросив Господа охранить её, я отправилась на выставку, которая произвела на меня огромное впечатление и запомнилась на всю жизнь. А мама благополучно проспала до моего прихода!

      Потом  в том же Художественном музее была выставка этюдов Н.К.Рериха. На ней я побывала дважды, останавливаясь подолгу у каждой картины и сосредоточенно рассматривая её.  При этом передо мной раскрывались образы, не заметные при поверхностном ознакомлении с картинами. Так, сидя перед картиной «Белая гора», я увидела Лик Матери с ребёнком. Желая проверить своё ощущение, я закрывала глаза, но, открывая, опять видела тот же  образ, напоминающий икону Касперовской  Божией Матери. Боясь, чтоб не сочли меня фантазёркой, я никому об этом не сказала, но решила прийти на выставку ещё раз.
   
     Попала в музей спустя несколько дней. Войдя, сразу заметила тонкое розовое сияние размером около метра перед картиной в нижнем ряду в середине правой стены. Своим розовым цветом картина выделялась среди окружающих полотен. Я бросилась туда, очень хотелось окунуться в это сияние, поэтому я нагнулась, как бы рассматривая картину.

     У тёти Ниночки была племянница Зоя, учительница музыки. В 1982 году в журнале «Москва» (№ 8) были напечатаны  «Семь дней в Гималаях» Валентина Сидорова. Тётя Ниночка взяла журнал у Зои на недолгое время, отложив всё, включая обед, мы с восторгом читали это произведение. Тётя Ниночка познакомила меня с приятельницей Зои Ольгой Александровной Чичкиной. тоже учительницей музыки. Ольга Александровна посещала Одесское Рериховское общество и рассказывала нам о нём.
    
     Ольга Александровна была очень интересным человеком, мы с ней подружили.
После перестройки стали появляться книги Агни Йоги, Блаватской, Крыжановской-Рочестер и другие. Когда я увидела Агни Йогу, то очень захотела купить, но в это время у нас были материальные трудности. Хозяйство вела мама, я умильно попросила купить книгу, сомневаясь, что получу положительный ответ.  Однако услышала:

     - А ты будешь кушать всё, что я тебе дам?

     - Да, - с радостью согласилась я.

    Агни Йога была куплена, и мы стали её по кусочкам читать.

     Как-то тётя Ниночка принесла от Зои журнал «Сельская молодёжь» со статьёй Анатолия Зубкова о Хатха-йоге. Он был три года в Индии, посещал школу Хатха-йогов и стал йогом высшей степени. Потом он приехал в Одессу на отдых, и по просьбе одесситов прочёл несколько лекций, на некоторых мне удалось побывать. Йогой тогда стали интересоваться многие, как и индийской философией.

                ФАКУЛЬТЕТ ПОВЫШЕНИЯ КВАЛИФИКАЦИИ.

     Каждые пять лет преподаватели должны были повышать квалификацию, иногда удавалось это сделать в Одесских вузах, чем я и пользовалась. Но в 1984 году пришла моя очередь ехать в Киевский университет на факультет повышения квалификации (ФПК).

     Маму я смогла оставить, так как рядом жила тётя Ниночка.

     Поехала я осенью,  поселили нас в общежитии на шестом этаже. Из окна видно было необъятное небо, так как деревья не достигали этой высоты.

     Люди приехали со всего Союза: с севера, из Таджикистана, из России, конечно, многие были из Украины. Звания у них были от ассистента до профессора.

     В Киеве я сразу заболела, пришлось вызывать врача, который искренне возмутился, что с таким заболеванием я была отправлена из Одессы. Пришлось сесть на строгую диету, готовить себе еду в общежитии. Глядя на меня, сожительница по общежитию из Сибири, больная диабетом, тоже стала готовить себе еду. Это пошло ей на пользу!

     Совершенно неожиданно у меня появился нежелательный поклонник с севера, от которого мне помогли избавиться сокурсники с Востока.

     Наш заезд вызывал удивление на ФПК своей любознательностью и активностью. Мы стремились пополнить профессиональные знания, побывали в институте Патона, осмотрели атомный реактор и многое другое. Нам давали возможность повысить  культурный уровень: мы посещали  театры, кино, выставки, музеи. Побывали на концерте в старинной Церкви, где я впервые увидела образ св. Людмилы.

     Очень нам нравились занятия с преподавателем Корсаком, который впоследствии издал учебник для ПО. Изредка удавалось съездить на выходные в Одессу,  куда мы обязательно везли мясо, так как в Одессе тогда с ним было плохо.

     Началась зима, она в том году была на редкость морозная и снежная. Приближался Новый год, собираясь в Одессу, я заранее купила мясо, а попавшийся кусок жира на верёвочке подвесила на балконе для синиц. Но заметят ли они его так высоко? Стоя возле соседнего окна, я увидела, как с верхушки близ растущего дерева отправляется "вплавь" по воздуху какая-то птичка. Она села на жир, стала его клевать, и я смогла  хорошо рассмотреть её яркое оперение. Голова, крылья и хвост - голубые, грудка – светло-жёлтая, щёчки – белые. Птичка была меньше воробья. Я с большой  радостью узнала в ней очень полезную нашу синицу лазоревку.

     На ФПК я познакомилась с Ларисой  Анатольевной Сторожинской из Одессы  и дружба с которой продолжается по сей день. Мы почти ровесники, она родилась в 1939 году. Она потомственный физик, окончила ОГУ, Одесский   государственный  университет им. И. Мечникова, работала на кафедре физики  в Одесском технологическом институте имени М.Ломоносова. Отец её тоже окончил Одесский университет и работал на магнтной станции в селе Степановке, где и росла с семи лет Лариса. Раньше это было имением художника Н.Д.Кузнецова, там ещё жили родственники и гувернантка его детей. Вероятно, именно там у неё зародился интерес к  живописи и искусству.

     Муж её, Валерий Циналевский, окончил Одесский институт инженеров морского флота и обладает  светлой головой и золотыми руками.  Он  работал в научно-исследовательском  отделе того же института, где и Лариса. Живут они дружно, сейчас оба на пенсии  и были честными и добросовестными работниками.
            
    Лариса с Валерием часто ездили в Степановку к пожилым родителям Ларисы, помогая им вести хозяйство и бороться с болезнями. Лариса очень любит растения, на огороде родителей она всегда выращивала какие-то редкие удивительные овощи, которыми одаряла друзей. Любит она и животных, кормит и лечит кошек и собак. Когда умер отец, она с Валерием взяли маму в Одессу и ухаживали за ней до её кончины.
    
     После возвращения в Одессу с ФПК Лариса с мужем Валерием  часто приходили к нам в гости. мы все садились кружком вокруг стола и разговаривали. Моя мама тоже любила Ларису и Валерия, а Радя всегда при этом прыгала ко мне на колени и, сидя там, переводила глаза с одного говорящего на другого. Когда мы включали проигрыватель, Радя, будучи врождённым меломаном, очень внимательно слушала музыку. Она любила классику, особенно Моцарта, даже пыталась, протягивая лапку, достать что-то из пластинки с его музыкой.

Ларисе я посвятила такое стихотворение.
               
     Счастливым был осенний день, когда
     Впервые я с тобою повстречалась.
     С тех пор прошли уж многие года,
     Но дружба наша только укреплялась.
          И горести, и радости прошли,
          Связавши нас одним воспоминаньем.
          Хоть много лет мы рядышком прошли,
          Но радостны для нас всегда свиданья.
     Доверие и теплота сердец
     Без лишних слов, одним лишь только взглядом,
     Несут успокоенье и конец
     Всем горестям, печалям: друг ведь рядом!
          И в будущем, когда придёт пора
          Покинуть мир до нового свиданья,
          Я унесу с собою навсегда
          Свет благодарного воспоминанья.    (Л.Н.)
 
     У Ларисы с Валерием живёт любимый кот Котя. Когда они пришли к родственникам, чтобы взять у них котёнка, то кошка-мама позвала котят в другую комнату (от греха подальше). Котята пошли за ней все, кроме одного, который направился к Валерию и взобрался к нему на плечо. Это был Котя. Ко мне он тоже хорошо относится: когда я только захожу в их парадную, где они живут на пятом этаже, он идёт к дверям, ложится и начинает выкручиваться. И как он узнаёт?

                ЕКАТЕРИНА ИГНАТЬЕВНА

     У Ларисы была давнишняя подруга Катя (Екатерина Игнатьевна Титова, 1943 года рождения), с которой она училась в университете в одной группе. Она мне много рассказывала о ней интересного, и я очень хотела с ней познакомиться. Однажды неожиданно Лариса пришла с Катей к нам в гости, а у нас, как на грех, нечем было их угостить. Но моя находчивая мамочка тут же стала делать сухарики из трёхкопеечных (школьных) булочек, и мы отпраздновали знакомство чаем с сухариками с маслом.

      У нас с Катей оказалось много общих интересов и дружба с ней, как и с Ларисой, сохранилась у меня до сих пор. Катя тоже физик, обладает большими способностями к языкам, с лёгкостью их изучает, интересуется музыкой, пишет стихи.

Я приведу здесь несколько из них.

                Разговор.
     Огонь свечи ночной и огонёк лампады
     Вели между собой неспешный разговор.
     Огонь свечи скорбел. Лампада утешала.
     Их слушал, им внимал невидимый собор.
          И плакала свеча, роняя тихо слёзы.
          Лампада за неё молилась пред Творцом.
          И светлый луч Любви с высот небесных
          Ниспослан был на них и Сыном, и Отцом.
     И всхлипнув трепетно, угас огонь свечи.
     Его благословил невидимый Собор.
     Вздохнула с лёгкостью лампада пред Творцом,
     Окончен был полночный разговор.        (Е.Т.) 17.10.1999

В её стихах часто звучит призыв к людям, зов их к Свету.

     Люди! Обратитесь к Красоте
     И раскройте души и сердца,
     Пусть свободный ветер перемен
     Распахнёт вам дали без конца!
          Пусть взметнётся огненной стрелой
          Мысль прекрасная и устремит вперёд,
          Радость светлая пускай наполнит дом
          И растопит накипевший лёд!
     Засияет вам Вселенная в ответ
     И невидимые хоры запоют.
     Встретит радостно вас солнечный рассвет
     И найдёт душа утерянный приют.       (Е.Т. 11.2.2000
)
     Катя православная,  это находит отражение в её стихах.

                АНГЕЛУ ХРАНИТЕЛЮ.

     Да встану светлою свечой
     Перед Тобою, Ангел мой!
     И низко поклонюсь Тебе
     За то, что Ты в моей судьбе
     Был чистым, светлым родником,
     Всеосвящающим мой дом.
          Что храм души моей берёг
          От злых наветов и тревог,
          И в даль небесную позвал,
          И Путь-дорогу указал
          Ко храму Высшему, Отцу,
          Владыке, Матери, Венцу.                (Е.Т.)

Стихов у неё много хороших, я с трудом отобрала несколько, чтоб дать представление о её творчестве.

     Дивная музыка в небе звучала,
     Радуга Света её освещала,
     Арфа души говорила с Отцом.
     Тихо горел огонёк в поднебесье,
     Ангел безмолвный внимал этой песне,
     Свято всё было кругом.
         Нежную песню душа возносила
         Миру небесному, Матери Мира
         Во предстоянии дня.
         Слову вторили небесные хоры,
         И, образуя святые узоры,
         Ткалась завеса Огня.
     И на завесе священное слово
     Пламенно вспыхнуло. С мира иного
     То был ответ от Отца.
     И полилась благодать очищающа,
     Душу земную собой омывающа
     По повеленью Творца.
         И, освещённая Матерью мира,
         Тихо уснула прекрасная лира
         Песню допев до конца.
         А благодати небесной испившая
         Духом воспряла душа просветлевшая
         В доме священном Творца!

       Никак не удаётся мне уговорить её дать её стихи в Прозу.ру или на другой сайт. Муж Кати тоже пишет стихи.

       Катя и её семья очень любят животных, был у них кот, о котором они трогательно заботились, но, к сожалению, он ушёл из жизни.