Отъезд

     В конце мая 1978года пришёл приказ об откомандировании меня для дальнейшего прохождения службы в город Бобруйск Могилёвской области Белорусской ССР. И мы с Любой быстро собрав и отправив трёхтонный контейнер с домашними вещами через весь Советский Союз, покидали Дальний Восток не то, чтобы с радостью, но с желанием. Всё таки здесь были прожиты пять лет счастливой, но очень тяжёлой жизни, где пришлось испытать многое впервые, это и необустроенный быт, нелёгкое материальное положение, смерть одной и рождение другой дочери и постоянный страх, как только ухудшались отношения с тогда ещё враждебным Китаем. Поэтому мысль, как можно скорее уехать, гнала и подстёгивала нас.

     К тому времени аэропорт Артём принимал уже комфортабельные и скоростные  ИЛ-86 и не надо было, отправляясь в Москву, делать в Хабаровске, а иногда в Красноярске пересадку. Полёт занимал около восьми часов, поэтому, взлетев в одно время, в тоже приземлялись в столичном аэропорту Домодедово.

     Тот последний наш полёт, выражаясь языком авиаторов проходил в штатном режиме. Люба и Наташа, которой едва исполнилось два года, то играли, то разглядывали в иллюминаторе меняющиеся облака, то дремали. Ничего не предвещало беды.

     Пролетая Урал, я случайно посмотрел в иллюминатор и увидел, как из под обшивки крыла выбивается фонтанчик керосина диаметром в палец и растекаясь, образует большое пятно на крыле. Я вызвал стюардессу, та увидав, быстро привела бортинженера, а затем около нас собралось человек пять во главе с командиром экипажа, которые ничего не говоря, только покачав изумлённо головами, молча разошлись по своим рабочим местам.

     А пассажиры, почуяв неладное, стали расспрашивать то меня, то стюардессу, но мы молчали. Керосин на крыле, то появлялся, то исчезал. И когда объявили, что самолёт идёт на посадку и необходимо пристегнуть ремни безопасности, мне подумалось. Ну вот и кончились полётные тревоги. Оказалось, что они только начинались. Самолёт пошёл на посадку, стремительно приближалась земля, как вдруг он взмыл вверх, набирая высоту. После первой попытки приземлиться, пассажиры ничего не поняли, так как всё произошло слишком быстро. Затем была вторая и третья попытки, после которых от сильной перегрузки первыми закричали дети. Наташу несколько раз вырвало, о специальных мешочках не могло быть и речи.В моей голове калейдоскопом побежали случаи авиакатастроф, в которых люди, находящиеся в хвосте самолётов оставались живы. Я что-то говорил Любе, но она не слушала, как могла, успокаивала дочку. Четвёртая и пятая попытки также были безуспешны, шасси не выпускалось. В салоне воцарилась тишина, это обессиливших людей обуял страх и наверное безысходность положения.

     Но, слава Богу! При шестой попытке самолёт, как-то странно задрожал и под брюхом что-то заскрежетало и все поняли, вот оно спасение-вышли шасси. Машина мягко коснувшись домодедовской дорожки и проехав положенные метры, остановилась. На удивление быстро подали трап и люди, не дождавшись автобуса, побежали по аэродрому к зданию аэровокзала, навстречу, на большой скорости к оставленному нами самолёту с воем сирен неслись пожарные машины. Долго ждали багаж, за это время пришлось несколько раз пережить случившееся. Но для нас этим всё не закончилось. Как только сели в электричку, следующую на станцию Павелецкая, пришла очередь до конца дать волю своим детским эмоциям маленькой Наташе, которая плакала, кричала, разбрасывала любимые игрушки, называла нас плохими и вредными, чего раньше никогда не было. "Концерт этот продолжался до самой Москвы. Представляю, что о нас думали пассажиры.

     Я же, пережив такое, решил, что больше никогда не буду летать самолётами, а авиабилеты на злополучный рейс сохранил до сих пор.