Глава 6. Поединок

Как бы не хотелось графу по-иному построить свой день, но начать его пришлось с визита к господам Люсе. К сожалению, слухи о его увлечении Анной достигли владений не только этих соседей. Как человек порядочный, граф просто обязан был дать им отчет в произошедшем, и оставить им время для того, чтобы найти жениха для дочери и поспешить выдать ее замуж раньше, чем слух о помолвке Оливье станет официальным. Для графа де Ла Фер это означало только одно: его брак с Анной откладывается на неопределенный срок. Бедный влюбленный оказался меж двух огней: с одной стороны – обожаемая невеста, которую он не имеет права представить миру, пока не станет чьей-то женой его прежняя нареченная, с другой – нарушенное слово, данное его отцом отцу этой нареченной.
С мадемуазель Люсе они были знакомы с детства, но Оливье никогда в голову не приходило, что их отцы задумали их сочетать браком. Бабушка всегда скептически смотрела на такую возможность, и раз обмолвилась зятю: «Оливье через два дня сбежит от такой жены: она пресная, как лепешка». На что Ангерран, пожав плечами, цинично заметил: «Пусть бежит, куда хочет. Лишь бы успел сделать ей наследника!»
О своем решении Ангерран де Ла Фер объявил сыну незадолго до своей кончины. Объявил, как о свершившемся факте, не подлежавшем даже обсуждению. Сын, который пока только менял свои увлечения, встретил эту новость спокойно: не он первый, не он последний обречен жить с женщиной, которую ему выбрали, таков удел отпрысков всех знатных фамилий, а повиновение родителям – одна из первых добродетелей наследников рода. Это даже не обсуждается, это само собой разумеется!
Уже у самого замка Оливье повстречал брата мадемуазель, Шарля-Сезара де Рошфора. И надо же было случиться этой встрече именно сейчас! Рошфор редко бывал в поместье отца, ходили слухи, что он очень близок к епископу Люсонскому. Странный это был тип, граф Рошфор! Старше Оливье лет на пять-шесть, он производил двоякое впечатление. Суровый на вид, темноволосый, и чем-то неуловимо похожий на цыгана (а их Оливье насмотрелся в Париже), он мог быть и суровым, и беспощадно насмешливым, и, хотя Оливье и сам был остер на язык, столкновений с Рошфором он  хотел бы избежать.
Изящный замок, белоснежный, с крышей, крытой, как принято в этих краях, сланцевой черепицей, приветливо распахнул свои ворота перед всадниками. Оба графа въехали, едва обменявшись поклонами, и оба одновременно соскочили на землю, передав лошадей конюху.
- А, прибыли наконец, путешественник! – Рошфор насмешливо оглядел графа. – Глядя на вас нетрудно представить, что вы гуляли где-то под южным солнцем. Не оно ли наградило вас таким… гм, цветом лица? Наше северное солнце даже румянца не оставит.
- Загорать мне не пришлось! Но уж вам-то, граф, завидовать не стоит: вам никакое солнце вреда причинить не может, не то, что мне, - намек на цыганскую внешность попал в цель, потому что смуглые щеки графа Рошфора потемнели от прихлынувшей крови. – И вообще, позвольте узнать: вам что за дело, в каких краях я побывал?
- Не мне, моей сестре. Впрочем, если уж вы соизволили, наконец, явиться, есть надежда, что ситуация с вашей женитьбой, наконец, прояснится. Что-то вы тянете со сроками, господин граф. Давно уже пора назначить дату бракосочетания.
- Сударь, вам не кажется, что вы много на себя берете? – граф, хоть и старался держать себя в руках, но напоминать ему лишний раз о том, ради чего он сейчас и явился в дом своей невесты, да еще делать это брату невесты, с которым они никогда особенно не симпатизировали друг другу… это… это было для него слишком.
- Это моя сестра, милейший, - у Рошфора от негодования раздувались ноздри орлиного носа.
- То, о чем я намерен говорить с вашим отцом, вас не касается, - надменно вымолвил Оливье.
- Это меня касается, и еще как! Вы поставили мою сестру в положение отвергнутой невесты. И вы думаете, что подобное оскорбление я намерен спустить вам с рук? Вам будет угодно поговорить на эту тему после вашего визита? – и Шарль-Сезар выразительно коснулся эфеса своей шпаги.
- Хорошо! Будем считать, что в данном вопросе вы берете на себя роль, которая положена вашему отцу, – Оливье де Ла Фер все понял правильно. – Угодно вам будет сообщить мне о времени и месте?
- Я буду ждать вашего возвращения и мы договоримся.
- Прекрасно! – граф поклонился и тут же выбросил из головы этот вызов. То, что ему предстояло, было похуже любой дуэли.

Замок, построенный в начале 16 века, недавно ремонтировали. Фасад обновили, все помещения подвергли, где небольшому изменению, а где и полностью перестроили. Мебель оббили заново согласно последней моде, и теперь все, что предстало взгляду Оливье, просто кричало о состоятельности владельцев, об их возможности следовать новым веяниям, не теряя при этом хорошего вкуса.
Сам господин маркиз встретил гостя не в гостиной, а в своем кабинете, и Оливье сразу понял, что беседа будет скорее официальной, а не теми полу-отеческими наставлениями, которыми его частенько удостаивал отец невесты, считавший своим долгом заменить ему в этих вопросах покойного графа. Старик все же пригласил его  сесть, хотя, конечно, предпочел бы отчитывать молодого человека, если бы тот стоял перед ним. Оливье приглашение принял, но сел лишь на краешек стула, готовый вскочить каждую минуту, хоть и соблюдал внешнее спокойствие. Внутри же он был как свернутая пружина: того и гляди, распрямится и пойдет крушить все вокруг.
- Как прошла ваша поездка? – дежурный вопрос, только чтобы начать разговор, не более, был задан ровным тоном.
- Благодарю, все прошло удачно, господин маркиз.
- Путешествие было достаточно длительным.
- Я не хотел пользоваться почтовыми, а Анхель требовал отдыха.
- Вы ездили в одиночестве, без слуг: это неосмотрительно. Тому была причина?
- Один я никому не интересен, - граф заставлял себя спокойно отвечать на вопросы, которые вот-вот могли стать неудобными.
- Вы не боялись, что случись с вами что-нибудь, в этом мире нашлась бы душа, для которой ваше ранение или смерть были бы тяжким горем? – маркиз не спускал ироничного взгляда с сидевшего напротив графа.
- Боялся, - совсем тихо произнес Оливье. – Но я хочу быть откровенным, господин маркиз: именно для этого я и пришел к вам. Я думал о такой душе, и такая душа есть: это человек, которую я люблю, и люблю без памяти. Я очень сожалею, но я не могу жениться на вашей дочери. Она прекрасная девушка, наделенная тысячью добродетелей, и я надеюсь, что вы найдете для нее более достойного супруга, чем я. Я готов был следовать выбору моего отца без возражений, как и надлежит наследнику. Но я полюбил, и полюбил так, что не могу думать о женитьбе ни на ком, кроме своей избранницы. Я покорнейше прошу вас освободить меня от обязательств, которые дал мой отец, граф Ангерран де Ла Фер, и … - тут Оливье не выдержал, и вскочил со стула, - и дать мне свободу выбора.
- Свободу?! Вот как... Сядьте! - неожиданно рявкнул маркиз. – И слушайте, что я вам скажу. Вам пора взяться за ум и понять, наконец, что вы не имеете права отказываться от того, что решено между отцами и оформлено, как договор. Я понимаю, вы увлеклись какой-то девицей: ради Бога, развлекайтесь, сколько хотите, но это не причина для отказа от вашего брака с моей дочерью. Вы достаточно разбираетесь в этикете и кутюмах, чтобы понимать: вам не удастся просто отказаться от этой женитьбы. Не сыновьям решать за отцов.
- Но! – графу показалось, что вокруг него рушатся стены.
- Никаких «но» я не приму, господин граф. Ни единого пятнышка не должно быть на репутации моей дочери, понимаете? Вы можете вести себя, как посчитаете нужным со своей пассией, - Оливье побледнел, как мел, - но, учтите, если где-то прозвучит, что вы предпочли в жены какую-то безродную сестру священника моей дочери де Люсе, пеняйте на себя!
- Вы мне угрожаете? – голос молодого человека, изменившийся до неузнаваемости, не произвел на маркиза никакого впечатления.
- Да, потому что вы не стоите слез, которые проливает моя девочка. Берегитесь, молодой человек. Среди знати, к которой и вы принадлежите, не принято разбрасываться брачными обязательствами. Нужны очень веские причины для отказа от них, и любовь к какой-то нищенке не оправдание для этого. Я надеюсь, вы поняли меня и докажете, что вы человек чести. И еще одно! Вы вынуждаете меня думать о другом кандидате для мадемуазель. Для этого мне понадобится время, много времени! Не дай вам Бог объявить, что вы хотите жениться на другой до того, как моя дочь вступит в брак. И потом не советую спешить: это будет выглядеть слишком двусмысленно, а Луиза не заслужила, чтобы на ее репутацию упала хоть малейшая тень. Вы вольны себя вести, как диктует вам возраст и ваша совесть, - Оливье опустил голову, - но моя девочка не заслуживает позора, в который может вылиться ваше безумство. Прощайте!
Оливье вышел из кабинета с ощущением, что его, как щенка, сначала высекли, а потом выкинули за дверь. Но он знал свою вину, и это делало его ярость беспомощной. И как же к месту оказалась предстоящая дуэль!

Рошфор если не знал, то наверняка, догадался, как прошла эта беседа. Судя по его ухмылке, он уже предвкушал драку, но стоило ему посмотреть на лицо Оливье, как он резко остановился.
- Сейчас мы с вами пойдем в ближайший трактир, но не для того, чтобы вы напились, а чтобы пришли в себя. В таком состоянии вам нельзя сражаться.
- Я совершенно спокоен, - возразил ему граф сквозь зубы.
- Ну, да, можно подумать, что я не знаю собственного батюшку. Он даже такого хладнокровного человека, как ваш покойный отец, умудрялся доводить до белого каления. Правда, драться им так и не пришлось.
- Зато мы себе в этом удовольствии не откажем, - Оливье постепенно брал себя в руки. – Драться будем без секундантов, я надеюсь.
- Только вы и я. Но знакомого лекаря я позвал: мало ли что.
- Чтобы он потом разболтал о происшедшем по всей округе?
- Он человек проверенный: будет молчать, - заверил Рошфор.
Романтические развалины, на которые они пришли, вряд ли принадлежали в прошлом какому-то замку: скорее, это были кельи какого-то монастыря, от которого даже часовни не осталось. Но главное – уединение они предоставляли, как и небольшую площадку, посыпанную песочком. У Оливье сразу зародилось подозрение, что Рошфор завсегдатай этого уголка, и песок тут насыпан не зря.
- Ну, что, приступим? – весело спросил Шарль-Сезар, скидывая свой темно-фиолетовый со шнурами камзол, и натягивая перчатки с крагами.
- Я готов, - Оливье неспешно проделал те же манипуляции, и вытащив шпагу упер ее кончик в сапог. – Граф де Рошфор, я вас убью!
- Граф де Ла Фер, не обещаю вам этого, но проучить как следует: сумею. Начнем?
- En garde! Какое-то время дуэлянты кружили друг против друга, потом обменялись серией неспешных ударов: прощупывали друг друга. Потом последовала серия молниеносных атак, и противники, словно два кота, отскочили в стороны, оставив на рубашках друг друга кровавые следы. Несколько секунд они переводили дыхание: оба еще не успели устать, а на полученные царапины привыкли вообще не обращать внимания.
- Продолжим? – словно ничего не произошло, спросил Оливье.
- Я к вашим услугам, - Рошфор отсалютовал противнику шпагой.
В этот раз дуэлянты сошлись сразу, присматриваться уже не требовалось, и звон стали стал сплошной музыкой боя. Уследить за сражающимися мог только опытный глаз, а его-то и не было поблизости. Оба были достаточно опытны, для обоих это была не первая дуэль, и не первый бой, оба могли считаться мастерами клинка, но оба, несмотря на всю горячку поединка, в глубине души не хотели смерти друг друга. Ранить, проучить, оставить на теле противника метку о сегодняшней дуэли: больше им и не нужно было. Но рана должна была быть болезненной, такой, чтобы заставить противника поваляться в постели хотя бы с неделю и подумать на досуге о тщетности земного существования.
- Остановитесь, бездельники! – громом прозвучало где-то рядом.
Оливье, даже если бы захотел, остановиться уже не мог: сила инерции несла его вперед, и кончик его шпаги в выпаде пришелся Рошфору чуть выше колена, чудом не задев артерии. Шарль-Сезар тут же выдернул клинок из раны, и кровь хлынула Рошфору в сапог.
Шарль-Сезар узнал голос отца, упал на колено, попытался вскочить, уже ощущая боль от пронзившего его металла, но встать на ноги ему не удалось, и он махнул шпагой наугад, мало что видя сквозь серую пелену перед глазами. Клинок встретил живую плоть, распоров бок противника, который наклонился над ним в этот миг, желая помочь.
Оба дуэлянта обливались кровью, не в состоянии пошевелиться. Тогда маркиз, не мешкая, соскочил на землю, и на чем свет стоит ругаясь сквозь зубы, отобрал у них оружие. Оказавшийся тут же лекарь живо принялся за дело, усадив обоих раненых у поросшей мхом стены.
- Вы сумасшедшие, и сами не понимаете, что творите, - шипел старик, поддерживая сына, который был белее стены.
- Отец, это долг чести, - пробормотал Шарль-Сезар, у которого все плыло перед глазами. – Я должен был заплатить эту цену.
- Мы с вами в расчете, граф, - попытался улыбнуться Оливье.
- Будущее покажет, - пробормотал Рошфор, прикрыв глаза.
В течение часа наскоро перевязанных дуэлянтов отправили по домам, соблюдая при этом максимум предосторожностей, но не прошло и дня, как вся Берри была в курсе, что на дуэли были ранены оба противника: граф де Ла Фер и граф Рошфор. Новая тема для сплетен и пересудов была найдена, а оба виновника молча страдали каждый в своем поместье.