Amor omnibus idem. Марк. Двенадцать лет спустя

   Человека, разрушившего его жизнь, звали Сэм Бэкстер. Бывший наркоман и уголовник. Завязал с героином, а потом убил собственную мать. Он не признавался и до последнего отрицал свою причастность к  убийству матери. Но Марк видел его насквозь. И когда он прижал его к стенке одними только фактами, но фактами правдивыми, и, видимо, задевшими Бэкстера за живое, отпираться было бессмысленно. Когда Сэма Бэкстера выводили из допросной, он повернулся к Марку и на удивление спокойным голосом произнёс: «Ты ещё пожалеешь об этом, детектив». Глаза его так сверкнули холодом, что Марка передёрнуло.

   По версии следствия Бэкстер напал на Алисию в спальне, перерезал горло, потом уложил на кровать, где нанёс ножом два удара в грудь и два удара в живот. Тем самым ножом, которым после прибил записку, оставленную для Марка, к полу. Именно по отпечаткам с ножа его и вычислили. Как он проник в дом, осталось неизвестным. Как и то, как оно оказался на свободе, если сидеть ему ещё оставалось восемнадцать лет. Тут, правда, были предположения, что ему помог кто-то «сверху», так называемая «шестёрка». Но вдаваться в это глубже не стали: Сэм Бэкстер был найден мёртвым в одном из наркопритонов, в котором он ошивался в пору зависимости. Было установлено, что он принял ударную дозу героина, которой хватило бы на троих…

   На Марка было страшно смотреть. Мариам, коллега и верный (и единственный) друг, поддерживала его после произошедшего всеми силами. Он не хотел ничего. После похорон жены и не рождённого ребёнка (Марк не стал узнавать пол, они с Алисией решили, что это должно быть сюрпризом, пусть так и остаётся. На могильной плите по его желанию было выбито относительно обезличенное «Малыш Колби») окончательно ушёл в себя, лёг на диване в гостиной и беззвучно плакал. Не отвечал на звонки, даже если это была Мариам, и не ходил на работу. Мариам же надоело слушать бесконечные гудки в телефоне, и она наведалась к нему сама. Дверь он, конечно, тоже не собирался открывать, но Мариам была настойчива и сказала, что будет стоять здесь, пока он не откроет. Когда Марк сказал, что она может делать, что хочет, та ответила, что ляжет сейчас на пыльный коврик и будет спать под его дверью. Почему-то на Марка это подействовало, и он открыл дверь. Глаза, опухшие от слёз, тёмные нечёсаные волосы, рубашка с подвёрнутыми рукавами и брюки, мятые, не первой свежести и те самые, что были на нём в день похорон.

– Марк…

   Она потянулась и обняла его. Он, не сразу обняв её в ответ, уткнулся ей в плечо, которое тут же стало влажным. Мариам гладила его по спутанным волосам, а он тихо всхлипывал.

– Марк, милый… – она хотела сказать, что всё будет хорошо, но вряд ли это было то, что он хотел бы сейчас слышать. Она провела рукой по его заросшей щеке:

– Я с тобой…

   
   Это Мариам посоветовала ему обратиться к психотерапевту. И он на удивление согласился. Полгода сеансов пошли ему на пользу. Было видно, как у него внутри что-то распрямлялось, и это отражалось на нём внешне. Глаза не выглядели запавшими, он нормально ел (Мариам за этим следила), более-менее спал по ночам и иногда улыбался. Хотя бы что-то, какой-то прогресс, только бы он научился с этим жить, думала Мариам.

   Марк ушёл из Департамента, Мариам ушла вместе с ним.

– Танетти, ну ты-то куда? – спрашивал он, когда она сказала, что тоже уходит.

– Я не останусь там без тебя, – отвечала она.


    Они сидели на диване дома у Мариам (перед началом работы с психотерапевтом, Марк переехал к Мариам на «неопределённый срок» – в своём доме он больше не мог находиться и возвращаться он туда не собирался. Мариам с радостью и с неким облечением поселила его у себя, сказав, что он может жить у неё столько, сколько будет нужно. Марк заверил, что не собирается её стеснять и что-нибудь придумает) и думали о том, что будут делать дальше. Марк сказал, что хочет уехать отсюда, из этого города, где всё напоминает о том, что случилось… и о том, что не случилось. На вопрос Мариам, куда он хочет уехать, Марк ответил, что «всё равно куда, главное подальше отсюда». Совместный выбор пал на Даллас, Техас. Да, это не Калифорния: погода там как не знающая чего хочет, девушка, но жить можно.

   Мариам, как он не противился, поехала вместе с ним. С одной стороны он радовался, что будет не один, тем более, в чужом пока городе, а с другой, она и так уже пожертвовала карьерой ради него, приютила в своём доме и окружила заботой, которую как ему казалось, он не заслужил.

   Первое время они жили в мотеле в пригороде Далласа. Решив открыть частное детективное агентство, арендовали подходящее в городе помещение и перебрались сами. Для Мариам сняли квартиру недалеко от агентства и вполне за умеренную плату. Марк же оставил за собой комнату в мотеле, а также переоборудовал чердачное помещение на втором этаже агентства в более-менее жилое, чтобы иногда оставаться там. Односпальная кровать, тумбочка и стол. Такая аскетичность его устраивала. Его жена и ребёнок лежали в могиле, ему же нужно было жить дальше, просто жить. Вся остальная «мишура» его не волновала. Кровать есть, еда и на что её купить, благодаря агентству, есть, и само агентство – неплохая работа, тоже есть. Большего ему не надо.


   Агентство «Колби и Танетти» пользовалось популярностью и приносило неплохую прибыль вот уже одиннадцать лет. К ним обращались не только рядовые далласцы – несколько раз это были детективы из местного Департамента. Узнав, что Марк и Мариам их коллеги из Сан-Франциско, хоть и бывшие, очень радовались и даже гордились, что такие талантливые (здесь они, конечно, в первую очередь имели в виду Марка) ребята живут и работают здесь, принося пользу жителям города.

  В личной и в жизни вообще, что у Марка, что у Мариам особых изменений не было. Мариам какое-то время встречалась с одним парнем, но через два месяца их отношения сошли на нет. Пламя из искры не вспыхнуло, и Мариам решила, что, может, оно и к лучшему, и сосредоточилась на работе. Марк переехал из мотеля в гостиницу, а потом снял квартиру в десяти минутах от агентства. И это единственное, что произошло в его жизни за долгие годы. Он ни с кем не встречался, поставив крест на всяческих отношениях, как тогда, после Кейти, только на этот раз, наверное, навсегда. По крайней мере, он так думал. Мариам пыталась до него достучаться, говоря, что это неправильно, что он не должен замыкаться, должен двигаться дальше. На что он отвечал, что не сапожнику без сапог ему об этом говорить. Все доводы и попытки Мариам достучаться до Марка сквозь ту стену, что он сам воздвиг вокруг себя, шли прахом. Ко всему прочему, Марк был жутко упрямым. И иногда это действовало на нервы, но он был её лучшим другом и никого ближе и дороже, по крайней мере, здесь, в Далласе, у неё не было.

   И, наверное, всё так и шло бы своим чередом, без явных изменений, если бы банальное дело – слежка за потенциально неверным мужем – не приобрело федеральный масштаб.

   Трэвис Кополла семьянином, может, был и хорошим, но вот гражданином своей страны – отнюдь. Организовав нелегальную поставку донорских органов в Калгари, он был уверен, что делает благое дело. Его не смущало, что так называемые доноры были живыми и здоровыми людьми, не завещавшими никому свои органы, и уж тем более не завещавшими убивать себя в какой-то подпольной клинике. Со своими подельниками Кополла, казалось, придумал отличный план. Они досконально, насколько это было возможно, изучали досье и образ жизни будущего «донора» и выбирали только тех, у кого не было ни семьи, ни других родственников или друзей, которые могли бы подать в розыск в случае пропажи. Потом в дело вступал их «врач» (профильное образование у него действительно было), который выдавал прошедшим отбор жертвам направление в другую клинику, под предлогом, что в данный момент нужный врач или аппарат (в зависимости от ситуации) не работает. А дальше «доноры» шли в указанную клинику, где прощались со своими органами и жизнью. Кополла погорел на том, что жена у него была ревнивая и, не выдержав вечерних задержек на работе, иногда переходящих в ночь, обратилась в «Колби и Танетти».

   Марк заподозрил неладное на второй день слежки, когда Кополла после работы (по странному стечению обстоятельств, а может и нет, он тоже был врачом, только стоматологом) поехал не домой, а на склад, где в аренду сдавали небольшие помещения для хранения разных вещей. Оглянувшись по сторонам, зашёл в один из дальних боксов и не выходил оттуда около часа. Чутьё подсказывало Марку, что вряд ли он там придаётся утехам с какой-нибудь красоткой. И, когда, наконец, Кополла вышел из бокса в компании двух мужчин, примерно ровесников Трэвора, Марк только укрепился в своих подозрениях. «Проводив» Кополлу до дома, Марк возвращался к себе в квартиру с мыслью, что завтра надо будет обсудить с Мариам их дальнейшие действия.

   Но на следующий день их ждал сюрприз. К ним в офис пришёл мужчина, на вид не старше Марка, и представился Стивеном Митчеллом, специальным агентом ФБР. Вчера, во время слежки за подозреваемым по делу, которое они сейчас расследуют, его ребята заметили, что помимо них наблюдение за складом ведёт кто-то ещё. Поскольку краем уха Митчелл был наслышан о Марке и его агентстве, то решил переговорить с ним напрямую и выяснить, что привело его к складу. С удивлением обнаружив, что их дела пересекаются (подозреваемым, за которым следило ФБР, оказался один из тех двух мужчин, что вышли с Кополлой из контейнера), Марк предложил объединить силы, была у него одна идея. Выслушав которую, Митчелл согласился на сотрудничество.

   Операция прошла блестяще. План Марка сработал без сучка, без задоринки; сеть нелегальных поставок донорских органов заграницу была прикрыта. Кополла и его подельники ожидали приговора. Жена Трэвора, узнав о том, чем занимался её муж, сказала лишь три слова, перед тем, как потом подать на развод: «Лучше бы ты изменял».

   Марк и Мариам были удивлены, когда меньше, чем через неделю, снова увидели в своём агентстве Митчелла.

– У меня к вам деловое предложение, – начал он. – Я понимаю, у вас агентство, но я буду не я, если не попробую. Мистер Колби, я навёл о вас справки, и надо сказать, полученные результаты весьма впечатляют. Вы до сих пор живая легенда на своём прежнем месте службе.

   Марк хмыкнул. Митчелл видел, как изменилось его лицо, когда он заговорил о Департаменте. Боль от потери жены и ребёнка всё ещё жила в нём. Она нашла его и здесь. Собственно, она его и не оставляла. Куда бы мы ни шли, куда бы ни сбежали – от себя не спрячешься нигде, подумал Митчелл.
 
– Я предлагаю Вам работу в ФБР, Мистер Колби.

   Повисшая тишина казалась оглушающей.

– А как же… – начал было Марк.
– На мисс Танетти это предложение тоже распространяется, – сказал Митчелл, заметив его брошенный на Мариам взгляд. – Я не жду ответа прямо сейчас. Просто подумайте.

   Марк и Мариам посмотрели друг на друга. Интересно, чтобы сказал отец, подумал Марк.


   Две недели спустя, прохладным майским утром, Марк наслаждался горячим кофе и перебрасывался ничего не значащими фразами со своим новым коллегой – агентом Коулом Тиббетсом. Моложе Марка лет на двенадцать, чуть выше ростом, подтянут, тёмные, едва не чёрные, волосы, прозрачно-голубые глаза. Ещё в их команде были компьютерный гуру – блондинистый Фрэнк Уинслоу, агенты Стэн Барт и Виктория Спенсер, которая как раз сегодня возвращалась из двухнедельного отпуска из Нью-Йорка. В Даллас она переехала семь месяцев назад, в родном Нью-Йорке осталась мама, к которой Виктория и ездила. Кто-то бежит в Нью-Йорк, кто-то из, подумал тогда Марк, невольно вспомнив Кейти. Двадцать лет прошло с тех пор, как они виделись в последний раз, когда он, прощаясь, целовал её на пороге своей съёмной квартиры. Целая жизнь… Через пару лет ему уже будет пятьдесят.

   Едва Марк поставил чашку с кофе на столешницу, как в кухню (как здесь все называли комнату для приёма пищи и отдыха, если так подумать, то и по виду помещение выглядело более чем прилично, чтобы именоваться какой-то комнатой), вошла девушка. Произнеся «привет» и широко улыбаясь, она подошла к Тиббетсу и они крепко обнялись.

– Ну наконец-то, Вики! – сказал Коул, прижимая её к себе. – Я соскучился.
– Я тоже, – девушка чуть отстранилась и выскользнула из его рук, продолжая улыбаться.
– Это Марк Колби, я тебе рассказывал, – он повернулся в сторону Марка. – Виктория Спенсер.
– Привет. Приятно познакомиться, – он улыбнулся и протянул ей руку.
– Взаимно, – ответила она, пожимая её.

   Длинные каштановые волосы в высоком хвосте, сине-зелёные глаза, примерно одного  возраста с Тиббетсом. Когда она коснулась его руки, что-то едва уловимое шевельнулось у Марка внутри. Но он не придал этому значению, тут же отбросив это подальше. А через несколько месяцев, в последние дни сентября, они впервые поцеловались. Здесь, на этой же кухне. Они о чём-то разговаривали, пока кофемашина наполняла их чашки ароматным напитком, шутили, дурачились, она смеялась в его объятиях, и внезапно её губы оказались совсем близко к нему. Они оба замерли, Вики чуть потянулась к нему, он потянулся в ответ и поцеловал её. На несколько мгновений ничего в мире не осталось кроме них двоих. Рука Марка скользнула по её плечу, мягко отстраняя. Он смотрел на неё, не в силах что-либо сказать.

– Марк, я… Не надо было. Прости, – Вики дёрнулась в сторону, высвобождаясь из его объятий.
– Нет, подожди, – он удержал её.
– Марк, ты мне нравишься, очень нравишься… Но это не имеет никакого значения, потому что ты любишь её. Я не должна была… Этого больше не повторится, – она снова попыталась вырваться.
– Вики… Послушай… Ты мне тоже очень нравишься, – он сжимал её плечи, глядя ей в глаза. – Я хочу попробовать… Вики…
– Но ты же любишь Мариам. Зачем тебе это?
– Забудь ты о ней! Я хочу быть с тобой. Я правда хочу попробовать. Пожалуйста…

   В глазах Марка было такое отчаяние, что у Вики сжалось сердце. У неё всегда сжималось внутри, когда она видела его непрошенную и незваную боль, которую он тщательно прятал за улыбкой, думая, что никто не заметит, но она всегда видела. Он должен был остановить Мариам.

– Хорошо, – ответила она. – Давай попробуем.

    Он с явным облегчением улыбнулся, казалось, что вот-вот заплачет. Потом притянул её к себе и поцеловал. И снова мир вокруг них исчез. Марк, правда, хотел попробовать, и ему правда очень нравилась Вики. Она была единственной, кого за все эти годы после смерти жены, он подпустил ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Им было хорошо в обществе друг друга. Она понимала его без слов и никогда не навязывалась. По характеру как кошка. Своенравная, но ласковая. Разница в возрасте… Ей было столько же, сколько было тогда Алисии, когда они познакомились. Нет, разница в возрасте его не смущала. Но было что-то другое. В её взглядах, прикосновениях, в ней самой… Её губы, когда он целовал их… Что-то во всём этом было такое близкое и такое правильное. А ещё была Мариам. Которая тенью стояла между ними.