Потеряшка ч. 2, 4

 
              Какие такие сны, спросите? Даже не знаю что и поведать... Будто я (не совсем, правда, мне известная), но всё ж, если присмотреться — она самая. Потому что вижу себя не со стороны, как порой во сне случается, а прямиком изнутри что ли. И не задавайте больше вопросов уточняющих — всё равно ответить не сподоблюсь.
 
              Так вот. Эта «я» словно в другом каком пространстве аль времени: и одета всё эдак по-диковинному. То в балахоны чудаковатые, не пойми чем расшитые, то в узорчато-переливачатые (дорогие-поди) пелерины-платия, то и вовсе чуть не в штаны мужские с рубахою. Тьфу, пропасть! И люди  вокруг тож другие, на привычных и не похожие и в то ж время чем-то, как бы, мне смутно знакомые. И всё остальное так же точно... Вижу, чем-то важным все кругом увлечены-занимаются, а чем взять в толк не могу. И сама я — чуть не самая, важней тут всех главная. А рядом, друзья будто бы мои или даже ближнее. Целых трое: один другого крепче да могучее и зовут их как-то чудн0, не по-здешнему. А как именно никак не вспоминается. К одному ж из них у меня какое-то особенно пристрастное чувствование. И его ко мне магнитит будто бы... К чему это всё? О чём... Не возьму никак в разум свой непривычный к этакому.
 
            Вот и намедни проснулась опять среди ночи и сама с собой разбираюсь, пытаясь не то понять что, не то вспомнить, не то уяснить/прояснеть в сознании со сна затуманенном (чуть не сказала у подсознания выпытать) отчего мне такие сны распрекрасно-страннющие вдруг теперяча снятся.
 
               Вычленяла-выясняла да сама себе и попалася: говорю зовут их «не по здешнему», а надобно сказать было б «не по-нашему», коль отседова я родом-племенем... Так ведь? А ещё, поминая сны те странные, говорю о себе и своих косая-сажень-в-плечах добрых спутниках: «мы», «нас», «с нами» - сообща, заодно как мы, вместе. И о чём это?
 
                Ложная память — будто где-то когда я такой термин слыхала. А тут он мне и всплыл, как на блюде. Это когда людям, свою личность напрочь позабывшим, дают новые представления о них самих и их прошлом, потому как... ну, нельзя ведь совсем без прошлого-то: не положено. Иль напротив, заставляют что было, о том и не вспомянуть, а чего не было — фальшиво подсовывают. Кто даёт, подсовывает — не могу знать этого. И так головушка кругом идёт, как не в себе стала. «Эх, Граня, Граня» — шепчу себе, вроде как успокаиваю... И что думаете? Как отторжение пошло какое-то. Будто... ну, не моё то всё. НепринНятное.
 
              Чую, не могу так больше. Иначе в этаких «беседах» с собой с глазу на глаз — не то, что крыша отъедет — вообще без оной за здорово живёшь приостанешься. Пошла давеча с девчатами в лес за ягодой. Никогда за мной особой общительности не наблюдалось-от: тут сама напросилась. А девушкам, жалко что ль? Взяли с собой меня, нелюдимую. Они гуляют, песни, поют, хороводы водят — ягоды по боку. Одна ко мне, самая разбитная, и подкатывает. Красавица прописная: лицо румянцем во всю широту, коса толщиной с ногу (её же собственную, такую уплотную), на пол-головы меня вышее будет. Серафимой прозывается (не Ангелиной, спасибо хоть).
 
            -Чё, Граня-сиротка, - (с намёком, мол, бесприютная): Надоело одной в хате ныкаться? Захотелось погулять-свежим воздухом подышать, с нами, девками посуседиться?
             И толкает ближайшую подружку локотком-с-окорок в бок, поддержи, дескать, давай позабавимся. Та и рада ей подыграть (Серафимкин авторитет известен: перечить никто не отважится):
 
            - Ой, а чёй-то у тя, - та дружке в тон:
            - Космы не чёсаны, чёлка до носа, лицо бледно да в саже, глазьёв не видно даже. Такую если встретить — чудн0 не заприметить.
 
   Остальные со смеху покатываются, зубоскалкам записным своим подыгрывая:
 
           - Да, Граня-заграня, тебе бы в женихи пастушенка нашего ущербненького. Вот бы вышла пара: Гриня-разиня да Граня-чумазаня. Один крив, друга космата — знамо, станут жить богато.
 
            Напрасно они со мной этак. Видать не слыхали, как лихо я сватов-женихов дюже справнее спроваживаю.
 
           Им-то всё «хи-хи» надо мной, да о своих женихах «шу-шу» ну, и прихвастнуть ещё чем друг перед другом кто приданным, кто уменьем — да... эх, ну что у них из приданного? Тулуп да перина — это в лучшем случае. А навыки-разуменья? Я Вас умоляю... Хорошо, если хоть одна-другая рушник какой за год вышьет, аль пол-холстины соткёт. Да и петь-плясать, насколь известно, никто из энтих соколиц-удалиц особо не обучен. Есть пара-тройка хозяек бойких — а так... Да, мне-то что, собственно?
 
         Ох, и такая скукота меня тут взяла, так тошно мне, братцы, стало. Я от них сама по себе и отстала. Стала песни петь, взоры окрест кидать, и тут... сновидеть наяву начала будто. Тут он на меня и вышел...