Там, где всегда было лучше

   

              Просыпаясь и мысленно глядя на подушку, мне  казалось, что   рядом лежал сон,   мой сон,  только что находившийся во мне, в моей голове, а сейчас он лежал рядом. Но открывая глаза, с трудом разлепляя   спящие ещё  веки,  я видела рядом с собой голову собаки.  И  это не был сон, а тем более мой сон, это был мой пес Роджик, его усатая морда, которая свидетельствовала о наступающем утре нового дня.

     Мирно спящий  со мной рядом и даже не пытающейся с подушки перебраться в мой сон и стать там  одним из его участников, нет он был в реальности   и  из реальности, той,   в которую я входила вместе с утром наступающего дня.

       От уже  проснувшегося  шума и грохота, где-то там,  помимо моего сна,  хотелось уйти, убежать   в продолжение ночи от наступившего дня,  окунувшись    обратно в тот сон,  который лежал со мной рядом, когда еще не открыла глаза и не увидела Роджика,  который не пытался забраться в него, в мой сон, который хотелось  забрать с  собой,    схватив его  в охапку,   что б никто не успел отобрать и снова оказаться в тех снах и в той реальности, где ты был всем. И  где ты,   несмотря на страшные кошмарные  сюжеты  в   сновидениях  оставался в безопасности.

      А так хотелось, чтобы рядом лежал мой сон и я продолжала спать, переворачиваясь с боку  на бок,   и картинки сна менялись бы,   как в детской игре "Калейдоскоп", пусть даже тяжелыми сновидениями, но они были на порядок лучше того шума и грохота, несущегося  с улицы, агрессивно- бесстыже врывающегося в мои сны, что говорило о том, что шумы всё же  уже проснулись и не давали мне и моим сновидениям спать дальше.  А  они ведь могли по-прежнему лежать рядом со мной на мягкой подушке, как на облаке, что прилетело откуда- то сверху и  стало подушкой.

       Все эти вхождения в новый день были для меня очень тяжелыми, как попадание  из одной параллельной реальности в другую,  и потому даже ночные кошмары были предпочтительнее,   кошмары  с липкими ладошками и мокрыми волосами на затылке от ужаса увиденного во сне   были предпочтительнее того, что ждало в этой реальности, в реальной жизни, где не было возможности вытряхнуть из себя нежелательный сон и положить его рядом с собой на то облако -подушку и наблюдать за ним, когда всё  происходящее только что,  уже продолжалось без твоего участия, ты мог убежать или остаться в том своём сне в зависимости от характера его содержания, ты мог перестать быть главным героем его картинки и стать второстепенным, лёжа в полудреме и снова наблюдая за событиями, где тебя уже не было, ты был рядом, но не внутри. 

    А  в той реальности, в которую я  с   таким трудом   каждый раз входила,  не было такой возможности, там ты везде,  в плохом или в хорошем всегда обязан был оставаться и тянуть лямку до конца, ты не мог сыграть в ту детскую игру в "Калейдоскоп", переворачиваясь вместе со своими снами с одного бока на другой, и выйти  из  кошмара с потными липкими ладошками, покинуть его, у тебя не было выбора,  ты проходил всё  начатое до конца, это же была жёсткая жизненная реальность, в которой ты  —  назначенный на какую- то роль герой без права согласиться или отказаться от участия не в своей игре.

       И потому очень хотелось оставаться в тех своих снах, где ты был кем угодно, но  всегда самим собой,   а не тем,  кем тебя делала реальная жизнь и люди из этой жизни,  которые порою  присутствовали в твоих снах, но ты всегда мог отказаться от разговоров и общения  с ними,   перевернувшись на другой бок,  помня, что не являясь ребенком,  все равно играешь в игру "Калейдоскоп".

        Потому я продолжала лежать  ещё  при горящем  тусклом  свете ночника, делая бесплодные попытки оставаться там,   где всегда было лучше, в  тишине и наедине со своими кошмарами, не отпускающими меня во сне   и становящимися реальностью  в жизни, куда мне очень не хотелось попасть.


29.07.2020 г
Марина Леванте