Квазитехнология. гл 23. Ось мира

Продолжение. Начало в  http://www.proza.ru/2020/04/01/1627

Вильям схватился за руль. Болванка рычага переключения скоростей сверкнула тяжёлым жёлтым  блеском золотой крошки. 
- Куда гнать? Навигаторы не работают.
- Пусти меня, я сама.
- Да ладно. Называй адрес. Тут есть встроенная память. Полная карта.
- Отлично!

Мила назвала адрес  и во временном расслаблении откинулась на спинку пассажирского кресла. До Алькиного дома без пробок можно было бы добраться минут за тридцать. А пробок и не было. Часть машин мёртвым хламом  сгрудилась на обочинах, движущихся было совсем немного. Они все  неслись в направлении  прочь из города. Дорожная разметка приобрела характерный жёлтый металлический оттенок.  Асфальт  медленно но верно избавлялся от черноты.  Золотая ржа проступала пятнами и кляксами по  дорожному покрытию. Повсеместный золотой блеск  придавал  апокалипсической картине мира некую сюрреалистическую пикантность, которая сглаживала животный страх уничтожения, заменяя его на болезненное любопытство  узреть что там , за той чертой, которая возвестит конец всего мира.
Пока ещё не весь фон был заполнен золотым свечением, но он  буквально  искрился им  на всех своих материальных сгибах.   Тонкие струи благородного металла, ведомые кистью невидимого колориста, буквально материализовывались из воздуха.   Вспыхивали  вкраплениями золотых кристаллов на рёбрах домов, обволакивали  стволы деревьев узорной сеткой. Редких прохожих можно было сосчитать по пальцам, и  все они были мужского рода.

- Куда делись женщины? – спросила Мила.
- Куда?  Туда… Куда летит и весь этот мир. Материнское плато подлежит демонтажу. Его уже фактически нет. Осталось лишь временная облачная сеть, имитирующая  процессы прошлой жизненной матрицы. Но  процессор скорее мёртв, чем жив. Файлы  ещё существуют в Магеллановом облаке, но это временно. Облачные платформы не в силах удержать массивные миры.  Мне приходится держаться за тебя, Мила. Ты – мой шанс на спасение. Ты- моя мелодия, я – твой преданный Орфей. Дни, что нами пройдены, помнят свет нежности своей. Всё, как дым растаяло, голос твой теряется вдали…
- Вилли, не похабь хорошую песню.
- Песня хорошая… Но  скоро и её не будет. Ничего не будет, Мила. Пустота, небытие, полный покой. Это даже не время перемен и не поворот колеса дхармы… Колесо осталось там, в Сокольниках, там круг с восемью спицами. И он тоже тает.  И мы можем не успеть вписаться в него. И, Мила, кстати, ты в ответе за жизнь Игоря.
- Ты ввёл его в кому, а отвечать мне? Разбуди его.
- Тогда на твоей совести будет моя смерть.
- Ты невыносим.
- Я незаменим.
- Да? Неужели, мир рухнет без тебя? Хотя он уже итак почти рухнул.
- Ещё не рухнул! Мир – это  общность неких элементов, составляющих его. Обшность возможна лишь при связях, общениях. Нет связей – нет мира!  Мила, мы - черти хорошо знаем, что символический мир, с помощью которого люди осуществляют общение, основан на чёрточках. Чёрточка, черта – это простейший знак, основа любого буквенного или цифрового символа, с помощью которого происходит взаимодействие.
- А без чертей никак?
- Никак. Как без передачи взаимодействовать? Один не передал, другой не получил. Вся наша и ваша жизнь – это передача. Отдача и приём.
- Ты говорил, что вся жизнь – игра.
- Игра – это высшее. Внизу же, в основе, - элементалы , элементарные операции – отнять или прибавить.  В основе сложных действий этого мира лежат всего лишь два простейших оператора действия -  плюс или минус. Без них не может быть самого действие. Ведь само действие в основе своей всегда подразумевает взаимодействие, то есть передачу чего-то чему-то. Помнишь, я тебе рассказывал про элементалов, жадунов, хочунов… Жадунам нужно много плюсов, хочуны же понимают, что им нужны не просто плюсы, а некие конструкции из плюсов и минусов по производству плюсов. Всё  равно суть одна – больше и выше. Все этого хотят. И ты Мила тоже. Будучи светочем, ты прикипела в знаковую, символическую часть этой игры. Тебе тоже от этой жизни нужны дивиденды. «Больше и выше» - это цель игры.  И сейчас ты играешь в высшую духовную спасительницу, в святую Милу, которая отдаёт свою жизнь, жизнь Игоря и мою во имя спасения жизни своей подруги, ушедшей  с головой в вожделения, в плотские радости и утехи.

- Вилли, замолчи.
- Что, правда глаза колет?
- Ты сказал, что ты всегда лжёшь.
- Лжец говорит, что он всегда лжёт. Как понимать это? Если он всегда лжёт, то значит, он  говорит правду о себе! Но он не может говорить правду, если он всегда лжёт!  Ведь так, Мила? Ты хоть что-то  знаешь про парадокс лжеца?
- Не заговаривай мне зубы.
- Последние мои слова в этом осыпающемся мире! Имею право! Я не тварь дрожащая!  - на высокой театральной ноте воскликнул Вильям.
- Заворачивай вон в тот двор, приехали. Жди меня здесь. Я быстро!

Скрипнули тормозные колодки, протекторы шин оставили следы на золотой пыли, покрывающей въезд в подворотню.  Выскочив из машины, Мила побежала к Алькиному подъезду. Дверь с кодовым звонком была открыта и подпёрта золотым кирпичом. Неестественная тишина прямоугольного  двора давила тяжестью колодезного дна. В лифт Мила заходить не рискнула. Алька жила на шестом этаже, не так то уж и высоко. Но при подъёме Мила ощутила, что ей не хватает воздуха.
- Не хватало ещё того, чтобы кислород стал золотом, - подумала она.
Когда отключены коммуникации и вокруг тебя людей нет, конец мира приобретает характер личной паники. Как жить, если разрушены привычные конструкты жизненного мира? Бежать, спасать, пытаться выбраться?
Дверь в Алькину квартиру оказалась незапертой.  На большом овальном зеркале,  висящем в прихожей, губной помадой были выведены слова - « я уехала».
- Чёрт! – выругалась Мила.
Она сбежала вниз по лестнице.

- Чёрт, чёрт, чёрт! Вилли, пусти! Я буду за рулём!
- Что такое?
- Мчим на озеро!
- Так я и знал, что добром это не закончится. Сами летим на червяка на крючке.
- Алька не червяк!
- И небо уже не небо.
- Просто стемнело.
- Так рано? По-моему, так уже и солнце озолотилось. Ладно, не кипятись. Я выжму из машины всё, что умею.
Стемнело , действительно, рано. Фонари на улицах не зажглись, окна в домах тоже. Редкие машины  мчались по шоссе, словно зная, куда их несёт  и где выходы из этого стремительно надвигающегося кошмара.
Так бывает в фильмах, когда один эпизод сменяется другим. Только что они мчались по городскому шоссе, как вдруг уже съехали  на просёлочный отросток.  Хруст веток и гравия  ознаменовал начало новой части действа. Луна тусклым красным шаром зависла в темноте, ярко обозначились звёзды.

Вильям  заглушил мотор, выскочил из машины:
- Всё. Приехали.
- Ты уверен?
Вместо ответа  он потянул Милу за руку, повёл  в кусты, словно в темноту зрительного зала. Мила не стала сопротивляться, она  подчинилась ему,  увлекаемая гипнотическим внушением  циклопического глаза Луны. Охнуть или ахнуть она уже бы не смогла, душевное оцепенение лишило её возможности хоть как-то выразить свои эмоции.
Чёрные кусты и ветви стали обрамлением  более светлого экрана, на котором разворачивалось фантасмагорическое действо в духе сюрреализма.  Живая картина, выполненная в чёрно-белой технике граттажа,   завораживала беззвучием и механистичностью действа. По тропе, ведущей к озеру, молчаливой процессией шли женщины, одетые во  всё  белое, словно  невесты. И старые скрюченные и молодые и почти девочки, шли  прямиком в тёмную муть озера и исчезали там бесследно, подобно движущимся  кукольным фигуркам на траповой ленте изуверского конвейера.

- Демонтаж материнского плато, - прошептал Вильям. – Ну что, будешь спасать свою Альку, а всех остальных в расход? Миша ждал тебя. Но ты лишила его надежды на создание мира. Ты виновата! Ты со всех сторон виновата!
- Да, я уже поняла, что бы я ни сделала, ты вменяешь мне чувство вины, Вильгельм, - Мила очнулась от  молчаливого паралича, сама не узнавая своего хриплого голоса.
- Я, Вильям.
- Да. В этой маске ты - Вильям.  Но на самом деле ты – он. Ты - замысел автора.  Значит, ты – это  он!
- Ты – тоже замысел автора. В такой же мере я могу сказать , что и ты, Мила – тоже он. Ты – тоже Вильгельм.
-  Ах, вот как ты заговорил! Это, значит, я придумала весь этот отвратительный мир со стрелялками, убивалками, догонялками  с наживой  и со смертью? Нет, Вилли! Это не мой мир!  Да я согреваю его трупные страницы своим дыханием, он живёт. Но он не мой!  И я рада тому, что он разрушается! И что мне не придётся больше оживлять эту мерзость запустения!
- Какие пламенные речи! Я сейчас самовозгорюсь.
- Надо остановить их! Эй!  Остановитесь!
- Они тебя не услышат.  Эта книга жизни закрывается.
- Она и не была книгой жизни! Это книга смерти.
- Но ты её читала!
- Читала. Но не по своей воле, а по воле  автора - извращенца!
- Тем не менее, он лучше, чем ты. Он смог написать эту книгу, создать мир. А ты можешь только орать о несправедливостях мира!  Ты можешь орать, но ты не умеешь создавать мир. Ты просто точка и ничто более! Ты не владеешь понятием оси и выстраивания мира вдоль этой оси. Любая баба – это ноль, это точка. Только мужчина равен оси, только он может простраивать миры вдоль неё. Эта временная ось  и есть последовательность причин и следствий.  Миша – гений. Но из-за такой курицы как ты его гениальный мир, так и не начнёт существование.

- Так значит, я не совсем пустое место? Я - кнопка  «пуск»? Я – женщина. И без меня не родится гений, ведь так? Без меня его мир так и останется в проекте?
- Мила, как и все нули, ты – абсолютно пустое место. Особенно сейчас, когда мы уже не увидим никаких проектов! Прости, меня, Миша!
- И почему только Миша?  У нас есть ещё Игорь. Ты же активировал в нём светоча?
- Игорь?  А Игорь тут при чём?
Из машины послышался звук, похожий на мычание.


продолжение в http://proza.ru/2020/08/07/858