lone rider

В салоне всегда пахнет освежителем-ёлочкой. С недавних пор я стал вешать к ёлочке маску — надо идти в ногу со временем, да и штраф платить не хочется.
 
Так по-разному люди реагируют. Многим пандемия уж в печёнках сидит, но находятся и весельчаки, и фрики (этот народец и не заканчивался). Обычно, правда, увидев маску, глаза закатывают — а кому сейчас легко? И мне пришлось освоить безнал — знаете, он совсем как электронные книги вместо печатных. Всем лучше, всем удобнее бумажных — но запах, запах не тот…
 
Ах, мы ещё не познакомились, а я вас уже забалтываю, прошу прощения. Пару скромных слов: я — тот, кто стирает расстоянья, бережёт время, соединяет ваши сердца… Таксист я, в общем. С двадцатилетним стажем, между прочим! А по виду и не скажешь, да? Под кепкой не видно залысин (а вы думаете, зачем мы их носим), да и жирком не оброс... Просто некогда им обрастать.
 
Весь в заказах, весь. В молодости у меня был маленький бизнес и жёнушка-красавица. Годы были лихие: бизнес разорился, я провалился в кредиты, а жена ушла... С тех пор наматываю километры — на хлеб с маслом хватает, да и долги оплачиваются потихоньку. За новостями не слежу, друзей-родственников у меня нет: мой мир — это дорога, диспетчер, пассажиры, и мне его вполне хватает.
 
Вы не подумайте, я не всегда такой говорливый — просто вы мне уж больно понравились. Чаще всего пассажиры помалкивают, ну и я стараюсь не навязываться. Едем молча, а я воображаю, в какой истории принимаю немое участие.
 
Стерильный запах ёлочки перебивается терпким миндалём. На переднее сидение заваливается тучная дама с ярко накрашенными губами, хихикает под нос и постоянно смотрится в боковое зеркало. Сейчас вечер, и она едет до самого престижного бистро на районе. “Наверное, на свиданье” — думаю. И правда: около бистро, переминаясь с ноги на ногу, стоит высокий и щуплый мужчина в свитере ромбиками, пряча за спиной связку тюльпанов.
 
Сзади, громко хлопнув дверью, на краю сиденья усаживается странный тип в засаленной толстовке и с соломенным ёжиком волос. Адрес — один из скверов через район. Его глаза воровато бегают из стороны в сторону, а ёлочка соперничает с липким запахом пота. Прибыв, он чуть не выпрыгивает из машины и принимается петлять меж липами, осматривая каждую на предмет… Нет, это меня не касается.
 
В салон врываются гогот и улюлюканье с улицы. Трое молодых людей шумно вталкивают что-то габаритное на задние сидения, адрес — одна из окраинных новостроек. Несёт перегаром после смелых алкогольных экспериментов. Оказалось, “что-то габаритное” — это их приятель, который перепил на дне рождения и отключился. Это ещё пол-беды: парень-то именинник! Вот обидно-то будет наутро!
 
Машина забивается под завязку: адрес — районный роддом. Женатая пара среднего возраста — новоиспечённые бабушка с дедушкой — и дошкольник, которого теперь можно формально величать “дядей”. Солнце только-только встало, они то и дело зевают, но настроены торжественно и радушно. Вообще, строго говоря, из-за нового режима мне запрещено перевозить больше двух пассажиров, но я не смог им отказать.
 
Мне хотелось прожить эту дорогу с ними.
 
Узнав о моём своенравном решении, таксопарк отстранит меня от службы на две недели, а машину конфискует для дезинфекции. Все две недели я буду сидеть в тесной, напоминающей салон, комнате и вдыхать нейтральный аромат машинной ёлочки, глядя в стену.
 
Как срок пройдёт, я снова выйду таксовать и познакомлюсь ещё с сотней вариантов того, как пахнет жизнь.
 
В собственной жизни мне не повезло, зато у меня есть множество обрывков чужих жизней. Я шью из них, как из лоскутов, истории, и они, как одеяла, греют меня. Пандемия кончится, и ёлочке больше не придётся тесниться с маской, а поток клиентов хлынет с новой силой. Я верю — сейчас терпимо, а будет только лучше.
 
Кстати, я и о вас уже историю сочинил. Только она останется при мне, как и крупицы вашего запаха на ёлочке. На самом деле, её кажущаяся стерильность — это взвесь из запахов всех предыдущих пассажиров...
 
Ну, мы приехали — не стану задерживать. В добрый путь — и вам, и нам!