offbeat-named girl

Кругом только и разговоров что о манёврах на личном, позвольте — и я исповедуюсь. Как водится, история моя незаурядна: о заурядной я б и не заикнулся.
 
Однако подвох в ней не там, где его привыкли ждать ветераны интернета… Хорошо, там, но не совсем! Постараюсь быть точнее в выражениях.
 
Я второй год как женат. Моим браком довольны все: и семья, и Каролина, и семья Каролины, и наши старые знакомые с коллегами в придачу. Общие быт, жилплощадь, досуг. Мечта обывателя!
 
Слово «брак» весьма точно подходит к сложившемуся положению дел. Ничьей вины здесь нет: мы долго выдавали желаемое за действительное, а потом эти два слова как-то неуловимо поменялись местами. А я заметил подмену и больше не смог её развидеть. И положенных трёх лет не прошло.
 
Пара слов о нас: мне слегка за тридцать, и я счастливый обладатель белого воротничка — начальника отдела в рекламной компании. Акулам бизнеса тоже нужны рыбы-прилипалы — я успешно устроился одной из них, избежав участи нищих учёных и голодных художников. Верно, работаю я не по специальности и призванью, но зато не бедствую.
 
«Самая популярная девочка в школе» — самое точное описание Каролины. Длинноногая и кареглазая, жгучая и страстная, жадная на эмоции и с бесконечным либидо — понятия не имею, что она нашла в вот-вот лысеющем приживале, однако увязла она во мне накрепко. Как-то я совпал с её образом идеального мужчины, Каролина же появилась в тот чёрный момент, когда моё эго завоевателя терпело последнее крушение — точнее выражения и не подобрать.
 
Словом, наш тандем слепило то, что обычно лепит ячейки общества — блуд и удачное стечение обстоятельств. Опустим описания постельных сцен, ведь моя исповедь совсем не о них, не о томленьях эротизма. Она о бессильной ревности, верности до гроба, нежном, дрожащем счастье. О том, с чем я вряд ли бы столкнулся, выбери гиблые пути художника и учёного. О том, чему не подобрать точного выражения, сколько ни дереби краски и слова.
 
Простите — меня тянет на поэзию, когда выпью. Я не поэт и не писатель, я начальник отдела, и говорить красиво мне не пристало. Особенно когда речь идёт о признании в деяньях столь гнусных…
 
Ладно, кончаю паясничать: я начал поглядывать в сторону. Каролина круглосуточно смотрит на меня голодной тигрицей — тут кто угодно отведёт взгляд; хотя дальше взглядов дело не заходит — принципы. Я убеждён: супружеский долг на то и долг, а не долги, что у него один-единственный взыскатель. Мало того, он платежом красен — порой мне кажется, что перед Каролиной у меня не просто долг, а ворох ипотек.
 
Забава — так её зовут. Девочка с необычным именем. Щуплая и русововолосая, только-только выпустилась откуда-то там, стажируется в соседнем отделе. Про Каролину она знала по кольцу на пальце — да и по бессменным отметинам на шее, чего скромничать. Мы играли в односторонние гляделки на обеденных перерывах и больше никак не пересекались — до следующей игры. Знаете, как в транспорте со случайными пассажирами — вы смотрите на них в упор, они как бы не замечают, а затем вы меняетесь ролями.
 
Спустя пару таких эпизодов декорации сменились с офиса на её квартиру, промелькнув вагоном метро. И вот сцена: ночь, мы лежим в полуметре друг от друга, и друг на друга глядим не отрываясь — нарушая все правила игры.
 
— Я хочу сделать кое-что плохое, — бархатисто шепчет она.
— Что именно?
 
Не прикидываться идиотом в подобные моменты — моветон.
 
Значит, тянется она ко мне известно зачем — а я её торможу. Принципы, будь они неладны. Я тогда не до конца сознавал, почему я здесь, поэтому действовал как привык, по наитию, — да и палец под кольцом больно чесался.
 
Наткнувшись на мои ладони, Забава не стала упорствовать. Юная русая нимфа, подросшая преемница Лолиты, она окатила меня таким морозно-уничижительным взглядом, какой только уместен в подобных ситуациях, и отстранилась от меня в пользу стены. Я отвернулся к другой стенке, размышляя о несостоявшемся адюльтере.
 
Утром никто из нас не произнёс ни слова. Я встал раньше, Забава притворялась спящей. Закончилась история, так и не начавшись. Чтобы отвлечься от накатившей меланхолии, перед уходом я решился на то, что стало самым прекрасным действом, какое только может случиться в жизни начальника отдела.
 
Я принёс ей завтрак в постель.
 
Ничего особенного в нём не было — так, наскоро сложенные бутерброды. Особенным был наш взгляд глаза в глаза — зрительный контакт не продлился и пяти секунд, однако в этих синих провалах читалось в с ё:

моли и герцы,
триоли и терции,
лебединые песни,
прощальные встречи,
 
обещание сказки,
последний вальс,
святые истины,
броски костей,
 
и дерзкий, молчаливый свет юности.
 
Оставив завтрак на прикроватной тумбе, я поспешил домой, к Каролине, «отсыпаться после ночной смены». Удобное оправдание для начальника отдела, который в частности ответственен за график смен — я позволил себе схитрить.
 
Забавы ради.
 
Каролина, ошибочно заподозрив меня в неверности, стала ещё требовательней в интимном плане. «Бомбардировка нимфоманией» — самое точное описание её стратегии; не то, чтобы я противлюсь, конечно. Жене хватает того, что я стал усердней бить её животом по заднице, а я снимаю с себя все подозрения.
 
И продолжаю периодически кататься к Забаве. Мы не обменялись ни словом с тех пор, совсем не смотрим друг на друга и спим на разных краях кровати…
 
Наутро я молча приношу ей завтрак в постель — и сексуальности в этом действе больше, чем во всём арсенале секс-игрушек Каролины. Я привык к жене и даже люблю её по-своему — Забава знает это, чувствует. Но нам обоим это нужно — и я никогда не найду точного выражения, для чего.
 
Жизнь продолжит течь как надо. Карьерная лестница выведет меня в солидные высоты, у нас с Каролиной заведутся дети, да и у Забавы кто-нибудь наверняка заведётся.
 
А я вновь поеду после работы не изменять жене — чтобы не начинать изменять. Знаю, она мне это простит.

Чувствую.