Когда закончится зима 17

Вася уже несколько дней сидел в гостинице. Как они и договаривались с Павлом, он сообщил ему, что успешно прибыл, заселился туда, куда ему было сказано, автомобиль и ключи от него сразу передал какому-то человеку указанному Павлом, пользовался полученной пластиковой картой. К удивлению Васи, на ней была весьма приличная сумма, поразмыслив, он решил, что его могут оставить здесь не на один месяц.
Он оказался за границей впервые и чувствовал себя совершенно потерянным. Мир вокруг него был чужим. Красивым, ухоженным, красочным, но совершенно чужим. Он всего один раз выходил в город, но поспешил вернуться в номер. Даже поговорить было не с кем, его скромные знания английского позволяли кое-как изъясняться с работниками отеля, но не более того. Хотя не будь языкового барьера, это особо не помогло. О чем ему было разговаривать с этими людьми?
Совершая единственную вылазку, он наткнулся на католический костел, но не решился даже подойти к нему. Он вспомнил небольшую церквушку, в которую так часто ходил последние дни, в мыслях он называл её «своей». Ему теперь так не хватало её.
Попытался смотреть телевизор, но там несли какую-то тарабарщину. Интернетом он боялся пользоваться, ему казалось, что всесильный Шеф может каким-то образом вычислить его. Ничего не оставалось, как сидеть в номере и смотреть в окно, разнообразие вносили только выходы в кафетерий, но так как он был на первом этаже самой гостиницы, это было весьма условное разнообразие.
Вася много думал, он вспоминал своё детство, учебу, шальную юность, ссору с родителями, работу. Его жизнь не была насыщена большим количеством событий и впечатлений, но ошибок в ней хватало. Он всегда думал, что успеет переосмыслить происходящее с ним, в любой момент можно все изменить и измениться самому. Но только выехав сюда, он смог по-настоящему посмотреть на себя со стороны, взглядом отстраненного, беспристрастного наблюдателя. Василий остался недоволен тем, что он увидел.
Он шел под откос. Можно было, конечно, переложить всю вину на Шефа, убедить себя в том, что он сломал ему жизнь. Но Василий знал, что это не так. Виноват он сам. Павел назвал его «идеальным кандидатом», что ж он был прав.
Кем был он - Василий?
Человек без корней, который вот уже несколько лет даже не звонил родителям, человек без друзей, если не брать в расчет собутыльников, человек без принципов и без собственной позиции.
Мысленно завершая этот ряд, Вася ставил в конце «человек без будущего».
Нет, это не Шеф выбрал его, «идеального кандидата», это он выбрал свою судьбу, а Шеф лишь реализовал его выбор. Не было бы Шефа, был бы другой.
Что он мог изменить теперь? Он даже не знал, что ждет его завтра, его поступками руководят. Василий был благодарен Павлу, тому, что тот заботится о нем. Но это значило также и то, что он сам позаботиться о себе не в состоянии.
По приезде, ему захотелось снять стресс, хорошенько выпить. Он уже заказал бутылку в номер, но когда открывал её, осознал, что это не выход. Вспомнив, сколько у него было проблем из-за спиртного, Василий совершенно неожиданно решил никогда больше не пить.
Вторым шагом стала покупка самоучителя по языку. Если ему предстояло провести здесь долгое время, он хотел начать работать, неважно кем, язык в любом случае пригодится. Пора было начинать новую жизнь, браться за ум. Оставалось дождаться Павла, прояснить ситуацию, возможно, он поможет устроиться куда-нибудь.
Ожидание не затянулось на месяца, как думал Василий, уже вечером третьего дня в дверь его номера постучали. На пороге стоял Павел.
Василий настолько обрадовался ему, что буквально втянув в номер, бросился с объятиями.
- Так рад тебя видеть! – твердил он, – так рад!
- Как устроился?
- Хорошо, но для меня слишком роскошно, может получится, подобрать отель подешевле, если ты не против?
- Нет, живи пока здесь. А о деньгах не думай, считай, что это частичная компенсация за пережитые события.
- Щедрая компенсация, мне неловко её принимать, а вернуть такие деньги у меня не получится.
- Этот отель - надежное место, мне будет спокойней, если ты останешься именно здесь. Что касается денег, Француз отправил тебя в командировку, ведь так? Это командировочные от него, не более.
- Хорошо, – согласился Василий.
Только теперь он спохватился:
- Что это я, проходи, присаживайся.
- Лучше спустимся вниз, ты еще не ужинал?
В кафе было всего несколько человек, большая часть постояльцев уже разошлась по своим номерам. Пока ожидали заказ, Вася подробно рассказал о своем путешествии, как ехал по ночным дорогам, как пересекал границу. И только когда приступили к еде, он набрался смелости и поинтересовался:
- Как там дела с Шефом?
- Всё складывается удачно.
- Ясно. А как со мной? Я так понимаю, что мне придется жить здесь достаточно долго, не хочу быть обузой. Может быть, найдется какая-нибудь работа? Я согласен на любую.
Павел не сразу ответил.
- Чем бы ты хотел заняться?
- Не знаю, любая работа, для которой подойду.
- Если бы не было этой ситуации, Француза и всего остального, если бы ты не был ограничен ни в чем, чтобы ты тогда стал делать?
Василий вздохнул:
- Тогда? - он потупил взор. - Я бы вернулся домой, извинился перед родителями, помирился с ними.
- Хорошая мысль. А чем бы ты занялся потом?
- К чему этот разговор? Это всего лишь мечты.
- Всё же, подумай.
Василий принялся изучать вилку, которую держал в руке. Он изо всех сил старался понять, чем бы хотел заняться, если бы его не связывали обстоятельства. Но мысли упорно не приходили на ум, в голове была какая-то сумятица. Единственное, что вырисовывалось ясно и отчетливо, это золотые купола церквушки, в которую он ходил, звук шагов в полной тишине, лики святых.
Он поднял взгляд:
- Не знаю.
- А ты хорошо подумай, - настаивал Павел.
Василию показалось, что собеседник будто загипнотизировал его. От него исходила какая-то уверенность и полное спокойствие, они словно облако окутали его, придали силы.
Василий предпринял еще одно усилие.
Всколыхнулись обрывки мыслей и желаний, они налетали друг на друга, создавая в голове полную неразбериху. И снова ясность: - купола, пение церковного хора.
Василий собрался:
- Я хочу служить в церкви.
Павел не удивился такому ответу.
- Но для этого надо от многого отказаться, придется долго учиться. Не достаточно одного сиюминутного желания, это непростой путь. Сможешь ли ты пройти его?
Василий наполнился уверенностью:
- Да, - коротко ответил он.
До конца ужина молчали.
- Я снял здесь номер, - нарушил тишину Павел. - Завтра утром уеду. Если всё пойдет так, как спланировано, то уже через пару недель ты сможешь вернуться домой. Но давай пока не будем об этом - нет полной ясности. 
Василий не смог удержаться и снова кинулся с объятиями.
- У тебя будет время, хорошо обдумать всё, – сказал Павел на прощание. 

***
Встреча с Надеждой стала для Владимира переломной. Недоверие к Павлу, которое и до этого трещало по швам, окончательно рухнуло. Человек, что для него раньше казался воплощением зла, теперь стал выглядеть положительным, даже слишком.
Когда Надежда ушла, Владимир еще некоторое время сидел в комнате один, вспоминая, что он знает о Павле, как они встретились, как общались. Теперь ему было стыдно за свою грубость, вызывающее, а временами дерзкое поведение.
Эти размышления привели его к совершенно неожиданному выводу.
Он задумался о предстоящем объяснении с Павлом, потом о своей будущей жизни, о том, что он хочет завести семью. Полина уже и была его семьей. Но за последние дни он понял, насколько ему не хватало домашнего уюта. Хорошо бы найти девушку, которая может его создавать также идеально, как Марина, с которой было бы так же легко, как с ней, которая была бы так же мила и красива, и которую он так же смог полюбить.
От последней мысли Владимир встрепенулся, плавное течение его мыслей нарушилось. За несколько мгновений пришло ясное понимание того, что он влюблен. Влюбленность эта пришла незаметно, как сама собой разумеющаяся. Теперь ему ничего не оставалось, как признаться самому себе, что это с ним уже случилось.
Прошло еще некоторое время, прежде чем Владимир решил выйти из комнаты. Ему почему-то стало казаться, что если он сам ясно увидел своё чувство, то оно теперь станет заметно и для Марины. Но отсиживаться взаперти было глупо.
Полина что-то усердно рисовала, сидя на кровати в спальне, Марина лежала рядом с ней и советовала, какие фломастеры выбрать.
- У вас так тихо, - заглянул Владимир, - словно никого и нет.
- Мне показалось, тебе надо побыть одному, не стала беспокоить, - улыбнулась Марина.
Она хотела ещё что-то сказать, но Полинка поспешала к нему похвастаться рисунком.
- Угадай, кто это?
Она протянула листок, с накладывающимися друг на друга разноцветными кругами: красными, жёлтыми, синими.
- Это какое-то животное?
- Хитренький, я не буду подсказывать.
Владимир перебрал все подходившие и не очень подходившие для такого портрета существа, но безуспешно.
Марина решила к нему присоединиться, вариантов стало в два раза больше, но Полина строго отвергала каждый.
Наконец, они решили сдаться.
- Ну, вы что? Не видите? Ну, посмотрите, – настаивала девочка.
Они только развели руками.
- Эх, вы! Это же космический пришелец счастья!
- Кто? – переспросила Марина.
- Космический пришелец счастья! – повторила Полина, как само собой разумеющееся.
Несколько секунд в комнате была тишина, а потом Владимир и Марина, словно по команде расхохотались. Полина, довольная их весельем, тоже принялась звонко смеяться.

- Мне понравилось вчерашнее посещение пиццерии, - шепотом призналась Марина, когда Полина уже почти совсем заснула.
- Мне тоже, - согласился Владимир.
- Тогда, может быть, повторим сегодня? Только, я угощаю. Как ты относишься к яблочному пирогу?
На этот раз, выбравшись на крышу, долгое время провели в молчании. Они сидели рядом на покрывале и смотрели на звездное небо. Владимир не мог избавиться от чувства неловкости, а Марина, казалось, просто наслаждается звуками ночного города.
Наконец она нарушила тишину:
- Надежда сказала, что на днях приедет Павел.
- Да, она говорила.
- Странное чувство, когда старая жизнь почти закончилась, а новая ещё не началась и совершенно не знаешь, какой она будет.
- Странное чувство, знакомое, - согласился Владимир, - вы с Павлом совсем не обсуждали, как действовать дальше?
- Он сказал, что ещё будет время. А ты? Не решил, что станешь делать?
- Нет.
- Мне будет не хватать Полины.
- Она тоже будет скучать, вы так сдружились.
Марина придвинулась немного ближе и прижалась к Владимиру плечом:
- Знаешь, если мы когда-нибудь встретимся, нам будет что вспомнить, все эти события. Я до сих пор не верю, что они реальны…
Владимир, неожиданно для самого себя, прервал её:
- Я не хочу, чтобы ты уходила из моей жизни.
Марина отстранилась от него и замерла.
- Я понимаю, что это глупо, мы едва знакомы. Я совершенно не знаю, каким будет завтрашний день, знаю только, что хочу видеть в этом завтра тебя. Ты нужна мне. Всё это звучит по-мальчишески, и я бы не решился признаться, но когда я думаю о том, что в любой день ты можешь уехать, мы расстанемся навсегда… Понимаешь, я должен был сказать тебе.
Теперь Марина не дала ему договорить, она приблизилась и едва ощутимо коснулась его губ своими губами.
Они сидели молча глядя друг другу в глаза:
- Что же с нами будет? – спросила Марина. 
- Я не знаю, - признался он.
- И я не знаю, - эхом повторила она.
- Ты не исчезнешь, когда всё закончится?
- А ты, не растаешь, как утренний туман? – улыбнулась она.
На этот раз он приблизился и с жаром поцеловал её.

***
Владимир просматривал документы и никак не мог разобраться. Он понимал, что ничего сложного или замысловатого в них нет, но сосредоточиться не получалось. После того, как Павел сказал, что проблема с удочерением Полины почти решена, голова шла кругом.
Павел наблюдал за ним пару минут, а потом, жестом попросил вернуть папку:
- Давай, покажу. Я решил отталкиваться от свидетельства о рождении девочки. Мы взяли данные её настоящей матери и сделали документы на Марину. Теперь Марина - это она. Вчера вы поженились, кстати поздравляю. Она взяла твою фамилию и написала заявление на изменение фамилии девочки. От тебя поступило заявление об удочерении девочки. Остались только технические вопросы.
- А если объявится её настоящая мать, и всё вскроется? Тогда и Марина может пострадать.
- Она не объявится.
- Почему ты так уверен?
- Мы виделись с ней, у неё теперь другой паспорт, другое имя. Она согласилась, что так будет лучше для неё, если с прежней работы её начнут искать.
- Она не спрашивала о Полине?
- Нет, - коротко ответил Павел.
- Но как ты нашел её? И как раньше узнал, что она уехала?
- Когда Марина отдала тебе диск с компроматом на мужа, ты стал вовлеченным в операции. Это был определенный риск и для тебя, и для Марины. Я решил присмотреть за тобой, как видишь, не зря.
- У меня что тоже установили камеры? – Владимир стал вертеть головой, осматривая комнату.
- Присмотреть - образное выражение. В квартиру никто не входил, это лишнее. Жучок, он был в коробке от диска. Помощник сообщил мне, что Анжела целый час прощается с дочерью, объясняет ей, что должна уехать. За ней организовали наблюдение. Так на неё вышли теперь. Надеюсь, ты не воспримешь этот жучок как недоверие тебе лично. А я вовсе не занимаюсь тотальной слежкой, но когда идет масштабная операция необходимо всё время держать руку на пульсе. Думаю, тебе не надо объяснять такие вещи.
- Конечно, конечно, - Владимир понимающе закивал.
Он ненадолго погрузился в свои мысли. Его взгляд снова упал на документы, и Владимир спохватился:
- Спасибо, я не ожидал, что ты столько сделаешь для меня.
- Я сделал это не только для тебя. Этот вариант удачный выход и для Марины. Теперь у неё чистые документы, по которым нет вопросов. А для девочки, я уверен, ты будешь хорошим отцом.
- Так странно.
- Что именно?
- Просто всё так…, мы с Мариной только решили быть вместе. А теперь оказывается, что мы муж и жена.
- Это немного неожиданно.
Владимиру показалось, что Павла озадачила эта новость.
- Я понимаю, что Марине долгое время придется скрываться, надо будет уехать куда-то. Если нужно, у меня есть кое-какие сбережения. Я не буду обузой в ваших планах.
- Это ни к чему. И ты, и она, можете жить открыто.
- А как же Француз, он не перестанет преследовать её.
- О нем не переживай. Уже завтра он навсегда забудет о ней.
- Ты уверен?
- Уверен, если говорю так.
- Извини, если был бестактным и вообще, до этого….
- Забыли, - остановил его Павел.
- Скажи, а Сергей – юрист Француза, что это за странные сообщения он получал?
- За последние месяцы Француз только увольнял людей и никого не принимал на работу. Появление этого паренька было непонятным, особенно учитывая его способности. Мой помощник решил проверить его на связь с Французом.
- Вы не боялись, что он всё расскажет Шефу?
- На это и был расчет. Система наблюдения уже выполнила свою задачу. А этот парень, он нужен Французу, как запасной вариант, если хочешь, резервный козел отпущения.
- Ясно, - Владимир смутился и отвел взгляд. - Знаешь, я много думал, о последних событиях и понял, что ты был прав. Я бы не поверил тебе, если бы ты просто рассказал о судьбе Мамонтова. Такой у меня странный характер или это моя прежняя работа так сказывается, не знаю. Наверное, я и правда Фома-неверующий.
- Если бы планы не нарушили, ты бы сам во всем разобрался. В этом нет твоей вины. У тебя остались вопросы?
- А ты на них ответишь?
- Почему нет. Ведь на этот раз ты меня услышишь.
- Француз. Мне кажется, вы сразу знали, что он причастен к убийству Мамонтова.
- Почему ты решил, что это было изначально известно?
- Он был в списке главных партнеров по бизнесу Мамонтова, а Надежда сказала, что вы подозревали его в причастности к аварии.
- Знать и подозревать, это разные вещи. Изначально я всё проверил очень тщательно и причастность Француза не выявил. Тогда я был полностью уверен, что он не принимал участие ни в травле Мамонтова и его друзей, ни в запугивании их жен после катастрофы. Тем более, я не допускал мысль о том, что он мог каким-то образом быть причастным к самой аварии. Я готов был забыть про него.
Но недавно по городу стали ходить слухи, что моих друзей убил именно Француз. Можно было посчитать это обычной болтовней, но информация шла из разных источников, и я решил вернуться к этому вопросу. Вообще Француз оказался сложным человеком, и, если хочешь, сильным игроком, к нему было тяжело подступиться. Он никому не доверяет до конца и закрыт для всех.
- Словно спрятался в матрешке? – не удержался от вопроса Владимир.
- Я вижу Руслан Тихомирович всё ещё любит взболтнуть лишнего, - слегка улыбнулся Павел.
- Не знаю, но по поводу сильного игрока, он сказал, что сильнее тебя не встречал.
Павел не сразу ответил:
- Они работали с Мамонтовым вместе больше двадцати лет. Его смерть стала для Руслана Тихомировича личной трагедией. К тому же, он как и все непосвященные, уверен, что я ушел от Мамонтова как только начались непростые времена – предал его.
Когда тебе подложили фальшивую анкету, я был уверен, что любопытство приведет тебя к личной встрече с Русланом Тихомировичем, а он, вспомнив обо мне, непременно расскажет о ситуации с Мамонтовым. Не знаю, что он еще рассказывал, это его личное мнение.
- А если бы он сдал меня своим коллегам?
- Он? Никогда. Даже если бы он был убежден, что я лично причастен к убийству Мамонтова, и я был всецело в его власти, он не поступил бы так со мной, своим, как он считает врагом. Тем более, не стал бы сдавать тебя, человека, к которому у него нет претензий.
- Почему ты так уверен?
- Я хорошо изучил его, пока он пытался изучить меня. Его отец тоже работал в спецслужбах, тогда еще в КГБ, на него написали донос, и он погиб в застенках родной конторы от рук своих бывших коллег. Руслан Тихомирович ненавидит всё, что связано с конторой.
- И тем не менее работает там?
- Не просто работает, а работает всю жизнь и добился уважения и званий. Он профессор психологии и психиатрии. Но это трудный и долгий разговор, всего так сразу и не объяснишь. А по-поводу матрешки и Француза. Дело даже не в его умении скрывать мысли и эмоции от окружающих, а в мастерстве разделять обязанности между подчиненными и делать так, чтобы они не пересекались и не общались друг с другом.
К примеру, все его приближенные работники знают, что на его счету не менее десятка трупов, он и сам любит прихвастнуть своими «подвигами». Но вычислить исполнителей, не удаётся. Его близкое окружение знает, что такие люди есть, но лично не знакомы. Максимум, что они слышали, это как Француз давал по телефону указания убрать кого-то. За то время, что за ним вели наблюдение, он не засветил такие контакты. Есть мысли, как решить такую задачку? – закончил Павел. 
Владимир заметил, что когда Павел задавал последний вопрос, в его взгляде промелькнула какая-то искринка или едва различимая улыбка.
- Даже не знаю, – пожал плечами Владимир после недолгих размышлений, - и что ты собираешься делать?
- Есть у меня кое-какие соображения по этому поводу, но об этом позже. Так вот, так совпало, что именно тогда, когда стали активно ходить слухи о причастности Француза к смерти Мамонтова, мы уже работали с Мариной.
- О её проблемах тебе рассказала Надежда?
- Да, я попросил её познакомить нас и предложил свою помощь, а дальше ты знаешь, по крайней мере, в общих чертах.
- Не удалось установить, почему информация о причастности Француза к убийству Мамонтова стала известна спустя несколько лет? В смысле, найти источник?
- Тогда у Француза приключился крутой запой, и он сам рассказывал об этом на всех криминальных посиделках, на которых пил. Так и пошли разговоры по городу. Мне удалось…
Павел не договорил, их разговор прервал звонок его телефона.
Он поднял трубку, обменялся с кем-то парой коротких фраз и, убрав телефон, поднялся.
- Нам придется прерваться. Что ж собирайте вещи, я вас приглашу в гости, думаю завтра же, там и договорим.
Владимир хотел спросить, что он имеет в виду, говоря про гости, но понял, что сейчас дальнейшие вопросы неуместны.
Они попрощались.
Когда Павел вышел, Владимир понял, что сегодня его собеседник вел себя не так, как при прежних встречах. Он был открыт. Мысль об этом успокоила его, значит, барьеры непонимания были сняты. Дальше его заняли хлопоты, связанные с грядущим переездом, и Владимиру некогда было обдумать их беседу.
Уже среди ночи, в полусне, когда события дня сами собой возникали и исчезали в его мыслях, он вспомнил о Французе. Словно кусочки мозаики сошлись и открыли ему упущенное из внимания:
На счету Француза более десяти убийств.
Француз обещал убить Марину и не отступится.
Кто исполнители этой грязной работы у Француза, Павел до сих пор не знает.
Павел уверенно говорит, что уже завтра Француз навсегда оставит их в покое.
Вывод напрашивался один.
Вывод этот возник где-то там во сне, но в ту же секунду кусочки мозаики снова разлетелись и исчезли, как исчез и был стерт из памяти сам вывод. Забыт, как один из множества снов, что каждую ночь видит человек.