Страшная история

   В начале марта снег слегка потемнел, осел, стал ноздреватым, но весеннего тепла ещё не было. В пятничное утро с криком ворвалась в кабинет директора школы бабушка Севастьянова Серёжи:
- Что это такое? Ребёнок из школы вчера не пришёл, а никто и в ус не дует!
- Успокойтесь! Кто не пришёл? Что случилось?
- Как кто? Мой внук Серёжка. Родители весь день и всю ночь искали – не нашли.
- Подождите, а почему вчера нам  не сообщили?
Женщина разразилась обвинениями, рыданиями и криками.
   Срочно собрали линейку. Объявили о пропаже ребёнка. Определили несколько поисковых групп во главе с преподавателями. Решили обследовать все канализационные колодцы, ямы. Одну группу отправили на животноводческий комплекс. Там было несколько заброшенных помещений. Нужно было осмотреть каждый метр. Две группы отправились  на обследование лесопосадок.
  ***
  После звонка директора в РОВД оперативно прибыл капитан Липовка, выпускник  школы, гордость педагогов.
 - Володя, Владимир Фёдорович, - приветствовала представителя  милиции  взволнованная  Лидия Петровна, успевшая выпить успокоительное, -  как хорошо, что тебя к нам прислали. – Тут такое произошло,  даже не знаю, с чего начать.
 - Успокойтесь, Лидия Петровна, разберёмся. Выделите мне, пожалуйста, какой-нибудь небольшой кабинет, чтобы я мог побеседовать со свидетелями, оформить документы. Да не переживайте вы так. На вас лица нет!
 - За двадцать лет директорства это у меня первый такой случай, чтобы ребёнок пропал.
 -  Лидия Петровна, занимайтесь своими обычными  делами, а я займусь своими, - улыбаясь, сказал капитан Липовка. – И пригласите, пожалуйста, учительницу 3 класса.
  Надежда Матвеевна, учитель Серёжи Севастьянова,  долго не могла успокоиться, потом начала:
 - Серёжа –  замкнутый, вспыльчивый, ершистый ребёнок, порой он напоминает нахохлившегося  замёрзшего воробышка. Я  пыталась отогреть его душу.  Ласки ребёнку не хватает, элементарного внимания и понимания. Порой  обниму за плечики – так и обмякнет, а в другой раз дёрнется, как от колючек терновника. Обычной конфетке радуется, как будто награду получил. Не голодный он, но  какой-то… недолюбленный. Бабушка иногда забирает к себе, но, мне кажется, она неправильно делает, что настраивает внука против отчима.
- А какие у мальчика способности? Чем увлекается?
 - Хорошо рисует, лепит из пластилина. Замечательные получаются солдаты, танки. Смотрите. На полочке повыше. Это в 23 февраля выставку делали.
 - Мог сам Серёжа  куда-нибудь пойти, спрятаться?
 - Да, мог, Серёжа  любит уединяться.
- Есть у мальчика друзья?
- Настоящих друзей, пожалуй, нет.
- Мог Серёжа сесть в чужую машину?
- Да, если заманили чем-то, пообещали…
  Поблагодарив Надежду Матвеевну,  следователь зашёл в кабинет заместителя директора по воспитательной работе Сергея Викторовича. Молодой педагог возглавил информационный штаб по поиску пропавшего ученика 3 класса Севастьянова Серёжи.
  Пока не было никакой информации по результатам поиска, капитан Липовка решил отправиться к родителям мальчика. По пути встретил  соседку супругов Федоренко,  старушку  в старом пальто, в небрежно накинутом пуховом вытертом платке.  Высыпав золу на дорогу, она трусовато оглянулась и, увидев человека в форме, поспешила к калитке.
 - Добрый день! Скажите, пожалуйста, где квартира Федоренко? – поспешил к женщине капитан.
 - Через стенку от меня, - указала рукой старуха.
 - Я капитан Липовка. А к вам как можно обращаться?
 - Баба Гаша я, - ответила нарушительница уличного порядка, боясь, что милиционер привлечёт её к ответственности за золу. – Ноги болят, далеко ходить не могу, вот золу и сыплю на дорожку.
 - А по отчеству как? – пропустив слова о золе, поинтересовался капитан.
 - Да Агафья Егоровна я  по паспорту, - воспрянула духом старушка. – А в деревне все зовут меня баба Гаша.
Следователь улыбнулся.
 - А что, Агафья Егоровна, часто соседи ругаются?
 - Да всяко бывает. Случается, и ругаются. Да и у кого без дрязг не бывает? У них то мир, то война. То при людях чуть не цалуются-милуются, то в матерных словах соревнуются.
 - А отчим Серёжу не обижает?
 - К мальчишке вроде нормально относится, да хлопчик больно норовистый. Огрызается, чуть что  -  к бабке. Федька, конечно, больше Ленку, свою родную дочку, любит. Да это и понятно – кровиночка.
 -  Фёдор часто выпивает?
 - А найди, покажи непьющего сейчас. Жизня-то какая!? Работы считай что нет. А заработки такие, что куры поклевали, петушок погрёбся. Где их взять? Вот и выпьет когда Федька, да и Люська не откажется. Зато потом работа дружная кипит и в огороде, и во дворе, и со скотиной вместе управляются,  – старушка вытерла заслезившиеся от ветра глаза и  пошла по тропинке, посыпанной золой, к калитке.
 - Спасибо! – крикнул вдогонку Владимир.
 Завернув за угол дома, следователь был встречен звонким лаем дворняжки, высунувшейся наполовину из будки.
 - Что ж ты, Дружок, такой несмелый? – обратился капитан Липовка к псу. –  Давай выходи из своего убежища, покажись во всей красе. 
Пёс перестал лаять и, словно повинуясь требованию незнакомого гостя, вылез из будки. Симпатичная пёсья  мордашка  никак не сочеталась с клоками скатавшейся шерсти,  висевшей по всему туловищу. – Не любят тебя, видно, хозяева, не любят. Увидел бы ты моего немца Питера – сразу обзавидовался бы. Он у меня красавец!
 Дружок виновато махнул хвостом с закатанными шишечками репейника. Взглянув на дверь, капитан Липовка понял, что хозяев нет дома. Дверь была подпёрта обтрёпанным веником – знак, что хозяева отлучились недалеко и ненадолго.
 - Хозяева! Где вы? – крикнул для порядка следователь. В ответ – молчание.    
 - Ладно, зайду позже. Дел - невпроворот.
  Когда капитан Липовка вышел от Федоренко, у калитки его поджидала преобразившаяся баба Гаша. На ней была цигейковая, почти новая, шуба, пуховый платок для выхода «в люди». Владимир понял, что у старушки есть для него какая-то важная информация. Разведя руки в стороны, он произнёс:
 - Какая же вы красавица, баба Гаша!
Тут же поправился:
 - Какая же вы красивая, Агафья Егоровна!
А баба Гаша, не слыхавшая лет сорок в свой адрес комплиментов, махнув рукой, опустила от смущения глаза и уже совсем по-свойски сказала:
 - Я тебе, милок, про Люську с Федькой не всё сказала. До срочной Федька женихался с Люськой. В армию она его весной провожала, слёзы лила, ждать обещалась. А в августе на уборку пригнали солдатушек на машинах. Ну, и не хватило терпежу у Люськи. Загуляла она. Поговаривали даже, что с двумя. Как чёрт в девку вселился. Ну, и, понятное дело, залетела Люська. Солдаты уехали, а «урожай» у Люськи  остался: весной родила Серёжку.  А в метрике, говорят, вместо отца прочерк поставили. Понятное дело, где его найдёшь-то,  настоящего отца? А Федя дема.., дера…, в общем, вернулся из армии, три дня побыл дома и уехал к другу в Томск или в Тюмень, память-то девичья, уже точно не помню. Шоферил там, а через три-четыре года приехал в деревню и скоро поселился на постоянное место жительства у Люськи. Старая любовь, значится, не ржавеет. А потом и Ленку, общую дочку, родили.  Я почему тебя дожидалася, чтобы сказать, когда переберёт Федька, обзывает матюками  и Люську, и её пацанчика Серёжку. Видно, не простил до конца. Обида змеем затаилась в душе.
   Вздохнув, старуха замолчала, а шагов через двадцать-тридцать, словно встрепенувшись, проговорила:
 - Эх, грехи наши тяжкие!  Вот и магазин. Я за хлебушком пошла.
 - Спасибо, Агафья Егоровна, вы мне очень помогли.
  Подойдя к крыльцу школы, капитан Липовка вдруг резко поменял направление. Обойдя вокруг здания, следователь  подошёл к куче шлака возле кочегарки, о чем-то задумался, потом вытащил из папки целлофановый пакет и зачерпнул им несколько кусочков свежего шлака. За его действиями наблюдал вышедший из кочегарки не совсем трезвый мужчина. Он посмотрел на следователя с удивлением, чуть пальцем у виска не покрутил и спросил:
 - Это ещё зачем?
 - Горсть родной золы на память. Земля-то ещё мёрзлая, а я 15 лет назад окончил эту школу, - ответил капитан кочегару, провожающему его от кучи шлака. – А ты, уважаемый товарищ, с ночной смены?
 - Нет, утром только заступил.
 - А кого сменил?
- Лёху Проскурина. Что-то он разболелся. На два часа раньше смены меня вызвал. Говорит, что голова раскалывается. Да я что, не понимаю – посочувствовал. А Лёха и правда бледный какой-то, руки трясутся.
- Так пил, наверное, всю ночь твой Лёха.
 - Не без того, но всё равно какой-то сильно больной был. Пошёл домой отлёживаться.
- А где живёт твой напарник? Навестить его надо. Может, совсем худо ему стало – медицинская помощь требуется.
- Ну, да. Если четок принесёшь, сразу выздоровеет. От магазина направо пятый дом со сломанным зелёным забором. Там Лёха и живёт в гордом одиночестве.
- Четок – это книга для чтения «Как вылечить больную голову»? – прикинулся непонимающим Липовка.
Кочегар загоготал, как гусиный вожак, отгоняющий чужаков:
- Ага. Чему вас только в школе милиции учат!? Четок – это чекушка!
Следователь улыбнулся:
- Спасибо, просветил.
И без перехода спросил в лоб:
 - А ты угольком, случайно,  не торгуешь?
Кочегар встрепенулся, отрицательно замотал головой:
 - Нет, ты что, начальник.
 - Никакой я тебе не начальник. Всегда так было. В других деревнях продают кочегары уголь, а ты - нет. Или на бартер? – хитро улыбаясь, поинтересовался следователь.
 - Ну, если трубы горят, это не для протокола. Бывает, раза  два в месяц. А так ни-ни… как на духу.
 - А сторож есть?
 - Какой сторож! Я простой кочегар. Мне за сторожа не платят, тут, извиняй, я не при делах. Кстати,  тут можно и без бартера глубокой ночью поживиться угольком.
 - Да я ж не обвиняю тебя ни в чём. Может, знаешь, кто втихаря подворовывает уголь?
 - Не знаю. Правда, пару раз видел, когда вытаскивал шлак  поздно ночью,   Надьку Дорогину. Да баба одна, без мужика, живёт, не стал забирать у неё мешок с углём. И другие, бывало, попадались, но реже, - и, словно одумавшись,  сердито оборвал свою речь. - Да я к тебе в доносчики не нанимался. Ты у председателя сельсовета спроси. Он иногда дежурство организует.
- А где я могу найти эту незамужнюю даму Дорогину?
- Ну, ты даёшь! Да какая Надька дама? Баба обыкновенная. А хата её на следующей улице крайняя справа.
  Шагая по знакомым улицам, капитан Липовка невольно замечал, как изменилось село. Не до воспоминаний сейчас, конечно, но по этой дорожке он провожал не раз одноклассницу Юлю. К реальности вернули крики грачей, рассевшихся на толстых ветках тополя, на которых виднелись старые гнёзда. «Что-то рано вы вернулись, бродяги,  домой. Ишь ты! Радуются, спорят, о чём-то договариваются», - тепло подумал о грачах Владимир. Увидев в окно милиционера, остановившегося у тополя и заглядевшегося на птиц, Надя заметалась по кухне. Чего боялась, то и случилось. Кто-то донёс, что она «пользуется» углём от школьной кочегарки. А если проверят её стайку с углём…
- Что же делать? Теперь, наверное, выпишут штраф или судить будут.
Надины мысли прервал стук в дверь, прозвучавший  для неё как выстрел.
 - Здравствуйте, хозяюшка. Я капитан Липовка. А вы Надежда Дорогина?
Надя словно язык проглотила, во рту у неё пересохло от страха. Она смогла только кивнуть.
 - Я к вам с благими намерениями, - сказал следователь, заметив состояние хозяйки.
- Отводит глаза, заговаривает зубы, - думала начинавшая приходить в себя  женщина.
 - Мне известно, что вы вчера ночью были около школьной кочегарки. Видели  там кого-нибудь?
 - Вот это благие намерения! - промелькнуло в голове Надежды. Глубоко вздохнув, она начала:
 - Что уж скрывать. Расскажу как на духу, а вы мне  - за чистосердечное признание  скостите наказание. Отправилась я вчера  с саночками к школьной кочегарке. Уже начала нагребать в мешок уголь, старалась набросать побольше комочков  (они лучше горят и дают больше тепла), как до меня донеслись  чьи-то голоса. Прислушавшись, узнала  Люську и Федьку  Федоренковых.  Я подумала, что они  тоже за углём пришли. Понятно, что вдвоём больше можно увезти. Да и живут они ближе.
 - О чём они говорили?
 - Я особо не прислушивалась. Сама испугалась.
 - А на санках что-то было?
 - Да, был мешок. Я подумала, что они привезли мешок  известняка, который кочегары обжигают за магарыч какой-нибудь. Потом продают камешки, из которых извёстка получается, как сметана. Может, Федоренковы с кочегаром договорились насчёт обжига, а чтобы порожняком не ходить, на обратном пути угольком решили затариться, - поняв, что сболтнула лишнее, Надя прикрыла рот  ладошкой. 
 - О чём они говорили? Не знаками же они изъяснялись? Неужели вы ничего не слышали?
-  А-а, про самогонку говорили, которую принесли кочегару. И ещё … про какое-то  лекарство.
 - Про какое?
 - У меня на лекарства-то  память дырявая. Корвалол, валидол - нет, на «д», кажется,  называется.
 - Может, димедрол?
 - Точно. Федька зашёл в кочегарку, а супружница его осталась на улице. Я  уже хотела показаться Люське, но в это время выглянул Федька, позвал её. Они потянули саночки через порог. Договорился, значит, Федька с кочегаром. Я наполнила мешок, погрузила его на санки и, оглядываясь на кочегарку,  отправилась с добычей домой.
 Последовала незначительная пауза. Капитан вопросительно посмотрел на  женщину.
- Всё рассказала, - закончила своё признание Надежда, выдохнув сдерживаемый, как после быстрого бега, воздух. - Когда вы обыск будете делать?
 - Я здесь по другому вопросу. А вы, Надежда, не занимайтесь больше хищением угля. И помните: раскаяние – лучшее наказание.
  Надежда захлопала глазами, открыла рот с готовым вылететь из него вопросом, но вовремя одумалась.
  А следователь, выйдя из дома  Надежды  Дорогиной, вдохнул полной грудью аромат зарождающегося весеннего дня. Подняв голову, подмигнул галдящим птицам и отправился к заболевшему кочегару Лёхе Проскурину. 
  Подойдя к дому со сломанным  зелёным забором, подумал, что хозяин очень давно в руки не брал молоток и гвозди. Было такое запустение, как будто в этом доме жили  немощные пенсионеры. Осторожно ступив на крыльцо с прогнившей доской, открыл дверь в тёмный коридорчик, нащупал другую дверь, обитую дерматином, и постучал. Тишина. После второго стука дёрнул ручку. Дверь с трудом отворилась, в нос ударил кислый запах грязных вещей, немытой посуды.
 - Здесь проживает Алексей Проскурин? – громко спросил следователь. 
Раздался протяжный стон, потом слабый голос:
 - Кого там принесло?
 - Капитан милиции Липовка. А вы Алексей?
 - Алексей, - донёсся хриплый голос хозяина антисанитарной берлоги, как мысленно охарактеризовал жилище Проскурина следователь.
 - Почему вы ушли сегодня раньше с работы?
 - Так там же мой сменщик. Мы иногда подменяем друг друга, если надо. Ох, головушка моя. Видишь, капитан, больной я.
 - А что ночью случилось?
 - Да всё нормально. Работал. Смену почти до конца отбыл.
 - А кто-нибудь ночью приходил?
 - Я что, красна девица, чтобы ко мне приходить?
 - Ну, девица – не девица, а, бывает, ночные гости приходят. Кто в картишки перекинуться, кто «остограммиться»,  как сказал ваш сменщик.  Кто вас вчера порадовал своим визитом?
 - Да никто. Сам пластался.
 - Голова отчего болит?
 - А-а, это Федька припёрся в час или в два ночи. Сказал, что уголь закончился, попросил мешок  комочков. А я что? Я сторожить не нанимался.  Говорю, мол, бери – не жалко. Только чтобы никому не говорил.
 - И что Фёдор предложил в знак благодарности?
Лёха Проскурин застонал, схватившись за голову.
 - Это от неё ты болеешь? – спросил следователь, уловив момент, когда нужно перейти на «ты».
 - Чуток откатило. Фиг его знает, из чего они гонят эту самогонку. Отрубился после третьей стопки. А я опытный пахарь. Для меня эти стопки что слону дробина. А тут чудеса в решете. Проснулся к утру. Одна печь еле теплится, а другая стоит чистенькая, как будто приготовился смену сдавать. Когда шлак вычистил, напрочь отрезало. Хорошо, что морозов нет, а то выволочку точно получил бы. Мне даже говорить трудно. Голос в голове болью отдаётся.
- Кстати, обжигом известняка занимаешься?
- Приходилось.  А что тут противозаконного?
- Вчера никто известняка для обжига не приносил?
- Давненько не было такого калыма. Я бы не отказался.
- А за смену, может, с вечера мальчишка  Серёжа Севастьянов не заглядывал в кочегарку?
- Не приходил. В другие разы, бывало, заходил. Сядет в уголке, бубнит что-то – сам с собой играет.
- А почему он приходит к тебе?
- Да не ко мне, он и в Петькину смену приходит. Греется, наверное. Сидит пацан, не мешает, потом молча уходит.
 - Ладно, лечись, страдалец. Голову в порядок приводи, должна ещё понадобиться.
  После спёртости Лёхиной берлоги уличный воздух показался божественной амброзией.
 - Может,  Федоренко появились дома. Надо спешить, - мысленно проговорил Владимир.
  Когда, постучавшись,  вошёл в квартиру пропавшего ребёнка, увидел женщину лет тридцати пяти. Вид у неё был отрешённый. Она белила печку. Брызги летели по сторонам.  Натужно  гудела стоявшая посредине комнаты круглая облупленная стиральная машина. Рядом сидела на детском стульчике девочка лет пяти в помятом синем платьице. Представившись,  следователь спросил у хозяйки:
 - Скажите, Людмила, когда Серёжа ушёл из дома?
- Так вчера утром ушёл в школу и не вернулся, - откинув мокрую прядь со лба, глядя в сторону, ответила она.
- Ты забыла, мама, Серёжа пришёл из школы и попросил денег на кино, а ты не дала, - вступила в разговор девочка.
- Иди в куклы играй, это было три дня назад. Из школы не приходил, больше его не видели.
 - А почему вчера не забили тревогу?
 - Так думали, что у бабушки он.
- А часто Серёжа уходил к бабушке, не предупредив родителей?
 - Как  обидится, так -  к бабе, моей маме. Сколько раз ругалась с ней из-за этого.
 - А из-за чего Серёжа чаще всего обижается?
 - Да по любому поводу. Нервный он у меня.
Женщина закрыла лицо руками, через некоторое время, вытирая ладонями слёзы, всхлипнула:
 - Куда он мог запропаститься, ума не приложу.
Из смежной комнаты вышел широкоплечий взлохмаченный мужчина.
 - Это мой муж Фёдор. Он пришёл на обед, - сказала Людмила.
 - А что вы делали сегодня ночью около школьной кочегарки?
 - Так за углём ходили. Свой уже закончился, - после небольшой паузы  ответил глава семейства.
 - Интересно получается. Свой уголь закончился,  у кочегарки возьмём. Всё наше  - всё моё! - возмутился следователь. – В кочегарку заходили?
  - Заходил. Выпили по 100 грамм с Лёхой, чтобы помалкивал.
 - Почему не побеспокоились отсутствием ребёнка?
 - Так не раз такое бывало. Обидится – к бабке, та, понятное дело, привечает,  - сердито проговорил Фёдор.
 - Никуда пока не уезжайте, - сказал перед уходом следователь.
 - А нам ехать некуда, - проговорил Фёдор.
  Проходя мимо сельского клуба,  на котором красовалась вывеска «Дом культуры», капитан увидел высокого сухопарого интеллигентного вида мужчину в шляпе.
 - А вы случайно не киномеханик? – поинтересовался следователь.
 - Случайно он самый и есть. Меня Петром Ивановичем зовут. А вы кинематографом интересуетесь? – усмехнувшись, спросил представитель сельской интеллигенции.
 - С детства люблю кино, особенно про шпионов, потому и пошел на службу в органы, - сказал, пропустив мимо ушей иронию, капитан. – А вчера приходил на детский сеанс Сережа Севастьянов?
 - Как же, приходил мальчонка, но денег у него не было. Отправил его домой. Больше он не появлялся.
 - Пустили бы мальчишку без билета.
- Да я до этого пускал его без билета несколько раз. Всегда  обещал принести деньги – до сих пор несёт. А я с выручки работаю. Если каждого пропускать буду, по миру сам пойду. У него есть мать и отец.
 - Отчим, - поправил капитан  Липовка.
 - Какая разница. Я благотворительностью не занимаюсь, -  нахмурившись, категорически  произнес киномеханик.
- Спасибо за информацию, - задумчиво произнес милиционер и направился к школе.
   Поиски пропавшего Серёжи Севастьянова результатов не дали. Сергей Викторович пожимал плечами: никаких следов, никаких зацепок. Как сквозь землю провалился ребёнок. Последним из группы пришёл физрук Максим Игоревич. Он сказал, что многие односельчане вчера видели чужую машину, колесившую медленно по всем улицам села среди бела дня и ближе к вечеру. Номера и вся машина были забрызганы грязью, хотя активного таяния снега в селе не наблюдалось. Небритый водитель-мордоворот, поросячьи глазки,  интересовался, где в селе можно купить самогон. Физрук предположил, что ребёнка могли похитить. 
  Заполнив необходимые документы, капитан Липовка уехал в район.
  Весть об исчезновении Серёжи Севастьянова и о приезде милиции облетела село, как срочная телеграмма. Как языки пламени при пожаре  жадно лижут всё, что попадается на пути, так и сельчане, передавая друг другу шокирующую новость, прибавляли новые подробности, выдвигая одну версию страшней другой.  Почему-то никто не сомневался, что случилась беда. Деревня гудела. Не было ни одного дома, в котором не обсуждали бы это событие. 
  Роль  детектива взяла на себя даже воспитатель детского сада. В понедельник во время тихого часа Юлия Борисовна  подошла  к кроватке Лены Федоренко и шепнула:
 - Леночка, хочешь шоколадку?
- Хочу.
- Сейчас детки заснут, а ты приходи в комнату воспитателей. Я тебя угощу вкусной шоколадкой. Только это секрет. Никому нельзя говорить.
  Маленькая Лена в детском саду на вопросы любопытной воспитательницы, угостившей шоколадкой, рассказала, что, когда братик пришёл из школы, мама и папа пили бражку. Серёжа попросил денег на кино, родители «ругались на него плохими словами». Серёжа пошёл в клуб, но без денег не пустили, он вернулся домой, снова просил денег.
- Тогда папа взял шланг от стиралки и начал его бить. Серёжа укусил папу за ногу. Папа ударил по голове кулаком Серёжу. Потом мама с папой сказали, что Серёжа куда-то убежал, - закончила свой рассказ Леночка.
 Юлия Борисовна  позвонила в райотдел капитану Липовке, передала услышанное от дочки Федоренко, ожидая слова благодарности , но Владимир Фёдорович строго сказал:
 - Мы работаем. И вы занимайтесь своими делами. Девочку оставьте в покое.
***
   Повседневные заботы селян, казалось бы, немного отодвинули на второй план взволновавшее всех сообщение об исчезновении ребёнка. И вот разговоры о пропавшем мальчике в одночасье снова всколыхнули всё село. Рано утром к дому родителей Серёжи Севастьянова подъехал милицейский «воронок»,  в который посадили супругов Федоренко, потом присоединили к их компании и  Алексея  Проскурина. Спустя три дня кочегара  отпустили.
  Через месяц состоялся суд. Супруги Федоренко признались в неумышленном убийстве Севастьянова Серёжи. На суде они рассказали,  что для сокрытия преступления решили избавиться от тела. Чтобы нейтрализовать кочегара, подсыпали ему в самогон снотворное. Под воздействием алкоголя с димедролом Алексей Проскурин  уснул. Чтобы замести следы, Фёдор и Людмила выгребли шлак из печи, в которой сожгли убитого ребёнка.