Глава 17. Dies irae День гнева

- Итак, рассказывайте, - Рошфор, убедившись, что миледи устроена в охотничьем павильоне, и вручив ей корзину со снедью, которую он приобрел в окрестной деревеньке, расположился со всеми удобствами в уютной комнате, некогда предназначавшейся для хозяйских гостей. – Рассказывайте, потому что я предвижу, что новостей немало.
- Прежде всего, в курсе ли вы, что с Бэкингемом? – этот вопрос волновал миледи больше всего, от него зависела ее жизнь и свобода.
- Бэкингем – это прошлое, миледи, а у нашего патрона много планов.
- Значит, герцог все же мертв, - словно про себя пробормотала Анна.
- Да, его убил какой-то сумасшедший фанатик Фельтон, - небрежно пояснил граф, наливая себе и миледи вина и отрезая своим кинжалом кусок сыра от увесистой головки. – Это чудный местный сыр, мадам, ешьте.
- А, маруан, - слабо улыбнулась Анна, откусив кусочек. - Я долго жила в этих краях, Рошфор, мне местные лакомства знакомы.
- Тем лучше, вам будет здесь проще освоиться.
- Я здесь надолго?
- Как получится, миледи, - граф отрезал себе еще кусочек и развалившись в кресле стал разглядывать шпалеры со сценами охоты, украшавшие стены павильона.
- Я бы не хотела здесь задерживаться, Рошфор, - миледи встала и принялась разбирать свои вещи.
- Боитесь?
- Как вам сказать… Нет, не боюсь, но у меня эти места вызывают тяжелые воспоминания.
- Догадываюсь, - Рошфор отхлебнул вина. – Но в данной ситуации это самое безопасное для вас место.
- А что я буду есть все это время? И вообще, как я устроюсь без горничной?
- Не смешите меня, мадам. Вспомните, как вы обходились без нее до того, как стали леди Винтер.
- Рошфор, вы заходите слишком далеко в своих намеках, - миледи поджала губы.
- Нет, я просто хочу сказать вам, что надо смотреть трезво на положение, в котором вы оказались.
- Я не понимаю вас, - пробормотала миледи, сжимая похолодевшие пальцы.
- Вы в сложном положении мадам. Я не сомневаюсь, что монастырь вы покинули в силу каких-то чрезвычайных обстоятельств, о которых мне пока не сообщили. Что там произошло?
- Извольте, Рошфор! Я нашла там госпожу Бонасье, которую королева спрятала у монахинь, и за которой вот-вот должен явится д’Артаньян. Она тоже узнала меня, и у меня не оставалось выхода.
- И вы ее отравили? – усмехнулся Рошфор.
- Нет, заколола кинжалом.
- Поздравляю! Примите мои соболезнования, мадам.
- По поводу Бонасье? Вы в своем уме, Рошфор?
- Я – да, а вот вам, похоже, желание мстить совсем затуманило сознание. Эта женщина нужна была кардиналу лично. Вы уничтожили важного свидетеля, миледи. Очень жаль! – Рошфор встал. – Мне пора. Я договорился, вам ежедневно будут ставить под дверь корзину с едой. Будьте осторожны, потому что замок не совсем необитаем: тут постоянно находятся конюх и управляющий графа. Иногда бывают и крестьяне. Та же девушка, что носит им еду из деревни, будет приносить ее и вам.
- Это не слишком надежно, - пробормотала миледи.
- Это совсем ненадежно, но я сказал управляющему, что оставил здесь свою любовницу, которая нуждается в отдыхе, и которую я удержать хочу вопреки ее желанию. Так что за вами будут приглядывать, не сомневайтесь.
- А если меня узнают?
- Кто? Кто вас может здесь знать, Анна де Бюэй? – Рошфор оглядел миледи с явной насмешкой. – А если и узнают, так вы моя любовница. Ваше прошлое и ваше настоящее не противоречат вашей репутации, мадам, - и, поставив Анну на место этими словами, граф низко поклонился, обметая перьями шляпы порог комнаты. Анна, задохнувшись от гнева, осталась стоять, держа в руках вынутую из баула шаль.
                ****
Всадники, спешившие по дороге к монастырю, еще издали могли быть узнаны, как королевские мушкетеры: блестящие перевязи, галуны, голубые плащи с серебряными крестами, крупные вороные кони. На повороте дороги они разминулись с каким-то дворянином, который любезно раскланялся с ними, сняв шляпу.
Всадники слишком спешили, чтобы задерживаться и обмениваться приветствиями с этим человеком, однако он придержал коня, глядя им вслед.
«Она была права, когда говорила, что боится, - пробормотал Рошфор. – Рано или поздно, но Атос сообразит, где он меня встретил. И тогда все решится так, как хотелось бы его преосвященству.» Он тронул коня и вскоре исчез на дороге, ведущей в Бетюн.
Мушкетеры же продолжили путь, который привел их к воротам монастыря. Им долго пришлось звонить и стучать, пока, наконец, не приоткрылось окошечко в воротах и надтреснутый женский голос не потребовал назвать себя. Тогда мушкетер, державшийся позади кавалькады, выступил вперед и, звучным голосом назвав себя графом де Ла Фер, испросил позволения войти внутрь и передать послание королевы.
В наступившей тишине над монастырем поплыл колокольный звон и заупокойное пение чистых женских голосов.
Д’Артаньян, в нетерпении переминавшийся у ворот, побледнел и переглянулся с друзьями. Почти тут же ворота распахнулись, и за ними они увидели Атоса, который привязывал лошадь к коновязи. Ни слова не говоря все спешились и последовали его примеру. Тогда Атос, взяв под руку д’Артаньяна, повел его к храму.
Молодой человек шел молча, уже всем своим существом ощущая, что произошло несчастье, и позволяя Атосу удерживать себя, не броситься сломя голову в храм. Заупокойная месса звучала все громче, но самих монахинь видно не было, они оставались незаметны для вошедших мужчин. Посередине, на возвышении, покоилось тело несчастной жертвы, облаченной в одеяние послушницы.
Д’Артаньян, как пьяный, пошатываясь приблизился к покойной и, безмолвный, свалился к подножию ее каменного ложа. Никто не шевельнулся, только вновь пришедшие перекрестились.
Атос, наклонившись к уху аббатисы, о чем-то ее спросил, но так тихо, что никто не расслышал его вопроса. Настоятельница бросила на него испуганный взгляд и ответила так же, после чего мушкетер выпрямился с таким выражением лица, что аббатиса отшатнулась. Потом он подошел, поднял д’Артаньяна, который едва держался на ногах и ничего не видел из-за слез и, обратив глаза к распятию, произнес четко и грозно: «Да свершится правосудие Божье»! Эти слова, казалось, обратили сознание д’Артаньяна к тому, что происходило вокруг него, вернули его к действительности.
- Мы отомстим за Констанс? – он с надеждой взглянул на Атоса, за руку которого цеплялся, как за надежную опору.
- Не сомневайся, - твердо ответил ему Оливье.
После похорон друзья вышли из стен монастыря, передали лошадей слугам, которые ждали их у входа, и пешком отправились в рощицу платанов, росшую неподалеку от дороги. Надо было отдохнуть, собраться с мыслями и выработать план действий. Что же касается д’Артаньяна, то он был настолько удручен происшедшим, что пока был пассивным участником событий.
Портос и Арамис делали вид, что не заметили, когда Атос назвался своим настоящим именем, а сам мушкетер был так поглощен обдумыванием дальнейших шагов, что тоже казался человеком не от мира сего.
- Что будем делать? – спросил Портос, усаживаясь на изогнутый корень старого дерева.
- Я думаю, самым уместным в нашей ситуации было бы поехать сейчас в замок, - вопрос Портоса вывел Атоса из задумчивости. – Я знаю тут один, который мы обязаны  посетить в сложившейся ситуации, хоть он и неблизко расположен. Арамис, - вдруг обратился он к другу, - вы, случайно, не обратили внимания, с какой дороги свернул Рошфор, когда мы с ним встретились?
- С той, что ведет из Бетюна на юг. А далеко до того замка, о котором вы говорили?
- Чуть меньше тридцати лье: день пути. Но я чувствую, что Рошфор приехал именно с той стороны. Если он встречался там с миледи…
- Едем! – вскочил д’Артаньян, выходя из своего оцепенения. – Едем, и нечего терять время!
- Наши лошади не выдержат дня скачки, - заметил Портос.
- Если она там, где я думаю, она никуда не денется из этого дома, - сказал Атос таким тоном, что всем стало ясно, что судьба миледи решена. – Едем.
                ****
После отъезда Рошфора миледи довольно долго просидела в кресле, закутавшись в шаль, которую так и не выпустила из рук: ее знобило. Она заставила себя поесть и выпить немного вина. Нужно было успокоиться и хорошенько обдумать свое положение, но мысли ее путались и насмешливое лицо Рошфора стояло перед глазами, мешая сосредоточиться.
Итак, что у нее было из козырей? Смерть Бэкингема можно было рассматривать, как огромный успех, потому что была устранена помощь повстанцам Ла Рошели. Но это был единственный успех леди Винтер на политическом поприще. Неудача с подвесками королевы, смерть Констанции, покушение на д’Артаньяна и его друзей – три провала и каких! И, едва ли не самое ужасное: бумага, которую дал ей Ришелье, и которая перекочевала к Атосу. Индульгенция, которая ставит под угрозу положение самого Ришелье, и будет для него равноценна смертному приговору, если попадет в руки короля. Анна содрогнулась, уяснив себе до конца, насколько трагично ее собственное положение. Противники слишком сильны, сражаться с ними у нее теперь нет ни сил, ни средств, ни влияния. Бежать, скрыться где-нибудь в другой стране, бежать за океан. Начать все сначала…
Она решительно встала, собрала свои драгоценности и деньги, переоделась в платье монахини, которое успела раздобыть еще в монастыре, предвидя различные сложности и попросту выкрав его в соседней келье и, спустившись по лестнице, осторожно выглянула за дверь. Никого… Зажженная свеча, специально оставленная на столе, чтобы ввести в заблуждение тех, кто за ней следит, мягко светилась сквозь ветхое от времени кружево занавесей. Прямо перед охотничьим павильоном находился мостик, переброшенный через ручей. Было уже довольно темно, и миледи как тень скользнула через мост прямо к подлеску. Отсюда начинались охотничьи угодья графа де Ла Фер, и, уверенная, что никто не пойдет искать ее в чащу, миледи отважно бросилась в лес.
Дорога оказалась трудной: она не очень представляла, куда идти, но страх гнал ее вперед. Зверей она не боялась: в конце лета, когда у лесных жителей потомство уже подросло, никто из них не станет нападать на путника, если зверя не трогать.
Но лес не хотел отпускать человека: цеплялся за ее одежду ветвями и колючками, несколько раз она попадала ногой в норку какого-то грызуна, раз, поскользнувшись на склоне, скатилась на дно оврага, только чудом не свалившись в протекавший по его дну ручей. Под утро, в густом тумане, она набрела, наконец, на дорогу и, сморенная усталостью, прикорнула у какого-то дерева. Сквозь сон до нее донесся стук копыт на дороге. Лошадей было много, и шли они не торопясь. Туман стоял еще высоко, струился, как река, и над ним возвышались только плечи и головы, создавая странную иллюзию: люди, плывущие по реке. Анна слишком хорошо их знала, потому что впереди, рядом с Атосом, увидела своего деверя. Она вжалась в землю, радуясь, что с ними нет собак, и ощущая себя лисой, которую травят охотники.
Мушкетеры ее не заметили, проехали мимо, и она услышала несколько фраз, которые объяснили ей присутствие среди ее врагов еще и лорда Винтера: тот искал Анну и, волею рока, встретил ее преследователей на дороге.
Миледи не тронулась с места, пока не затихли вдали звуки движущейся кавалькады. Потом она вскочила, и, уже не таясь, пошла вдоль дороги в направлении, противоположном тому, по которому уехали всадники.
Озеро, большое и мрачное, начиналось почти у дороги. Зимой можно было не заметить его под слоем снега и льда, и стать добычей рыб и раков, но летом черные и мрачные воды были хорошо видны и отпугивали даже зверье. Легенды, слагаемые и передаваемые местными жителями о драмах, происшедших на его берегах, отпугивали уже людей. Анна уселась на берегу, лицом к дороге, чтобы никто не застал ее врасплох, и развязала узелок: кусок хлеба и козий сыр - ее завтрак, обед и, скорее всего, и ужин. Что поделать, приходится вспомнить детство. Но теперь она выносливая, здоровая женщина, она не настолько изнежена, как привыкла показывать в последние годы. И она должна, она обязана отомстить: для этого надо остаться живой и на свободе.
                ****
Открыв ворота, первым Атос увидел конюха. Рыжий стоял посреди мощеного двора, сквозь брусчатку которого пробивалась густая трава и, ожесточенно жестикулируя, что-то доказывал управляющему Гийому. Тот слушал, опустив голову и вертя в руках огарок свечи. Рядом, у его ног, стояла корзина с какой-то снедью. Заслышав скрип ржавых петель, управляющий поднял голову и, всплеснув руками, грохнулся на колени. Конюх последовал его примеру.
- Господин граф! – в один голос воскликнули слуги, заставив Атоса недовольно скривить губы. – Господин граф приехал!
- Тише! – Атос соскочил с коня, и конюх бросился к лошади хозяина. – Гийом, где эта женщина?
- Не знаю, - сокрушенно покачал головой управляющий. – Утром я увидел, что корзину с едой никто не забрал и пошел проверить. В павильоне никого не было, свеча погасла, двери настежь. Господин Рошфор велел стеречь ее, как зеницу ока.
- Ты что, знаешь графа Рошфора и миледи? – не выдержал д’Артаньян, которому невыносимо было оставаться пассивным наблюдателем в этой охоте на преступницу.
Гийом перевел взгляд на Атоса, спрашивая его разрешения отвечать. Граф молча кивнул, и управляющий понял, что он может говорить.
- Господина Рошфора знаю с самого детства его, встречал в Берри, а даму эту, которую вы, господин, изволите называть миледи, первый раз вижу, - он исподтишка взглянул на Атоса и увидел, как затрепетали от сдерживаемого гнева ноздри у хозяина. – В наших краях ее никто не знает, если кто увидит на дороге – сразу заприметят, как чужую.
- А если она в лесу скрывается? – предположил Портос, которому не терпелось подкрепиться перед той охотой, что им предстояла.
- У нас в лесу заблудиться несложно, но она вещи оставила в павильоне, платье, белье; если что – собак пустим по следу.
- Собак? – Арамис скривился, как от боли. – Она же женщина!
- Она зверь! Лютый и безжалостный зверь! – взорвался молчавший до этого момента лорд Винтер. – Чем быстрее мы с ней разделаемся, тем лучше будет для всех.
- Гийом, придумай, чем нам подкрепиться, а мы тем временем осмотрим ближайший лес, - Атос, не дожидаясь, что за ним кто-то пойдет, решительно направился к ручью. Винтер последовал за ним, но все остальные пошли за управляющим.
Атос перешел мост, когда его нагнал Винтер.
- Господин Атос, вы что, специально задерживаете нас у себя, чтобы дать ей возможность уйти? – Винтер был зол, взвинчен, и, кажется, готов гоняться за миледи в одиночку.
- У вас есть основания подозревать меня в укрывательстве преступницы? – Атос не остановился, он шел широким шагом, иногда резко останавливался, что-то разглядывал на земле или на кустах.
- Нет, но мы теряем время.
- Она попала в ловушку, и загнала в нее себя сама. Вот, взгляните, - Атос указал на след женской туфельки, едва заметный на земле. – Она прошла здесь, вне всякого сомнения, потому что никто в наших краях не носит такой обуви. Женщины Пикардии, если они не дамы света, довольствуются деревянными сабо. И, милорд, вы же охотник, вы должны уметь читать следы: еще и суток не прошло, как она ступала по этой тропе. Да, инстинктивно она избрала эту, малозаметную тропу, которая непременно приведет ее к озеру. Пока она будет блуждать лесом, мы успеем позавтракать, и встретим ее у дороги. Успокойтесь, милорд, - добавил Атос, останавливая Винтера, - я отвечаю за все. Возвращаемся, мне все ясно.
                ****
Темное зеркало озера расстилалось перед Анной, а над ним, местами, клубились какие-то испарения. На противоположной стороне вода была чистой, и там росли лилии. Их было много, очень много, они были похожи на белых уточек, дремлющих на воде спрятав голову под крыло. Ей тоже хотелось бы стать такой птицей, способной скользить по воде и по воздуху, тоже хотелось бы спрятать голову под крыло, и хоть на время забыть о страхе и о ненависти, рвущих ей душу.
Она впуталась в мужские игры, понадеявшись на свой ум, характер и женскую красоту. Но в играх мужчин женская красота – даже не ставка в игре: всего лишь возможность получить мимолетное удовольствие. Ее использовали, а когда она стала не нужна, решили убрать, как сломанную куклу. Они играют жизнями, эти мужчины, и считают, что она не имеет права делать то же? Имеет. Она имеет право устранять того, кто ей мешает, пусть даже он ни в чем не виноват, потому что играет по-мужски.
Буря, бушующая в душе миледи, должна была вырваться на поверхность, найти какую-то цель, чтобы пройтись по ней уничтожающим вихрем. Она себя уже не контролировала: безумие, жившее в ней под спудом желаний, и в оковах железной воли, вырвалось на простор, как только она заслышала лошадей и голоса. Она вскочила и побежала, не в силах более играть в прятки. Она бежала по берегу пруда, туда, где плавали белые утки, и где она легко могла спрятаться, став такой же птицей. А вдогонку ей летело отчаянное предостережение Атоса: «Анна, нет!»
Она почти добежала до лилий, бросилась в воду: плавала она отлично, около цветов было неглубоко – по пояс. Анна пошла вперед и дно ушло из-под ног, откуда-то ее охватило холодом, намокшие юбки облепили ноги, не давая возможности сделать хоть какое-то движение… Она судорожно забилась в воде, как подстреленная утка, но ледяные объятия холодного ключа сковали ее. Тогда она закричала, обернувшись в сторону берега и, прежде чем подбежавший Оливье успел хоть что-то сделать, исчезла под водой. Озеро славилось своими подводными течениями и еще никому, кто попадал в него, не удалось выбраться из него живым.
Оливье, протянувший руку, чтобы поймать Анну, словно во сне сделал несколько шагов к воде: его первым движением было броситься на помощь, нырнуть за женщиной, он даже схватился за крючки камзола, но тут его повалил на землю подоспевший Винтер. Пока они боролись, помощь стала бесполезной.
Д’Артаньян, с трудом оттащивший Винтера от друга, застыл рядом, потом подошли и Портос с Арамисом, отошел в сторону что-то бормотавший себе под нос лорд, а Атос так и сидел, неподвижный, словно статуя, не спуская мертвого взгляда со ставших вновь неподвижными вод.
- Тело выплывет? – спросил лорд Винтер, - который жаждал убедиться, что миледи действительно мертва.
- Нет, - проронил Атос. – здесь никогда не находили утопленников. – Он медленно повернул голову. - Не сомневайтесь, она умерла. Вы говорили, у нее остался сын?
- Да, - неохотно ответил Винтер. – Но я уверен, мой брат не имеет к этому отношения.
- Это неважно, - Атос с трудом поднялся, опираясь на руку гасконца. – Ваш долг позаботиться о ребенке. - Портос подвел ему коня, и мушкетер сел в седло. – Возвращаемся в замок, господа.