Кольцо тысячи и одного поцелуя

КОЛЬЦО ТЫСЯЧИ И ОДНОГО ПОЦЕЛУЯ
                1
        Босые ноги, как бы отделившись, сами пошли в ванну, а голова всё еще спала с формализмом Якоби и Гамильтона. Однако в ванне плескалась сестра, и он вспомнил, что у Динки сегодня средневековая литература. Тоже мне предмет. Сборник сказок. Рыцари, чудовища, волк Фенрир, божественная комедия, Рагнарёк. Отсутствие симметрии во времени и пространстве. Принцип наибольшего действия в отличие от наименьшего действия в классической механике. Сестра уже плескалась. Аккуратно постучал в дверь.
                – Отвернись, я выскакиваю.
Отвернуться он не успел. Голая Динка, обвернув вокруг крупа полотенце, проскакала в свою комнату. В отсутствие родителей сестрёнка определённо шалела. В язычок её постоянно попадали «комплекс Эдипа», «комплекс Электры», танатос, эрос, машины желанья, и вообще чёрте что. Так вот и попадёшь в какую-нибудь инцестиаду. Стоя под водяными струйками, прикидывал свои шансы. Надеяться было не на что. Евгений Петрович Молодцов теорию никогда не слушал, зато был изощрён в решении задач и полагал, что и для студента это самое главное. Но знакомство с теоретической механикой у Вити было самое случайное и квадратно-случайное – с решением задач… Как говорится, досрочно сдадим и пересдадим.
                – Витя, завтракать! – позвала сестра, и пока он ел яичницу, щебетала о предстоящем ей тёмном средневековье. А потом добавила:
                – Катя велела передать тебе это! – и чмокнула в щёку. – Она хотела бы с тобой отметить окончание сессии.
                –   У меня это будет нескоро.
                – Не учил что ли? Смотри, а то вылетишь в армию.
Объяснять Динке, что учить – одно, выучить – другое, решать задачи – третье – бесполезное дело.
            – Я пригласила её в семь вечера, – настаивала сестра. – А если всё серьёзно, то я могу исчезнуть часа на три. 
               Очень хорошо. Серьёзнее некуда. Только мама у Кати – следователь районной прокуратуры. Так и сказала ему ласково голосом будущей тёщи: «Испортишь девочку до свадьбы – посажу». Так что исчезнуть можно было в любом направлении. Но сестра продолжала пристраивать подружку:
                – Смотри, с твоими успехами прямая дорожка в армию. А то женишься, ребёнок, отсрочка, подумай, радость моя!

Динка копала очень глубоко. Следовало это признать. Уходя, витиевато отвесил ей поясной поклон:
                – Мне незачем думать, имея столь мудрую сестру
   
                2    
         Но в этот раз, кажется, ему повезло. Принимало всего двое: Евгений Петрович и Покусар. Он не помнил имени и отчества последнего, но зато студенческая молва твердила, что несмотря на свою кусачую фамилию, он почти не ставит двоек, ибо студент может воспринять это как трагедию. Он начинал с теории, а задачу помогал решить. У Евгения Петровича была экзистенциальная теория, в которой беда определяет победу и закаляет характер. Двойки помогают студенту правильно осмысливать себя и окружающую жизнь. Наскоро набросав теоретическую часть, Витя пристроился в очередь к доброму Покусару, но, увы, переменчива наша судьба, ибо, обозревая вокруг себя пространство пустых столов, Евгений Петрович приблизился к хвосту очереди, возлюбившей Покусара, и забрал двоих последних, в том числе и Витю, бросив своё излюбленное:
              – Начнём с задач, мальчики! Не приступали? Хорошо, десять минут у вас ещё есть.
         Полистал их зачётки. Потом куда-то отлучился, видимо к дежурному преподавателю, чтобы равномернее распределять поток сдающих, а по проходу меж столами, не спеша, прошла девушка в строгом коричневом платье. Запоминающаяся русая головка с глазами, лезущими в душу. Мелькнула и рассеялась мысль, что это ассистентка. «Эй, Настя», – тихо позвал тонущий сосед по прежней очереди. Постояла над ним минуты три, пошептала, нагнулась, что-то нарисовала на бумажке, улыбаясь обернулась к выходу. Хватаясь за последнюю соломинку, Виктор как флажок развернул условие своей задачи. Настя приняла листок и сразу выдала: «Относительно центра масс всё упрощается». И с ходу написала дифференциальное уравнение, потом также степенно удалилась. И, глядя ей вслед, он ещё подумал о соседе: «Счастливец!». Решить уравнение уже не представляло труда. Скоро появился и сам Молодцов. Проверил решения у одного и второго и изумился:
              – Быстро вы. И даже способом, которого я не предполагал.      
И поставил по пятёрке, даже не думая спрашивать теорию. Ещё бы! Ведь это полностью совпадало с его убеждениями, что кризис активизирует творческий процесс.
                3
      Внизу, на первом этаже, вновь встретил свою добрую фею с соседом по счастью. У него было шаловливое настроение везунчика. Да и у них было нечто похожее. Подошёл поблагодарить. Протянул руку и ощутил, что от этой ладошки исходит тепло, кружащее голову. Вероятно, у неё было много поклонников, но это был центр масс счастья, относительно которого стоило повращаться. Она раскрутила их или сами они раскрутились на ресторан, что и воспоследовало. Попутно выяснилось, что она не является девушкой Никиты, ибо от общения с ней у последнего, как он выразился, «мозги вступали в резонанс со всей физикой сразу». И в самом деле, при распивании шампанского у Насти встал вопрос о скорости всплывания пузырьков пены в желудке, и вся биофизика ополчилась на беззаботные анекдоты и праздничное настроение. Тут же на салфетках всплывали уравнения Бернулли, Стокса под настойчивы рефрен: «Это проще некуда!». Пытаясь всё это уловить и понять, Витя чувствовал себя дураком и думал, что никогда так напряжённо не отдыхал после экзамена. Да, лучше бы рядом была хохотушечка-душечка, вроде Кати. И ещё тогда же он обратил внимание на то, что из всех троих больше всего накрошил на стол именно он. У Никиты было немножко, а у неё – ни крошки. Она держала печенье, слегка вывернув руку. И крошки падали в ложбинку ладони, будто притянутые неизвестной силой. Автоматически пересыпала крошки в другую ладошку – и в рот. Он обратил на это внимание Насти. Девушка согласно тряхнула русыми кудрями: «Ни крошки не должно пропасть». Дополнила зеленоватым блеском глаз и двуликой поговоркой: «Лучше в вазу, чем в таз». Чуть не сказал «всё равно в попку», но вовремя прикусил язык. А затем на слушателей полетели куперовские пары электронов, которые, как и крошки, скатываются в ложбинку, взаимодействуя с кристаллической решёткой, обеспечивая сверхпроводимость, и им с Никитой пришлось притворяться, что они в полном восторге и абсолютно всё понимают. Между тем Витя мучительно нанизывал слова на рифмы: «Из правил всех была ты исключеньем, / И я в суть этой тайны не проник, / Рассыпчатое ела ты печенье, / Ни крошки на наш стол не уронив. // Твой рот и губы были совершенством, / Пределом аккуратности земной, / Тая в себе бесследное блаженство, / Малиной запечатанное в зной».               
        Он записал всё это на салфетке и пододвинул ей. После этого Никита подмигнул ему и куда-то исчез. Стихи Настя оценила критически. С содержательной стороны.
                – Только рот и губы! А лицо, а фигура, а соображалка?               
          Он пролепетал, что хотел бы со всем этим ознакомиться подробнее в деталях, в основном снизу, потому что сверху итак всё видно. Она погрозила ему пальцем, и ответила, что для этого совсем не остаётся времени и попросила счёт. Оплатили пополам, ибо она не принимала его мужского правила: кто пригласил, тот и платит, и заменяла его другим: платит тот, кто испытывает большую симпатию к своему партнёру. А так как у них равновесие, то всё делится на два. С хитрецом Никитой она разберётся потом. Мальчик восстанавливается после армии, надо помочь. Через час ей надо быть у стоматолога, а ещё через два – она уезжает на юг поездом. Он тут же понял, что к стоматологу нужно и ему. Да и поправить здоровье тоже не мешало. Поэтому скоро они сидели в коридорчике у стоматолога. По-джентльменски он должен был пропустить её вперёд, что он и сделал, но она, сославшись на то, что ей только-только счистить налёт, пропустила вперёд его. Что было надо сделать ему, он никак не мог придумать, но, к счастью, доктор обнаружил небольшую дырочку и приступил к работе. Пломбирование прошло быстро и легко, ему было уютно в кресле зубного врача, как в гостях у своего лучшего друга. Ритуальное «сейчас будет немножко больно» было излишним, он не чувствовал боли, и всё время представлялись её глаза, удивлённые брови, казалось также, что аромат её духов реял в воздухе зубоврачебного кабинета. Немного позднее, когда она беззаботно выпорхнула из кабинета, увиделось, что он так и не разобрался в цвете её глаз. Потом гуляли, говорили всякие глупости, мудрость отступала, и уже взялись они за руки, но, остужая его Настя сообщила, что она старше его на два года и уже закончила тот самый факультет, на третьем курсе которого он ещё учился. Осенью она поступает в аспирантуру, а научником у неё будет этот самый Молодцов. Здесь у него пересохло горло, и он не решился привлечь её к себе.
                – А, поэтому тебя и пропустили?
Его растерянность она истолковала по-своему:
                – Не бойся. Своих не выдаю.
          Ну, и провожать её на вокзал он тоже напросился. В качестве «своего». Уехал бы с ней, но денег не было. Еле-еле упросили проводницу постоять в тамбуре до пригородной станции Сиротино, всего в двадцати километрах от города, где поезд задерживался ровно на три минуты. Наконец-то она заговорила живым человеческим языком. Оказалось, что центр масс счастья не очень был обеспечен последним в домашней обстановке.  Она рассказала о маме, музейном работнике и заодно уборщице там же, о младшем брате, которого она с трудом заставляет учиться в школе, хотя он талантливее её…
            – А папа? – спросил он.
            – Он нас покинул.
             – Извини, умер?
              – Нет. Седина в голову, а бес в ребро. Нашел молодую любовницу и ушёл из семьи.
       Витя с некоторой горячностью вспомнил о высших нравственных принципах, об абсолютности этических ценностей. Он говорил искренне и нисколько не сомневался в сказанном. Она долго не разрешала целовать себя, но уже перед уходом поезда, в самую последнюю минуту, сама вдруг крепко и порывисто поцеловала его в щёку. Почти как укусила. Виктора шатнуло и обожгло. Это было похоже на удар током. Мир поплыл и исчез. «Заканчивайте!» – сказала рядом проводница, и они расцепились. Он выпрыгнул на перрон. В следующее мгновение она помахала рукой, захлопнулась дверь, и поезд тронулся. Едва он оторвался от созерцания ускользающих вагонов, как встретил изумлённый сдвоенный и направленный на себя взгляд парочки.
              – Вот это любовь! –восхитилась девушка, передавая кавалеру сложенную трубочкой газету. – Крепко пропечатала.
                – Это какой-то сорт особо стойкой косметики, – заметил партнёр.
                –  Это космос косметики! – подвела итог девица.
       Он и подумал, что речь идёт о какой-то газетной статье. Но в здании вокзала, возле расписания электричек удваивало пространство большое зеркало. И, проходя мимо, увидел  алое кольцо на щеке. Потёр ладонью – не растиралось: «Это называется окольцевала», – подумалось ему. Бросился к аптечному киоску.
              – У вас есть влажные салфетки?
             – Большие или маленькие?
             – Те, которые сотрут помаду.
           Девушка с удивлёнными глазами газели уставилась на него из своего окошка. Одна салфетка, вторая…  Не действовало.
          – Таким поцелуем нужно гордиться, – прокомментировали его попытки.
          – Гордиться можно синяками, а помадой как-то не с руки.
       На базе его страданий они познакомились. Девушку звали Лизой. Она тут же предложила купить особую воду для удаления любой косметики. Но специальная вода не помогла. Потом она предложила другой препарат, но денег уже оставалось только на электричку. Внезапно Лиза открыла боковую дверь, схватила его за руку и затащила вовнутрь.
         – Помните Воланда? Подобное лечится подобным.
     Она обхватила его и присосалась к его левой щеке. В минуту перерыва прошептала только: «Сейчас мой хахаль зайдёт. Бегает и за мной, и за Светкой. Пусть знает, что я тоже не без кавалеров». Дверь в самом деле минут через десять раскрылась, и какой-то парень с чувством произнёс:
                – Значит вот как!
                – Как ты со Светкой.
      Витя ожидал большой разборки и прибавления того, чем можно гордиться, но дверь с шумом захлопнулась. Свою губнушку Лиза удалила одним росчерком салфетки.  Обозревая номенклатуру изделий, Витя встал в тупик, созерцая «Таблетки от бессмертия».
                – А что у вас тут живут бессмертные?
                – Это, наверное, опечатка. Надо «таблетки от бессмертника». Купите коробочку. Для тех, кто собирает всякие казусы это чистый клад. В инструкции сказано: «Антидепрессант». Хотите попробовать? Всё равно никто не берёт.
                – Нет, Лиза. Если уж он жизнь вечную отнимает, то нашу конечную…
                – Вы верите в опечатки? 
                – И в отпечатки даже. Приходится. Один, как видите, я пока ничем не могу удалить.
                – Он пропадёт, когда вы ей измените. Поехали ко мне?
И жарко поцеловала его в губы. Коснулась напряжёнными холмиками груди. Отстранилась. Тут же он почувствовал, что в области колечка начинает жечь.
                – Нет.
               – Вот видите. Тогда пока. Электричка через пять минут.
                4
          И всё казалось ему в дороге, что кто-то нашёптывал: «Космос женщины от косметики, хаос женщины от хаотики, и пульсируют правила этики, запуская вселенной ходики. И сменяется космос и хаос, утро вечером всех богинь, превращается случай в Дао и в слияние ян и инь». И далее, и далее… ему хотелось записать это, но едва он вынимал ручку и блокнот, слова становились неслышными, словно кто-то уменьшал звук в голове до порога слышимости.  Он растерянно поднимал голову и видел двух юных пассажирок, сидевших напротив, и время от времени потиравших себе щёки. И опять накатывала модель пульсирующей вселенной, он закрывал глаза, снова увеличивалась громкость проигрывателя в голове, и тихий монотонный голос продолжал свою лекцию. Дома весело взвизгнула сестрёнка Динка:
                – Сдал? По глазам вижу, что сдал, – и тут же перешла на шёпот, – Вот это засос! Кто это тебе поставил? А у нас Катя.
        И потянула его в ванную. Глянул в зеркало и подмигнул овалу Настиной губнушки, алевшему на левой щеке. Динка стала тереть щёку платком, и была несколько ошарашена: рисунок даже не потерял своей отчётливости. Смочила платок духами – результат тот же. Он не стирался, как будто был выжжен калёным клеймом. Попробовал сам – бесполезно. Сестра явилась с пластырем и, налепив его на щёку, громко проговорила:
                – Как же это тебя угораздило? Проволокой что ли? – И продолжала тихонько: «Всё, кроме правды».
На столе стояла бутылка вина, тарелки с нарезкой, с пирожным. Катя с матово-белым лицом подняла на него свои невинные и наивные глаза и захлопала в ладоши:
                – Ты пришёл точно в срок! Открывай, разливай. Что это?               
       Неловко соврал, что после экзамена грузил металлом, и железка чиркнула ему по щеке. Пристроил штопор, надавил на крылышки, вытянул пробку. Катя привстала, упёрла руки в стол, оттопырила попку, испытующе посмотрела на Витю, румянец подкрасил щёки:
                –  В галстуке и в костюме? До свадьбы со мной заживёт?
Он успел разлить вино, но Катя шагнула к нему, обвила шею и заявила, что не уступит его никому. Хорошо, что Динка выбежала вовремя со своим вопросом-предостережением:
               – Я уже лишняя?
        Он говорил: «Нет!», Катя отвечала; «Да!» и, как две сливающиеся антимассы, они могли взорваться всепроникающим гамма-излучением. От острого поцелуя Катеньки показалось, что кольцо губнушки под пластырем раскалилось. Возникла головная боль. Не зная, что делать, сестрёнка предложила выпить за любовь. Против этого никто не спорил. После второго бокала Витю потянуло к очень неполному покаянию, и он признался, что его щеки случайно коснулась губами женщина, чья ядовитая губнушка глубоко проникла в кожу и, более того, как ему кажется, след этот ревнует его к Кате. Сестра аккуратно сняла пластырь. Против ожидания никакого скандала не произошло. Подружки сейчас же вспомнили свою средневековую литературу заклятий и оберегов, добрались и до рыцаря, снявшего кольцо со статуи Девы Марии, в результате не сумевшим разделить ложе ни с одной женщиной и закончившим свои дни в монастыре. Монастырь Витю не устраивал, но он напряжённо стал подыскивать, чтобы ему могло заменить монастырь. По аналогии выходило, что метафизику должна была заменить физика.
                – Надеюсь, её зовут не Маша?  – улыбнулась Катя. – Сколько ей лет?
Он не счёл нужным скрывать её имя, но возраст увеличил до сорока.
                – Старуха! – презрительно произнесла Катя.
          Динка смеялась, подначивала и твердила, что кольцом на щеке дочка бабы-яги, разочарованная в мужиках, окольцевала суженого и что теперь без чьей-нибудь свадьбы не обойдёшься, и видела в происшедшем своего рода мгновенную материализацию чувства. Поэтому весь вопрос в том, чьё кольцо, чей поцелуй мощнее. Понятно, она вынуждала Катю заочно посоревноваться с неведомой соперницей, но подружка обиделась:
                – Ты пренебрёг моими чувствами, телом и душой.
                – Как можно пренебречь тем, чем не обладаешь?
                – А мог бы. А ты пренебрёг.
        Надула губки и пошла в прихожку. Сестра толкнула локтем: «Провожай!» Едва зашли в лифт, начали обжиматься, но Катя рассмеялась:
                – У тебя рисунок краснеет. Не веришь?
                – Ерунда!  – отвечал он, прикрывая щёку платком.            

                – Я не могу так. Мне кажется она через платок… Твоя щека как шпион, соглядатай!
         Провожать дальше не имело смысла. Дома счищать стружку принялась Динка. Она успела просмотреть зачётку, удивилась пятёрке и теперь постепенно с исследовательской дотошностью усомнилась в случайности поцелуя, в возрасте незнакомки, выведала почти всё и пообещала вечно хранить тайну, но Витя был уверен, что эта вечность кончится с первым телефонным звонком Кате…
                5
        Назавтра домашний консилиум мамы и отца, приехавших с дачи, приговорил сына к немедленному посещению доктора. У Дины осталось особое мнение о необходимости посещения салона красоты, где имеют дело со всякой косметикой и способами её удаления. В крайнем случае нарисуют тебе на другой щёчке такой же овальчик, и будешь ты источником новой моды. Отец по-тихому предположил, что он вместо девки откатал девочку, чем и вызвал такое мщение, а зашедший в гости дядя Гриша громко высказался за уксус: щёку, конечно, разъест, но и пятно исчезнет…
       В салоне красоты полная женщина удивлялась его визиту, рекламировала лучшую воду для очищения кожи, под её руководством он мыл левую и правую щёку, держал голову под стеклянным колпаком ингалятора, и в конце концов Надежда Ивановна сделала вывод, что след на его левой щеке заметно побледнел и что ещё тридцать – сорок таких процедур и всё будет в норме. Витя помножил сорок на полторы тысячи и сообщил, что таких денег у него нет. В ответ услышал, что сегодня можно бесплатно, а завтра взять кредит и выплачивать постепенно. Впрочем, мы можем сделать с вами рекламный ролик, будто бы у вас было огромное пятно во всю щёку, а после нашего лечения остался только как бы след губнушки. Тогда все процедуры бесплатно. Он обещал подумать и поплёлся в поликлинику. Дерматолога не было. Поколебался между хирургом и неврологом и выбрал кабинет последнего.
         Насмешливая молоденькая Елена Фёдоровна и ещё более юная медсестра улыбались, слушая Витин рассказ об обстоятельствах появления символа страсти. Историю с экзаменом он опустил. Врач сначала потёрла ваткой, смоченной в какой-то резко пахнущей жидкости. И, увидев нулевой результат, прокомментировала:
                – Забавно. Завтра сдадите анализы и принесите губнушку, которой пользуется ваша девушка.
                – Она уехала.
                – Звоните ей.
                – Она не дала номера!
                – Когда приедет желателен будет анализ её слюней. Такое клейкое кольцо может быть обусловлено внутренней интоксикацией вашего или её организма. Кстати, а до этого никаких последствий от её поцелуев не было?
               – Это был первый её поцелуй!
               –  Что ж вы об этом сразу не сказали? А от других девушек?
               – Ничего подобного. Впрочем, у меня небольшой опыт...
               – О, тогда действует ещё мощный психологический фактор. Вам надо проколоть что-нибудь от нервов.  Биохимия чувств – всё ещё загадочная область медицины. Это тема моей будущей докторской.
           И тут же увлечённо стала рассказывать, как на руке матери, увидевшей как ребёнок коснулся горячего утюга, возник след от ожога, в то время как у ребёнка обнаружилось только лёгкое покраснение.  Психология человека работает как мощный усилитель и способна изменить его физиологические параметры. В том же духе усиления привела ещё парочку фактов и предложила немедленно перейти к экспериментам.
                – Даша, губнушки!
Из десятка поданных медсестрой тюбиков отобрала парочку. Одной накрасила губы сама, другую подала Даше.
                – Да не дёргайтесь вы! Боже какой стеснительный!
Медсестра наклонила его голову, врачиха чмокнула, потом врачиха наклонила голову и губы медсестры запечатлели себя. Так два поцелуя поочерёдно досталось его правой щеке. Странно, но при втором поцелуе левую щёку как бы слегка дёрнуло. Следы остались, но девушки были убеждены, что они легко смоются, а пока биохимик чувств торопился снять показания с подопытного кролика.
                – Не чувствовала ли жжения ваша левая щека во время эксперимента?
Он не счёл нужным скрывать о реакции на второй поцелуй.
                – Замечательно. Ревность отпечатка. Ведь я замужем, а Даша ещё девушка. Хотя и муж у меня. Так себе. Ничего в ремонте не понимает. Ни машины, ни квартиры.    
                – Вы преувеличиваете, – возразила Даша. – У нас была медицинская статистика. Это единичный опыт. Он ничего не значит.
Елена Фёдоровна была согласна и как бы про себя перечисляла:
                – Для чистоты эксперимента нужно около сотни опытов. Возможно, придётся привлечь с пяток девушек. Впрочем, это не проблема. Даша, зови практиканток из медучилища… этот эксперимент пахнет серьёзной научной работой.
        Необходимо было уберечь себя от намечавшихся сотен поцелуев, Витя поспешно встал и пошёл к выходу:
                – Я в салон красоты.
Врач скорбно постучала по щеке:
                – Стойте же, Бога ради! Здесь всё вам сделают чисто. А там вам щеку уберут вместе с рисунком и скажут, что всё так и было.
Смыв следы помады с правой щеки, Елена сделала неожиданный вывод:
              – Всё дело в вашей нервности и в особом составе слюны вашей девушки. Всё это самым непредсказуемым образом среагировало с вашей кожей. Но нервы вам надо лечить. Давайте начнём сейчас. Снимайте штаны.
Она помыла руки и взяла шприц, объявив что у неё лёгкая рука.
                – Нельзя в руку?
                – Льзя, нельзя. Что ты как девочка? Ложиться не обязательно, можно стоя. Я делаю парочку, чтобы не путаться с какой половинки начала. Да не дрожи ты. Я делаю их с восьмого класса, когда мама болела, а на медсестру не хватало, я делаю их левой и правой рукой одинаково хорошо, стоя на двух ногах и одной.
        Болтовня успокаивала. Она дважды уколола его в обе ягодицы. Но было совсем не больно. Кольцо губнушки никак не прореагировало. Едва застегнул брюки, как в дверь постучали и на приглашение войти зашла Даша и ещё какие-то девицы.
                – Нашла только трёх с разными губнушками, – объявила Даша.
                – Очень хорошо. Полное соблюдение тайны. Усаживайтесь, девочки, да вы, Виктор Николаевич, не теряйтесь. Вот сюда, рядом с Дашенькой. Практическая задача устранение следа от поцелуя на лице этого юноши. Теоретическая задача – выяснение взаимодействия подобного с подобным…
       Это было последнее, что он понял. Дальше поехало ДНК, РНК, томография, спектральный анализ и ещё чёрте что… Впрочем конец тоже был понятным и выглядел угрожающим. Неким апокалипсисом для мужиков. Эта женщина задумывало производство какой-то сбой помады, оставляющей особенно стойкий след. По словам Елены Фёдоровны, отрава поцелуя позволит не больно, но навсегда заклеймить злостных неплательщиков алиментов. Эта губнушка заденет, конечно, интересы сильного пола. Врачиха явно входила в раж или собиралась разводиться с мужем и декламировала, ударяя маленьким кулачком по столу. Она что-то говорила, а в его голове как бы включался плейер, переводящий всё это в стихи: «Как откажется от платы, / Как пойдёт свербёж клейма, / Будь тогда ума палатой, / Будь четырежды богатый, / Всё равно сойдёт с ума!/  Приползёт тогда с оплатой, / Все долги отдаст сполна, / Скажет тихо: «Виноватый! / Все, прости меня, жена!»               
        Да это было похоже на бабий заговор городского масштаба. Он вскочил, побежал было к выходу, но четверо девчат сомкнули тугое кольцо рук, а со спины подобралась врачиха и особенно чётко и гордо проговорила:
                – В этом городе биохимией чувств занимаюсь только я.
Виктор поискал в каком качестве он мог быть единственным в своём городе. «Переплываю Волгу туда и обратно? Ну, таких сотни три наберётся. Сделал селфи на перилах моста, дураков таких десятка три будет…». Ничего не находилось, тогда, собрав в кулак волю, он тем же разъясняющим тоном ответил:
           – В этом бесчувственном городе самый чувствительный поцелуй получил только я.
         После этого ответного хвастовства Витя подумал, что лучше бы он провалился.  Тогда бы он не попал в этот переплёт, который, похоже, был труднее любой пересдачи. К нему не было ни теории, ни практики решения задач, к нему нельзя было подготовиться заранее. У него шумело в голове, некстати вспомнился условный допуск к сессии из-за двух лабораторных по физической химии, а Елена Фёдоровна похлопывала по плечу и говорила, откуда-то уже узнав:
           – Так вот завкафедрой Степан Анатольевич – мой большой друг, и участие в эксперименте полностью закроет ваши долги. А потом командировка за счёт гранта в Сочи, за слюнями вашего ангела. А?