Стрельбище. Кукча. Часть 3

       На Кукче улицы были новой планировки, довольно широкие и перед каждым домом росли деревья.

Некоторые соседи сажали тал. Это дерево отличалось необычайной живучестью и скоростью роста.

 Сажали тал двухметровыми толстыми черенками и затем каждые три года обрезали весной выросшие за это время длинные ветки, обдирали кору (она очень легко отдиралась), сушили и использовали как отличный строительный материал.

В период резки тала вся окрестная детвора мастерила свистульки из тала и нарезали палочки для игры в чилляк. А девочки мастерили из ободранной коры, с уже распустившимися листочками на тонких веточках, венки с длинными красивыми зелеными косичками и гордо щеголяли в них по улице.

Чилляк - позабытая, сейчас, игра по разнообразию возможных ситуаций и увлекательности, намного превосходящая все современные компьютерные игры для детей и взрослых, хотя бы тем, что требовала физической активности, ловкости и выносливости.

 Кроме того, это была очень азартная игра, в которую можно было играть хоть целый день, что мы, собственно и делали... весной, в период резки деревьев.

Вообще, разнообразию наших детских игр современные дети могут и позавидовать, особенно учитывая, что все они проходили во дворе и на улице. Вся наша жизнь проходила на открытом воздухе и в постоянном движении, домой мы заявлялись только есть и спать.

Все игры носили сезонный характер - весной мы играли в чилляк и запускали  воздушных змеев , «варрак» и «лайляк», которых мастерили сами из камыша и папиросной бумаги, которая продавалась в аптеках, склеивая всю конструкцию с помощью мучного клея, тоже самодельного, из муки, выпрошенной у мамы.

Летом, в период созревания урюка, играли в «косточки», пытаясь попасть как можно большим количеством косточек в специальную ямочку. Проигрывал тот у кого совсем не оставалось косточек, что было очень обидно, но и тут был выход - косточки можно было взять взаймы, одолжить. Похоже, что так мы, подсознательно, готовились к будущей рыночной экономике и кредитным отношениям.

А осенью, в период созревания грецких орехов, пацаны ходили в майках, как их сейчас прозвали «алкоголичках», набитых орехами неизвестного происхождения, ведь не у всех во дворе росли орехи.

Разнообразию вариантов игры с орехами могли бы позавидовать современные  разработчики компьютерных игр - там были и  варианты с выбиванием орехов из круга, для чего надо было уметь очень ловко запустить закрученный орех, попасть им в стопку орехов, выбить как можно большее их количество и при этом биток-сокка должен был остаться на месте выбитого ореха.

Чтобы уметь проделывать такой трюк, надо было долго тренироваться, зато сколько потом можно было выиграть орехов!

А еще мы играли в лянгу и ошички в период курбан-байрама... сами понимаете, почему.

Со временем, у нас появилась еще одна игра.
Затянул нас в эту игру Кобил, который, в общем-то, не входил в нашу «дворовую» команду, потому, что жил «на другом берегу» арыка, который перерезал нашу улицу поперек.

Этот «не наш пацан», который, кстати, был на два года старше нас, хоть, особенно, физически и не выделялся, предложил нам, однажды, пойти поглядеть,  как делают «тарелки» для стрельбы.

 Дело в том, в конце нашей улицы Амангельды, на крутом берегу Бозсу, было два стрельбища, где спортсмены тренировались в стендовой стрельбе по черным «тарелкам».

Грохот там, во время тренировок, стоял неимоверный, но было забавно смотреть как изготовившийся для стрельбы, спортсмен кричал “Дааааай!» и из специальной будки вылетала «тарелка», в которую он должен был попасть на лету.

Нам, пацанам-зрителям, частенько приходилось, во время выстрела, пригибаться и закрывать голову руками, поскольку казалось, что дробинки, градом сыпавшиеся на железную крышу соседского дома, обязательно попадут  в нас.

Но, самое интересное, как мы, (хоть каждый про себя понял, но никто никому не признался), догадались для чего Кобил позвал нас на стрельбище.

Дело в том, рядом со стрельбищем была маленькая мастерская, где несколько женщин отливали на небольшом прессе, эти самые черные летающие «тарелки», на процесс изготовления которых нас, якобы, привёл смотреть Кобил.

Нам всем всё стало понятно, как только мы заглянули в открытое окно мастерской и затем, на идиотскую, застывшую улыбку Кобила - там работала, девочка лет пятнадцати, такой неописуемой красоты, что как только мы её увидели, у нас у всех вытянулись рты и мы стали похожи на Кобила.

С тех пор, мы стали часто ходить смотреть «на тарелки», молча глазели в открытое окно, нас не выгоняли, а только тихонько посмеивались.

Не знаю, как у других, но это была самая красивая девочка из всех, что встречались мне в жизни.

Больше я такой красоты никогда не видел.

Так, незаметно, заканчивалось детство.