Велесова книга и берестяные грамоты

Основной довод противников подлинности «Велесовой книги», как правило, основывается на утверждении академика А.А. Зализника высказанного им в ходе лекции «О «Велесовой книге»», прочитанной в рамках Летней лингвистической школы 9 июля 2008 г. в «Ратмино» (Дубна МО). Учитывая, что именно Зализняк поставил «условную» точку в споре о подлинности «Слова о полку Игореве», безусловно, интересно рассмотреть его аргументы в отношении «Велесовой книги».

Чтобы не расширять данную статью до размеров монографии, я остановлюсь на анализе всего одного его тезиса, который мне показался наиболее интересным. [1]

«Тезис 3. Язык ВК не может быть никаким естественным языком вообще.
Основанием для такого утверждения является то, что язык ВК обладает такой степенью бессистемности и хаотичности в грамматике, которая не наблюдалась ни в каком языке нигде и никогда.»

Чтобы понять, как академик пришёл к такому выводу, обратимся к его же доводу, который он использовал в работе ««Слово о полку Игореве»; взгляд лингвиста», где он обращает внимание на такую деталь в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы»: отец Ферапонт в разговоре «окал». Но в одной из сцен Достоевский, чтобы подчеркнуть, простонародность его речи указал на то, что тот «хгыкает». Зализняк приводит это пример в качестве доказательства, как легко специалисту отличить подлинную речь от имитации, так как «оканье» характерно для северных диалектов, а «хгыканье» для южных. Иными словами, если в тексте встречаются такие лингвистические ляпы, то это указывает на подделку. При этом академик исключает возможность приобретение двух разных диалектов в так называемой «двуязыченой» семье, где один из родителей «окает», в другой «хгыкает». Ребёнок воспринимает речь обоих родителей как естественную речевую среду и усваивает особенности двух разных диалектов. При этом ещё А.С. Грибоедов в «Горе от ума» писал:

«Господствует ещё смешенье языков:
Французского с нижегородским?—
— Смесь языков?
— Да, двух, без этого нельзя ж.»

Я остановился на этом примере специально, так как он показывает используемый Зализняком метод прямого калькирования. Безусловно, этот метод эффективен, но не универсален, и не может использоваться в анализе любых текстов. Если в «Слове о полку Игореве» он, безусловно, мог быть применён, так как для его использования имелись все основания – наличие большого текстового материала этого периода [2], то в отношении «Велесовой книги» сам метод лингвистического анализа был бессмысленен, так как не существует ни одного источника письменности этого периода, с которым его можно было бы сравнить.

Таким образом, третий тезис Зализняка это типичный софистический приём – сравнивать с тем, чего нет. Раз у нас нет письменных источников аналогичного периода, то, само собой, разумеется, что существует очень высокая вероятность того, что анализируемый источник будет существенно отличаться от письменных источников более позднего периода. Для того чтобы это понять достаточно сравнить самый ближайший к «Велесовой книге» доступный для анализа источник - Лаврентьевскую летопись 1377 года, и дату окончания создания «Велесовой книги» - середина 860-х годов. Не трудно увидеть, что их разделяет более 500 лет. Теперь перенесёмся в наши дни и отнимем те же 500 лет, получаем 1520 год. У меня вопрос: кто из современных читателей этого текста с лёгкостью прочтёт, например, договор перемирия с Литвой? [3]

Т.е. сравнивать источники отстоящие друг от друга на 500 лет, по меньшей мере, не корректно, а на самом деле тенденциозно. К слову сказать, именно с идеологической тенденциозностью был связан запрет на издание книги историка А.А. Зимина, в которой он высказал свои соображения относительно того, что «Слово о полку Игореве» на самом деле поздняя фальсификация, но доводы сторонников линии партии были более убедительны. Нечто подобное сегодня происходит и с «Велесовой книгой», только место партийной номенклатуры сегодня выступают кураторы Академии наук, но методы влияния на представителей официальной науки остались те же. Это хорошо видно на примере «Новгородских берестяных грамот».

Временной интервал известных на сегодня грамот составляет с середины 12 века до середины 15 века, т.е. триста лет, но эти триста лет ни как не повлияли, ни на орфографию письма, ни на его стилистику, что кажется очень странным. Альтернативные исследователи не раз указывали на то, что представленные для обозрения берестяные грамоты созданы в одно и то же время, в одном месте и не позднее середины 20 века. Заявление очень жёсткое, которое с лёгкостью разбивается о лингвистические доводы представителей официальной науки, в том числе и академика Зализняка, который занимался этим вопросом на протяжении последних 30 лет. Но есть вопросы, на которые представители официальной науки всегда будут отвечать словами Зализняка: «У дилетантов всегда больше вопросов, чем ответов у учёных». И, тем не менее, рано или поздно, но на неудобные вопросы придётся отвечать. И один из таких вопросов задаёт грамота под номером 21, официальный перевод которой звучит так:

«… холстинку выткала, то ты ко мне её пришли. А не найдется, с кем прислать, то ты у себя её выбели».

Датируется эта грамота 1410 – 1420 гг.

Особенность этой грамоты в том, что там используется слово, которое перевели как холстинку – «уозцинку».
Первое на что сразу обращаешь внимание, это написание буквы «уо», которое по нормам того времени должно писаться как «оу». Причём все остальные слова читаются почти как на современном сельском диалекте.

Но самое неприятное в том, что, даже исправив неправильно написанное слово «оузцинка», оказалось, что его нет ни в одном старославянском и древнерусском словаре. Не менее удивительно и то, что его нет ни у Дадя, ни у Фасмера, и вообще ни в одном современном словаре, в том числе и Большом орфографическом. То есть, официально этого слова нет, и ни когда не было, но оно встречается в нескольких современных статях связанных с производством тканей, очень ненадёжных авторов.

То есть, что мы имеем. В грамоте начала 15 века использовано слово, которого ни когда не существовало, и с очень высокой степенью вероятности оно было изобретено создателями этой грамоты.

Как отмечается в аннотации к этой грамоте, самая ранняя её публикация состоялась в 1958 г., а все статьи, которые упоминают это слово [4], относятся к публикациям позже 2000 года.

Иными словами, не только на момент раскопа, но в течение более сорока лет, это слово ни где, и ни когда, не упоминалось, иначе бы оно обязательно попало в действующие словари.

Знал ли об этом академик Зализняк или нет, мы теперь никогда не узнаем, но это должны знать действующие сотрудники Академии наук, которые незамедлительно должны были опубликовать свои доводы, объясняющие этот вопиющий ляп.

Если окажется, что этого слова, до новгородского раскопа действительно не существовало в природе, то вопрос о фальсификате берестяных грамот затмит все вопли в адрес «Велесовой книги». Так как, если «академики» держа оригинал источника в руках не в состоянии понять что они держат, подделку или подлинник, то как можно доверять их высокому мнению в отношении источника, который лингвистическим методом оценить физически не возможно, в виду его фактического отсутствия?





[1] Аналогичную работу можно провести и по другим тезисам.

[2] Следует отметить, что это утверждение относится лишь к 15 веку, поэтому, что проведённый Зализняком лингвистический анализ подтверждает лишь, то, что «Слово о полку Игореве» могло быть написано не ранее 1377 года, даты написания Лаврентьевской летописи, так как каких либо иных оригинальных письменных источников более раннего периода в настоящее время не существует. Но Зализняк об этом моменте не заявляет, и применяет метод прямого калькирования. В результате основываясь на письменных источниках 15 века, приходит к заключению, что «Слово о полку Игореве» соответствует нормам русского языка этого периода. О чём собственно и говорили многие исследователи, утверждая, что «Слово» создавалось под влиянием «Задонщины». Но, не смотря на это, Зализняк официально делает вывод о том, что лингвистический анализ «Слова» подтверждает его аутентичность 12 веку. Справедливости ради надо отметить, что несколько раз при этом он подчёркивал ангажированность этого вывода идеологическими мотивами.

[3] Чтобы это хотя бы приблизительно понять, попробуйте прочитать 2 – 3 страницы «Истории» С. Соловьёва издания 19 века.

[4] Только вместо слова «узцинка» в современных статьях используется слово «усцинка» или «усчина», «усцина».