Любка

          Любка, после того, как разошлась с мужем, переехала жить к матери в село. Разошлись по той причине, по которой совершается большинство разводов в наше время: по причине пьянства супруга. До развода Любка жила в городе и была женщиной вполне респектабельной: имела образование и специальность. Работала она бухгалтером в одной вполне приличной конторе и не думала не гадала, что придется опять ехать в село. Но, однако, пришлось. Во-первых, осталась одна, во-вторых, тяжело заболела мать, и нужно было ехать за ней ухаживать. Был у них с мужем свой дом, они его продали, а деньги поделили. Детей, к счастью, не было, так что делить больше нечего было. Была она женщина еще молодая (всего-то тридцатник) и довольно привлекательная, так что могла снова выйти замуж, но она не спешила, благоразумно считая, что замужество от нее никуда не денется, а надо вначале присмотреться, как следует, чтобы опять не влипнуть в какое-нибудь дерьмо. Мать ее болела ногами и плохо ходила, на улице почти не бывала, в хате сидела, да иногда на крыльцо выходила воздухом подышать. Так они и жили, тихо да мирно, никого не трогая и никому не мешая, пока неожиданный случай не нарушил привычное течение их жизни.
        Случай этот звали Андрей, и возник он, подобно землетрясению, купив пустовавший по соседству дом и поселившись в нем. Он недавно освободился (сидел, по его словам, за драку), и его мать, жившая в Николаеве в трехкомнатной квартире, не пожелала его принять, а купила ему хату в селе и выпихнула его сюда. Андрей, почуяв полную свободу, стал ей наслаждаться в полной мере, что ни день пьянки, гулянки, громкая музыка по вечерам. Теперь ни Любке, ни ее матери покоя не было ни днем, ни ночью. Парадокс заключался в том, что самого соседа Любка еще не видела, слышала лишь производимый им шум. Увидела она его лишь несколько дней спустя, когда он зашел познакомиться, придумав для этого какую-то малозначительную причину. Увидев его, она застыла в удивлении, так как он был просто потрясающе красив: высокий, широкоплечий, с глубокими карими глазами. Любка ошалело разглядывала его, забыв в эту минуту свое предубеждение против него. Андрей, заметив произведенное им впечатление, самодовольно усмехнулся и поспешно простился, окинув ее напоследок оценивающим взглядом. С этого дня Любка почувствовала какой-то интерес к новому соседу. Стала поневоле наблюдать, кто к нему ходит. Но публика, с которой он общался, не вызывала у нее симпатии: в основном это были местные пьяныги и бывшие тюремщики, да распутные бабы. Но интерес к соседу почему-то не проходил, может, потому что сердце ее было свободно, да и впечатлений не было никаких. Любке пришлось рассчитаться и сидеть дома, поскольку мать нельзя было оставить без присмотра. Кроме однообразной домашней работы и больной матери в ее жизни больше ничего не было. А тут вдруг такая яркая личность, хоть и порочная, но от этого не менее привлекательная. А однажды она услышала, как он поет. Оказалось, что он умеет замечательно петь и играть на гитаре. У него был приятный бархатный баритон. А Любка и сама очень любила петь, поэтому вполне оценила его таланты.
         Однажды она оказалась свидетелем его встречи с матерью. Любка была как раз во дворе и слышала их перебранку, поскольку говорили они очень громко. Мать начала его воспитывать, чтоб не пил, а вел себя прилично и так далее, а он стал огрызаться, а потом просто попер матюками и выгнал со двора. Любка была в шоке. Она была воспитана в таких понятиях, что мать – это святое, и, даже если она в чем-то неправа, то нужно все равно быть с ней вежливым. А тут такая грубость. Любка никак не могла понять, как ей относиться к соседу: с одной стороны он ее привлекал, с другой – отталкивал. Может, этот интерес со временем угас бы сам собою, если бы Андрей не сделал ответный ход.
        Однажды он пришел и пригласил Любку к себе. А там… Любка и сама не поняла, как все случилось. Сидели, разговаривали, потом вдруг… Но таким магнетизмом веяло от него, что она просто не смогла отказать. Одним словом, случилось то, что случилось. Позже ей пришлось сильно пожалеть об этом, но тогда она и сама бы не смогла объяснить, почему не устояла, зачем вобще пошла туда, ведь видела, что человек он непростой, что плохого в нем, пожалуй, больше, чем хорошего. Только позже она поняла, зачем это было ему нужно. Чтобы подчинить ее своей воле.
         Любка после этого стала избегать его, старалась не показываться ему на глаза, на недели через две он снова явился и попросил ее побелить ему хату. Любка была в тот день больна, ее донимали боли в почках, она даже выпрямиться во весь рост не могла, поэтому, конечно же, отказала, но Андрей не ушел. Стал уговаривать. Любка не поддавалась. Тогда Андрей психанул и, сказав ей что-то резкое, ушел. Любка не выдержала и через какое-то время пришла следом, и принялась белить комнату. Боли при этом усилились, и она временами громко вскрикивала, когда боли становились невыносимыми. С большим трудом, наглотавшись обезболивающих таблеток и делая частые перерывы, она закончила комнату. После этого вышла на веранду, где был Андрей, и сказала ему, что остальное побелит в другой раз, когда сможет, а сейчас идет домой. Андрей сидел, развалясь в кресле, рядом, в другом кресле, сидел мужик, который не так давно ухаживал за Любкой и даже предлагал замуж. На табуретке стояла початая бутылка водки и два стакана. Любка прошла мимо, стараясь не смотреть на бывшего ухажера, и уже в дверях услышала откровения Андрея: «Я умею находить себе рабов» - «Так вот, кто я для него! Рабыня!» - с горечью подумала Любка и решила, что ноги ее больше не будет в этом доме. Поэтому, сколько потом Андрей не звал ее пойти закончить побелку, она так и не пошла. Их спор решила мать Андрея, которая, приехав после знаменательной ссоры, сама закончила побелку. Может на этом и кончилась бы дружба Любки и Андрея, но тут произошел случай, который снова их соединил.
         Однажды утром Любка увидела, как к ее дому подъехало такси, и оттуда вышел Андрей. Но что за вид у него был! Лицо опухшее, все в синяках, так что страшно смотреть. Он почему-то не пошел домой, а направился во двор к замершей в испуге Любке. На ее вопрос, что случилось, он ответил, что накануне вечером был в кафе, к нему подсели две девицы и, по-видимому, опоили его клофелином, так как он больше ничего не помнит, а очнулся он утром в канаве и без денег. Любка не поверила этому рассказу, решив, что была, вероятно, банальная драка, но не сказала ему об этом, только спросила, кто же его избил. Андрей сказал, что не знает, в чем она снова усомнилась. Он попросил ее рассчитаться с таксистом, сказал, что потом отдаст, но денег в дальнейшем он ей, конечно, не отдал, предпочел забыть про долг. А Любка, хотя и предполагала, что так будет, все же заплатила за него. Еще он попросил ее съездить в город к его тетке, взять у нее денег и купить ему лекарство, в первую очередь, обезболивающее, так как у него очень болят почки. Любка, оставив все свои дела, поехала и привезла лекарства. Все время, пока он болел, Любка самоотверженно ухаживала за ним. Когда лекарства закончились, она купила ему еще за свои деньги. Кроме того, она делала ему примочки, приносила еду и даже стирала белье. Андрей целыми днями лежал в кровати и стонал. Действительно он так болел или притворялся, она не знала, да и не вникала особенно; ей было приятно за ним ухаживать, видимо, проявился материнский инстинкт, и, хотя Андрей был не моложе ее, она в нем видела маленького мальчика, который нуждается в ее помощи и заботе. Андрей, казалось, был растроган ее заботой и говорил, что никогда не забудет ее доброты, что она теперь его лучший друг, и он всегда придет ей на помощь, только позови. Он рассказывал ей про свою жизнь, о том, что жена ушла, когда его посадили, что она теперь живет с другим, и он старается ее забыть; о том, что у него теперь обида на всех женщин, и он им не верит; что Любка – единственная, кого он уважает, а других женщин он ненавидит и презирает.
          Любка слушала его откровения и не знала, что ему сказать. Она тоже разочаровалась в мужчинах и что теперь? Всех ненавидеть? Но вот сидит же она с ним, кормит его с ложечки и выслушивает весь этот бред. А он ведь тоже ее обидел, использовал и как женщину, и как работницу; она побелила комнату, а он ни копейки не заплатил, еще и унизил при этом. Но она, тем не менее, не испытывает к нему ненависти, только жалость, как к человеку, который заблудился в жизни и не знает, на кого ему опереться. Жаловался он ей и на мать за то, что не приняла его в свою шикарную квартиру, в которой живет вдвоем с дочерью, что выпихнула его, как нашкодившего щенка в эту деревню, купив ему эту развалюху; что он не знает теперь, как ему выживать, потому как ему негде здесь работать. Одним словом, обид и проблем целая куча, и все эти проблемы он вывалил на голову Любке, которая не знала, чем ему помочь, так как своих проблем у нее было не меньше, но она про них никому не рассказывала, справедливо полагая, что никто решать ее проблемы ей не поможет, только посмеются, да позлорадствуют.
          Спустя две недели Андрей вроде бы оправился от своей болезни и уехал в Вознесенск. Вернулся он под вечер с каким-то мужиком лет под сорок. Мужичок этот был маленький, хиленький, без передних зубов. Андрей пояснил, что сидел с ним на зоне и случайно встретил в городе, тот сказал, что ему негде жить, и Андрей забрал его с собой. Отсидел он на зоне аж целых десять лет, за что, Любка не спрашивала, знала, что такие сроки дают лишь убийцам и насильникам. Самое неприятное, что тип этот сразу же обратил на нее внимание и стал демонстрировать ей свою симпатию. Любка же не могла смотреть на него без отвращения. К Андрею, после того, как он поправился, она ходить перестала, тем более, что последнее время он говорил, в основном, только про деньги, он буквально грезил долларами и баксами, а Любку эти разговоры стали раздражать; у нее не было преклонения перед деньгами, и она не мечтала, подобно ему, внезапно разбогатеть. К тому же она не считала, что деньги – это главное в жизни. Еще он рассуждал о ремонте, говорил, что сделает в этой хате евроремонт. «Года через два ты эту хату не узнаешь. Тут будут теплые полы, нависные потолки, фотообои, пластиковые окна и двери. Будешь приходить сюда, как в музей». Любка не любила пустых мечтаний, у нее был практический ум, и она не понимала, зачем трепать языком о каком-то евроремонте, когда за душой ни копейки. Но Андрею она, как всегда, ничего не сказала, просто сократила их общение до минимума, чтобы не слушать пустой болтовни. Причиной охлаждения послужили также слова Андрея насчет Виталика (так звали того типа, которого он привез из города). Андрей вдруг ни с того ни с сего начал нахваливать своего друга: и руки-то у него золотые, и все делать умеет, и работящий, минуты без дела не посидит. Любка насторожилась: «А чего это ты его так нахваливаешь?» - «Хороший муж из него получится!» - «Ну так и выходи за него!» - вспылила она и в гневе удалилась, возмущенная тем, что он взял на себя роль свахи, решил сосватать ей и кого? Уголовника, проведшего полжизни за решеткой, к тому же такого страшного, как будто она уже самая последняя, что на такого бы позарилась. Любка долго не могла успокоиться, восприняв покушение на ее свободу, как кровную обиду. Хорошо же он отплатил ей за заботу о нем, оскорбив и унизив ее. В гневе она хотела порвать все связи между ними, но не тут-то было, Андрей не оставлял ее в покое, время от времени нанося ей визиты. А тут еще его мать вдруг заинтересовалась ею, подыскивала, видно, невесту своему сыночку. Видно решив, что она – подходящая кандидатура, решила с ней познакомиться. Пришла в гости и давай расспрашивать: была замужем или нет, из-за чего разошлись и все в таком духе, как говорится, без мыла в душу лезла. Выспрашивала, а сама пытливо вглядывалась в нее, стараясь понять, что она за человек.
         «Еще мне мамаши его не хватало, - думала сердито Любка, - пошел бы он вместе с дружком и со своей мамашей!» Но все же, несмотря на обиду, выбросить его из мыслей она не могла.
         А тем временем лето закончилось и наступила осень. И, хотя было еще тепло, все же уже чувствовалось приближение зимы: листья на деревьях пожелтели и стали опадать, ветер кружил их в воздухе и гонял по дороге, начались дожди, временами дул холодный ветер, напоминая о том, что не за горами зимние холода, птицы стаями улетали на юг.
         А у Андрея по-прежнему продолжалось веселье. Любка никак не могла понять, за что они живут; ни один не работает, а гости - каждый день, водка рекой течет. Может, конечно, гости с собой приносили, но не будут ведь они все время поить. Мать тоже не будет все время давать, да и приезжала она нечасто. Андрей поселился здесь в начале июня, а сейчас уже сентябрь, и она ни разу не видела, чтоб они куда-то шли работать. Сама она, как поспели орехи, ходила каждый день по орехи, знала, что их можно выгодно продать, да дрова заготавливала, а соседи – никуда, ни по орехи, ни по дрова. «Как они думают зимовать?» - удивлялась Любка. До обеда они, как правило, отсыпались, а вечером принимали гостей. Веселье другой раз продолжалось у них до утра. Вот тут уж ни Любке, ни ее матери было не до сна. Слушая громкие крики и матюки, раздававшиеся за окном,  Любка, крутясь с бока на бок, думала с раздражением, какой же неблагодарный у нее сосед, сколько она ему добра делала: и продуктами снабжала, и деньги давала, и лекарства покупала, и даже сама уколы делала – и вот, вся благодарность! По ночам даже уснуть не дадут! Сама Любка у них на этих шабашах ни разу не была, хотя видела, что некоторые местные бабы принимали участие в этих чертовых посиделках. Она была очень удивлена, когда узнала, что Андрей завел себе любовницу. И кого! Надьку рыжую, у которой все лицо в крапинку. Усеяно мелкими веснушками. К тому же Надька эта – пьяница и наркоманка. «По себе нашел! – думала Любка с невольной обидой. – Говорил же, что раньше кололся, может, и теперь колется, кто его знает!» И решила в душе  выкинуть этого дурацкого соседа из головы и не думать больше о нем.
         В ноябре неожиданно наступили холода. Выпал снег и наступила ранняя зима. Любка с радостью увидела, что у соседей прекратились гульки. «Не до гулек им теперь, мерзнут, как бобики, да и жрать нечего, а я больше не дам, хватит дармоедов кормить!» Но Андрей и не просил, он нашел другой выход: подался к баптистам. Ему пообещали, что если он покается и примет крещение, то они будут его кормить и помогать ему. И он вместе с другом покаялся и принял крещение, пообещал отказаться от вредных привычек: бросить пить и курить. Надька была безжалостно выставлена за двери. Любка, как узнала, была просто в шоке. «Да какой же он христианин, - думала она, - в бога не верит, над религией смеется, верующих называл «полоумными», а взгляд, как у волка, исподлобья, какое уж тут смирение! А про дружка я вобще молчу. Законченный уголовник!»
         Она сделала вывод, что все это просто лицемерие; нужно было, чтоб помогли, вот и прикинулись, что в бога поверили, а как легче станет, так и баптистов этих покинут и пойдут дальше. Неприязнь ее к Андрею еще больше увеличилась. Он же, казалось, этого не замечал, всем своим видом изображая смирение, сыпал цитатами из библии, и слово «бог» не сходило у него с языка. Он стал приставать к Любке, призывая ее покаяться и спасти душу. Любка ответила, что ей не в чем каяться, что она, в отличие от него, не грешна ни перед богом, ни перед людьми. Андрей сурово глянул на нее: «Оглянись назад!» - «Зачем?» - спросила Любка. – «У тебя за спиной дьявол стоит!» - «Да пошел ты! Праведник нашелся. Забыл, как под заборами валялся!» - «Говори, что хочешь. Я на оскорбления не реагирую. Христос наказал нам быть кроткими».
          Любка сердито отмахивалась от него, не веря в его раскаянье и считая, что праведником он стал лишь на словах, а в душе, как был, так и остался грешником. И действительно, стоило лишь братьям, которые привозили им еду, уехать, как Андрей со своим другом снова брались за старое: пили и курили, только делали это теперь тайно, а не явно. Но Любка все равно об этом узнала, оттого ее презрение к ним еще больше возросло. К тому же она узнала, что во время своих пьяных застолий он трепался во всеуслышанье, что был с ней; к тому же преподнес это так, как  будто это она соблазнила его. Такой, знает ли, Иосиф Прекрасный, на которого бабы так и прыгают. А вот этого она ему уже никак простить не могла. Так что о примирении не могло быть и речи. Но внешне Любка старалась этого не показывать, просто стала своих соседей избегать.
          Так прошла зима и наступила весна. Снега уже нигде не было видно, солнышко припекало по-весеннему, возвратившиеся птицы весело щебетали. Природа оживала, потому и на сердце было радостно. В семье у Любки все было по-прежнему: мать болела, и было видно, что ей уже недолго осталось.
        Однажды вечером, когда она работала у себя во дворе, неожиданно появился Андрей. Он зашел во двор и приблизился к ней. Любка выпрямилась и стояла, опершись на метлу, которой она подметала двор. Андрей смотрел на нее тяжелым мрачным взглядом. Видно было, что он сильно пьян. Вдруг он сделал какой-то неуловимый жест, и Любка вдруг ощутила, что падает. В следующий момент она ощутила, что лежит на земле, а из губы у нее течет кровь. Она быстро поднялась и бросилась в дом. Еле успела закрыть засов перед Андреем, который намеревался зайти в дом. Увидела в окно, что он стоит на крыльце с остановившимся тяжелым взглядом, потом он развернулся и пошел к себе. Любка взглянула в зеркало, увидела окровавленное, с разбитой губой лицо и беззвучно заплакала: «За что, господи? Что я ему сделала?» Долго она так сидела, перебирая в памяти все события, не понимая, в чем ее вина, из-за чего он накинулся на нее. Позже выяснилось, что это Надька, приревновав к ней Андрея (она почему-то решила, что у них какие-то отношения), наговорила ему, что Любка, якобы, плохо отзывалась о нем; и он, напившись, решил с ней поквитаться. Всего этого Любка тогда еще не знала, но решила наказать его за такой поступок. На следующий день она обратилась в милицию, предварительно сняв побои. Ей пообещали, что посадят его на 15 суток за хулиганство. На второй день она поджидала с утра милицейский бобик, и, увидев его, села у окна наблюдать. Она увидела, как менты вывели его из дома и посадили в машину. Вид у него был, как у затравленного волка. Он шел, сильно сутулясь и глядя себе под ноги. Перед тем, как сесть в машину, он оглянулся на ее дом, и столько злобы и ненависти было в его взгляде, что, умей он убивать взглядом, наверное, испепелил бы ее на месте. Любка испуганно отшатнулась от окна и, поднявшись, пошла заниматься своими делами.
                20.03.2020 г.