А у вас глаза не по канону

Рассказ.
     Во время самоизоляции я решила навести порядок в старых бумагах: перебрать, убрать, а что-то и вовсе выкинуть. И вдруг, среди них нахожу свой портрет пятнадцатилетней давности, работы чуть ли не Пабло Пикассо. К шедевру приклеен тетрадный листок, исчёрканный весь вдоль и поперёк. Оказалось, это моё впечатление о незабываемом дне и стишок о портрете.
    - Надо же! Столько лет прошло?! – рассмеялась я, увидев росчерк художника в углу портрета и дату…
    Вспомнился тот июльский солнечный день, Омск и городской парк. Тогда с племянницей Леной и нашими сыновьями мы прогуливались по аллеям чудесного парка. Дети поначалу развлекались на аттракционах, потом мы вышли на центральную аллею и попали на выставку картин. Картинами были заставлены все скамейки на той аллее. У каждой скамейки свой хозяин: художник с личными работами, мольбертами, красками…
   Годы тогда были нулевые: зарабатывал, кто как мог. Мы были в этих вопросах ещё такие неискушённые. Услышав в свой адрес комплимент зазывалы, не хуже той вороны с сыром, словно завороженные присели к художнице на лавочку с её репродукциями. Очереди к ней никакой не было. «Повезло!» - подумали мы.
    И начали с меня! Я впервые позировала для портрета и всё гадала: «Какая же я со стороны?!» Прошло с час, подошли дети. Мой скромно хихикнул. Прошло ещё полчаса, и я сама увидела это. Лучше бы не видеть. Кто это? Кофточка моя, и на этом сходство с изображением заканчивалось. Я, с недоумением разглядывая получившееся изображение, перевожу взгляд на художницу, в отчаянии – на племянницу, стараясь найти поддержку и понимание.
    - Это что ли я?! -  спросила я чужим упавшим голосом.
    - Ой, тёть Марин! Что-то есть! – услышала я будто издалека голос племянницы. Видимо, полтора часа на солнце сделали своё недоброе дело. «Что делать? Уйти! - мелькнула первая мысль. – Человек трудился! – подоспела вторая мысль. – Надо платить: она столько времени на меня потратила»
    Солнце, кажется, прилично напекло голову, оно и помогло завершить весь этот процесс. Неожиданно я вдруг скромно попросила художницу:
    - А звёзды можно нарисовать? – зачем-то попросила я.
    - Да, без проблем! – ответила та и нарисовала.
    «О-о-о! Так вот оно: высокое творчество!»  - подумала я, увидев те звёзды. Не звёзды, а каракули смотрели на меня. И, вместо того, чтобы уйти, я …забрала так называемый портрет, отдав худо - жнице приличную денежную сумму.
    Долбанутая солнцем и приплюснутая огромным разочарованием, я отошла в сторону от профессионала, стараясь прийти в себя.
    - Тёть Марин, не расстраивайся так. В целом же, неплохо, - пыталась успокоить меня Лена, увлекая за собой. Она, оказывается, не теряла времени зря и пристроила своего Гришу на соседнюю лавочку.
    Увидев очередной шедевр, я ахнула. Кисть мастера оказалась настолько волшебной, что с мольберта вместо маленького Гриши, вместо милой забавной двухлетнего карапуза, на нас смотрели  не по-детски печальные глаза старичка с огромной головой на узеньких плечиках.
    - Это кто?! – беспечно спросила племяшка, встав позади горе - художницы, и вглядываясь в её творчество.
    - Сын Ваш! Что не узнаёте? – буркнула в ответ авторша.
    - Нет, - упавшим голосом произнесла моя Лена.
    - Ну, вот смотрите, - стала та объяснять нам, показывая доказательства сходства. И ей ведь удалось убедить нас, что там, на бумаге, был действительно наш малыш Гриша. 
     - И нечего рисоваться, если глаза не по канону! – напоследок услышали мы в назидание.
   С тяжёлым сердцем и опустевшим кошельком двинулись мы к выходу. «Отдохнули, называется, лучше бы мороженого поели! Лучше бы детей лишний раз чем-нибудь побаловали» - грызло мой мозг огромное раскаяние. Дети молчали. В таком упадническом настроении мы почти достигли выхода. И тут моя племяшка увидела такое, что её возглас заставил нас вздрогнуть и остановиться:
    - Вот он! Настоящий художник! - чуть не кричала она от восторга и, всунув в мои руки портрет старичка, уселась напротив обнаруженного ею профессионала.
    О, нет! Оказывается, то было ещё не всё! Эта история продолжалась?! Нас ещё ничему не научили? Я думаю, что солнце продолжало над нами чудить, иначе нельзя было оправдать нашу глупость. Но племянница моя в этот раз была хитрее: заказала себе шарж. Надо сказать, что шарж получился отличный! Просто великолепный! И ждали недолго!
    - Ой, тёть Марин! Пусть и тебя нарисуют! Это будет подарок от меня, потому что виновата перед тобой за портрет! Халява же, - старалась развеселить меня Лена. «А, была – не была, где наша не пропадала! Пусть в довершение всего ещё и шарж будет!»
    Не прошло и двадцати минут, работа была готова! Получилось неплохо и, довольно, похоже. По крайней мере, звёзд дорисовывать не понадобилось. Лена попросила подкорректировать и наши портреты. Гришин женщина, вздохнув, сразу отложила в сторону, а у моего попыталась подправить глаза, потом качнув головой, сказала: «Не смогу! Здесь всё перерисовывать надо». А впечатлённая Лена пыталась уговорить и моего сына, но он остроумно отнекивался:
    - Нет! Нет, у меня глаза не по канону!
Домой возвращались пешком, бурно обсуждая схожесть – несхожесть портретов.
    Сергея, мужа Лены, все ждали с работы с нетерпением, заранее организовав выставку художественных произведений. И он пришёл. Лена, окончательно забыв вековую истину: сначала накормить мужа, повела его не на кухню, а - на произвольную выставку.
    - Похоже?! – спросила она, замерев в ожидании комплиментов.
    Как вкопанный стоял Серёга несколько минут возле нашей галереи. Переводил взгляд с меня на портрет, потом – на шарж.
    - Где портрет? Где шарж? – озадаченно спросил он. Ему терпеливо объяснили.
    - А я думал наоборот, - хмыкнул он в ответ. – А вот шарж Лены хорош, - с этими словами Серёга повесил на стену портрет жены. И Лена расцвела, и достала портрет сына. У Сергея пропал дар речи, а потом наступил час расплаты.
    - Отдай назад! – всё, что поняли мы из потока слов в адрес портретов и тех, кто их рисовал, и тех, кто их заказывал:
    - Уж если она даже звёзды нарисовать нормально не может, как она людей-то берётся рисовать?! – кричал возмущённый Серёга.
    После ужина он немного успокоился, только велел жене портрет якобы сына вернуть автору: « Не отдаст деньги, всю лавочку её разнесу».
    Уединившись в маленькой комнате, мы с племянницей, смеясь от души, словно снимая напряжение минувшего дня, насочиняли строчку за строчкой ответный шедевр, собираясь назавтра вручить их худо жнице.
    Я возвращаю свой портрет:
Ведь на себя я не похожа!
В моей душе покоя нет:
И деньги стали вдруг дороже.
Вчера как будто бы с ума
                сошла:
Забрать его Вы так меня просили:
И речи Ваши, и слова,-
Меня совсем заворожили…
Но, воротясь домой,  прозрела:
Все недостатки я узрела.
До слёз с племянницей смеялись:
Ведь Вы здесь явно «облажались».
    На следующий день с портретами в том же составе мы снова пришли в парк. Первым делом, к Гришиной подошли. Вернули с трудом. Прежде, чем отдать нам деньги, она при нас растерзала своё произведение искусства в мелкие клочья, применив при этом даже перочинный нож. Выкрикивала при этом какие-то угрозы:
    - Никакая вам звёздная тётя не поможет! – кричала неадекватная художница, терзая бумагу со старичком – уродцем.
    - Это она про меня что ли: звёздная? – спросила я замершую от ужаса Лену.
    - Да, - кивнула племяшка. И тут она вдруг осмелела. – Это Вы старика нарисовали, гнома какого-то! На сына он совсем не похож!
    После такой реакции мой портрет сдавать назад мы не решились. Тихонько пошли и потратили деньги, вернувшиеся к нам с таким трудом.
2020г.