Возвращение-2. Глава 3-4

Глава 3. НЕОЖИДАННОЕ ИЗВЕСТИЕ

      А в гулкой пустоте сонного утра третьего января вдруг раздался тревожный, неожиданный звонок — сегодня ночью, в двадцать три часа, из Израиля в Москву прилетает на три дня бывшая жена Жени - Мария с его дочерью Эрикой.

      У Саши было такое чувство, будто впопыхах села не в свою маршрутку где-то под вечер. Достаешь деньги за проезд и вдруг замечаешь в быстро темнеющих сумерках за окном совсем другой, незнакомый пейзаж. Слышишь чужие названия остановок, и первое единственное желание — сорваться с места и выскочить поскорее, чтобы не оказаться в запутанном лабиринте совершенно чужого района, на неприятно незнакомой улице, где и домов почти нет, одни заборы, и практически нет прохожих, которые могут запросто вместо ответа торопливо ускорить шаги.

     До бразильского сериала пока было далеко, но завязка уже наклевывалась. Женя сидел, откинувшись, на диване, сцепив ладони на затылке, уставившись в прямоугольник окна, за которым был виден только кусочек бесцветного неба из-за нависших громад  монолитов зданий, слепленных в кучу, словно грибное гнездо поздних опят в лесу.

     — Сашенька, иди ко мне! — он встал с дивана, за руку притянул с кресла к себе на колени молчаливую Сашу, обнял за плечи, прижал к себе. — Не думал, что все так получится. Ты только не нервничай! Три дня пролетят быстро. Я обещал своей девочке Эрике показать Москву, когда летом был у них в Израиле. И вот сейчас она хочет увидеть русскую зиму.

     — Ты с ними будешь по-немецки разговаривать? — Саша спросила, лишь бы не молчать в настороженной тишине квартиры.

     — Да, по-немецки, или на английском, как придется, — Женя поцеловал Сашу за ушком. — Надеюсь, ты меня не будешь ревновать к моей бывшей супруге?

       Но сейчас Саше было не до ревности. Она представила, как четырнадцатилетняя девочка — подросток рвется в загадочную снежную Россию из жаркого Израиля. Каким тонким, как лезвие бритвы, может быть любой прокол отца в течение этих трех непростых дней для обоих — отца и дочери — взаимоотношений, да еще в присутствии постоянного наблюдателя — матери, неизвестно, как настроенной к этим встречам.

       Она понимала, как сейчас растерян Женя, оказавшись в такой тупиковой ситуации, еще больше усугубившейся из-за ее, Сашиного, несвоевременного приезда. И, несмотря на его оптимизм, решительность найти выход из любой критической ситуации, именно сейчас ему нужна была поддержка педагога, психолога, чтобы не наломать дров и не наделать глупостей, из-за которых могли наступить осложнения в будущем между отцом и дочерью.

     Сейчас помощь Саши была просто необходима. Прежде всего, ей нужно было на время забыть о себе, своих планах, полностью раствориться только в проблемах Жени. Нужно было его встряхнуть, ненавязчиво предложив план действий:

     — Женя, мы сегодня будем завтракать? Не отказалась бы от чашечки твоего чудесного кофе. Пошли на кухню и за столом все обсудим. — Саша ладонью взлохматила Жене прическу, пока еще легко вскочив с его колен. Фигура начинала портиться. Живот уже нельзя было при желании втянуть, как прежде. Он начинал немного выступать вперед, хотя со спины совсем не было видно увеличения веса.

     Саша представила в этой ситуации свою дочь Аннушку, но тотчас сердце тоскливо завихрило — нет сравнения. Отец Аннушки никогда не появится.

     «Выключи свои эмоции, навредишь малышу, мамочка», — приказала мысленно себе, опять ненароком коснувшись запретной темы о муже Косте, пока накрывала на стол.

      Ревности к бывшей супруге Жени не было. Саша в очередной раз ужаснулась: мы совсем не знаем даже близких нам людей, хотя проводим с ними большую часть своей жизни. Внутренний мир каждого из нас за тысячью замков и замочков, и видимая часть жизни, поступков, желаний, мыслей — это только микроны того неведомого глубинного макрокосмоса по имени — близкий человек. Который пришел в этот мир с неведомой целью, пройдет с тобой по дороге жизни и уйдет в небытие, непознанный, закрытый, оставив лишь легкий, теплый отблеск своей любви.

     Женя позвонил в отель, заказал номер на три дня. Потом заказал столик в известном ресторане, чтобы сводить гостей пообедать. Билетов в Большой и Малый театры не было, но Женя договорился насчет билетов на сказочное представление в Большом Кремлевском дворце. Он занервничал, когда Саша решительно сказала:

     — Женя, меня в эти три дня нет в Москве! Договорились? Нет, я буду здесь, рядом, в квартире, но ради дочери забудь временно о моем существовании. А я спокойно посмотрю Москву: Третьяковку, Кремль, Красную площадь, метро. Нет, и в ресторан я не пойду. Потом сходим вдвоем. Я не говорю по-немецки, во-первых, а во-вторых…

     Из психологии Саша знала, что каждый ребенок проходит три стадии своих отношений с родителями: первая — дети любят родителей и принимают их. Вторая — дети ненавидят родителей и не принимают их. И, наконец, дети прощают родителей и понимают их.

     Подростки сосредоточены на себе, на своих проблемах. Им чрезвычайно важно внимание окружающих. Подросток ищет у друзей и родителей понимания, одобрения, восхищения.

     За короткий период он, Женя, должен стать из формального отца настоящим другом. Дружба для подростков значит очень многое. Оценка и положительная эмоциональная поддержка родителей приобретают для него первостепенное значение.

     Саша видела, что Женя уже не здесь. Все ее слова он, как примерный студент, уже мысленно перевел в практику — куда пойти, что предпринять, что показать в огромной столице огромного государства, чтобы путешествие за тысячи километров от дома оставило в детской душе, если не восторженный, то хотя бы неизгладимый след на всю оставшуюся жизнь.

      Женя ночью уехал через пол-Москвы в аэропорт Шереметьево, по пути завернул в отель, купил цветы.

      Саша выключила телевизор, потушила свет в зале. Облокотилась на подоконник, стала смотреть с третьего этажа на паркующиеся под окном машины, на бегущих с поднятыми воротниками людей, подгоняемых пронизывающим январским ветром, к спасительному теплу подъездов:

     «Хоть бы не сорвался на какой-нибудь мелочи. Ведь подростки прислушиваются к нам только в том случае, если наш интерес к их проблемам будет искренним, внимание — неподдельным».

     Сейчас она ничем не могла помочь Жене. Чужая тетка с округлившейся талией в роли подруги отца Эрики, рядом с несравненной мамочкой — тут не нужно быть никаким, самым захудалым психологом, чтобы понять, какой удар был бы нанесен неокрепшей душе его дочери.

     В эту ночь Женя дома не ночевал.

     Рано утром заскочил на час, принял душ, переоделся в парадный синий костюм, белую рубашку. Стал выбирать галстук, потом махнул рукой и оставил верхнюю пуговицу на рубашке не застегнутой. Стал похож на собирающегося смущенного жениха. Подошел, обнял за плечи Сашу, сидевшую на стуле под сосной, виновато улыбнулся:

    — Потерпи, Сашенька, и извини, что так все получилось. Понимаешь, они в самолете выспались, и Эрика начала показывать мне видеофильм о своей жизни в Израиле. Не смог я своей девочке сказать:

      — Давай завтра посмотрим!

      «Только не нервничай. Сейчас ему не до тебя!». Саша представила, как в полночь вышедших из самолета на летное поле Шереметьево Жениных гостей в осенних курточках и шапочках прохватил арктический холод и ветер ночной Москвы.

       — Женя, послушай! Перед посещением ресторана утром  сначала отвези гостей в меховой салон или магазин. Нужно одеть их в русские меха. Будут отличные подарки, и не замерзнут. Обещали минус двадцать.

      В комнате наступила такая тишина, что стало слышно даже через толстые многослойные пластиковые окна глухой надоедливый звук включившейся во дворе сигнализации  машины.

     Женя застегнул зимние ботинки и, держа куртку в руках, застыл в проеме двери.

       «Что-то не то сказала?» — мелькнуло в голове у Саши.

    — Сашенька, ты — необыкновенная женщина! Чем больше я тебя узнаю, тем больше ты меня удивляешь. Ведь мне это даже в голову не пришло. В машине тепло, комфортно. Сашенька, всегда помни: ты для меня — одна, единственная. Других просто нет. Не грусти! — и он уехал.

     Саша, перекусив, собралась на экскурсию по Москве

      Детская память сохранила воспоминания недолгих сборов с мамой в Москву. Домик бабушки в Малаховке недалеко от детского санатория или лагеря, где галдели подростки и малышня в ярких футболках и одинаковых панамах. Огромный участок леса с высоченными соснами, огороженный обычным деревянным забором, где жил  генерал в отставке, и в ярком разнотравье на опушке — море спелой душистой лесной земляники.

     А потом — путешествие в метро. На улице с названием Оружейный переулок жила родная тетя с тремя детьми, Сашиными ровесниками. И было удивительно, как они все размещались в одной огромной комнате, а рядом в двух других комнатах жила еще семья, и все собирались в общей кухне таким дружным шумным табором, как бывало летом в селе, когда у реки вдруг появлялись пестрые палатки приехавших цыган.

     И самое удивительное чудо — лифт, на котором Сашу катали новые  друзья.

     И еще запомнились дожди.

     Женя приехал после одиннадцати ночи, когда Саша, укрывшись пледом, задремала на диване в зале под трансляцию по телевизору концерта известного певца.

     Сбросив прямо на пол свою канадку, присел рядом на диване, отвел холодной ладонью прядь с лица:

      — Раздевайся, соня! Сейчас узнаешь, как я тебя люблю!

      И Саша почувствовала, как он взволновал, счастлив, нетерпелив. Но впереди у Жени было два напряженных дня.









       Глава 4. ЭРИКА

      Пятого января Женя позвонил из какого-то роуминг-клуба в одиннадцать часов дня. Слышны были шум, музыка, разговоры. Потом голоса стихли, видимо, вышел в коридор или на улицу

     — Сашенька! Эрика хочет посмотреть, как мы живем, и познакомиться с тобой. В пятнадцать часов я ее привезу. Торт, фрукты, вино я куплю. Сделай какую-нибудь нарезку и все, не беспокойся.

      «Нет, не привози!» — именно это он боялся услышать. Женя понимал, что вместо спокойного и приятного ожидания уговоров переехать в Москву, здесь, на месте, где он хотел доказать невозможность в дальнейшем жить порознь за тысячи километров друг от друга, всю ущербность таких отношений, он оставлял ее одну наедине со своими нерадостными мыслями.

      А за окнами гудела столица, куда ежедневно устремляются тысячи граждан страны в поисках работы, высоких заработков, создания карьеры, семьи, приобретения новых профессий, ради развлечений, или чтобы потеряться в мегаполисе, короче, для реализации своих надежд и планов.

     В лучшей клинике под наблюдением отличных врачей Саша летом родила бы сына, а заволжское село осталось бы местом встречи с родителями, которых со временем можно было перевезти поближе

    — Хорошо, я вас жду! — Саша не удивилась звонку, просто в душе была готова и к такому повороту событий.

      «Только бы скорее прошли эти два оставшихся дня, когда он помашет своей дочери, а заодно и бывшей супруге с пожеланием благополучного полета через барьер в зале регистрации! Сашенька, потерпи эти оставшиеся два дня! Пожалуйста!» — это он хотел ей сказать, но промолчал.

      Бывшая супруга сначала вела себя нормально. В аэропорту при встрече подставила щеку для поцелуя, но Женя предусмотрительно протянул букет сначала именно ей, а потом дочери, обняв и поцеловав Эрику. И повел дочь, взяв ее под руку, а другой рукой — сумку-чемодан, через просторный зал ожидания к машине.

     Мария заметно прибавила в весе, округлилась. Вместо привычной завивки на голове теперь была короткая стрижка с челкой-вихром над правой нарисованной бровью, закрывающей, как крыло птицы, половину уха с увесистой вязью восточной серьги.

     Пестрый арабский шарф висел хомутом над свитером и распахнутой ярко-красной кожаной курточкой, подчеркивая необъятность груди. Сегодня это была совершенно чужая женщина, мать его дочери, при виде которой даже не дрогнуло сердце.

     Нет, неправда. Сердце забилось взволнованно, потому что рядом стояла его дочь, взрослая, со светлыми густыми волосами, как у него. Он не видел  ее ровно полгода! Именно эту девочку без слез не могли вспоминать перед смертью его родители.

      В машине она села рядом с ним. В отеле смело сама взяла под руку, всячески подчеркивая свое расположение к отцу.

      А как она радовалась, словно ребенок, примеряя шубки в салоне. Мария смотрела на ценники, а девочка — только в зеркало и на него, ожидая одобрения. А продавщица видела идеальную иностранную семью, говорящую, то на английском, то на немецком языках, с симпатичным папой, обратившимся к ней вдруг на чистейшем русском языке: «Наверное, из иностранного посольства».

     Женя понимал, что сделать такую петлю из Израиля до Берлина через Москву, его бывшую супругу заставило вовсе не желание ребенка посмотреть экзотику заснеженной Красной площади, а более реальные планы.

      Почуяв запах увеличения ежемесячных денежных поступлений на содержание дочери за последние полгода, она, видимо, опять обдумывала новый проект изымания денег теперь у русского отца под заботу о дочери для всей израильской семьи.

     Ее нынешний муж работал обычным химиком в фармацевтической кампании и был, конечно, не против дополнительных денежных вливаний в бюджет увеличившейся семьи — четыре года назад в семье появилась еще одна совместная девочка.

     Женя не ошибся. Когда в ночь встречи в аэропорту, он, мучительно превозмогая желание пойти и улечься поспать в соседнем номере, досматривал специально смонтированный фильм о жизни Эрики, его супруга незаметно для дочери положила ему на колени записочку на немецком языке: «Нам нужно срочно поговорить без присутствия дочери».

      И, если доверчивая Сашенька переживала о подарках для гостей, то Женя хорошо понимал: цена прилета не ограничится заказом билетов до Берлина и на обратный путь домой, плюс n-ой суммой на развлечения. И в итоге вместе с ценой будущего проекта все это грозило кредитом в своем же банке.

      Женя всегда был против жизни взаймы из-за неустойчивых курсов всех валют на мировом рынке. И этот будущий разговор с бывшей супругой добавили ту самую ложку дегтя в бочку радости от встречи со своей кровиночкой, выросшей без него в далекой жаркой стране.

     И никакие подарки и развлечения за эти два с половиной дня не смогут заполнить то пространство упущенных возможностей видеть и растить своего ребенка, находясь рядом, дышать с ним одним воздухом, видеть ежеминутно, постоянно, держать за руку.

      Эта несправедливость в жизни тогда, давно, в юности, была  неосязаемой, когда женился без особой любви, а потом развелся, уехал на учебу в другой город, не желая жить без любви. Но это было фактически эгоистическим предательством своего ребенка, ни в чем не виноватого, который, вырастет и, может быть, даже будет счастливым, но эта обожженность разлукой, как солнцем даже краешка цветочного листка, все равно будет незаживающей раной на всю оставшуюся жизнь.

     Кто-то мудро заметил: «Хочешь прожить на свете подольше, всегда будь готов к самому худшему». Существует специальная шкала цветовых уровней опасности — зеленый, желтый, оранжевый и красный. Черного нет. И сейчас для Жени был уровень, близкий к оранжевому, из-за боязни потерять Сашу:

    «Ведь он, так уговаривая ее приехать в Москву, опять думал только о себе, эгоист несчастный!».

     Взять и выдернуть любой куст, да нет, даже бережно пересаживая растение из маленького горшка в большой, добавляя специальную землю и поливая, никто не гарантирует, что ты не помял или не оборвал тоненькие корешки, не повредил основной корень, не поранил ствол или листья. Растение укоренится, через несколько недель или месяцев даже зацветет, но все равно останется в его памяти на клеточном уровне тот стресс, который растение пережило при очередной пересадке.

     А он с первых минут встречи с Сашей там, в селе, и после каждого возвращения  тянул ее сюда, в Москву. И теперь она одна в огромном городе, в пустой необжитой квартире, наедине со своими мыслями, например, об Аннушке, встречу с которой на зимних каникулах она отодвинула из-за него, его желания быть вместе.

     Наверное, сейчас с мысль: "Почему не вернулся ночевать?". В период, когда ей противопоказаны стрессы и нужен только позитив.

     И неожиданно в номере гостей, в это недоброе время между двумя и тремя часами  ночи, наступил вдруг момент, которого Женя не ждал, но мог бы предположить заранее, если бы не боролся яростно со сном.

     Эрика выскочила на минуту в туалет, оставив своих родителей наедине. И его бывшая супруга, возлежавшая на диване в пестрых пижамных брючках и спортивной майке, не особо скрывающей ее прелестей, вдруг очень прытко и жестко, за несколько секунд обхватила его сзади, положив свою роскошную грудь ему на плечи и дыша в ухо приторно мятным запахом:

     — Ты в каком номере? Девочку уложу и приду к тебе! Вспомним молодость!

     «Главное, спокойствие, — приказал себе Женя. — Эту бюргершу нельзя злить. Иначе испортит своей истеричностью всем времяпровождение в Москве, включая дочь».

      Он неторопливо отодвинул располневшие руки с плеч и спокойно, сам удивившись своей выдержке, сказал:

      — Здесь во всех номерах видеокамеры, дорогая. Ты же в России, не забывай! Я еду сейчас домой к своей молодой жене. Поговорим завтра. В одиннадцать часов я заеду за вами, и мы пообедаем в ресторане. Эрика, спокойной ночи!

     На часах было три часа. У дежурного администратора, дремавшего у большого телеэкрана с приглушенным звуком, он оплатил небольшой скромный номер, находившийся на другом этаже, в противоположном конце отеля, чтобы избежать даже случайной встречи в это невозможное для прогулок время с проснувшейся страстью бывшей супруги.

    "А если Саша, не дождавшись его, представила именно такое продолжение или, вообще, другой исход встречи в аэропорту Шереметьево?"

     «Бедная девочка. Нужно было позвонить раньше. А сейчас таким поздним звонком не только напугаешь, но и лишишь сна. Вот навалилось все сразу», — это была его последняя мысленная фраза, прежде, чем он провалился в беспокойный сон, едва натянул на себя мягкое одеяло, приказав себе подняться ровно в семь часов.