Полет в толмачево

Андрей Беляков

ПОЛЕТ В ТОЛМАЧЕВО

     Москва, Домодедово, местное время 23:27:30 секунд. Самолет рейсом S7 2513 до Толмачево находится на исполнительном; накрапывает мелкий дождик; пилоты запрашивают разрешение на взлет.
 - 2513, взлет разрешаю, ветер встречный, 3 м/с, занимайте 300 к первому, первый доложите,  — отвечает диспетчер.
 - 2513, 300, первый доложу.
 - Ну что, поехали,  — обратился командир Астахов Алексей Леонидович ко второму пилоту Полякову Сергею Александровичу.
 - Поехали, командир, с Богом!
 - С Богом,   —   и командир плавно перевел РУДы в положение «взлет».
     23:27:50 секунд, скорость растет, а с ней и интенсивность капель, попадающих на смотровое стекло, но стеклоочистители справляются, пилоты выдерживают направление педалями.
 - Скорость принятия решения.
 - Взлетаем,  — подтверждает командир.
     Еще несколько секунд — и пилоты тянут штурвал на себя. Самолет отрывается от земли, дождь усиливается, и щетки уже не справляются. Вода сплошным потоком закрывает обзор.
 - Шасси убрать,  — командует командир. —  Пилотируем по приборам.
 - Шасси убраны, красные горят, по приборам,  — подтверждает второй пилот.
     В 23:28:24 секунды срабатывает аварийное табло левого двигателя —  «стружка в масле». Алексей и Сергей переглядываются, и оба пробегают глазами по приборам, показывающим параметры работы двигателя. Параметры в норме.
      Высота 100 метров.
 - Закрылки.
 - Убраны, командир.
     Оба летчика продолжают молча пилотировать самолет. Наконец, командир прибирает РУДы до номинального режима, красное табло гаснет.
 - Что это было?  — первым нарушает молчание командир.
 - Может, предохранитель?
 - Если бы предохранитель — не погасло бы.
 - Ну и, твое решение?  — спрашивает Сергей.
 - Ну, погасло же; я бы продолжил, в крайнем случае, не дай Бог, конечно, что нам грозит? Отказ двигателя, полетим на одном.
 - А если пожар?
 - Ну, Сергей, что решаем?
 - 300 метров, командир.
 - 2513 на первом, 300.
 - 2513 продолжайте набор, курс 227, на частоте 105209 переходите на связь с подходом.
 - 2513 набор продолжаю. Курс 227 на связь с подходом, вам до свиданья.
 - Хорошего полета, 2513.
     Связались с подходом, доложили о срабатывании табло.
 - Ваше решение 2513?
 - Продолжаем полет,  — подтвердил командир, глядя на Сергея; тот, соглашаясь, кивнул.
 - Повнимательнее, 2513, доклад по обстановке.
 - По обстановке,  — продублировал Алексей Леонидович.
     23:38, набор высоты продолжается, все в норме; прошли облака, дождь прекратился, выглянула луна, и появились звезды. На душе полегчало. Включили автопилот.
 - Может, пронесло?
 - Думаю, да,  — поддерживает Сергей.
     Прошло еще пять минут. Табло вновь моргнуло красным угрожающим светом.
 - Сука,  — выругался Алексей Леонидович.  — Ты видел?
 - Да, но движки в норме, глянь; предохранитель глючит.
 - Ну, дай-то Бог!
     Заняли эшелон, перевели двигатели в крейсерский режим, все в норме. Алексей подмигивает Сергею:
 - Давай выпьем кофе, какое-то нервное начало, думаю, все позади, движки не перегружены; долетим.
 - Куда мы денемся,  — улыбается Сергей, и летчики вызывают стюардессу.
 - Катерина, здравствуйте, а можно нам кофейку.
 - Вам, Сергей Александрович, ложку сахара, а Вам, Алексей Леонидович,  — без, правильно?
 - Да, Катерина, все так, спасибо. Все в порядке на борту?
 - Да, все хорошо, пассажиров немного, чуть больше половины салона, сезон закончился.
 - Через месяц добавится народ, праздники начнутся.
     Выпили кофе, прошло еще 40 минут. Полет становился рутинным и обыденным; пилоты откидываются в креслах и шутят между собой. Но тут табло вновь загорается.
 - Так, давай букварь, будем искать предохранитель, что-то подбешивает меня уже эта лампочка.
     Нашли предохранитель, он в порядке.
 - Да давай заклеим ее, чтоб не отвлекала, а то бьет по глазам; главное — все параметры в норме. Наверное, датчик вышел из строя.
 - Сергей, сходи в салон, глянь двигатель визуально, заодно лейкопластырь попроси.
     Алексей Леонидович вновь придвинул кресло.
 - Да, и ничего не говори там бортпроводникам, пока никому ни-ни.
 - Само собой.
     Сергей вышел в салон, народ дремал. Седьмой ряд в эконом-классе, с левой стороны, три кресла одиноко занимала молодая женщина, расположившись у иллюминатора. Поляков подсел с краю. Женщина удивленно посмотрела на пилота.
 - Здравствуйте,  — поздоровался тот.
 - Здравствуйте.
Сергей.
     Пауза.
 - Марина, а в чем, собственно, дело?
 - Хотите, покажу Вам кабину?
 - Это что, такой новый способ знакомства у Вас?
 - Ну, смотрю — такая красавица в одиночестве летит, скучает, дай, думаю, приглашу к нам в кабину,  —  Поляков косился в иллюминатор; развернувшаяся к нему девушка закрывала обзор.
 - А кто управляет самолетом? Извините.
 - Командир управляет.
 - А Вы не боитесь, что я пожалуюсь на Вас за такое бестактное поведение?
 - Ну, зачем Вы так? Идемте.
 - Да никуда я с Вами не пойду! Оставьте меня в покое.
 - Ладно, извините,  — Сергей не ожидал такого отпора. Он взял у стюардесс лейкопластырь и вернулся в кабину.
 - Там дама такая броневая сидит, не подступишься.
     Заклеили табло. Прошел час. У левого двигателя начала расти температура масла, пилоты переглянулись.
 - Так, вызывай Гришу, только ему говорим. Даму вон оттуда под любым предлогом. Сходишь, глянешь, когда ее не будет, и пускай он по левой стороне прикроет все шторки иллюминаторов. Скажет, если кто спросит,  — мол, солнце взойдет, слепить начнет, пускай никто не открывает.
 - Вроде не растет больше температура.
 - Не растет.
     Вызвали Григория, рассказали; тот воспринял все спокойно.
 - Скажи ей, пилоту необходимо отдохнуть, пусть пересядет на правую сторону, там как раз никого нет,  — напутствовал Сергей.  — Угости ее чем-нибудь, вино предложи.
 - Сделаю, не переживайте,  — и стюард, полный решимости, вышел из кабины.
     Температура вновь поднялась.
 - Дело дрянь, надо отключать.
 - Погоди пять минут, посмотрю визуально. Может, прибрать обороты?
     Отключили автопилот, уменьшили обороты левого до 30%, правому, наоборот, добавили; триммером отрегулировали кренящий и скользящий моменты.
 - Ну, пойду я.
 - Иди, глянь.

 - Я буду жаловаться на такое хамство,  — ругалась женщина, но пересела вправо.
     Попросыпались зеваки, не понимая, в чем дело. Сергей подсел к иллюминатору; подошла Катерина, вопросительно глядя на Полякова.
 - Кать, утихомирь ее и вообще всех, кто проснулся.
 - А что случилось?
 - Да ничего не случилось. Смотрю — слева городок должен быть, родился я там.
 - А из кабины не видно что ли?
 - Да пролетели уже.
 - Хорошо,  — и Катерина, отстранив Григория, подсела к женщине.
     Стюард пошел закрывать шторки иллюминаторов по левому борту. Сергей взглянул на двигатель, тот дымил. У пилота екнуло сердце. Но только на пару секунд. И он поспешил в кабину.
         — Дымит, выключай,  — обратился Сергей к Алексею, и тут сработала сигнализация «пожар левого двигателя». Леденящий звон разбудил адреналин в крови, заставляя сердце биться чаще. Командир отключил левый двигатель, перекрыл пожарный кран подачи к нему топлива, добавил обороты правому. Сергей парировал триммером разворот самолета влево, и все же самолет тряхануло. Автоматически сработала первая очередь пожаротушения, звон прекратился, двигатель замер.
       Командир включил кран кольцевания (перекачки топлива из левого крыла в правое).
 - Ну, иди, посмотри — пламени нет?  — вновь отправил Сергея в салон Алексей.

 - Вы самолетом-то управлять будете? — возмутилась женщина, когда вновь увидела Сергея.  —  Трясет, как в  тракторе.
      Поляков нервно улыбулся и подмигнул ей. Он сел к иллюминатору, прислушался, в салоне тихо, только Катерина с любопытством и некоторой опаской наблюдала за ним. Посмотрел на двигатель — пламени и дыма видно не было. Он с минуту рассматривал его, признаков пожара не наблюдалось, и пилот закрыл шторку.
 - Принеси кофе,  — проходя мимо Кати, буркнул Сергей, затем остановился и, немного подумав, добавил: —  Да, и Григория  с собой позови. Только тихо, чтоб остальные ничего не заподозрили.
     Катерина переменилась в лице.
 - Хорошо, хорошо, сделаю.
 - Тихо, Катя, прошу тебя,  — и Сергей ушел в кабину.

 - У нас отказал левый двигатель, но ничего катастрофичного не случилось. До снижения час, аэродром посадки менять не будем, никому ни слова, прошу вас, паники нам еще только не хватало. Кать, тете вина предложила?
 - Она отказалась, но вроде успокоилась.
 - Ты че бледная такая? Все хорошо, девочка моя,  — Алексей Леонидович улыбнулся стюардессе.  — Но бывает и такое, посадим на одном. А ну-ка, улыбнись. Вот так, успокоилась?
 - Да, я в порядке.
 - Никому, прошу вас, ни слова. Григорий, поглядывай каждые 15 минут визуально за левым, Сергея в салон пускать больше нельзя, он как раздражитель для тети. Все, расход, час остался, все будет хорошо.
         Бортпроводники ушли.
      Доложили контролю, снизили эшелон. Включили секундомер. Час, самый длинный час в жизни. Казалось, что время просто замерло.
 - Давай кофе, что ли, попьем, а то разговор совсем не клеится.
 - Давай,  — улыбулся Сергей.
 - Блин, я мокрый весь, хоть выжимай. И ты, смотрю,  — ну и видок у тебя. Представляю, как тетя от тебя шарахается.
     Пилоты засмеялись. Катя принесла кофе, все немного успокоились.
 - Катерина, снижение объявите по команде, пусть спят пока. Сами скажете, я ничего пассажирам говорить не буду, не до этого.
 - Хорошо,  — согласилась та.
     Когда до снижения оставалось 20 минут, загорелось сигнальное табло правого двигателя «стружка в масле». Алексей Леонидович, тяжело вздохнув, посмотрел на Сергея.
 - Спокойно, командир, спокойно; параметры  пока в норме.
 - Да спокоен я. Ну, не бывает же так, сразу у обоих.
 - Не бывает.
 - Так, Сергей, давай проанализируем все, самое страшное — это пожар. Пока его нет, паниковать не стоит. Если будет, то высота есть, будем планировать.
 - Будем,  — кивнул второй пилот.
     Командир  продолжал:
 - Так, нужно успокоиться.
     Он закрыл глаза и выдохнул:
 - До снижения 15 минут, движок облегчим, все будет хорошо.
     Через 10 минут поползла температура масла, слов уже не было, только недовольные гримасы искажали лица пилотов.
 - Иди, глянь визуально.
 - А тетя?
 - Да хрен с ней, с тетей этой, загляни через нее.
 - Хорошо. Не снижайся пока, сохраняй высоту на всякий случай.
 - Да, понятно.
     Поляков подошел к седьмому ряду. Катя снова настороженно выглянула из-за шторки, пилот подмигнул ей, та деланно улыбнулась и скрылась за ней. Женщина задремала. Сергей аккуратно, тихо так, как можно ближе подобрался к ней и заглянул в иллюминатор. Не дымит!!! «Ну, родной, дотяни еще чуть-чуть»,  — мысленно молился Поляков.  — «Красавчик ты мой, ты сможешь; поцелую тебя после посадки, обещаю.»
 - Да что Вы себе позволяете?! Это уже переходит все границы!  — женщина проснулась и оттолкнула пилота, затем стала размахивать руками, поцарапав ему щеку.
 - Ай!  — вскрикнул Сергей, отскочил от нее и быстрым шагом направился в кабину.
Утихомирь ее,  — крикнул он выбежавшей на шум Кате.  — И объявляйте снижение.

 - Ну,  —  умоляюще смотрел на Сергея командир.
 - Не дымит!!!
 - Так, садись, будем сажать.
 - «Уважаемые пассажиры, наш самолет приступает к снижению, просьба выпрямить спинки кресел и пристегнуться»  —  услышали пилоты в наушниках.
 - Подержи еще в горизонте, температура не растет.
 - Нет.
 - Может, убавим немного обороты?
 - Ну, давай, чуть-чуть.
     Связались с Толмачево, запросили экстренную посадку с прямой, попросили аварийные службы; те отреагировали мгновенно. С круга всех разогнали. Вновь поползла температура масла.
 - Все, пора, дальше тянуть нельзя.
     Пилоты прибрали обороты правого до малого газа и заложили крутое пике. Температура остановилась. «Только не пожар, только не пожар»,  — думал каждый и косился на табло «пожар правого двигателя», боясь услышать звон, от которого обрывается сердце.
 - Катя, успокаивайте всех, снижение будет резким, подключай девчонок, Гришу к нам!  — скомандовал Алексей.
     Температура поползла вниз, Сергей подмигнул командиру:
 - Хорошо, запас высоты есть, скорость большая, давай гасить.
     Штурвал на себя, пассажиры ахнули, одна стюардесса упала, не успев добраться до своего кресла. В кабину перебежками пробрался Гриша.
 - Смотри за правым, задымит — скажешь.
 - Хорошо.
 - Все, давай.
     Скорость упала, выпустили шасси, снова нос вниз, 20 км до полосы.
 - Высота большая, командир.
     Еще ниже нос.
 - Пассажиры кричат, Алексей Леонидович!
 - Успокаивай, Катя, нас не отвлекай,  — огрызнулся Сергей.
     Выпустили закрылки.
     Удаление 10 км.
 - Скорость еще большая.
 - Сейчас, Серый, сейчас, не боись.
     Штурвал снова на себя.
 - Бедные пассажиры,  — покачал головой Сергей.
     Дальний прошли с превышением скорости на 20 км/ч и высотой в 50 м, но это нормально для посадки с одним двигателем. Еще несколько секунд — и прозвенел ближний! Торец полосы, выравнивание, все как будто замерло...
      «Раз, два, три»,  — посчитал про себя Сергей, и самолет коснулся полосы. Скорость большая, реверс у одного двигателя включать нельзя, самолет просто выкинет с полосы. И пилоты начали, сначала робко, а затем все настойчивее и настойчивее жать на тормоза, не жалея покрышек шасси.
     Самолет замер буквально за 200 метров до конца полосы. Послышался вой сирен.
 - Фу,  — выдохнул Алексей Леонидович, вытер пот со лба и посмотрел на Сергея.  —
 - А ты че весь в крови? Ударился о что-то?
 - Да эта ненормальная всю щеку расцарапала, что теперь дома скажу?
 - Какая ненормальная?
 - Ну, тетя с седьмого ряда.
 - Бог ты мой, что ж там за тетя такая?
 - Да тетя как тетя, симпатичная даже, ногти только длинные.
     С минуту пилоты сидели молча.
 - Бедная женщина, чего только с нами не натерпелась,  — наконец произнес командир и покачал головой.
      
      И пилоты нервно рассмеялись.