Либо ничего...

***
Провинция провинции — рознь. Есть близорукие затурканые городишки, никому не известные,  со смешными, похожими на обидные прозвища, названиями. Люди там спокойные, неторопливые. Они как будто всё время присматриваются и прислушиваются. Это просто обьясняется — в таких маленьких городках время ползёт так медленно, что порой непонятно жив ты, или уже не очень. Вот и приходится всё время быть начеку, чтоб не угодить в Зазеркалье.
Но есть провинциальные городишки совсем иной судьбы. Они дерзкие и гонористые. И несмотря на то, что по пыльным улицам гуляют куры и козы, всерьёз думают, что стоит только заасфальтировать центральную улицу и подправить лепнину на здании горадминистрации, то столицу неприменно перенесут именно сюда.
Аркадий Солинский иллюзий по поводу переноса столицы не питал никаких. Ему хотелось красивой жизни, роскоши, персональных выставок и славы. Но откуда всему этому взяться, если людям нет никакого дела до искусства в этом забытом богом месте...И его работы( Аркадий числился по жизни подающим надежды художником) так реалистично показывали никчемность и убогость бытия,  что вместо  Френсиса Бекона, Энди Уорхола или Эндрю Уаета, Аркадием стали интересоваться совсем другие люди. То явится к нему домой электрик в костюме и при галстуке, то сантехник, обезображеный высшим образованием, то ходит за ним по городу парочка в тёмных очках, хоть весь день дождит. Через месяц позвонил вежливый голос и пригласил на беседу. Аркадий, после бессонной ночи, с трясущимися поджилками явился, предьявил паспорт дежурному, получил пропуск, поднялся на второй этаж. Беседа длилась три часа. Когда Аркадий вышел на улицу, ему хотелось целовать тротуар. Хотя беседа была мирной и дружеской. Всего-то — подполковник  мягко журил за отсутствие жизнерадостности и оптимизма в творчестве, знакомства, порочащие его честное имя и прослушивание  вражеских голосов. Целых  три часа Аркадий чувствовал себя диссидентом, но ноша окалазась непосильной. Наверное тогда коварная мысль сбежать из самой лучшей на свете страны в другую страну, пусть не самую прекрасную, но свободную, впервые всеръёз потревожила его.
Среди множества документов, которые Аркадию предстояло собрать, чтобы родина фактическая разжала свои железные объятия и отпустила на родину историческую, требовались  два разрешения — от родителей и от матери его сына, Миры, оформившей по тихому развод и поставившей Аркадия перед фактом. Сын Адам незаметно рос, отца видел редко и Аркадий в редкие встречи с ним замечал, что мальчишка его боится. Способности к живописи сын  Адам не унаследовал. Аркадий нарисовал два портрета сына, пылящиеся где-то за шкафом или на антресолях, потому что Мира портреты забраковала, объявила, что Аркадий специально изобразил Адика недоразвитым.
Алименты Аркадий платил не регулярно, подарки сыну почти не дарил, а если и дарил, то с опозданием. Например — купил велосипед и долго собирался отвезти порадовать Адика, а когда привёз, то выяснилось, что велосипед для совсем маленьких, Адик, чтоб на нём кататься скрючивался в три погибели. Мира ещё долго его шпыняла за этот велосипед. Однако, когда он явился поговорить о своём отъезде заявила, что разрешение даст и все бумаги подпишет с одним условием — квартиру, оборудованную под мастерскую, он подарит Адику. Аркадий согласился, радуясь, что Мира так легко и без истерик восприняла его решение уехать из страны навсегда.
Мама Белла Ицхаковна, узнав о решении сына, сперва плакала, а потом с надеждой спросила :"Ты ведь потом заберёшь меня к себе?" И Аркадий только кивнул, чтоб не разрыдаться, так у него сдавило горло.
Собрав нужные бумаги, оформив дарственную квартиры на сына, Аркадий, уже отовсюду уволенный и исключённый дожидался разрешения на выезд.
Через одиннадцать месяцев он ступил на землю Израиля.
***
Телефон сыграл простую, но ненавязчивую мелодию. Звонили с незнакомого номера. Адик ответил. Незнакомый голос уточнил — действительно ли он является Адамом Солинским. Представился нотариусом  Ицхаком Шварцманом. И, после  паузы, сообщил, что вчера его отец — Аркадий Солинский скончался. После соболезнований голос объявил, что завещание огласят через неделю, а похороны через три дня. Ицхак Шварцман уже давно закончил разговор. А Адик всё прижимал мобильник к уху и прокручивал мысленно фразу "Ваш отец Аркадий Солинский вчера скончался". "Опять сбежал, как всегда!" — Адик отшвырнул от себя мобильник и выкурил сигарету в три затяжки. В комнату впорхнула Шейла.
- Адик, что с тобой?
- Ничего.- Адик понял, что произнести "папа умер" он просто не сможет.
- А кто звонил?
- Нотариус Шварцман. Отец.... Похороны через три дня.
Шейла погладила его по руке - А мы хотели через три дня к нему приехать. Боже, какое горе...
Адик опять закурил и  обнял Шейлу. Папочка верен себе. Ускользнул, и на этот раз — уже навсегда.

За свои почти сорок лет Адик так и не смог определиться в своём отношении к отцу.  Периодами ненавидел, до дрожи рук, периодами обожал, но чаще всего точила душу глухая обида — несмотря на шесть жён  и множество интрижек, Адик был единственным ребёнком Аркадия Солинского, но отец всегда жил так, как будто бы сына не существовало в природе.
Адик уже несколько часов сидел неподвижно и смотрел в одну точку, выкурил уйму сигарет. Он не думал, что будет так больно. Казалось, что вместе с отцом умерла какая-то его частица. Хотя он так мало знал отца и так мало было детских воспоминаний. Разве что когда Аркадий писал его портрет и велел сидеть смирно и не вертеться, и Адик поначалу даже не дышал, но потом затекли ноги, зачесалась спина, в руки будто кололи малюсенькими иглами. И он стал ёрзать на неудобном стуле, ему уже надоело позировать, но папа как раз увлёкся работой. Он не замечал его нытья, знай себе — тыкал кистью в холст. Когда Адик уж слишком ёрзал, то зло покрикивал "Сиди спокойно, я тебе говорю!" А когда эта пытка закончилась и Аркадий заварил чай и навертел бутербродов с сомнительным сыром и колбасой, Адик взглянул на холст и чуть не разревелся... На холсте был изображён бледный и тощий мальчик, отдалённо напоминающий его, но больше похожий на червя — бледный тощий и противный. Как ему тогда хватило ума ничего не ляпнуть...
Адик вспоминал как  отец повёл  его гулять в парк, обещаяя, что после прогулки они пойдут на детский праздник и там будет весело потому, что кроме всяких чудных угощений будут ещё настоящий фокусник и клоуны. После прогулки они зашли в палатку, где продавались всякие игрушки и отец купил игрушечный заводной катер, который мог  плыть по воде. Оказалось, что катер предназначался не Адику, а мальчишке — сыну приятеля Аркадия. Именно у этого мальчика и устраивали детский праздник с угощением, клоунами и фокусником.
Именинник подарку обрадовался, сразу захотел испробовать. Катер запустили в ванну, он фырчал, рассекал воду и плыл как настоящий. И Адику стало грустно. Угощение : пирожные,  суфле, лимонад, конфеты и горячие сендвичи, да и много всего еще— было очень вкусным, но Адик есть стеснялся, поэтому почти ничего не распробовал. Клоуны облили его водой случайно, но все смеялись и Адику захотелось домой к маме и бабушке. А Аркадий, наоборот, никуда уходить не хотел. Для взрослых гостей был отдельный стол и пили там не лимонад. Аркадий захмелевший и довольный никуда уходить не торопился. Веселье только начиналось. Для детей начал программу фокусник, взрослым уже щекотал ноздри запах  шашлыка и  запечённого осетра. Но Адик бледный и печальный хотел домой. Аркадий  злой  как чёрт привёз сына домой по дороге шпыняя его поминутно. И Адик решил сбежать от отца. Выместить свою обиду за ужасный день, идиотский праздник и подарок, предназначеный чужому сыну. Но Аркадий его поймал и отшлёпал. Приволок домой и втолкнул в квартиру. Мира с ужасом смотрела на пьяного Аркадия и совершенно потеряного расхристанного и грязного Адика. Когда она выставила пьяного Аркадия за дверь, отмыла Адика, выслушала сбивчивый рассказ о детском празднике и чудесном заводном катере, она уложила спать сына и пол ночи проревела на кухне. Конечно на следующий день она вручила сыну коробку с катером, объяснила, что взрослые тоже тупят, что папа всё осознал, приходил и извинялся и катер принёс. Адик обрадовался катеру, но не очень поверил в извинения папы.
Папа извинился через много лет, когда Адик, Мира и Шейла жили в Петак-Тикве, а Аркадий успел слинять из Израиля на Кипр, стать модным художником. Он освоил скайп и вечерами полюбил разговаривать с взрослым сыном. Адик скайп не любил, он вообще не любил общение не вживую. Обычно больше минуты ни с кем разговаривать не мог. И эти "сеансы связи" выдерживал с трудом. Отец обычно говорил, слово не давая вставить. Он никогда не интересовался как здоровье Миры, как идут дела у сына. Адик ненавидел эти разговоры, но Шейла его убеждала, что необходимо общаться с родителем и он продолжал слушать монологи своего папы. Шейла предложила създить к отцу повидаться. Тот согласился, правда, без особой радости. Они собрались, купили билеты, а получается, что приедут на похороны.
***
Через месяц после оглашения завещания, Адику позвонила жена Аркадия, вернее вдова. Она заявила, что желает увековечить память великого художника Аркадия Солинского — сделать биографическую книгу о нём. Адик удивлённо спросил:" Ты умеешь писать?" " Этим будет заниматься специалист, не цепляйся к словам!"- ответила Марта. От тебя требуется встретиться с этим писателем или созвониться и ответить на вопросы. Сможешь?"
Больше всего Адику хотелось послать Марту к чертям. Но он представил укоризненый взгляд Шейлы, видевшей во всех людях только хорошее, и согласился на интервью с писателем.
Интервью договорились провести в скайпе. Писателя Марта откопала в Беларуси. Ему незачем, да и не на что было лететь в Израиль.  В назначеный день, в назначеный час на экране компьютера возник светловолосый парень в очках  и спросил: "Вы Адам Солинский?"
"Да, я."- обречённо ответил Адик.
"Расскажите о своём отце."
" Конечно! Мой отец Аркадий Солинский — второсортный художник, человек -говно. Он всю жизнь жил в своё удовольствие, относился к людям, даже к тем, кто его любил, как к грязи на своих ботинках.  Ещё в Союзе он любил шикануть, изобразить барина, поэтому кроме картин, тихонько толкал иконы на чёрном рынке и запрещённые книги  и журналы, а когда комитет глубокого бурения взял его за жопу, то папочка решил, что он диссидент, бросил свою мать на произвол судьбы и уехал в Израиль. Да, баба Белла ждала его, до последнего своего часа, надеялась, что он заберёт её к себе. Но папочке было некогда. Моя мама закрыла глаза своей свекрови и похоронила её за свои деньги, а денег у нас было немного. Как вы понимаете, папочка алиментов не присылал. Он не приехал на похороны, но явился через полгода за наследством, быстренько продал квартиру бабы Беллы и улетел. Когда мы с мамой репатриировались, то обратились к нему. Мы мало знали тогда об Израиле. Хотели чтоб он помог найти квартиру. И он помог. Грязная, захламленная студия с одной спальней. Арендная цена, правда, была огромная. А через год мы узнали, что арендуем квартиру... Правильно —у Аркадия Солинского. Вот такой у меня предприимчивый папочка.  Его агент так часто называл его гением, что он сам в это поверил. И ведь множество людей с этим агентом соглашались. Уж не знаю каким макаром тот организовывал хвалебные статьи и участие в выставках, но мало что нельзя сделать в нашем мире за соответствующую плату.  Пришло время и на папочку ополчились ортодоксы за серию его картин с обнажёнными телами. И папочка слинял на Кипр. " — Адик выдохнул."Господи, кому это нужно?! Кому интересно?! Всё это в книгу никогда не войдёт... Скорее всего там будет про амурные дела Аркадия Солинского и его неповторимый стил в живописи — разбрасывать по холсту краски мастихином и утверждать, что он так видит..."Светловолосый парень выжидающе смотрел ему в глаза.
" Мои родители развелись, но это не помешало Аркадию быть хорошим отцом. Он часто меня навещал и дарил мне подарки. Он любил людей, любил жизнь и он очень хороший художник. Он написал два моих портрета и они очень дороги для меня. Вобщем больше как-то и сказать вам нечего." - Адик покраснел, затем побледнел от злости.
"Как, и это всё, что вы можете рассказать?"- писатель буравил Адика взглядом, надеясь, что тот поломается и расскажет ещё что-то о своём папе.
" Послушайте, вы же писатель, так придумайте что-нибудь. А я всё вам рассказал"- сказал Адик и выключил компьютер.
Олесь Крупеня проводил уже пятое интервью. Но все говорили приблизительно одно и тоже, одними и теми же словами. Вдова Солинского заказала ему книгу на двести семьдесят;триста страниц, а он и на две страницы не собрал материал. Придётся бросать всё и ехать в какую-то Каховку, искать там какие-то следы, какие-то ниточки... "Да, не бывает легких денег." - думал Олесь. С другой стороны — какой смысл ехать непонятно куда, если ( тут Олеся осенило) правды он всё равно не узнает. То, что ему старательно врали в видеоинтервью, будут так же врать и при общении вживую. Значит, как посоветовал ему Адам Солинский, нужно просто придумать эту правду.
***
Марта Солински перечитывала  по третьему разу книгу , написанную по её заказу. Да, все пооткровенничали, просто изрыгнули воспоминания, не пожалели подробностей. Теперь думай-гадай — уничтожить эту книгу или всё-таки напечатать. Образ художника, дополненый воспоминаниями друзей детства и близких родственников вышел малоприятным. Хотя он таким и был. Черствым, самовлюблённым, вероломным эгоистом.
Марта решила посоветоваться с агентом Аркадия. Боб Левицкий, вникнув в суть, посоветовал книгу в печать отдавать. "Это тоже реклама, детка. Тут есть, что играть! Опять же картины его станут лучше продаваться. Главное — побольше шума, но это я возьму на себя". Марта с легким сердцем отправила книгу в издательство.
***
Адик Солинский книгу "Картина Маслом" Олеся Крупени случайно обнаружил на одном из стеллажей книжного магазина, куда он часто заглядывал. Фамилия автора была почему-то знакомой. Открыл и обомлел. Это же про отца книга. Хотелось прочесть, что же этот шлимазл смог слепить из того куцего интервью. Читал всю ночь, много курил. Под утро, захлопнув книгу, задумался. Он всё никак не мог взять в толк — кто насвистел этому Олесю про детский праздник и велосипед, про бабу Беллу и как Аркадий сдавал им свою студию с одной спальней. И он и Мира никому не рассказывали этого. Поговорку " о мертвых либо —хорошо, либо — ничего" они так и не прочитали до конца.*
_____________________
* О мёртвых либо — хорошо, либо — ничего, кроме правды.