Главная еврейка города

   Когда мы познакомились, ей было за пятьдесят. На краю света нечасто встретишь земляков, да еще из того, родного времени, когда в магазинах было всего три сорта колбасы, сделанной по ГОСТу из мяса здорового животного. Миловидная женщина маленького роста и кроткого нрава по зову отчима, оставила Грозный и приехала покорять Север. Что она здесь нашла? Какие испытания пережила? Я не знаю. Но к моменту нашего знакомства у нее было два взрослых сына и огромный педагогический стаж. Работала она с трудными детьми, с задержкой психического развития и прочими аномалиями. Учителя на работе со здоровыми детьми быстро выгорают и черствеют, а тут с больными... Попробуй, наберись терпения и такта, когда каждый в классе требует особенного внимания, причем немедленно. Жила Мария Павловна, как все; звезд с неба не хватала, на жизнь не жаловалась. Только со старой подругой, оставившей Грозный ради длинного рубля, вспоминала с тоской теплый город и студенческие годы. Любила праздники и большие застолья из-за многолюдства. Радовалась живым цветам, любым: полевым в вазочках, покупным в букетах и тем, что были подарены в горшках. Она почти плакала от счастья, когда к ней в руки попадали пионы или гиацинты, неожиданно и, даже, без повода. Синие глаза ее блестели, как в молодости, руманец выступал на щеках, если случалось получить такой подарок. Бывало, смотришь на нее и кажется, что не цветы она приняла, а ребеночка с неба. Столько радости было по незначительному поводу.
   А еще она любила людей, всяких, независимо от нации и возраста; Потому не ходила в гости с пустыми руками. Консервацией продуктов Мария занималась вируозно. Надо ли говорить, что лечо или огурчики закатанные ей, были необыкновенно-вкусны!? Даже, идя к личному парикмахеру, она захватывала с собой пару баночек. А после стрижки и укладки распивала чай у большого зеркала, в кресле клиента. Она была рада всем и ей везде были рады. Умела эта женщина к себе расположить не столько манерами и блестящим воспитанием, сколько сердечным теплом; а потому никого она не злословила, не раздражала, умела молчать и сплетни, удел провинциальных городков, были не интересны. А зачем, когда перед ней и так открыты души и двери!? В своем кругу во время торжеств и будних чаепитий ее любовно величали "главной еврейкой города".
   Жизнь преподносит не только подарки и цветы. В одно мгновение "ушла" она; наверно, туда, где красота не увядает, несчастий не бывает и вечное лето.  Теперь, проходя по кладбищу, сослуживцы и знакомые, видя ее памятник, останавливаются и разговаривают с ней, как с живой; а потом могут друг другу сказать: "Вчера Марью Павловну видели".