Мы с Тамарой

На прошлой неделе Тамара обнаружила у себя сильные возрастные изменения. И проявились они самым неожиданным образом - в отпуске. Отдыхая в Ялте от груза былых забот и дум, Тамара с удивлением обнаружила, что у нее образовалась куча свободного времени. Вместо праздника, упертого ЗОЖа и безумных плотских утех она имеет бутафорское времяпровождение без привычных рефлексий, аберраций и половой вариабельности гештальтов. Зато на бытовом дискурсе была обнаружена робость с элементами жемавю и завуалированное под лень тотальное нежелание что либо делать ради вызволения себя из лужи возрастного уныния. Патипу как у того небольшого чувака из книжки про любовь и смерть, когда он пришел спасать мир, а его наказали. Ну помните, маленький такой, с хипстерской бородкой, который всюду говорил; Совокупность всех существующих атомарных фактов есть мир.
 
- И где теперь тот маленький чувак, - подумала Тамара, машинально теребя нательный крестик, - И где тот мир? И что сейчас? Перед тем как позвонить малознакомому человеку из тиндера по делу, полчаса репетирую перед зеркалом.
 
А ведь было же время. ещё совсем недавно, когда, напремер, ей было, метафорически говоря, слегка за 20. Тогда  она была до отвращения пробивная. За два дня выучила Эксель и разобрала на молекулы Ворд, чтобы только взяли на работу с должностью повыше. И ведь взяли и даже повысили.. В принципе, ну, был 1999 год, кому трудно представить, что такое бывает.
 
Или, вот даже если отложить в сторону буйство ласк и половодье чувств, куда подевались мечты? Раньше она перед сном всегда мечтала. Про принцев, единорогов, загородные дома с подсобными помещениями и государственную премию за заслуги перед Отечеством в сумке биркин.
 
А сейчас Тамара полчаса вспоминала, как эта сумка с деньгами называется. Когда она была девой прекрасной со взором горящим была уверена - до столька не живут. Дожившие казались ископаемыми из мезозоя. Наступило время признавать ошибки. Вдобавок еще раньше мы заметили, что Тамара совсем перестала любить людей, как форму существования и детей, как идею или абстракцию. Словно мир вокруг сжался настолько, что внутри не осталось места для вопросов сопоставления. Дети как подвид не вызывали у нее никаких чувств, и она перестала догонять, чем они отличаются от остальных абстрактных людей, типо они тоже люди, только мелкие, и поэтому пошло оно всё.
 
 Однако, больше всего ее убивало то, что совсем еще недавно в 26 или чуть больше лет - сейчас уже не вспомнишь - они с подружками рыскали по магазинам в поисках перламутровых теней и узорчатых колгот и всему гурту казалось, что это (+) плюс шпильки сделает их ужасно красивыми красавицами. Теперь Тамара однозначно понимает, что ни одна в мире вещь ни одного человека сама по себе красавцем сделать не может, увы. Равно как и счастливым. И это знание, как яд ее медленно, но верно убивает. Ведь от избытка информации у всех красивых девушек появляются морщинки.
 
Ну и совсем недавно, практически вчера в такси, водитель-армянин спросил ее "А вы с Украины?" Тамара почувствовала себя так, словно проиграла суд Париса. Что наша жизнь? - Спросила себя она. И не смогла ответить. Объясню почему. Жизнь так устроена - кто хочет в нее заходит, кто хочет - выходит. В этом главный плюс феноменологической редукции. Заходя, вытирайте ноги. Уходя, закрывайте дверь. Уходишь - счастливо. Приходишь - привет. Таковы правила для гостей. И это знание тоже ее убивает. Даже еще сильнее чем знание про счастье, принцев и красоту, которая по всем понятиям спасает мир. А на деле - нихуя.
 
Однако даже в таком взвешенном эмоциональном пи*здеце можно найти положительные моменты, не все так безнадежно запущено, как представляется. В некоторых странах самые невежественные крестьяне очень хорошо знают как факт повседневного опыта, что если слишком часто считать животных, они дохнут гораздо чаще, чем когда от этого воздерживаются, так и с Тамарой - ей просто надо осознать, что уделяя слишком много времени своим изменениям, она только привлекает их к себе, как оставленная на веранде горящая лампа - насекомых. А видеть себя со стороны забытой лампой, обсиженной насекомыми никому не приятно.
 
И мы, пожалуй, согласимся с этой максимой. А для того, чтобы согласится вам, каждому придется приложить некоторые усилия и на время стать ленивым философом, побывать, так сказать, в моей шкуре, распарить умственные мозоли и сообразить, что здоровое не может заболеть, потому что оно здорово, а больное - выздороветь, потому что оно болеет.