Больше черного продолжение 50

-50-


Вечер накануне Рождества холодный и штормовой, и море будто бы взбесилось. Ветер хлестал с остервенелостью и злобой, в раздражении пригибая деревья и лупя по окнам мокрым снегом и дождем. Внезапный порыв с гневом срывал с дверей рождественские венки, находя их неуместными и издевательскими.
Бедный мистер Бэйс едва добрался до дома миссис Фаулз. Старик зашел, топая замершими, промокшими ногами, и с удовольствием вдыхал теплый ароматный воздух в притихшей и совсем не праздничной гостиной Эмили.
Ему помогли снять мокрый плащ.

– Как он там, мистер Бэйс? – с надеждой спросила супруга, подавая ему кружку с горячим грогом.

– Пьет, – коротко ответил добрый Джон. – Не ест ничего, только пьет ром. – Слуга вздохнул. – Худой весь, заросший. Глазищи черные, страшные. Свирепеет от любого шума. Бродит по дому. Дома холодно, бррр! – Джон хлебнул из кружки. – Иногда мне кажется, что хозяин с ума сошел, – старик опять вздохнул и приложился к грогу. – Приезжала миледи, так он и ее выгнал. Ох-ох!

Со дня похорон прошло больше месяца. Вся семья Чарльза и слуги, кроме Джона перебрались к миссис Фаулз. Сначала, думали временно, но визит затянулся. Блэкмор ушел в тяжелый запой. Дом был не убран и холоден. Верный Джон принял на себя весь удар буйного помешательства бывшего пирата, но отказался оставлять своего хозяина. Когда Блэкмор проваливался в пьяное забытье, он укрывал его потеплее и хоть как-то наводил порядок в доме, (время от времени пират, впадал в бешенство и громил все, что попадалось ему под руку). Джону запрещалось разводить огонь в каминах, коттедж погрузился в холодный мрак.

– Проспится и идет на кладбище, – продолжал Джон Бэйс. – Сидит там на могиле, пьет и бормочет что-то и опять впадает в бешенство, богохульничает… Эх!
– Он и до смерти миссис Гуилхем богохульничал, – буркнул преподобный Хантер, все посмотрели на него с укором. – Что? Мистер Гуилхем никогда не ходил в церковь, говорил непотребно о священниках.
– Мистер Хантер, – тихо произнесла миссис Фаулз. – Имейте христианское милосердие, о котором вы нам говорите каждую проповедь. Мистер Гуилхем хоть и не был добрым прихожанином, но он построил школу-приют для сирот. А его помощь бедным рыбакам, когда рыба ушла, и им нечем было кормить свои семьи? Вы забыли? Он помогал вдовам, потерявшим своих мужей в море. Одной проповедью сыт не будешь. – Эмили принялась говорить все горячей. – Он не выпячивал свои добрые дела. Школу построил в тайне от миссис Гуилхем, чтобы сделать ей сюрприз. Наша бедная Патрисия всегда мечтала учить детей.
Воцарилось укоризненное молчание, и священник почувствовал себя неловко за свою вспыльчивость и неуместное замечание.
Миссис Хантер, которая теперь была кормилицей маленькой Алисы, сидела с малышкой на руках. Ее глаза были наполнены слезами. Алиса, наевшись, спала.
– Она никогда не плачет, – произнесла Фанни Хантер, качая девочку. – Она никогда не плачет. Боже, бедная малышка, она будто чувствует, что мать умерла, а отец отказался от нее. Она здорова, доктор Картрайт?
– Да, – мрачно проговорил врач. – Девочка совершенно здорова, просто такой уж характер от рождения. Не показывает свою боль.
– Да, – протянул корабел мистер Тэйлор, стоящий у камина со своей кружкой грога. – А ведь он славный корабел, мастер! Без него дела на верфи пойдут не так бодро.
– Перестаньте хоронить мистера Гуилхема, – вспылила Маргарет Картрайт. – Дайте ему выплакать свое горе! Он половину души потерял. Я уверена, что он придет в себя! У него же дети. А он хороший отец!
– Капитан Блэкмор непотопляемый, – глядя на огонь в камине, будто бы в забытьи произнесла Элизабет Роджерс. – Он восстанет из мертвых, его раны зарубцуются, и он будет жить даже с половиной души.
Два месяца назад мистер Бойл сделал ей предложение, но из-за трагических событий маленького городка, свадьбу отложили. Мистер Бойл стоял подле своей невесты и сжимал ее руку. Он знал о ней все! И ему было наплевать и на то, что отец ее был повешен за пиратство и в Бристоле над ней надругались и продали в притон. Он любил Элизабет безусловно и мечтал окружить это измученное сердце заботой и теплом, которого она не получила за всю свою жизнь.
Теперь ее слова, произнесенные тихим голосом, но с невероятным надрывом, поразили всех, и в маленькой гостиной воцарилась скорбная тишина.
Никто не заметил, что у косяка проема стоял маленький мальчик. Раннее всех детей отправили спать наверх. Но Томасу не спалось, услышав, что пришел Джон Бэйс, он потихоньку спустился вниз, став свидетелем разговоров. Когда все замолчали, малыш вышел из своего убежища. Шестилетний мальчишка, с огромными карими глазами, он теперь стоял в одной рубашонке посреди гостиной и переводил свой взгляд с одного взрослого на другого.
– Я хочу к папе, – произнес Томас, наконец. – Мистер Бэйс, вы отведете меня к нему?
Все воззрились в удивлении на него.
– Что ты, маленький, – всплеснула руками миссис Суон. – Папа болен, к нему нельзя.
– Папа не болен, – уверенно возразил юный Гуилхем. – Он просто не может отпустить маму.
Маргарет Картрайт взяла Томаса на руки.
– А, по-моему, неплохая мысль, – сказала она, глядя на ребенка. – Я отведу тебя, малыш, только оденемся потеплей.
– Спасибо, миссис Картрайт, – спускаясь с её рук, проговорил Томас. – Я пойду наверх оденусь и буду ждать вас у двери.
Глаза женщин наполнились слезами, мужчины с уважением посмотрели вслед уходящему маленькому мужчине.

***

Гостиная в Скай-Плейс-хаусе, когда-то в это предрождественское время наполненная светом, теплом, смехом и радостью, теперь погрузилась в сумрак. В доме было холодно, а каминная труба отзывалась на движение ветра заунывным воем. Свеча одиноко исходила светом на каминной полке. На диване лежал хозяин. Он уже опорожнил половину бутылки рома, но не спал, просто вперил свой взор в потолок.
Блэкмор знал, что Джон ушел к миссис Фаулз и даже чувствовал некоторое облегчение оттого, что остался один в доме. Когда же снаружи послышалась какая-то возня, он озлобился. Дверь приоткрылась, впуская и ненастье, и всех визитеров. Маленькое общество решило, что пойдут все. У миссис Фаулз осталась романистка Суон, дабы приглядывать за спящими детьми.
Первым вошел доктор Картрайт, он держал на руках Томаса. За ним несмело вошли все остальные.
– Что ты здесь забыл, доктор? – грубо рявкнул пират. – Здесь больше лечить некого.
– Чарльз, ты несправедлив… – начала было миссис Фаузл.
– Да, я несправедлив, друзья мои, – обводя их свирепым взглядом красных глаз, усмехнулся Блэкмор. – И вы пришли сим милым обществом, чтобы подискутировать о справедливости и несправедливости этого, мать его, паршивого мира? – Он встал, но пошатнувшись, вновь рухнул на диван.
С рук доктора Картрайта сполз Томас и без страха подошел к отцу. Малыш обвил руками шею Блэкмора и прижался к нему. Отцовские дрожащие руки сначала несмело, но потом в горячем порыве обхватили ребенка. Всем не показалось! Из его глаз брызнули слезы. Он уткнулся в слабенькое плечико сына, чтобы никто не заметил нахлынувшей слабости.
– Я люблю тебя, папочка, – прошептал малыш и погладил отца по давно немытой черной гриве. – Ричи и Йен никогда не будут драться, а Алиса не плачет. Она хорошая.
И вдруг малышка подала голос. Блэкмор вздрогнул и поднял глаза. Вперед выступила миссис Хантер с девочкой на руках. Она спрятала ее в складки своего плаща, чтобы уберечь кроху от ветра и снега. Блэкмор поднялся, посадив сына на диван, он подошел к Фанни Хантер.
Кормилица открыла лицо девочки. Младенец успокоился и воззрился на отца. Блэкмор протянул руки и взял дочку.
– Она похожа на вас, сэр, – осмелилась сказать миссис Бэйс.
– Прости меня, малышка, – прошептал пират. – Прости своего беспутного отца. Мой ангел! – девочка на руках отца тут же уснула, смешно засопев.
Он вернулся к дивану и сел рядом с сыном. Томас сразу прильнул к нему.
– Миссис Бэйс, Ханна, надо привести дом в порядок и прогреть его, – проговорил он хрипло.
– Конечно, сэр, – сказала Кэтти Бэйс. – Но сначала Джон приведет вас в порядок, вы похожи на чудовище, и от вас исходит отвратительный запах.
Блэкмор усмехнулся.


продолжение следует