Калитка

(Отрывок из романа "Красная фарфоровая кружка")

Когда я вспоминаю свою бабушку, бабу Нину, ассоциаций с предметами много. Но самые живые и яркие две. Обе жили в нас до последнего дня ее жизни.

Первое ключевое слово - калитка.

Наша калитка в доме закрывается на ключ. Но на самом деле мы никогда не запираемся, даже на ночь, потому что есть охранник Ральф, немецкая овчарка. Он никого не впустит. Ключ на веревочке просто висит внутри.

Вчера я почему-то подошла и закрыла, повернула ключ. Потом только себя поймала на мысли - с чего вдруг... И вспомнила свою Нину.

А Пашка спросил: "Мам, а чего ты калитку на ключ закрыла?"

А я не знаю. Как-то само получилось. Открыла.

Ее муж Миша пропал без вести в 43-ем. Когда она получила документ об этом, сказала себе и троим своим детям: "Неправда. Не верю. Он вернется, я же лучше чувствую - он жив".

Вечером, когда уже все семейство отправлялось спать, сделав все дела на дворе, в огороде, запирая дверь дома, бабушка спрашивала каждый божий день одно и то же: "Калитка там открыта, никто не трогал?"

- Ой, ба... перестань. Ну, конечно, открыта! - психовала я, позже всех возвращаясь домой.

- Пойду, проверю.

И она выходила на дорогу, стояла какое-то время, всматриваясь в темноту улицы. В ее конец - оттуда один за другим иногда появлялись прохожие - соседи с последней электрички.

Проверив еще раз калитку, подперев ее колышком изнутри, чтоб случайно не закрыло ветром, покидала свой пост.

День сурка длиною в 45 лет ожидания.

Она входила в дом каждый раз с одной фразой полушепотом: "А то вернется и скажет, что даже калитку закрыла... Не ждет."

Мама пыталась с ней как-то поговорить.

- Мам, ну ты не доводи уже это до сумасшествия. Причем тут калитка-то? И собаки бродячие шастают, и соседи ж видят, и нам уже не смешно. Сама подумай - даже если... ну, даже если такое представить, что папа жив, в плену был, допустим, вернулся, допустим - так мы же уже вообще в не дома живем, не на Алтае, а черте где, в какой-то Белоруссии. А между прочим, между этими местами мы еще в Казахстане пожили лет надцать! Нашего адреса никто и нигде не знает. И замужем ты была, и фамилия у тебя другая, брось, я тебя прошу. Успокойся, я тебя прошу.

Бабушка вздыхала, плакала и шла проверить, не запер ли кто случайно на ночь калитку.

Нина попробовала сходить замуж за другого. Тоже Михаила. Сменила даже фамилию с Корниловой на Пименову. И дочь даже родила. Валентину. Получилась у меня тетя, почти ровесница мне.

Но что-то пошло не так. И, скорее всего, думаю, пошло не так именно из-за фамилии. Фамилия Корнилова осталась в доме нашем навсегда в лице свекрови Прасковьи Матвеевны, Мишиной мамы.

Всю жизнь, как бы и где бы ни жила наша Нина, на первом месте и на лучшей в доме кровати жила с нею свекровь.

Не думаю, что в те годы... да и в любые годы... хорошим подарком новому мужу и новым свекру и свекрови могла быть какая родственница.

Любви у них друг к другу не было изначально и до самого конца, но был долг и забота. Бабушка ушла в мир иной, а свекровь Прасковья жила еще долго и похоронили мы ее через много лет в возрасте 102 лет на том же кладбище, только по просьбе Нины - подальше, в противоположном конце. Хотелось ей хоть на том свете пожить, видимо, без ее вечных наставлений и претензий.

Прасковья была единственной дочерью зажиточных людей. И сын у нее был единственный, потому что рано овдовела и вела огромное хозяйство сама.

Главной ценностью в сундуке Прасковьи была икона Святой Троицы из суссального золота, которую ей лично в руки вручил царь, сойдя с белой лошади. Прасковья добилась челобитной и была этим очень горда.

Продолжение о ней будет в книге.