Глава 8

 – Глянь, княжич! – напомнил о себе Вован. – На этот раз тебе не придется лезть через глухой и высокий забор.

  Действительно, гостеприимно распахнутые ворота словно зазывали уставших с дороги путников, чтобы передохнуть. Что было бы весьма кстати. Именно в отдыхе сейчас нуждался княжич, ослабевший организм которого начало лихорадить. Зябко передернув плечами, всадник направил жеребца к воротам.

  Здесь княжича встретил мужик огромного роста. Рубаха и портки, которые он заправил в грязные онучи, давно не знали стирки. Один из лаптей «просил каши» и вот-вот был готов развалиться.
 
   Под стать потрепанной одежде холоп имел неприятную внешность. Лицо ото лба до подбородка уродовал застарелый шрам после лихого сабельного удара, а немытые нечесаные космы вообще торчали во все стороны. Из-под них яростным и бесноватым огнем блеснул единственный глаз мужика. Сверкнул и цепко осмотрел, будто бы ощупал, княжича.

  Немудрено, так как следы ран у Ивана выдавали не только перебинтованные кисти рук, и его скособоченная поза в седле, но и с трудом двигающаяся нога. Не говоря уже об испарине, которая покрывала лицо всадника.
– Бог в помощь! Вотчина, чьих будет? – Иван обратился к слуге.
 
  В ответ тот что-то невразумительно пробурчал. Когда же княжич, назвавшись, переспросил слугу о хозяине и при этом грозно нахмурил брови, холоп неохотно промолвил:
– Хозяйка буде рада гостю! – однако по имени ее не назвал.
 
   В это время двое слуг пронесли мимо громадную лохань с отбросами и скрылись за углом терема. Княжич слез с коня, бросил поводья холопу и захромал к парадному крыльцу. Тут верный Сивка заржал вслед, словно не хотел, чтобы хозяин уходил. Неожиданно послышалось ответное ржание, которое донеслось из конюшни. Иван резко обернулся на шум.
 
  В свою очередь, холоп, который прежде встретил его, а теперь должен был отвести Сивку в стойло, уставился княжичу вслед и потому не успел стереть с лица злобное выражение. Однако, встретившись с взглядом княжича, будто поперхнулся ухмылкой и торопливо направился с жеребцом на конюшню.

   Указанная постройка стояла по правую сторону от главного терема. Последний же своими габаритами просто подавлял размеры прочих дворовых строений. Кстати, внутри одного, и под навесами подле него, слышался нескончаемый писк. Здесь на стеллажах длинными рядами выстроились клетки, где теснились пойманные зайцы.
   
  Княжич пристально огляделся во второй раз. Бывшее и так немноголюдным подворье словно вымерло. Даже зайцы, гомонившие в клетках, испуганно прижали длинные уши и вмиг замолчали. Повисла тишина. Вдруг зловеще заскрипела створка ворот от налетевшего порыва ветра.

   Зашелестел ворох старой листвы, прокатился по двору и, можно сказать, плюнул клубом пыли в лицо Ивану. Отвернувшись и прикрыв глаза от налетевшего мусора, княжич пробормотал:
– А жеребцы в конюшне братовы! Одностадные Сивке, потому откликнулись.
– А ты замолкни, – последовал ответ «спеха», – нас слушают!

  В это время на крыльцо выбежала запыхавшаяся молодая женщина. Но когда увидела княжича, то замерла, будто громом пораженная. По лику ее сразу можно было понять, что не ожидала она встретить на пороге терема красивого удалого молодца.

  Правда, через минуту женщина замедленно провела рукой по лицу, словно захотела снять с себя чары колдовства, навеянные появлением Ивана.
Затем, будто отгоняя наваждение, тряхнула ладной головкой, которую покрыла повоем из дорогой ткани ярко-красной расцветки. В такт этому движению мелодично звякнули золотые подвески. Они были нашиты на головной убор.
 
  Княжич заметил, что симпатичное лицо женщины зарделось краской смущения, и как от волнения налились у нее сочные губы. Наконец, послышался голос хозяйки:

«Ах, княжич, знаком мне твой лик златокудрый! Но не ждала, не ведала, что свидеться черед придет нам с тобой! Так проходи же в палату красную и не побрезгуй моим угощением!

Поклонился девице Иван, соглашается. Польстило, что знают его в этой земле далекой. Однако интересно княжичу, у кого он в гостях, как зовут красну девицу, что встречает его? На что она смиренно отвечает:
– Маринкой зовут-величают, и буду горлицей я в радость тебе!

  Всходит тогда Иван на крыльцо парадное, проходит в хоромы знатные, в палату красную и там садится за стол. А хозяйка вьется пред ним, увивается, ловит взгляд очей его ясных, угадать хотенье его желает.

  Вкушает тут княжич хлебов хозяйских, выпивает медка хмельного из кубка златого да емкого. Однако, хоть осовелый, а спрашивает: 
– А не видела ль ты, красна-девица, братов моих?
– Ах, княжич, – вздыхает Маринка. – И видом не видывала, и слыхом не слыхивала! Ты ж, смотрю, приустал с пути-дорожки, после трудов твоих богатырских. Хлеб-соль откушал со мной, теперь пора спать-почивать да обещанье справлять!
– Нет отдыха мне, пока братов моих не сыскал! – отвечает ей на это Иван.
– Княжич, княжич, – тут хозяйка его укоряет, – не торопись ехать, а поспешай делать, что тебе любо-дорого!
И в сей же час ведет Ивана в свою спаленку, на кровать княжескую широкую с периной лебяжье пуховой».

  Вот примерно так могло звучать начало истории, которую наверняка в скором времени сказители-гусляры поведают честному и знатному люду града Кидиша на очередном княжеском пире, однако сейчас…

  Пока же Иван как мог достоверней изображал на лице смертельную усталость. Пусть все видят, что после приключившихся с ним злоключений он мечтает только об одном. Лишь бы оставили в покое и предоставили возможность отоспаться. При этом княжич дал понять, что из последних сил оберегает от посторонних любопытных глаз содержимое своей вместительной котомки. Сумку эту аккуратно положил на постели ближе к стене у подушки. Иван даже не позволил Маринке разуть его, и плюхнулся как убитый на кровать в чем одет.

   Женщина капризно поджала губки и вознамерилась улечься рядом с добрым молодцом. Но в ответ получила от Ивана, как бы ненароком во сне, увесистый тычок в бок, и мигом скатилась с ложа на пол. А княжич повернулся к стене, закинул руку на дорогую его сердцу котомку, будто на любимую девушку, и громогласно захрапел.

   Хозяйка вскочила, злобная гримаса исказила черты ее симпатичного лица, а разъяренный взор буквально испепелил Ивана. Затем Маринка опамятовалась и со зловещей улыбкой тихо покинула светелку.
Но стоило только хозяйке выйти из спальни, как Иван перестал притворяться спящим и повернулся лицом к двери.

 – Рисковый ты парень, скажу я тебе! – подал «голос» долго молчавший, а потому соскучившийся по общению Вован. – Ты отвернулся, а она ножичком – чик! Вещички забрала бы, ведь ты ей уже не нужен.
– Люб я Маринке!
– Ну уж ты загнул! Может, братьями твоими она сначала попользовалась, да потом в окрошку порубать велела. Видал, какую бадью свиньям жрать протащили слуги? – не согласился Вован. Но, почувствовав, что княжич начинает закипать, Волков понял.

   По поводу «люб – не люб» он наступил на мужское самолюбие юного горячего Ивана, и решил уступить:
– Впрочем, этих женщин не поймешь, что им в голову взбредет, то и творят. Ты лучше громко храпи, якобы спишь, а на самом деле пошмнонай светелку. Не зря ж тебя сюда Маринка определила.

   Иван, собравшись поискать по всем углам небольшой спальни какие-нибудь следы пребывания здесь его братьев, предварительно решил проверить, здоровы ли теперь его руки?

   «Странник», которому обычная планировка комнаты того времени теперь не была в диковину, предался размышлениям. Не давало ему покоя большое количество нечистой силы, которое встретилось на пути «спутников». Хотя ведьма в избушке на «курьих ножках» поначалу не вызвала особых подозрений.

   Волкову в его мире часто приходилось сталкиваться с представительницами этой тоже древнейшей «профессии». Если не лично, то, по крайней мере, в газетах он часто встречал многочисленные объявления. Дескать, сниму порчу, сглаз и приворожу. Причем подательницы объявлений преподносили себя не иначе как потомственными гадалками или прорицательницами с авторским свидетельством, а то и ученицами какого-нибудь самого-пресамого магистра колдуизма имярек.
 
   Чего греха таить, Вован тоже иногда пользовался методами проходимцев, хотя уверял, и в первую очередь себя, что к этому его вынуждают исключительно интересы дела. Правда, после очередной аферы он в церковь не шел и грехов не замаливал, как многие из шарлатанов. Считал, что во время очередного «странствия» его судьбой распорядятся по необходимости, ибо все мы под Богом ходим!

   Что касается первой ведьмы, то с ней у Волкова особых проблем не возникло. Видите ли, решила поиграть с ним в угадайку. Да только изначально эта якобы добрая старушка была поставлена в невыгодную ситуацию. Потому что Вован с его знаниями и сообразительностью взялся оперировать темой недавнего прошлого в его мире.

   Поначалу, естественно, ведьма встала на дыбы. Мол, подобное даже на ум не пришло бы! Чтобы сначала уплотнили ее избушку на курьих ножках, подселив ватагу праведников. А вскорости отправили с любимых болот в ненавистный ее сердцу город Китеж.

   В ответ Вован оперировал исключительно цифрами и фактами. Недалекую и простодушную для ХХ века ведьму окончательно добила 58 статья тогдашнего УК и упоминание о 101 километре. 
 
  Зато старшая сестра проигравшей точно являлась представительницей другой части человечества, а может быть и… нелюдей. Конечно, самый простой способ – записать ее в сообщество сказочных персонажей. Казалось бы, все признаки были налицо.
Баба Яшка – знаменитая Баба Яга, этакая злая карга с длиннющим носом, про которую сказочные предания гласят: «Шелковую кудель мечет, а нитки через грядки бросает».

  Кстати, Волков, как-то прочитав сказку, недоумевал, зачем старая сидит в избе, прядет, и вдруг выкидывает пряжу в огород. Но, посмотрев в толковый словарь, понял, что грядка – это брус или две доски, пролегающие от печи к стене избы, что напротив двери.

   Все было бы не страшно и временами даже весело, если читаешь книжку со счастливым финалом. Однако начинала брать оторопь, когда наяву таинственная старуха «копается» в твоих мозгах и без всяких детекторов лжи безошибочно узнает, говоришь ли ты правду. Становилось не по себе, когда она могла по желанию нагнать непогоду или предсказать твое будущее. Правда, в ее пророчестве, впрочем, как и в других тоже, о многом говорилось неясно. К примеру, Вован до конца не понял, что же хотела сообщить Баба Яшка:
«А встретишь Миколу, в сей день помогу его не отринь, перекидышем дух твой застромится позднее!»

   Однако факт встречи с лесовиком, один только факт, казалось бы, наводил на подозрения о вменяемости рассудка Волкова. Да к этому еще необходимо приложить и разум Ивана. Получается, что их поразила массовая галлюцинация? Ибо они дружно уверились, что увидели лешего. Затем явление водяного или, скорее, духа болот.
 
   В сознании Волкова живо запечатлелся образ болотника, представляющий собой иссиня-черный ком спутанных водорослей, из которого высовывается злобное лицо старикана. Дух этот продолжительное время парит над водой. С его одеяния по-хорошему давно должна была стечь болотная жидкость, но с левой полы «одежды» льется и льется, не переставая, водяная струйка.

   Тут Вован решил прервать воспоминания, чтобы думы о происшедшем не завели его сознание, куда не нужно. Ведь как бы то ни было, но Миколу «спутники» встретили, от помощи не отказались и при его содействии выбрались из болота. Кроме того, теперь обнаружили следы братьев княжича.