Азербайджан в Очерках русской смуты

Предлагаем вам выдержки из «Очерков русской смуты» (1925) — фундаментального труда русского военачальника, генерал-лейтенанта Антона Ивановича Деникина (1872–1947).

В книге знаменитого автора есть глава о Закавказье, в частности посвящённая Азербайджану. Антон Деникин был весьма успешным генералом Русской императорской армии в годы Первой мировой войны. После Октябрьского переворота стал одним из идеологов и организаторов Белого движения, командующим Добровольческой белой армии. Весной 1920 года он эмигрировал и вел публицистическую войну против большевизма. «Очерки русской смуты» — одна из главных книг, написанных Деникиным, — фундаментальное исследование о Гражданской войне, охватывает период с февраля 1917 года по апрель 1920 года. Книга выдержала много изданий на разных языках. В четвёртом томе «Очерков русской смуты» военный документалист А.И. Деникин даёт следующую нелестную характеристику «азербайджанской государственности»:

«Всё в Азербайджанской республике было искусственным, “ненастоящим”, начиная с названия, взятого заимообразно у одной из провинций Персии. Искусственная территория, обнимавшая лезгинские Закаталы, армяно-татарские Бакинскую и Елисаветпольскую губернии и русскую Мугань и объединенная турецкой политикой в качестве форпоста пантюркизма и панисламизма на Кавказе... Искусственная государственность, так как на этих землях, лежавших на пути великого переселения народов и подвергавшихся воздействию разнообразных культур сменявшихся завоевателей, жили всегда разрозненные мелкие племена, враждовавшие друг с другом и доныне еще сохранившие черты кочевого быта. Наконец, искусственно держалось и Азербайджанское правительство: первоначально — волею Нури-паши, потом — генерала Томсона и в дальнейшем — просто по инерции» (Источник: Генерал А.И. Деникин. Очерки русской смуты. Т 4. Вооружённые силы Юга России. Книгоиздательство «Слово». Берлин. 1925. С. 164.).

«Азербайджанская республика самоопределилась в границах Елизаветпольской, Бакинской губерний и Закатальского округа. Фактически — только в большей части Елизаветпольской губернии, так как в Закаталах шёл спор с грузинами, на юге и юго-востоке велись бои с армянами и русскими, а Баку не признавал власти Азербайджана. Шовинистическое по отношению к России и соседям, ярко туркофильское правительство хана Хойского, вышедшее из либерально-буржуазной партии Мусавата с внешнесоциалистической окраской, не торопилось с устроением внутренней жизни края, которая шла по инерции, и обратило исключительное внимание на расширение его пределов. К этому побуждала их и панисламистская идея, овладевшая умами особенно сильно после прибытия в Елизаветполь к середине августа Нури-паши.

Вооружённой силы, однако, не было почти никакой. Мусульманский «корпус», который формировался в период власти Закавказского комиссариата и в котором преобладал русский командный состав, был под давлением немцев в начале августа распущен. Формирование нового корпуса с турецким составом сильно задерживалось благодаря инертности татар и нежеланию, и непривычке их нести регулярную службу.
«Национальные вопросы» разрешались практически главным образом иррегулярными татарскими отрядами. Они при участии турок устраивали взаимную кровавую резню с армянами в Карабахе; они вторглись в плодородную русскую Мугань, где разгромили и сожгли до 50 поселений, жители которых, до 30 тысяч, бежали на Северный Кавказ. Южная часть Мугани, однако, уцелела. Пройдя в течение нескольких месяцев через большевизм и стряхнув его, население Мугани организовало вооружённую силу около 1 тыс. человек с двумя орудиями под командой полковника Ильяшевича, отстояло свой край и в свою очередь предало огню и мечу более 20 татарских селений. Затем прожило мирно в течение года в качестве «Ленкоранской республики», пока не было поглощено Азербайджаном по требованию англичан.

Войска Азербайджана вели наступление, пока безуспешное, на Баку. Фронт проходил у станции Кюрдамир — в половине расстояния между Елизаветполем и Баку. Баку — золотоносный источник лучшей нефти, выбрасываемой на мировой рынок ежегодно в количестве около 500 млн пудов; прекрасный порт, в котором сосредоточивался почти весь Каспийский торговый и транспортный флот; центральный узел путей, экономическая и стратегическая база Средней Азии. Вероятно, и сами властители Азербайджанской республики не думали серьезно о суверенном обладании Баку, играя роль лишь ширмы для трёх борющихся сил. Германия дополнительными статьями к Брест-Литовскому договору обязалась не допускать турецкие войска в Бакинский нефтеносный район и всячески препятствовала турко-татарскому наступлению... до полного сосредоточения своих войск. Турция входила по этому поводу с резкими нотами, намекая даже на Ленкоранский и Джеватский уезды Бакинской губернии. Возможность разрыва, а тайно вливала в состав азербайджанских отрядов своих офицеров и аскеров. В самом Баку шло состязание турецкого фанатизма, большевистской пропаганды, английских фунтов и немецких марок...

На «Кюрдамирском фронте» боевые действия между тем замерли. В Баку, как и везде, издавна существовала глубокая вражда между татарским и армянским населением. После большевистского переворота и кровавых столкновений Азербайджана с Арменией она усилилась еще более, приняв внешние формы борьбы между Советской властью, на сторону которой стали дашнакцаны и русский пролетариат, и турко-татарами, к которым из чувства самосохранения примкнула часть русской интеллигенции. Еще в конце 1917 года Москвою был назначен социал-демократ Шаумян «верховным комиссаром Закавказья», но до весны проявить своего существования он не имел возможности. 25 марта при помощи армянского полка, возвращавшегося из Персии через Баку, армяно-большевики захватили власть в городе. Переворот сопровождался неслыханными зверствами. В городе вырезан был целый мусульманский квартал; число жертв не было зарегистрировано, но, по официальным сведениям, азербайджанского правительства, вероятно несколько преувеличенным, армяне вырезали в Баку и Шемахе 10 тыс. татар.

У власти стал Совет, преимущественно из дашнакцанов, во главе с Шаумяном. Небольшие части армян и русских фронтовиков прикрыли город со стороны Елизаветполя. Между тем во второй половине июня в Баку прибыл партизанский отряд полковника Лазаря Бичерахова силою в — 2 тыс. человек. Отряд этот состоял на службе англичан, был хорошо вооружен и отлично оплачивался ими. Бакинскому совету Бичерахов заявил, что он — вне политики, ни к какой партии не принадлежит, признает Советскую власть и будет поддерживать порядок. Части его выступили на Кюрдамирское направление. После развала российского Кавказского фронта Бичерахов, бывший в корпусе генерала Баратова, организовал из охотников партизанский отряд и принял с ним участие в составе английской армии в боях в Месопотамии и северной Персии. Затем был направлен англичанами в Баку. Но в последних числах июня Бичерахов снялся с фронта и отошел в северном направлении. В Баку под влиянием военных неудач произошел внутренний переворот при участии Бичерахова, причем большевистский Совет был сменен полуболыпевистским Центрофлотом. Через несколько дней в Баку прибыл и английский генерал Данстервиль с небольшим отрядом и военными инструкторами.

Правление Центрофлота продолжалось немногим более месяца: 2 сентября 1-й турецкий корпус с Мурсал-пашой во главе опрокинул слабые части бакинцев и вопреки требованию немцев занял Баку. В городе повторились трагические сцены конца марта, но в обратном отражении: в течение трёх дней татары производили страшную резню армян, причем правительство Армении определяло число погибших соотечественников в 25-30 тыс. человек. Данстервиль поспешно, раньше других, уехал в Энзели. Бичерахов со своими партизанами и с армянскими отрядами двинулся на север, захватив свыше 100 млн. руб. Бакинской казны; при помощи канонерок овладел Дербентом и Петровском; основал в последнем эфемерное «Кавказско-Каспийское» правительство, преимущественно из социалистов-революционеров, и объявил себя «главнокомандующим войсками и флотом на Кавказе». Отряд его, сильно растаявший, с тех пор держал фронт на юг — против турко-татар — и на север — против большевиков. Отношения у Бичерахова с англичанами совершенно испортились, в дальнейшем снабжении его они отказали, и Бичерахов вновь заявил, что борется только против турок, в гражданской войне участия не принимает и «готов блокироваться с большевиками»...

Между тем азербайджанское правительство вступило в Баку, и хан Хойский от «имени нации» выражал торжественно благодарность турецкому командованию. «Событие это, — говорил правительственный официоз, — открывает самые широкие перспективы... для мусульманского мира. Позднее титул командующего войсками был утвержден за ним Верховным главнокомандующим Уфимского правительства генералом Болдыревым.

Через два месяца быстро меняющаяся кинематографическая лента Закавказья покажет нам другую картину: «ликующий народ» будет встречать английскую флотилию и войска генерала Томсона... В то время как закавказские народы в огне и крови разрешали вопросы своего бытия, в стороне от борьбы, но жестоко страдая от её последствий, стояло полумиллионное русское население края, а также те, кто, не принадлежа к русской национальности, признавали себя все же российскими подданными. Попав в положение «иностранцев», лишенные участия в государственной жизни, преследуемые подчас подозрительностью молодых, не воспринявших еще ни традиций, ни достоинства правительств, под угрозой суровых законов о выселении, лишении имущественных прав, о «подданстве» и наборе, допускавшем возможность братоубийства, русские люди теряли окончательно почву под ногами и запутывались в противоречиях, выдвигаемых бурно кипящей жизнью Закавказья. Я не говорю уже о моральном самочувствии людей, которым закавказская пресса и стенограммы национальных советов подносили ежедневно беззастенчивую хулу на Россию и повествование о «рабстве, насилиях... притеснениях... о море крови, пролитой свергнутой властью...». Их крови, которая ведь перестала напрасно литься только со времени водворения на Кавказе «русского владычества». Отношение к русским проявлялось не везде в одинаковой форме. В районах турецкой оккупации (Батум, Карс, Ардаган) русского населения осталось мало: из страха перед турецким нашествием крестьяне бросали свои насиженные места и хозяйства, рабочие и городское мещанство — свои пожитки и заработок, и вся эта волна беженства текла на север. Брошенное добро их частью расхищалось мусульманским населением, частью реквизировалось турками.

В Азербайджане впоследствии под давлением английских оккупационных властей русские представители в ограниченном числе входили в состав правительства и парламента. В Армении — только как редкое исключение. К ним турецкие власти отнеслись внешне предупредительно, по существу — безучастно, но терпимо. Немцы проявили к русскому населению подозрительное и сдержанное отношение, не оказывая прямого вмешательства в судьбы его и лишь воздействуя в смысле укрепления центробежных стремлений на местные правительства. Это воздействие проявлялось скрытно, осторожно, не возбуждая резко русской общественности. Характерно, что в массе горьких жалоб и обличений, стекавшихся осенью 1918 года к командованию Добровольческой армии, меньше всего было относившихся к германской оккупационной власти...

В Армении к русским относились более доброжелательно, чем в других новообразованиях. Бедный своей интеллигенцией и техническими силами край пользовался охотно русскими работниками и, в частности, привлекал русское офицерство в ряды своих войск. Правительство, выдерживая официально тон сепаратной фразеологии, вместе с тем устами одного из своих министров конфиденциально передавало: «... политика Армении благоприятна России включительно до положительного разрешения вопроса о воссоединении с Россией; если бы в силу внешних обстоятельств правительство Армении и оказалось вынужденным делать официальные заявления другого характера, министр предлагает рассматривать эти заявления как вынужденные». Жалобы на притеснения армян стали поступать лишь позднее, когда вернувшиеся в районы бывшей турецкой оккупации с севера русские беженцы нашли свои пожитки и земли в армянских руках.

В Азербайджане, невзирая на яркое туркофильство правительства, русский элемент не подвергался гонению. Правительство края, также, как и Армения, бедного культурными силами, не оказывая никакой помощи впадшим в крайнюю нужду русским людям, занесённым обстоятельствами в пределы края, не лишало, однако, должностей и работы тех, кто желал найти здесь применение своим силам. Только вдали от центра, особенно в Шушинском уезде и на Мугани, пронеслась кровавая волна, поднятая мусульманским фанатизмом и главным образом наступившим безвластием. Оттуда раздавались стоны и вопли о помощи, оттуда бежали толпы несчастных русских людей на север. Правительство хана Хойского, казалось, не проявляло интереса к этим событиям, а может быть, бессильно было устранить их» (Источник: Деникин А.И. очерки русской смуты. М.. 1991. С. 141–147.).

«Взаимоотношения наши с другой закавказской «державой» — Азербайджаном — носили еще более оригинальный характер. Между нами не было никаких территориальных споров, никаких посягательств на ту границу, за которой самоопределился Азербайджан... Русская организованная общественность представлена была в то время в Баку следующими группами:

1. Русский национальный комитет, возникший инициативным порядком и потом пополнивший свой состав кооптацией различных общественных организаций (союз офицеров, учителей, русского демократического общества и т. д). Возглавлялся комитет лидером местных кадетов Подшибякиным, именовал себя беспартийным, но в целом разделял кадетскую идеологию и всецело поддерживал Добровольческую армию. Комитет считал возможным войти в состав правительства лишь при условии «признания принципа единой России» и разрешения вопроса о самостоятельности Азербайджана (только) Всероссийским Учредительным собранием».

2. Совет славяно-русского общества — организация, созданная лицами, прибывшими из Тифлиса, находившимися в близких отношениях к азербайджанскому министру внутренних дел и получавшими субсидии от правительства. Политическая физиономия его была крайне неопределенна (с уклоном вправо), тактика — соглашательская. Комитет «откликнулся с чувством глубокого удовлетворения на призыв мусульманских руководящих кругов принять участие в политической жизни Азербайджана», надеясь тем «еще более укрепить русское влияние и сознание необходимости единения с Великой Россией».

3. «Прикаспийское правительство», созданное Бичераховым, в составе русских и армянских социалистов-революционеров, переехавшее из Петровска и претендовавшее на управление Северным Кавказом и Прикаспием включая Бакинскую губернию и «Закаспийскую республику». «Правительство» считало себя в духовной связи с Комучем и Уфимской директорией и полагало необходимым свергнуть азербайджанское правительство и установить свою власть.

4. Наконец, левые организации — партия социалистов-революционеров — интернационалистов, рабочие, профессиональные союзы, объединенные в «Рабочей конференции», не говоря уже о чисто большевистских, проповедовали и работали деятельно в пользу установления советской власти... Занятие Добровольческими войсками в мае Петровска и Дербента вызвало и в Азербайджане, и в Грузии взрыв нового озлобления, смешанного с чувством страха...» (Источник: Деникин А.И. очерки русской смуты. М.. 1991. С. 181–182.).




Автор: ‘Али Албанви

На фото: Военный документалист Антон Иванович Деникин (1872–1947).




ЛИТЕРАТУРА


1. Генерал А.И. Деникин. Очерки русской смуты. Т 4. Вооружённые силы Юга России. Книгоиздательство «Слово». Берлин. 1925. С. 164. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://clck.ru/PykSB, свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 31.07.2020). — Яз. рус.

2. Деникин А.И. очерки русской смуты. М.. 1991. С. 181–182. [Электронный ресурс] Режим доступа: https://clck.ru/PykNf, свободный. — Загл. с экрана (дата обращения: 31.07.2020). — Яз. рус.