Доказательство жизни Глава 7

Потерянное да будет обрящено.
Твоя жизнь выглядела как поезд метро. Она была расписана по секундам, у тебя был график поездок, ты точно знала, где и когда ты окажешься, за тебя написали твою жизнь, и ты решила ехать вперед, а потом, если повезет, по кругу.
Ты была запущена на станции «Ясенево» в небольшой двушке матерью одиночкой. Твой отец, что иронично, погиб, упав на рельсы на станции «Добрынинская».
В восемнадцать лет ты добралась до станции метро «Университет», тот самый, который для тебя выбрала мать, на факультет, который выбрала она. На вступительные экзамены ты шла в юбке «карандаш», которую для тебя выбрала мать.
Летом после третьего курса, после года работы на полставки на станции «Проспект Мира», вы с двумя однокурсницами поехали на Байкал. Ты так давно об этом мечтала.
Так уж вышло, что в Иркутске нет метро, поэтому ты просто остановилась там на два месяца. И там у тебя в вагоне обнаружился подозрительный объект.
А так же именно там ты сбилась с пути.
Ты решила остаться там. Твоя мама решила, что ты сошла с рельс. Ты сама думала, что сломалась и застряла между станциями. Но тебе нужна была эта длительная остановка, ты ее выбрала. Сама. Впервые в жизни.
Подозрительный объект превратился в выкидыш на пятом месяце. Ты испытала колоссальную боль, тебе нужен был ремонт.
С тех пор ты обещала себе относиться к своим детям с максимальной заботой. Ты обещала, что они никогда не будут видеть проблем. Ты пожала сама с собой руку. Зашла в свой собственный вагон и устроила генеральную уборку, ты отремонтировала подвижной состав, сменила машиниста. Тебе повезло, и тебе дали второй шанс.
Ты нашла своего мужа, как забытый в поезде баскет крылышек из KFC, а ты любишь вредную еду. Ты подобрала его и вы вместе зачали своего сына, женились, тебя простила мать.
Ты обещала жить без проблем и сложностей, в счастье до самой конечной станции.
И сегодня ты постучалась в дверь номера, за которой находился твой сын и его двоюродный брат. Тебя всю трясло.
Я открыл дверь и впустил в ее номер.
- Чаю?
- Марк, где Коля?
- В туалете, мы вчера шаверму жрали, теперь платим по счетам.
Она проходит в номер, внимательно рассматривая початую бутылку виски Лагавулин, восемнадцатилетнего, и два стакана, один пустой, во втором плавает виски, разбавленный, как медь оловом. Разбавленный водой.
Мой вчерашний гнев тоже разбавился. Как золото сплавляется с серебром, он смешался с сожалением, жалостью, раскаяньем, и глупостью.
- Марк, верни мне сына и мы забудем об этом, обещаю.
- Я… - я вдруг замешкался. – Прости, я не знаю, твоего имени.
- Света.
- Света, прежде, чем ты уйдешь с Колей, я хочу, чтобы ты меня поняла. В детстве я очень много получил проблем от Толи. Он…
- Я знаю. Он бил тебя. Издевался. – Она запнулась, посмотрела на ромб пола, что она нарисовала своими напряженными лодыжками. – Марк, ему очень жаль.
- Стоило бы ему самому это сказать.
- Он не такой человек, пойми.
- Я понимаю, я сам тот еще долбоеб.
- Прошу, не применяй такие слова в присутствии меня или моего сына.
Она вытянулась, как шпиль Петропавловского собора, посмотрела мне в глаза, и я почувствовал себя ребенком, которого спалили за куревом.
- Прости. – Говорю я и встаю.
Я наливаю себе виски, опрокидываю в пасть, кашляю, йод пожирает мое нёбо.
- Марк. Я думаю, вы с Толей можете дать друг другу еще один шанс. Я с ним уже говорила, и он готов с тобой поговорить. Приходи в субботу к нам.
- Я приду.
- Отлично.
Из туалета выходит Коля, на ходу поправляя ремень. Он видит мать, останавливается, глупо краснеет.
- Иди с мамой. – Говорю я.
- А ты? – Спрашивает. – Ты пойдешь с нами?
- Я потом приду. Мы с тобой еще затусим, лады?
- Договор. – Говорит пацан, мы жмем руки. Его правая ладонь, как переходящий приз выскальзывает вяло из моей руки и сжимает руку матери.
Они уходят. Я остаюсь один. Наливаю себе еще совершеннолетнего виски, и, как взрослый, отпиваю и набираю номер.
«Прости меня. Понимаю, что эти слова уже давно ничего не значат. Да и говорю я их скорее себе. Я прошу прощения за то, что не смог тебя простить. За то, что бежал не в ту сторону. За то, что был идиотом, за то, что жил не в том городе, за то, что пропустил твою болезнь. Прости, за то, что не звонил раньше. За то, что не верил, и за то, что верил себе. Прости меня, мам. Прости, что потерял те минуты, что мы могли быть с тобой, прости за то, что отобрал у тебя сына, подсунув взамен его копию в интернете. Прости.»
Понимаю, тупой поступок, эгоистичный. Странно звонить матери, оставлять ей голосовое сообщение, ведь сообщение никогда не пробьет два метра земли. Ничего уже не пробьет. Но я это делаю не для нее, для себя. Я все делаю только для себя.