ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ДУСЯ КАПУСТИНА
ФЕСТИВАЛЬ
В мае-июне 1957 года Москва кипела и бурлила в ожидании грандиозного события – фестиваля молодёжи и студентов всего мира, идею которого выражал лозунг – «За мир и дружбу между народами».
Прошло всего двенадцать лет после окончания войны. Наступила оттепель в жизни жителей СССР. После «железного занавеса», за которым мы жили, страна наша распахнула свои двери для представителей 131 страны мира - было приглашено 34000 человек. И, что самое необычное для тех времён, - с ними никому не запрещали общаться.
Молодёжные коллективы Москвы и области готовили программы для выступления на многочисленных площадках города, чтобы гости Фестиваля могли познакомиться с нашей культурой.
Дуся Капустина, участница самодеятельного ансамбля песни и пляски при ДК «Строитель», готовилась вместе со всеми к этому знаменательному событию.
Ей, как и всем, не терпелось узнать, какие они, жители других государств – как они выглядят, как одеваются, какие песни поют, как танцуют, говорят и общаются. Это было время, когда советские люди получали мизер информации о жизни в зарубежных странах. В общем, все мечтали познакомиться с ними поближе, особенно девушки, ведь мужского населения у нас в стране катастрофически не хватало.
Дусе всего 19 лет. Раньше она жила с мамой в деревне Капустино Московской области. Большинство жителей, по древней традиции, носили фамилию, как и Дуся, по названию деревни – Капустины. Окончив 7 классов, Дуся покинула эту глубинку, пошла в ремесленное училище Москвы, и получила профессию маляра-штукатура. Профессия эта после войны была очень востребована – Москва обустраивалась и расширялась. Возводились целые микрорайоны на окраинах города.
Девушка трудилась на стройке уже 3 года, и была на хорошем счету у начальства за свою сноровку и добросовестное отношение к работе. Она неплохо зарабатывала, и часть денег отправляла маме - на совхозную-то зарплату не шибко разживёшься. А та откладывала эти деньги «на чёрный день», а, может быть, и на светлый – вдруг Дуся соберётся замуж – 19 лет - самое время обзавестись семьёй, но дочка об этом пока не заговаривала.
Она жила в общежитии. Жизнь в большом городе, а, тем более в столице, Дусе нравилась, - не то, что в деревне. И парень у неё был – Васька, каменщик из СМУ. Он уже и армию отслужил, и мастер был умелый, и зарабатывал хорошо. Нормальный парень, не хуже других, серьёзный. Если они поженятся, им и жильё дадут. Вася готов был повести её в ЗАГС, хоть сегодня.
В их бригаде отделочников - Дуся самая молодая. Старшие напарницы наставляли её:
- Смотри, девка, упустишь хорошего парня, потом локти кусать будешь, или выйдешь за какого-нибудь пьяницу или бабника, мужички-то нынче в дефиците.
Но Дуся, почему-то, замуж не спешила, всё откладывала. Не могла она разобраться в своих чувствах – вроде Васька парень хороший, но чего-то в нём не хватает, и целоваться с ним не очень-то хочется, и танцует он, как медведь. Да ещё и молчун.
А она совсем другой человек. Отделывая новые квартиры, она поёт своим чистым и звонким голоском. Да так, что заслушаешься. И в танцевальном она порхает, как птица – тоненькая и лёгкая. Хочется ей чего-то такого, особенного - и сама не знает, чего.
Глядя на себя в зеркало, она была уверена, что жених для неё всегда найдётся. Личико у Дуси белое с лёгким румянцем. Глаза голубые, брови хоть и светлые, но чёткого рисунка, носик чуть вздёрнутый, губки полные и алые – и помада не требуется. Волосы светлые, до недавнего времени, заплетённые в косички. А когда она сделала в парикмахерской завивку, волосы стали пушистые, как одуванчик. Хороша девчонка, что и говорить! Не красавица писаная, но смотреть на неё - одно удовольствие.
Если Дуся приходит на свидание в лёгком платье, беленьких носочках и простеньких босоножках, то и вообще глаз от неё не оторвать, выглядит она очень романтично.
О любви они с Васькой не говорили, может, потому что её и не было, а ей, наверно, любви-то и не хватало. Но сказать ему об этом Дуся стеснялась.
ВСТРЕЧА
Наконец, наступило 28 июля 1957 года - начало Фестиваля.
В столицу, ещё накануне, по железке, по воздуху и по воде начали прибывать участники долгожданного мероприятия. Улицы Москвы заполнили молодые люди в немыслимых национальных костюмах, с целой палитрой цвета кожи, глаз и волос. Особенное внимание привлекали жители центральной и южной Африки - чёрные, как уголь, курчавые, высокие и ладные. На лицах их выделялись белки глаз, толстые красные губы и белоснежная улыбка, открывающая все 32 зуба. И голоса у них особенные – низкие и гулкие. Московские старушки, глядя на них со своих балконов, тихонько крестились, и говори ли друг дружке:
Глянь, Макаровна, ну чисто головёшки после пожара. Отчего же они так почернели?
- Так они же в Африке живут, а там жарища круглый год, вот и почернели.
- Не скажи, Макаровна, мой сын в Ашхабад ездил, так там летом всегда больше +40, а народ-то не почернел. Тут что-то не то!
За ними шли индейцы с Амазонки в юбочках из травы и перьях в курчавых волосах, индейцы из Америки в шикарных нарядах из перьев, мексиканцы в огромных сомбреро.
Шли шотландцы в клетчатых килтах, гольфах, башмаках с пряжками и загнутыми носами… Было ещё много разных чудес, и жители Москвы не переставали удивляться разнообразию народонаселения на нашей планете.
Воздух заполнила какофония звуков – во время шествия гости играли на национальных инструментах – барабанах, литаврах, волынках, скрипках, дудках и других, невиданных доселе, музыкальных инструментах.
Сюда же вплетались и звуки русской гармошки и балалайки. Люди пожимали друг другу руки, похлопывали по плечам, обнимались, произнося четыре слова, которые им удалось запомнить из такого трудного русского языка: Москва, мир, дружба, товарищ.
Кто только не гулял в те дни по улицам Москвы! Смуглые женщины в сари и браслетах на руках и ногах. Их загорелые до черноты, усатые и черноглазые мужчины в чалме…
Бледнолицые европейцы на фоне желтолицых, краснокожих и чернокожих – выделялись не очень, разве что, ярко – рыжие и веснушчатые ирландцы с загадочными зелёными и ярко-голубыми глазами, но и их вид был необычен.
Все участники Фестиваля обменивались значками, изготовленными, в честь этого незабываемого события. Символом его был белый голубь мира.
Кругозор жителей Москвы и других городов нашей страны расширился до небывалых пределов. Никогда наш народ не получал подобной информации в таком объёме.
Вся страна не отрывала глаз от первых чёрно-белых телевизоров « КВН» с линзой и «Рекорд», наблюдая репортажи из Москвы, активно обсуждая то, что удалось разглядеть.
Участников вокально-танцевального ансамбля ДК «Строитель», где занималась Дуся, освободили от работы на 2 недели, т.е. на время проведения Фестиваля. С этого дня они неустанно трудились на концертных площадках, среди многих других участников. Выступления местных танцоров и певцов чередовались с номерами приезжих артистов.
Спустя три дня от начала Фестиваля, группа Дуси Капустиной выступала после ансамбля из Франции. Стоя близко к сцене, уже в костюме для танца «Берёзка» - в белом сарафане, зелёной блузке с широкими рукавами и зелёной лентой в волосах, Дуся случайно встретилась глазами с одним из французов, и обомлела – она ещё никогда не видела таких красивых парней. И он не отводил от неё глаз, гипнотизируя её и лишая воли, заставляя сердце девушки взволнованно биться, а щёки гореть ярким румянцем.
Она танцевала для него, никого более, не замечая, каждой клеточкой своего тела ощущая его взгляд, и, упиваясь его вниманием.
Его звали Филипп Морель. При росте 180 см и весе 70 кг, он мог бы стать кинозвездой – так ослепительна была его улыбка на смуглом лице. Коротко стриженные густые тёмно-каштановые волосы он зачёсывал назад, а в одежде он предпочитал непринуждённый стиль.
После концерта Дуся с Филиппом познакомились. Он вполне прилично говорил по-русски. Его отец во время войны был лётчиком эскадрильи «Нормандия-Неман», и воевал на стороне СССР. Имея способности к языкам, отец Филиппа сносно усвоил разговорный язык, и передал эти знания сыну, повторяя: «Советский Союз – великая страна, а русские упорные и стойкие люди. Учи, сынок, этот язык, он тебе ещё пригодится». Теперь Филипп собирался стать учителем русского языка у себя на родине.
Он смотрел на Дусю, ища в её лице отклик, а она не могла отвести взора от его тёмно-карих выразительных глаз под чёрными бровями. Он взял её за руку и спросил:
- Как тебя называет мама?
- Дуняша.
- Я тоже буду звать тебя Дуняша, у тебя очень ласковое имя, а сама ты похожа на стройную белую берёзку. – Она не могла себе представить, чтобы кто-то из знакомых ей парней мог сказать ей такие слова. И произносил он их по-особому, с таким приятным акцентом.
Дусе казалось, что всё это прекрасный сон. Когда он поцеловал её первый раз, у неё закружилась голова, и было чувство, как будто она оторвалась от земли и полетела. Боясь упасть, она прижалась к Филиппу. А он целовал её снова и снова. Дуся, неожиданно для себя, сказала:
- У тебя необыкновенные глаза, как у лани. Я видела в зоопарке.
- Это у меня от бабушки, креолки, жительницы острова Таити. Дедушка увидел её, когда она танцевала на берегу океана, и потерял голову от любви, поняв, что не сможет без неё жить. Он женился на ней и увёз её во Францию. Но она прожила с моим дедушкой только 8 лет, родив ему двоих детей. Всё это время она тосковала по своим родным, по голубому океану, по тропическому солнцу. Когда она умерла, дедушка долго не мог прийти в себя. Жениться снова он не захотел.
Дуся не знала ни одного слова по-французски, понятия не имела о значении слова «креолка», никогда не слышала об острове Таити, не могла себе представить голубой тропический океан, но сразу поверила, что это похоже на сказку «Аленький цветочек», и сердечко её замерло от восхищения. Она грезила:
- Вот бы меня Филипп забрал с собой во Францию, я бы никогда рядом с ним не скучала.
Если бы Дусю спросили:
- А как же Вася? – Она бы ответила в тот момент:
- Вася? Какой Вася? Я не знаю никакого Васи, у меня есть только Филипп – один на всю жизнь.
Бедная влюблённая дурочка! Пьяная от любви и страсти. Она не знала или не хотела знать, что сон закончится, и наступит горькое похмелье.
Это будет потом, а сейчас она боялась потерять хотя бы крупицу своего счастья. Болью в её сердце отдавался каждый прожитый день – ей хотелось остановить время. Будь её воля, превратилась бы она в этого самого белого голубя, и полетела бы за любимым, чтобы хотя бы издали видеть Филиппа, и слышать его голос.
Две недели Фестиваля пролетели, как миг.
Это было самое счастливое время в её жизни. Она видела только Филиппа, жила и дышала им, его голос звучал для неё, как музыка. Всё остальное было фоном. Дуся была уверена, что и Филипп испытывает к ней те же чувства. Он стал её первым мужчиной, отравив её сознание примером – каким должен быть настоящий мужчина в постели. Он брал её руку, целовал её ладошку, потом каждый пальчик… Она не желала думать о том, что с ней может случиться, когда Филипп уедет домой, но была уверена, что этих воспоминаний ей хватит на долгие годы.
ПОДАРОК ОТ ФИЛИППА
Через две недели после возвращения на работу Дусю стало тошнить от запаха краски. Она становилась обидчивой и раздражительной, не принимая в свой адрес даже безобидных шуток.
Поняв, что беременна, она не испугалась, а почувствовала радость – впервые, после расставания с любимым. Теперь с ней всегда будет его частичка – Филипп оставил ей подарок, который будет с ней всю жизнь.
Правда, у Дуси могли быть и большие неприятности – она была комсомолкой, поведение её, как ни крути, в то время считалось аморальным и не достойным строителя коммунизма. Это была эпоха лозунгов и коммунистической утопии.
Её спасло то, что такое поведение стало во время фестиваля массовым.
Такие подарки достались многим девушкам Москвы и других близлежащих городов. Девчонки, ошалевшие от обилия парней на любой вкус, таких необычных, не обременённых никакими заботами, весёлых и находчивых – были готовы на всё, ради тесного общения с этими парнями.
Слова «экзотика» народ тогда ещё не знал, но это не меняло дела, именно она и сбивала с ног юных строителей коммунизма. Идеалы идеалами, а разноцветные парнишки с дальней сторонки – вот они, выбирай любого. Русские девушки нравились всем.
Наши мальчишки тоже не пропустили ни одной иностранной юбки. Чем всё это кончилось для девчонок из Европы, Америки, Африки и других стран – статистика умалчивает. Зато наши специалисты подсчитали, что после двухнедельного безумия в Москве родилось 311 чернокожих младенцев. Красные, жёлтые, ярко-рыжие младенцы тоже были. Только дети от европейцев растворились в общей массе демографического взрыва, поскольку принадлежали к одной расе с русскими. Этих детей в народе называли фестивальными.
Но это так, отступление, подтверждённое статистикой.
Пришло время, когда надо было сообщить о беременности маме. Дуся была единственным ребёнком. Отец её умер 10 лет назад, мама растила её одна. Узнав о её нежданной беременности, мать пролила немало слёз, но Дуся твёрдо сказала, что не жалеет ни о чём, и рождение своего ребёнка от любимого не считает бедой.
Мама, успокоившись, сказала:
- Ну ладно, доченька. Может, сынишку родишь, и будет у нас мужичок в доме, помощник.
Дуся взяла справку из женской консультации, и написала заявление на квартиру, включив в состав семьи, и свою мать. В то время в каждой новостройке выделялись квартиры для строителей, так что, спустя 8 месяцев, ей дали ордер и ключи от двухкомнатной квартиры, правда, на первом этаже, но с лоджией. Дом находился очень далеко от центра, транспорт в их сторону ходил плохо, зато рядом с их домом достраивали молочную кухню и детский сад.
Мама переехала к Дусе, устроилась дворником в их же дворе, ей в то время было 40 лет, так что до пенсии было далеко. Она и будет нянчить внучонка. Пригодились и денежки, отложенные «на чёрный день». Они вместе начали обустраивать свою квартиру. Мамин дом в деревне назывался теперь дачей.
Совсем недавно - 10 августа, они с Филиппом сидели, обнявшись, на церемонии закрытия Фестиваля, слушая «Подмосковные вечера» в исполнении Владимира Трошина и Эдиты Пьехи. Потом они танцевали Фестивальный вальс под музыку композитора Чистова.
Филипп Гастон Морель уехал 11 августа 1957 года, а 10 мая 1958 года Дуся родила дочку Сонечку. Она записала её, как Софию Филипповну Морель.
Дусе сказали в ЗАГСе, что поскольку она мать-одиночка, ребёнка надо записать на её фамилию, но Дуся проявила твёрдость, сказав, что у девочки есть отец, просто он живёт во Франции, поэтому Соня будет носить фамилию и отчество отца.
Дочка Дуси очень походила на Филиппа. Когда ей первый раз принесли кормить малышку, та открыла глазки и уставилась на мать тёмными глазами. Дуся осторожно отодвинула пелёнку на головке и увидела, что волосы у Сони тёмно-каштановые, а бровки, как нарисованные.
Слёзы молодой мамаши закапали на пелёнку её младенца. Она прошептала:
- Здравствуй, Филипп, любовь моя, вот я и получила твой подарок, спасибо тебе. Теперь я тебя точно никогда не забуду. А то в память о тебе и Фестивале у меня был только значок, подаренный тобой, да маленькое фото.
Дуся разглядывала свою дочку, и очень сожалела о том, что не может сообщить о ней отцу.
ТАШКЕНТ
Минуло 9 лет. Наступила весна 1966 года.
Эта весна очень походила на зиму – не похоже было, что на дворе апрель. Но в квартире на первом этаже Московской многоэтажки царила радость – через несколько дней Сонечке исполнится 8 лет. Она учится во втором классе, и все мальчишки стараются быть поближе к ней. Она никогда не носит свой портфель, её каждый день провожают до дома кто-нибудь из одноклассников. Утром её встречает у подъезда мальчик по имени Глеб, её одноклассник, живущий в соседнем доме. Соня воспринимала это, как должное.
Мама с бабушкой перешёптывались насчёт подарка для именинницы. Они решили подарить ей велосипед.
Дуся так и не вышла замуж, правда, ей ещё 28 лет, всё у неё впереди.
Ещё пару лет назад она была уверена, что лучше Филиппа никого на свете быть не может. Но жизнь не стоит на месте, она постоянно вносит коррективы в наше сознание, затушёвывает романтический флёр, и меняет наше отношение к событиям и людям. Дуся повзрослела.
Что касается претендентов на руку и сердце Дуси, то их сильно поубавилось, а, если сказать по правде, - не осталось ни одного. Все давно переженились и обзавелись детьми.
И, тут, судьба сделала неожиданный поворот.
26 апреля 1966 года произошло разрушительное землетрясение в Ташкенте. За 1 минуту 78 тысяч семей, а это 300000 человек остались без крова, так как центр Ташкента был застроен глинобитными домами. Пострадали и многие общественные здания.
На помощь Ташкенту направились строители и некоторые воинские подразделения из всех республик СССР - на разборку завалов и строительство нового города - спутника Сергили и восстановление Ташкента. Московские строители должны были построить 230000 квадратных метров жилья.
В Ташкент нескончаемым потоком ехали грузовые поезда с техникой и строительными материалами, оборудованием для временного проживания рабочих и жителей города, продуктами, чтобы прокормить такую уйму приезжего народа, и другими товарами.
Люди говорили на разных языках, но общим для всех – был русский язык.
Дусю с группой строителей направили в командировку в Ташкент в мае 66-го года. Соня осталась с бабушкой. Мать не удерживала Дусю, надеясь, что дочь найдёт себе мужа.
Ехали весело, все были полны энтузиазма. На локомотиве укрепили транспарант «Москва – Ташкент». Окна вагонов открыты, невольные зрители вдоль железной дороги махали руками вслед пассажирам, едущим в сторону Ташкента.
Пели, шутили, смеялись, знакомились. На остановках танцевали под баян и плясали под гармошку. В общем, делали то, что и должны делать молодые – радовались жизни.
Дуся, наконец-то, избавилась от рутины, ей хотелось перемен: посмотреть новые места, новых людей, пожить в молодёжной среде.
Спустя почти 9 лет после расставания с Филиппом, она освободилась от иллюзий и стала смотреть на происшедшее с ней более трезво. Романтика их отношений постепенно улетучивалась.
Теперь, Дуся допускала, что для Филиппа это было лишь приключение, приятное дополнение к впечатлениям от Фестиваля.
Почти всегда природа берёт верх над принципами, особенно в молодости, поэтому, и для неё самой, образ любимого потускнел, лишился ореола её влюблённости. Дуся была уже взрослой женщиной, и ей захотелось выйти замуж. Да и Филипп, наверняка, был давно женат. Всё что произошло с ней на Фестивале, ушло в невозвратное прошлое. Она уже жалела, что на вопросы Сони: «А где мой папа и почему он живёт не с нами? И почему у тебя и бабушки фамилия не такая, как у меня?» - Дуся, тогда, ещё полная романтизма, откровенно сказала дочке, что её папа француз и живёт во Франции. Соня, подумав, сказала:
- Когда я вырасту, поеду во Францию, найду своего папу. Пусть он узнает, какая хорошая у него выросла дочка.
- Но ты же не знаешь французского языка.
- Этому можно научиться в школе или в институте, я знаю это точно, мне мой друг Глеб говорил. Его папа работает в институте, учит тех, кто там учится, говорить по-английски. – Что могла сказать на это Дуся? Она была уверена, что детские мечты улетят вместе с детством.
Но пока сердце у Дуняши было не занято. Не нравился ей никто и всё тут! Она, к сожалению, видела в парнях одни недостатки. Подсознание подсовывало ей, непрошенное сравнение с Филиппом, его красотой и умением показать себя с лучшей стороны. Кому это понравится?
А годы отлетали, как осенние листья. Как говорится: только время не теряет времени. Мама уже совсем потеряла надежду на то, что её Дуняша забудет, наконец, своего француза.
Кстати, Вася-то каменщик, как узнал об её измене, так вскоре и женился. А через пару лет, увидев, что Дуся по-прежнему одна, глаз с неё не спускает, да ну его!
Ташкент встретил москвичей с местным оркестром, непривычным для славянского уха. Провели митинг, а потом распределили по участкам. Жить им предстояло в палаточном городке на импровизированной улице Кирова. Столовая, медпункт, магазин, парикмахерская – всё под открытым небом, это выглядело очень необычно. Зато здесь уже было настоящее лето.
К месту работы возили на новеньких небольших автобусах. Бригаде СМУ-17, в котором работала Дуся, было поручено восстановить и отремонтировать школы к новому учебному году. Работали, не жалея сил. Все сочувствовали местным жителям, пережившим землетрясение.
К ним приходили потерпевшие, смотрели, как строители и отделочники слаженно работают, приносили угощения.
Разбирать завалы и разрушать остатки зданий помогали военные из стройбата. Они приехали в Ташкент сразу после землетрясения.
Однажды, Дуся вместе с напарницей Нелей, в заляпанном комбинезоне и ситцевом платке на голове, полностью скрывавшем её волосы, занималась отделкой класса, недавно восстановленной школы. Она трудилась, по привычке напевая, популярную песенку – с песней работа спорилась лучше, и неожиданно услышала весёлый мужской голос:
- Это откуда же в наши кущи прилетел соловушка?
- Из самой Москвы. – Ответила Неля. Она была моложе Дуси на 5 лет и очень общительной.
- Так мы, значит, земляки. Разрешите представиться: Королёв Михаил, старшина стройбата. Будем работать с вами вместе – мы ломаем, и вывозим, а вы наводите красоту на то, что ваши ребята построят. Давайте дружить. Готов стать вашим мушкетёром и защищать вас от всех напастей. Как вас зовут?
- Меня зовут Неля, а мою подругу – Дуся.
- А Дуся разучилась говорить? – Та обернулась, и сердито посмотрела на Михаила. Но, увидев его широкую улыбку, и сама невольно улыбнулась:
- Так я не успела вставить слово, Вы сыпали словами, как из пулемёта, товарищ старшина.
- А давайте, перейдём сразу на «ты», к чему нам, молодым, церемониться. Приглашаю вас вечером на чай, споём под гитару. Я могу зайти за вами часов в 7 вечера. Ну как, согласны? – Неля посмотрела на подругу, та кивнула, соглашаясь. Вечером заняться, и правда, было нечем.
ПЕРЕМЕНЫ
В 7 вечера Михаил подошёл к их палатке, и громко сказал:
- Девушки! Готов обозреть вашу несравненную красоту. Туш играть или так выйдете?
- Чем меньше шума, тем лучше. – Ответила Дуся, выходя из палатки. Много вещей Дуся с собой не брала, она ведь ехала на работу. Так, только переодеться, сняв робу, - пару платьев.
- О! В рабочей одежде ты совсем другая. – Улыбаясь и склонив голову в поклоне, заметил Михаил, подставляя ей руку калачиком. Дуся взяла его под руку. Следом вышла и Неля, взяв Михаила под руку с другой стороны. У неё-то нарядов был полный чемодан.
- Ну, девчонки, отбоя вам не будет от женихов, я и оглянуться не успею, как вас уведут.
- А где тут женихи? Я только одного вижу, и то, женат ты, наверно, товарищ старшина, признавайся! – Засмеялась Неля.
- Ишь, шустрая какая, сразу за мою биографию взялась! Но время для откровений ещё не подошло. Мы идём просто отдохнуть от работы, а не свататься. – Неля смутилась:
- Ну ладно, ладно! Я ведь так просто спросила. Не хочешь – не говори. А помоложе у вас там парни есть? Которые молодым девчатам мораль не читают?
- А меня уж и в старики записала? Есть у нас и молодые, скоро увидишь.
Дуся, слушая эту шутливую перепалку, не произнесла ни слова.
Идти пришлось недалеко. У самой большой палатки была расчищена площадка, ограниченная самодельными скамейками. На них расселась молодёжь с Украины, из Белоруссии, из России, из Прибалтики и республик Кавказа. На самом видном месте сидели музыканты-любители с гитарой, баяном и даже саксофоном и губной гармошкой.
Сначала все стеснялись, но Михаил растормошил молодёжь своими шутками. Он оказался хорошим организатором и человеком слова и дела.
Потом, кивнув баянисту из своих солдат, он запел одну из популярных песен, её подхватили Неля с Дусей, а за ними и все остальные. Пели русские, украинские, белорусские песни, а потом стали танцевать. Вечер получился замечательный. Нашим подружкам, и правда, не было отбоя. На юге темнеет быстро и ночи чёрные, как бархат, усыпанный крупными бриллиантами звёзд. Михаил пошёл провожать своих девчонок. Они не остались в долгу и пригласили его попить с ними чайку с баранками, которые они купили в автолавке. Разошлись за полночь, когда стали слипаться глаза – они ведь отработали смену, а утром снова на работу.
Перед сном Дуся успела подумать:
- И что Мишка за человек? Болтун или искатель приключений? Уж очень общительный – душа компании. Девки с него глаз не сводят, хоть и не красавец, а он со всеми ровный.
В общем, любви с первого взгляда не случилось.
Работа у всех была тяжёлая и грязная, но к вечеру, перекусив и умывшись, все спешили на знакомую площадку – это стало уже традицией. Как-то само собой получилось, что молодёжь стала устраивать тематические вечера – ребята рассказывали о своей республике, пели песни, показывали национальные пляски. Жить стало веселее. Дуся уже 9 лет не жила такой активной и интересной жизнью. Ей казалось, что юность вернулась к ней, и можно начать всё сначала.
Руководство строительства организовало экскурсионную поездку рабочих – победителей соцсоревнования в выходные дни по древним городам Узбекистана. Это подняло трудовую активность строителей. Дуняша увидела историческую часть Ташкента, потом города Самарканд, Бухару, Хиву. Раньше она об этом и мечтать не могла. Вместе с ней в этой поездке был и Михаил с группой военнослужащих.
Дуся не раз замечала на себе его оценивающий взгляд, и сама присматривалась к нему, но вида не показывала.
Однажды в школу, которую Дуся с Нелей красили, пришла узбечка средних лет – Сагида. Раньше она работала в этой школе завхозом. Понаблюдав, как работают девушки, она спросила, как им здесь живётся, не надо ли им чем-нибудь помочь. Дуся пошутила:
- Да вот, выйти не в чем, надо бы сшить новое платье, да машинки нет, да и материи тоже. Сагида рассмеялась:
- Ну, это не трудно. Я знаю, где можно купить материю, а машинка у меня есть.
Сказано – сделано. Ткани в Ташкенте в основном шёлковые и атласные с ярким национальным рисунком. Дуся таких тканей никогда не видела. Через неделю платье было готово. В нём она и поехала на экскурсию. Она сияла в нём, как экзотический цветок, привлекая внимание окружающих, в том числе и Михаила, и ей это было уже не безразлично.
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
Дуся с Нелей приехали в Ташкент на 2 месяца, потом приедет смена, а Михаил останется в Ташкенте до полного восстановления города. Девушки отработали уже почти полтора месяца. Дуся переживала:
- Ну, вот и всё. Обстоятельства сильнее нас. Мы не успели даже поговорить, чтобы лучше узнать друг друга. Кругом постоянно люди. Не судьба, значит. Жаль, конечно, видимо, хороший парень, этот Миша. – Так уговаривала себя Дуняша, а на сердце был камень. Почему? – Она и сама не понимала. Общались, виделись каждый день. Так вокруг, и кроме него, полно народа, и покрасивее есть парни, и выше ростом. И не менее активные и деятельные. А душа почему-то к нему потянулась. Дуся видела, что и она ему не безразлична. Но отношения дальше приятельских не заходили. Почему? Теперь она точно знала, что Миша не женат. Что же помешало им с Мишей сблизиться? Может Неля сказала ему, что у неё есть дочь? Да ещё и фестивальная…
Но сделать сама первый шаг к сближению Дуся не могла, устои её поколения не позволяли. И время тогда было другое, и нравы другие.
Оставалось две недели до отъезда. Дуся соскучилась по дочке и маме, но и уезжать из Ташкента ей теперь не хотелось.
Накануне вечером комиссия приняла работу по восстановлению школы. Её признали отличной. А утром девушки приняли новый объект.
Но, прежде чем его перестроят, надо было обрушить повреждённые стены. В распоряжении Михаила был танк Т-34, но уже без пушки. Его использовали как толкач.
Прибыв на объект, Михаил вошёл внутрь, чтобы выбрать место, по которому надо было ударить. В это время танкист, который отлучался в туалет, залез в люк танка, и ударил всей мощью в стену, не дождавшись команды старшины. Обломки стены, крупные и мелкие, упали прямо на Михаила и придавили его. Танк остановили. Когда улеглась пыль и копоть, люди кинулись спасать Михаила. Он был жив, но без сознания. Ему оказали первую помощь и на вертолёте отправили в больницу в другой части города. Медсестра полетела с ним.
Когда она вернулась, то рассказала, что у Михаила сломана нога, а другая вывихнута. У него ушиб грудной клетки и множество ранений средней тяжести. Две недели к нему никого не пустят. На его место уже вызвали замену.
20 июля начальник стройки вызвал Дусю и Нелю, поблагодарил за хорошую работу, вручил им медаль «Строителю Ташкента», и выразил надежду, что через два месяца девушки вернутся в Ташкент, чтобы ещё поработать.
Девушки решили задержаться ещё на 2 дня – Дуся решила навестить в больнице Михаила, а Неля никак не могла расстаться со своим парнем – ему осталось служить 5 месяцев, и он звал Нелю с собой – они решили пожениться. Она разрывалась между Москвой и женихом.
На дворе стоял июль. На рассвете Дуся поехала на армейском «бобике» в больницу. Сагида, дружба с которой, продолжалась, снабдила Дусю фруктами и местными сладостями.
День снова обещал быть жарким. Но пока не взошло солнце, предутренний ветерок приносил прохладу. Ехали быстро и к 8 утра прикатили в больницу.
Больница стояла в тени деревьев и была построена с учётом здешнего климата, но жара проникала и сюда.
Гоша, поставив машину под деревья, растянулся на земле в тени и шумно зевнул, с лязгом захлопнув челюсти. Минувший день был утомительным, и предстоящий не обещал отдыха, поэтому нужно было отдохнуть, как следует, пока есть возможность.
Дусе показали палату, где лежал Михаил. Подойдя к двери, она глубоко вздохнула, задержав дыхание, чтобы выдохнуть из груди волнение и всё, что тревожило её и не давало покоя в последнее время. Она сомневалась, стоило ли ей проявлять инициативу первой.
Войдя в палату, она увидела, что Михаил лежит с закрытыми глазами. Он сильно осунулся, под глазами залегли тёмные круги. Жалость к нему и сочувствие охватили её.
- Спит или дремлет. Наверно не стоит его беспокоить. – Подумала Дуся. Больной весь в бинтах, нога поднята на растяжке – жалкое зрелище. Дуся пригорюнилась. Но, взглянув на Мишу, увидела, что он хитро улыбается, наблюдая за ней сквозь ресницы.
- Мишка, ну ты и жук! Я тут хожу на цыпочках, боюсь половицей скрипнуть…
- А я растягиваю удовольствие – не часто ко мне посетители приходят. – И он широко улыбнулся.
- Так нам сказали, что 2 недели к тебе никого не пустят. Я сегодня прикатила на вашем «бобике», потому что смена моя кончилась и завтра я уезжаю в Москву. Вот решила с тобой попрощаться. Не знаю ещё, смогу ли вернуться сюда через 2 месяца. Дочка моя пойдёт в 3 класс, и мне надо быть рядом с ней.
Миша, молча, смотрел на неё. Молчание затягивалось. Дуся не выдержала:
- Что же ты молчишь, Миша? Расскажи, как у тебя дела. Какие у тебя планы – нам сказали, что тебя отправят долечиваться в Москву.
- Да всё у меня нормально – до свадьбы заживёт. Температура, правда, к вечеру каждый день поднимается, и голова часто болит. Могло быть и хуже – я чуть не ушёл туда, откуда не возвращаются. А смотрю я на тебя, потому, что давно тебя не видел. А чувство у меня такое, как будто вообще только сегодня с тобой познакомился. Ты садись поближе, нам есть о чём поговорить.
- Я рада, Миша, что ты не унываешь и полон оптимизма. Не каждый в твоём положении способен на это.
- Вряд ли меня можно назвать оптимистом – просто жизнь приучила меня не терзаться без надобности. Если обстоятельства складываются так, что я ничего не могу с ними поделать, то стараюсь приноровиться к ним, дожидаясь более благоприятного их стечения. У нас с тобой есть почти 2 часа времени до обхода врача. Расскажи мне о себе.
ВАЖНОЕ РЕШЕНИЕ
- Да что особенного в моей жизни было? Училась, работала, маме помогала. Отец умер, когда мне было 9 лет. Потом Фестиваль, а я в вокально-танцевальном ансамбле танцевала. Познакомилась с французом. Первая любовь. Парень не такой, как все, говорит по-русски. Любовь на 2 недели. – Дуся помолчала, опустив глаза. Потом посмотрела Мише в лицо:
- Родила дочку Соню. Думала, что буду жить только для неё. И жила 9 лет – ни к кому душа не лежала. Но поездка в Ташкент всё изменила. Мне снова захотелось жить. Я будто очнулась от сна, благодаря тебе, Миша, спасибо тебе. Мне ведь только 28 лет.
- Ну, теперь твоя очередь. Расскажи о себе. – Но тут пришла медсестра с капельницей, и предупредила, что через 30 минут перевязка. Когда она ушла, Миша начал вспоминать:
- Я старше тебя на 2года. Летом сорок второго года немцы подошли к нашей области. Началась эвакуация. Мне 6 лет, сестре – 10. Шли пешком в толпе односельчан с узлами и мешками - к ближайшей станции. До станции мы не дошли. – Миша говорил негромко, глядя в потолок, словно видел всё воочию.
- На обочине дороги я увидел маленького котёнка, и побежал к нему. Это спасло мне жизнь - в это время фашист с самолёта стал обстреливать колонну из пулемёта. Началась паника, крик, слёзы, убитые и раненые. Я сел на корточки, прикрывая котёнка. Когда самолёт улетел, я нашёл маму и сестру – они были убиты. Вокруг них кругом была кровь.
- И тут я увидел, что самолёт снова приближается к нам. Я побежал к лесу через небольшое поле и спрятался среди деревьев. Котёнка я потерял. Когда самолёт улетел, я вернулся к дороге, надеясь найти кого-нибудь из взрослых, ведь мне было только 6 лет, но там не было ни одного живого человека. Я вернулся в лес и побрёл сам не знаю куда. Шёл я долго. Начало темнеть, мне было страшно. Я целый день не ел и не пил. Перед глазами мёртвые мама и сестрёнка. Я, обессиленный, сел к дереву и заплакал. Меня нашли разведчики. Наши войска отступали, но меня и ещё несколько ребятишек, отбившихся от родных, отправили в тыл, а потом в детдом подальше от линии фронта.
- Что такое детдом в то время не стоит и рассказывать. Потом жизнь в интернате – это ещё хуже. Окончил ремесленное училище, выучился на каменщика. Стал работать и жить в общежитии. Мечтал создать семью, когда стану взрослым. А как жить в этой семье я уже и не помнил – слишком рано я потерял связь с семьёй. – Михаил взглянул на Дусю:
- Мне было очень трудно жить среди людей. Я никому не доверял, всё время ждал подвоха, подлости, обмана.
Всё изменилось, когда я встретил Валю. Мне было 16, ей – 18 лет. Она тоже сирота, но в детдоме никогда не жила. Добрая и приветливая, она привязала меня к себе, стала заботиться обо мне, как о младшем брате. Я ведь и с деньгами обращаться не умел. Валя терпеливо всё мне объясняла, взяла под контроль весь мой быт.
- Каждые две недели – с аванса и получки, мы ездили с Валей в деревню к её тёте, и я поверил, наконец, что есть на свете и хорошие люди. Так и пролетели три года. Это были лучшие годы в моей послевоенной жизни. Потом армия.
- Я прослужил год, когда получил от Вали письмо: «Миша, я встретила мужчину, полюбила его, и выйду за него замуж». Я не поверил ей, этого просто не могло быть.
Прошло полгода, Валя писала мне про тётю, про погоду, а о себе – ни слова. Я, дурак, поверил, что у неё всё хорошо. И с нетерпением ждал дембеля, чтобы встретиться с любимой. И больше уже никогда не расставаться. А потом получил письмо от тёти, что Вали больше нет, парень её бросил. Рожать безотцовщину она не захотела. Её убил подпольный аборт. Я расценил это как предательство.
- Эта новость оглушила меня, но служба в армии продолжалась, приходилось жить в коллективе, работать и общаться с товарищами. С тех пор прошло 10 лет. Я остался в армии сверхсрочно – дома и семьи у меня по-прежнему не было. Знакомился я с девчатами, но такой, как Валя, так и не встретил. – Он замолчал, и Дусе не хотелось нарушать это молчание.
В это время пришла медсестра на перевязку.
- Подожди полчаса, Дуся, потом договорим. - Она кивнула, и вышла из палаты. Мысли вихрем кружили в голове:
- Вот оно как получается – мы оба попали в один и тот же капкан. Поэтому и не можем переступить этот невидимый барьер. Нас всё время будет сковывать чувство неуверенности – смогу ли я быть похожа на Валю, а он на Филиппа. Обожглись мы смолоду – вот беда.
Она уже сомневалась, стоит ли возвращаться в палату и продолжать этот разговор. Может, лучше уехать прямо сейчас на стройку, собрать вещички и больше никогда в Ташкент не приезжать.
- Будто заколдованы мы оба. Но это значит, что я снова буду одна. Девушек для Михаила – пруд пруди, а мне выбирать, особо не из кого. Надо попробовать наладить с ним отношения. Сумасшедшей любви между нами не будет, и не надо, зато, возможно, будет семья.
Тут только она обратила внимание на шофёра Гошу, который сидел в машине, а не лежал на земле. Он высунулся из кабины, и прокричал:
- Садитесь скорее, сейчас будет гроза! – Дуся глянула вверх – по небу стремительно неслась огромная чёрная туча, клубясь, мгновенно меняя очертания, и заслоняя солнце. Она крикнула Гоше:
- Я ещё побуду в больнице! – Она вошла в приёмный покой. – И как это я сразу не заметила, что погода меняется? Совсем я голову потеряла с этими раздумьями. – Она спросила медсестру:
- Можно, я у Вас посижу, пока закончится перевязка?
- Посидите. Это Ваш муж у нас в палате?
- Нет, просто мы работаем вместе. – И подумала: - Как это красиво звучит «Ваш муж».
А на улице уже ярилась буря. Дождь неистово хлестал по крыше. Небо то и дело озарялось вспышками молний, похожих то на огненные зигзаги, то на зарницы. Земля сотрясалась от оглушительных раскатов грома. Сильный ветер гнул деревья к земле.
Дусю позвали в палату. Она сразу почувствовала перемену в его настроении. Перевязка причинила ему сильную боль. Миша лежал, молча, глядя в потолок. Потом тихо сказал:
- Посиди со мной, Дуняша. – Она присела рядом, взяла его за руку. Он закрыл глаза и сказал:
- Хорошо. – Они оба чувствовали, что какие-то токи перетекали из одной руки в другую, и это было приятно. Руки разнимать не хотелось.
- Если меня перевезут в Московский госпиталь, ты будешь приходить ко мне? – Тихо спросил он. В этом климате раны заживают плохо. Они воспаляются, отсюда и температура.
- Буду, конечно. Ведь мы с тобой друзья, а друзей не бросают в беде. Дома и стены помогают, всё будет хорошо. А потом ты придёшь к нам в гости, и мы будем рады тебе. – Так же тихо ответила Дуся.
- Оставь мне свой адрес, я тебе сообщу свои координаты.
Дуся хотела встать, но он не отпустил её руку:
- Мне поставили обезболивающий укол, посиди со мной, пока я не усну.
Тёплое чувство шевельнулось в её душе. Дуся смотрела на Михаила, жалея его. Вскоре он уснул. Она тихо вышла из палаты, написала свой адрес и домашний телефон, и, вернувшись в палату, положила записку на тумбочку. Теперь она почему-то верила, что всё у них с Мишей срастётся. Люди верят тому, чему хотят верить, или боятся не верить.
Гроза прекратилась так же внезапно, как и началась. Глухие перекаты грома, далёкие зарницы и крупный косой дождь питали пересохшую от жары землю, уже далеко от больницы.
От сырой земли поднимался пар. Несмотря на сильный ливень, иссушённую землю промочило только сверху. Солнце стояло уже высоко. В слепящем блеске полуденного солнца Дуся отправилась обратно на стройку. Гроза не принесла облегчения. Жара под + 40 изнуряла. Несмотря на открытые окна, в машине было, как в духовке. Пока они с Гошей доехали, вся одежда на них взмокла от пота.
ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ
Вернувшись домой, Дуся окунулась в атмосферу любви, со стороны дочки и мамы. Здесь её очень ждали, да и она соскучилась по своим близким. Всех знакомых удивлял её тёмный загар, она стала похожа на мулатку. А её светлые пышные волосы стали ещё светлее. В Ташкенте, где кругом смуглые люди, она и сама этого не замечала.
Мысли о Михаиле отступили на задний план. Дуся взяла двухнедельный отпуск, и все дни проводила с дочкой. Они подготовились к новому учебному году, слетали на неделю к морю. Соня была в восторге. Когда Дуся с дочкой вернулась с моря, мама сказала ей, что звонил какой-то Михаил, и сказал, что он уже 10 дней, как в Москве. Он передал тебе привет.
На другой день Дуся помчалась в госпиталь. Михаил ждал её, опасаясь, что Дусе будет не до него. Дуся прикатила нарядная, свежая, отдохнувшая. Улыбка не сходила с её лица, когда она поняла, как её здесь ждали. Она узнала то, что хотела узнать.
Он прискакал к ней на костылях, и радость озаряла его лицо. Миша обнял её одной рукой, прижал к себе, зарылся носом в её пышные волосы. Она тоже прижалась к нему. Миша хотел убрать руку, ведь он стоял на одной ноге, но Дуся попросила:
- Давай, ещё постоим. – И он решил потерпеть, и обнял её ещё крепче. Потом они сели на диванчик, смущённо поглядывая, друг на друга.
- Здравствуй, Дуняша! Я и не думал, что так о тебе соскучусь. А ты-то хоть раз вспомнила меня?
- Только о тебе и думала. Но мои родные не видели меня 2 месяца, надо было и им уделить внимание.
- Да всё правильно, это просто мужской эгоизм меня донимает. – И они оба улыбнулись.
- Ну, рассказывай, как у тебя дела. Как продвигается лечение?
- Сейчас уже лучше. Когда меня доставили сюда из Ташкента, врач, едва взглянув на мою ногу, распорядился срочно везти меня в операционную. Пришлось под наркозом основательно чистить мои раны, и только потом лечить. Сейчас мне уже легче, температура спала. Но пока всё болит, особенно ночью. Без лекарства спать не могу. Но врач сказал, что с ногой всё в порядке, идёт выздоровление. Если ты будешь приходить ко мне чаще, я быстро поправлюсь – ты на меня хорошо влияешь, договорились?
- У меня ещё три дня отпуска, да выходные. Так что, я смогу приезжать к тебе каждый день. Наш микрорайон новый, транспорт работает плохо, поэтому на дорогу уходит много времени. Но я буду приезжать. А потом – только в выходные.
Миша пролежал в больнице ещё месяц. Перед выпиской им с Дусей стало ясно, что они не смогут расстаться, и решили пожениться. Миша позвонил в воинскую часть, и сообщил, что его семейное положение изменится, поэтому просил дать ему жильё. Жильё ему пообещали, как только сдадут одну из новостроек.
В конце сентября Дуся привезла Мишу к себе на такси. Он ещё боялся наступать на больную ногу без костылей. Так и пришли они домой. Соня была в школе, а мама дома. Она, молча, смотрела на них, и Дуся сказала ей:
- Мама, это мой муж Михаил, познакомься. – А та, неожиданно, расплакалась.
Миша растерялся – вот так приём! Радоваться надо, а тёща плачет, может, это он не ко двору пришёлся? Дуся, уловив его настроение, спросила:
- Мама, что же ты плачешь, ведь я замуж выхожу!
- Потому и плачу, что от радости. – Заговорила она, вытирая слёзы. – Иди сюда, сынок, дай я тебя поцелую. Прости меня, старуху, что смутила тебя своими слезами. Будь мне сыном, Миша, а я буду любить тебя, как сына. Зять довольно заулыбался:
- Согласен, мама.
Сонину кровать перетащили к бабушке, и Миша лёг отдохнуть – силы его ещё не восстановились полностью. Его перевели на амбулаторное лечение, и командир части выделил ему одну из машин с шофёром, чтобы Миша мог ездить на лечение – он ведь пострадал в командировке. На работе его ценили.
Когда Миша проснулся, Соня была уже дома. Мама Дуся уже сказала ей, что это её новый папа, но если она не хочет называть его папой, то можно звать его дядей Мишей. Соня ответила:
- У меня уже есть папа во Франции. Когда я вырасту, мы с ним встретимся.
- И зачем только, я заморочила ребёнку голову этой Францией? Где были мои мозги? – грустно подумала Дуся, но вслух ничего не сказала. - И объяснить я ей напрямую пока ничего не могу. Главное, чтобы теперь дочь не чувствовала себя обделённой лаской и вниманием.
Через месяц молодые расписались. Свадьбу решили не делать. Сделали праздничный стол, пригласили Мишиного начальника и Нелю, и отметили это судьбоносное событие. Главное, молодые были счастливы.
Миша уже научился ходить без костылей, но долго ходить пока не мог. Массажи и тренировки помогали хорошо, но, самое главное, рядом была Дуся, к которой он привязывался всё больше и больше, тем более, когда он узнал, что станет отцом.
Через 9 месяцев Дуся родила мальчика, которого назвали Станиславом. А ещё до рождения сына супруги Миша и Дуся Королёвы получили квартиру в доме, напротив. Соня осталась вместе с бабушкой, Дуся не возражала. К отчиму Соня осталась равнодушной.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СОФИ МОРЕЛЬ.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Шло время, и Сонечка подрастала, она училась в 10 классе. В 16 лет она была уже неотразимой красавицей. Она знала об этом, но, видя себя в зеркале ежедневно, не придавала этому особого значения. Да и в семье на этом не заостряли внимание. Её настоящий друг и советчик с первых классов школы – Глеб Логачёв, тоже никогда не говорил ей об этом. Он обожал её молча, а она этого не замечала, ведь он всегда был рядом, и ничем не выделялся.
Самое главное для неё было то, что она влюбилась в парня из 11 класса – Юру Самохина. Он не был красавцем, даже наоборот, зато, по её мнению, был самым умным из всех, кого она знала.
Был 1974 год. На школьных дискотеках ему не было отбоя от девчонок, но он выбрал Соню. Скоро будет Новый, 1975 год, и сердце девушки билось радостно в предчувствии новогодних чудес. На новогоднем балу она скажет Юре, как любит его, и не желает расставаться с ним хоть всю жизнь. Представить себе такое всеобъемлющее понятие, как ВСЯ ЖИЗНЬ, Соня в тот период, конечно, не могла. Конечно, лучше было бы, чтобы сам Юра сказал ей об этом, но ждать этого у неё не хватало терпения.
Этот Новый год будет особенным ещё и потому, что Юра пригласил к себе домой на новогоднюю ночь Соню и ещё две пары ребят из его класса.
- Будет очень интересно. – Пообещал Юра. – Сначала посидим за столом, встретим Новый год, потом пойдём на улицу, посмотрим фейерверк, покатаемся на горке, и разойдёмся по домам. Родителей в эту ночь дома не будет, они уедут в гости.
А впереди ещё зимние каникулы! Жизнь казалась Соне прекрасной и ничто её не омрачало.
Соня торопила время. Но это не мешало ей хорошо учиться. Она шла к своей цели – поступить в институт иностранных языков. Связей у её мамы и отчима не было никаких, поэтому надеяться приходилось только на себя, что она и делала, стараясь заработать если не золотую, то, хотя бы серебряную медаль. А для этого, надо было учиться, учиться и учиться как можно лучше.
И вот, наконец, наступил долгожданный Новый год.
К празднику мама сшила Соне красивое платье по журналу «Работница», и на балу в школе Соня была неотразима. Все мальчики старших классов мечтали потанцевать с ней, а она видела только Юру, и хотела танцевать только с ним. Она так и не успела сказать ему о своей любви.
После бала Юра с Соней и ещё две пары отправились в гости к Юре. Соня единственная училась в 10 классе, остальные – оканчивали 11-й класс.
Стол был уже накрыт – родители Юры постарались. На тумбочке стояла нарядная ёлочка, сверкая гирляндой. Все уселись за стол. Юра на правах хозяина разлил шампанское. От него приятно зашумело в голове. Все дружно набросились на еду. Потом выпили ещё, потанцевали под радиолу с пластинками. Одна из девушек, Варя, спросила:
- А не пора ли нам покататься на горке? – Мальчишки переглянулись, и Юра сказал:
- Пора! Давайте ещё немножко выпьем и пойдём на горку. – Один из парней воскликнул:
- Смотрите, сколько народа на горке!- Все подошли к окну, кроме Юры. Он разливал вино.
- Ой, я больше не могу пить! У меня и так голова кружится! – воскликнула Соня.
- А ты слышала, что клин клином вышибают? Выпьешь, и всё пройдёт. – Возразил Юра.
Соня поверила, и они снова выпили. Но на горку никто не пошёл. Все три девочки уснули прямо за столом. Мерзавец Юра подсыпал им снотворное. Их уложили в разных комнатах и изнасиловали.
Утром, поняв, что с ними случилось, девочки повели себя по-разному. Света сидела, пряча от стыда и горя лицо, и горько плакала. Варя – налетела на своего обидчика. И расцарапала ему лицо, приговаривая:
- Мой отец убьёт тебя, сволочь, когда всё узнает. – Тот только закрывал лицо, отворачиваясь. – Ну, чего ты, Варька, это Юрка всё придумал! - Но тут Юра, подлая душа, с видом победителя, сообщил:
- Я сфотографировал вас, девочки, на постели с задранными платьями. Если кто пикнет, фотки пойдут по школе. Вот смеху-то будет! – И Юра показал на фотоаппарат, стоящий на полке. Соня смотрела на своего кумира во все глаза, не веря своим ушам. Это был шок.
- Теперь, Юра, ты должен на мне жениться. – Сказала она негромко.
- Если я буду жениться на всех девчонках, которых я шпокнул, то у меня будет целый гарем, как у турецкого султана. И потом, на таких, как ты, женятся только дураки. Ты слишком красива, а это повод для ревности и скандалов. Отец просветил меня, и я с ним согласен. Я буду твоим первым мужчиной, а больше мне ничего и не надо. – Он был достойным сыном своего отца.
В это время, Варя вскочила, схватила с полки фотоаппарат, подбежала к форточке и выбросила его из окна пятого этажа. Всё произошло так неожиданно и быстро, что все оторопели. Юра кинулся к ней, но Варя оттолкнула его, вскочила на диван, схватив бутылку, как гранату, и крикнула:
- Только задень меня, мразь. Я разобью эту бутылку об твою подлую харю. Вас всех будут судить, подонки. Одевайтесь, девочки, пора домой. А ты, поганец, ещё горько пожалеешь о том, что ты сделал. – Обратилась она к своему насильнику. – Не ожидая такого отпора, парни растерялись. До них, наконец, дошло, что они натворили по пьянке.
Девочки быстро оделись, и ушли. Варя, первым долгом, нашла под окном разбитый фотоаппарат, благо снега там было немного, и забрала его с собой. Подружки смотрели на неё, широко раскрыв глаза. Вот это характер! Вот это сила духа!
- Вот чего мне не хватает. – Подумала Соня.
- Ну, теперь поняли, что это за гниды? Они напоили нас снотворным. Ну, что случилось, то случилось. Не вздумайте реветь и впадать в тоску. Впредь наука. Я найду способ отомстить этим подлецам, особенно Юрке. Это он подбил ребят, на такую гнусную проделку. Ну, пока! – И Варя ушла. Она была дочерью путевых обходчиков на железке, жила на маленьком перегоне, умела за себя постоять, а девственность она утратила ещё в прошлом году с соседом по бараку.
Утро нового года было чудесным. Тихо падал крупный снег. Народа на улице почти не было – все отсыпались после ночного бдения. Соня медленно шла по улице, не замечая красоты, в душе её было темно и горько. Она, любимая девочка своих близких, впервые столкнулась с подлостью и цинизмом, душа её была ранена, и рана эта оставит след в её душе на всю жизнь. Её первая любовь была безжалостно втоптана в грязь. Её кумир оказался бездушным насильником, который ни минуты не любил её. И поделиться ни с кем нельзя – со стыда сгоришь.
- А я-то, дурочка несчастная, придумала себе невесть что, и поплатилась за это. Как же можно после этого верить людям? И что он сказал, будто на таких красивых никто не женится? Что же мне теперь надеть чёрный платок и опустить очи долу? Врёт он всё, ему нельзя верить, всё у меня будет хорошо. – Ей стало немного легче, но потом она подумала: - А если я забеременею от этого предателя, что тогда? – От этой мысли Соню замутило: - Тогда всё полетит в тар-тара-ры, как говорит моя бабушка. И институт, и Франция, и отец. – И она снова заплакала.
Соня пришла домой такая уставшая, что, войдя в квартиру, села на пуфик в прихожей, не раздеваясь. Бабушки дома не было, видимо она убирала во дворе последствия шумного праздника. Выпитое накануне вино, тоже напоминало о себе.
С трудом поднявшись, она разделась, прошла в ванну, встала под душ, и долго стояла под тёплыми струями, и слёзы её смешивались с водой. Не могла она поверить, что это случилось именно с ней. И смириться с этим она никак не могла. Ей вдруг захотелось громко закричать и зарыдать от небывалой тоски в её душе, но она боялась, что бабушка, придя домой, услышит её рыдания. Соня тихо застонала, подавив рыдания.
Она вышла из ванны, легла на кровать, и провалилась в сон.
Так начался для неё 1975 год. 10 мая Соне исполнилось 17 лет. Угар влюблённости у неё полностью выветрился, и она погрузилась в учёбу. В школе никто ничего не узнал.
Способности к языкам у неё проявились от отца и деда. В школе она учила английский язык. Обучение носило формальный характер – в основном перевод, и чтение учебных текстов. Но мама и отчим по просьбе Сони договорились с пожилой соседкой в их дворе, Руфиной Адамовной - бывшей переводчицей в штабе армии, затем переводчицей в крупном издательстве - владелицей трёхкомнатной квартиры в единственном доме с лифтом и мусоропроводом.
Она стала заниматься с Соней разговорным английским языком. Сначала за деньги, а потом – ради собственного удовольствия, и денег брать не стала. Соня привязалась к старушке, делилась с ней своими проблемами, даже больше, чем с мамой и бабушкой. И та отвечала ей взаимностью. Умница была Руфина Адамовна. Будучи старше Сониной бабушки, она сумела стать Соне лучшей подругой. Она рассказывала Соне на английском, переводя на русский по ходу рассказа незнакомые слова и обороты:
- Я святошей и ханжой не считала себя никогда. В молодости и я была довольно привлекательной. Если тебе интересно, могу показать тебе мои фото. У меня были мужчины, но я никогда не была игрушкой в их руках. И ты не будь. Красота – это дар, но надо уметь им пользоваться. Такая вызывающая красота, как у тебя, может быть греховной – настоящей приманкой для самцов. Мужчины сплошь и рядом думают не головой, для этого у них имеется совсем другой орган. Ну, ты понимаешь. В этом случае есть опасность, что все они, и женатые в том числе, будут стремиться овладеть твоим телом, не считаясь с тем, что у тебя есть душа. Тогда у тебя внутри образуется пустота, которую заполнить будет нечем. И ты будешь чувствовать себя одинокой среди множества людей. Не позволяй превращать тебя в девушку для развлечений.
- Так что же мне делать? Уйти в монастырь? – Руфина Адамовна рассмеялась:
- Так ты и священников соблазнишь. Нет, моя хорошая. Тебе надо искать мужа, который полюбит тебя не только за лицо и тело, а и за твою отзывчивую и добрую душу, и станет для тебя опорой в жизни и защитой от посягательства других мужчин. Он будет гордиться твоей красотой, а не изводить тебя ревностью без всяких оснований.
- Да где же его найти? Был у меня один, и тот подлецом оказался.
- На это я могу сказать языком святого писания: «Ищите и обрящете». Без мужчин жить нельзя. Но пока не поймёшь, что это твоё, не торопись связывать с ним свою жизнь и заводить детей. – Помолчав, Руфина Адамовна добавила:
- А что касается твоего первого «подлеца», то это всё закономерно. Ты знаешь, как мы в разном возрасте выбираем себе партнёра? Не знаешь, конечно, но я тебе скажу, а ты запомни, тебе это пригодится. В юности выбирают «не такого, как все». Не важно, чем он отличается от других парней. И совсем не обязательно, что это положительный типаж, это может быть и плохой мальчик, зато – не такой, как все. – Соня не утерпела:
- Но ведь он был умнее всех, кого я знала!
- Девочка моя, чтобы оценить ум другого человека, надо иметь свой. Ну, продолжим:
- На каждом возрастном этапе оценочные критерии меняются, ключевыми становятся: сексуальная привлекательность; затем – социальное положение: зарплата и способ её получения; следующий этап – надёжность и отсутствие вредных привычек. Ну, что бывает, когда старость на пороге, тебе пока знать не обязательно. Но запомни, чтобы не заслужить одинокую старость – позаботься об этом заранее. Мою жизнь, как пример, не бери - она целиком принадлежала Родине, и мне было не до семьи. – Раскрывать подробности своей жизни она не стала.
С этого дня они стали разговаривать только на английском, по ходу запоминая незнакомые слова и выражения. Теперь Руфина Адамовна с нетерпение ждала прихода Сони. Она доживала свой век одиноким человеком, и Соня была для неё настоящей находкой. Привязанность их была взаимной. Наставница передавала Соне свой жизненный опыт и наблюдения. Она не раз говорила: - Признание своего невежества – начало мудрости. А общение с Соней придавало смысл её одинокой жизни, и украшала её.
Соня была очень занятым человеком, и у мамы с отчимом она бывала не часто, поэтому, невольно, стала в семье «отрезанным ломтем». А у Дуси с Мишей росло уже двое ребятишек – Стасик и Славик. Там всё было не хуже, чем в других семьях. Что ещё надо для того, чтобы быть уверенным, что жизнь удалась! Счастье, как здоровье. Когда его не замечаешь, значит, оно есть. И понятие счастья – у каждого своё. Для этой пары счастье – это дружная семья.
ПРИМАНКА ДЛЯ САМЦОВ
В это время Соня перешла уже на третий курс факультета иностранных языков. Её специализацией были французский и испанский языки. Не забывала она и английский, продолжая общаться с Руфиной Адамовной. Училась она с удовольствием. Студенческая жизнь ей нравилась. Курс был дружный. Все звали её уже не Соней, а Софи, помня, что она дочь француза.
Соня отличалась природным изяществом, и казалась выше своих 165 см. К 20 годам красота её стала блистательной.
У неё были матовой белизны точёные руки и плечи, волна тёмно-каштановых волос до лопаток, алые полные губы и ровные белые зубы. Аккуратный нос с едва заметной горбинкой придавал законченность её красоте. Но больше всего привлекали её миндалевидные глаза лани, под, словно писаными, полукружьями бровей. Слегка приподнятые у висков, глаза Сони казались загадочными. Её прямой пристальный взгляд трудно было выдержать. Казалось, в этих тёмно-карих глазах можно было утонуть. Когда же она опускала их или прикрывала веками, ощущалась потребность видеть эти глаза вновь и вновь, заглядывая в их бездонную глубину.
В институт Соня приходила в простенькой юбке и блузке. Косметикой никогда не пользовалась, волосы подбирала в хвост. Так что студенты её группы, привыкнув к её красоте, считали её своей в доску, и она была довольна.
Её давний друг Глеб Логачёв поступил в институт лёгкой промышленности. Они теперь редко виделись, и почти ничего не знали друг о друге.
Однажды летом, она шла по улице, думая о своём. Рядом с ней остановилась машина. Из неё вышел мужчина лет 30-35. Он загородил Соне дорогу. Она сердито взглянула ему в лицо, и он утонул в её глазах, забыв, что хотел ей сказать.
- Кто Вы и что Вам надо? – отрезвила его Соня. Он словно очнулся:
- Девушка, у Вас такие горячие глаза, об них можно обжечься. Вы не хотите сниматься в кино? Нам как раз нужен такой типаж, как Вы. Я режиссёр киностудии Никита Хохолков.
- Не знаю, хочу ли я сниматься, никогда об этом не думала. Я учусь очно в институте, вряд ли у меня найдётся время для съёмок.
- Ну, Вы же не с утра до ночи на занятиях? Позвольте пригласить Вас на пробы. Я пришлю за Вами машину.
- Ну, хорошо. Завтра у меня выходной. – Соня назвала улицу и номер дома, и договорилась встретиться в 9 утра. Машина пришла точно в 9, за рулём был сам режиссёр. Ей была оказана великая честь, но Соня не оценила этого, не зная условностей мира кино и театра.
На студии она попала в руки гримёра и костюмера. Грим ей накладывать не стали, а только причесали волосы согласно роли, чуть-чуть добавили штрихи у глаз, бровей и губ, потом надели длинное облегающее платье и туфельки на каблучке. Когда Соня вышла на площадку, все замерли. Потом режиссёр предложил ей:
- Подойдите к столу, возьмите стакан, налейте из графина воды, и отпейте немного.
Соня родилась и выросла в простой семье, но она обладала врождённой грацией, поэтому проделала всё, как хотелось режиссёру. Потом она выполнила ещё несколько его заданий, а оператор снимал всё это на фото и киноплёнку. – Её спросили:
- Вы не занимались танцами? У Вас танцующая походка.
- Нет, не занималась серьёзно, но танцевать люблю. Моя прабабушка по отцу была профессиональной танцовщицей на Таити. А у меня просто не хватает на это времени.
Режиссёр был очень красив и знаменит. Когда-то он был любимым актёром миллионов зрителей. Они с Соней понравились друг другу. Он начал за ней ухаживать.
Никита дарил ей цветы, наборы редких, по тем временам, конфет, доставал билеты в театры, возил Соню в Ленинград - посмотреть на белые ночи и разводные мосты. Катался с ней на катере по Неве. Он показал ей фонтан Каскад. Ленинград был родным городом Никиты. Соня была в восторге и от Никиты, и от Ленинграда. Когда они шли вместе – все встречные оглядывались на них, такой прекрасной парой они с Никитой были.
Никита снимал её в эпизодах – отсутствие специального образования сказывалось. Он завалил Соню своими и её фотографиями. Одним словом, поразил воображение неопытной простушки. У него было много женщин, они липли к нему, как мухи к липучке, но такой красивой – никогда.
Никита скучал, когда Соня была на занятиях или навещала родных и Руфину Адамовну. Разыскивал её по телефону, и посылал за ней машину. Соня показывала своей наставнице фотографии Никиты, рассказывала о нём. А та смотрела на девушку, и понимала, какое разочарование ждёт её в будущем. Судя по фото, это был самовлюблённый, избалованный женским вниманием ловелас, не способный на серьёзные отношения. Но говорить этого Соне она не стала – пусть взрослеет, и учится разбираться в людях. Сейчас Соня ни за что бы и не поверила правде. Не она одна в такой ситуации становилась «слепой и глухой», не замечая очевидного.
Однажды, Никита предложил Соне:
- Давай попробуем пожить вместе. Если у нас получится, поженимся, если нет – просто расстанемся. – Соня подумала: «Разве может у нас что-нибудь не получиться? Ведь мы любим друг друга!». И она согласилась. Замуж Никита её не звал, и позаботился о том, чтобы у них не было внебрачного ребёнка. Родители Сони этого шага не одобрили, но её было не переубедить.
Они прожили чуть больше года. Соня заканчивала последний – четвёртый курс.
Накал бурной страсти стал спадать, особенно у Никиты. Он стал задерживаться на работе, придумывал себе какие-то командировки. Приходил домой пьяным. От него пахло чужими духами. Соня приуныла – у неё было очень чуткое сердце. Она кинулась за советом к Руфине Адамовне. Та выслушала свою любимицу и печально сказала:
- Ничего неожиданного не происходит. Твой любимый - типичный мотылёк. Он нашёл себе новый цветок, а связь с тобой его тяготит. Будь готова к расставанию, как это ни больно.
- Но этого не может быть! Мы так любили друг друга! У нас всё было хорошо, мы не ссорились! Что я сделала не так? Скажите, в чём я не права? – И она заплакала громко, как плачут дети, внутренне, уже соглашаясь с тем, что Руфина Адамовна права.
- Не всё золото, что блестит. Не плачь, школа жизни сурова, она предполагает не только пряники, но и розги. – Сказала её наставница. Она погладила Соню по голове, как мать успокаивает и ласкает ударившееся дитя.
Соне не терпелось вернуться домой к Никите, и поговорить, честно и открыто, о том, что стало и так понятным. Но в этот вечер беседа не клеилась. Никита был рассеян и отделывался односложными репликами. Соня едва сдерживала слёзы, но настаивать не стала.
Через неделю прямо с занятий Соня приехала на студию. Машина Никиты стояла на месте. Она пошла в его кабинет. На месте его не оказалось. Соня нашла Никиту в одной из гримёрок. Молодая актриса, оголённая по пояс, сидела у него на коленях, и он целовал её грудь. Соня выскочила, как ошпаренная. Руфина Адамовна оказалась права. Мысли суматошно метались:
- Что же делать? Что мне делать? Уйти прямо сейчас, но я не смогу без него жить?! Может это ничего не значащий эпизод? – Успокаивала она себя. – Подожду его дома, послушаю, что он скажет.
Никита пришёл поздно, она не ложилась, ожидая его. Предчувствуя финал этого разговора, Соня сложила свои вещи в сумку, и поставила её в шкаф в прихожей. Он не обнял и не поцеловал Соню, как было всегда, а сказал, не глядя на неё:
- Есть не хочу, и постели мне сегодня на диване, я устал. – У Сони замерло сердце:
- Вот оно что! – Подумала она, и сказала Никите, подойдя к нему:
- Я тоже устала, но давай поговорим. Я видела сегодня на студии тебя с одной актрисой. Что ты на это скажешь?
- Да что тут говорить? Чем ты лучше неё? Она такая же шлюшка, как и ты.
- Да как ты смеешь? – От его наглости напряжения долгого ожидания, она взорвалась, и наотмашь ударила его по лицу. Он ответил оглушительной пощёчиной. У неё искры посыпались из глаз, и она рухнула на пол.
- Никогда не поднимай на меня руку, стерва. – Злобно проворчал он.
Соня поднялась с пола, прошла в ванну, умылась холодной водой.
Удивительная штука гнев – этот взрыв эмоций легко погасить или удачной шуткой, или комплиментом, или пощёчиной. Соня ощутила вдруг спокойствие, и мысли её пришли в порядок. Она взглянула на себя в зеркало, и поняла, что щека завтра будет синей. Она улыбнулась себе в зеркале и подумала:
- Ну и чёрт с ним! Бабник он, и бабником будет всегда. Жалеть тут не о ком. Опять я нашла не такого, как все. – Всё-таки, влияние Руфины Адамовны, отложилось в сознании Сони.
Она оделась, взяла сумку из шкафа, бросила ключи на тумбочку, и ушла. Выйдя на улицу, она с удивлением обнаружила, что ещё совсем не поздно, просто время ожидания тянулось так медленно и напряжённо, что час шёл за два, а на часы она и не смотрела.
На город опустился сумрак. Всё, что наполняло улицу, потеряло чёткость. Соня медленно шла по аллее, придерживаясь стороны, где заросли отбрасывали густую тень. Она отошла подальше от дома и вызвала такси. Бабушка её не ждала, и, увидев в руке сумку, всплеснула руками, и засуетилась:
- Давай, Сонечка, раздевайся, у меня на плите ещё всё горячее. Как же я рада тебя видеть, внученька моя любимая! – Очень кстати, были эти слова для расстроенной Сони. Она обняла свою бабушку, и уткнулась в её плечо. Но слёзы она сдержала – гордость одолела слёзы.
А Никита Хохолков, лёжа на своём диване, раздумывал:
- Сумку заранее собрала, значит, давно догадывалась, что её время ушло. В конце концов, как ни прекрасна была Софи, - она лишь женщина, а, значит, способна утолить и пресытить, подобно многим другим. Ни одна из них не была настолько отлична от остальных, чтобы увлечь меня надолго. – И он спокойно уснул.
НЕОЖИДАННОЕ ПРИГЛАШЕНИЕ
Соня страдала. Она не могла забыть, как с ней поступил Никита, хотя и старалась выбросить эти мысли из головы. Всё равно, по ночам они иногда подкрадывались к ней, возвращались, словно упрямый сорняк, который как не выпалывай, всё лезет и лезет из земли. И, каждый раз, когда Соня думала об этом, её сердце наполняла тоска.
Но была в её жизни и радость, потому что, несмотря на проблемы, Соня успешно закончила учебную программу в институте, и весной 1980 года, как лучшая студентка на курсе, была направлена по системе обмена студентов для закрепления языка - в Испанию. Она пробыла там год, освоив испанский разговорный язык, почти, как родной. Семья, в которой она жила, относилась к Соне, как к родственнице, а её красота сразила наповал их младшего сына Диего, которому было 20 лет – на три года меньше, чем Соне. Он, как и старший брат, Мигель, уехавший в СССР, изучал русский язык. Так что тандем Сони с Диего дал отличный результат в изучении иностранных языков – русского и испанского.
Этот парень был уж слишком честолюбив. Молодые редко страдают низкой самооценкой, но этот испанец раздражал сверх меры. Если в начале их знакомства Соня считала нужным скрывать своё раздражение, то сейчас она уже не чувствовала в этом необходимости.
- Выходи за меня замуж, Софи. У меня большие перспективы, и ты будешь жить, как королева.
- Какие же у тебя перспективы, Диего, когда ты учишься, спустя рукава, и русский язык знаешь слабо.
- Зато у меня голова на плечах толковая, и с ней я не пропаду. Испания – благословенная страна, не то, что ваша холодная родина. – Соня сердито посмотрела на Диего, но он ловко ввернул шутку:
- Не думай о прошлом. Думай о будущем. Жадное прошлое – оно неразлучно с настоящим. Между ними постоянный спор: если ты пообедал, и вышел из-за стола, то обед этот уже в прошлом или в настоящем? – И Соня рассмеялась, сменив гнев на милость.
У неё была очаровательная улыбка, а он был падок на очаровательные улыбки.
Когда для Сони пришла пора вернуться на родину, Диего потерял аппетит и сон, но старался быть настоящим мужчиной. Он смотрел на Соню, и целый букет разнообразных чувств расцветал на его лице, но он, без сомнения, воображал, что «на его лице не дрогнул ни один мускул». Их разделяли всего 3 года, но в этот миг ему казалось, что они превратились в 3 столетия:
- Мы ещё встретимся с тобой, Софи, когда я приеду в Россию на стажировку, как мой брат Мигель. – Он сказал это с уверенностью большей, чем испытывал на самом деле. Но так ему легче было пережить расставание с Софи.
За этот год Соня преуспела в испанском языке, и получила одобрение от преподавателей. Она с трепетом ожидала распределения на работу, и то, что ей предложили, ошеломило её. Оказывается, советник посла во Франции, Дмитрий Иванович, обратился с просьбой подобрать ему девушку на должность секретаря-референта – красивую, умную и хорошо владеющую не одним иностранным языком. Ему предложили несколько кандидатур, и он выбрал Соню.
- Мне нужна помощница, которая будет сопровождать меня на приёмах и фуршетах, ну и на переговорах по различным вопросам. Ум и красота моей помощницы, имеет при этом, немаловажное значение. – Подчеркнул Дмитрий Иванович.
Соня, не раздумывая, согласилась, узнав, что работать ей предстоит во Франции. Она надеялась на встречу с отцом, о которой мечтала ещё ребёнком.
Её пригласили в МИД, где она встретилась с Дмитрием Ивановичем. Соне уже был выписан пропуск на один месяц. Её начальник оказался полным пожилым среднего роста мужчиной. Он одобрительно посмотрел на Соню своими умными холодными глазами, и она слегка оробела. Потом он нажал на кнопку, и коротко сказал:
- Зайди, Соня уже у меня. – Через некоторое время в кабинет вошла женщина средних лет.
- Познакомься, Соня, это моя жена Вера Ильинична, она парторг нашего посольства и заведует кадрами. Я думаю, вы с ней подружитесь, чтобы ты не скучала вдали от родины. Вера Ильинична приветливо улыбнулась, внимательно посмотрев на Соню. Потом сказала, обращаясь к мужу:
- Но с ней надо поработать – одежда, этикет и т.д.
- У нас есть ещё месяц, подключи, кого считаешь нужным. Мы оформим её с сегодняшнего дня. Она придёт к тебе, когда поговорит со мной. – Кивнув головой, Вера Ильинична вышла из кабинета.
Беседа с Дмитрием Ивановичем продолжалась больше часа. Записывать ничего не нужно, надо всё запомнить. А память у Сони была хорошей. Теперь она имела представление о своих обязанностях и поняла, насколько ответственной была её работа рядом с Дмитрием Ивановичем. Потом её проводили на другой этаж к Вере Ильиничне. Её инструктаж был короче, но не менее важным. С этого дня Соня будет приходить в посольство постигать свою профессию и учиться у инструктора правилам этикета, о которых она не должна забывать, где бы не находилась в данный момент.
Ещё одна женщина ввела её в курс дела о том, как она должна выглядеть рядом с такой важной персоной, как Дмитрий Иванович, показав основные направления высокой моды:
- Я помогу Вам купить всю необходимую одежду, обувь и подобрать духи – здесь, в магазине «Берёзка», а потом и в Париже.
- Да где же я возьму столько денег! Мои родные – простые люди, и живут от получки до получки! И кто меня пустит в эту валютную «Берёзку»?
- Успокойтесь, я буду Вас сопровождать, и деньги у Вас будут. Зовите меня просто Инга – я из Прибалтики. Она выглядела лет на 25, и Соня решила перейти с ней на «ты». Инга в ответ на это предложение, ответила:
- Я не против, но мне - уже 40 лет, и мы с Вами на разных уровнях социальной лестницы. Вы – намного выше. – Соня смутилась – и здесь условности. Но придётся к этому привыкать.
Потом Соня училась, как надо держать себя на приёмах, как пользоваться столовыми приборами и разными вилками и ножами. И ещё много чему. Соня не переставала удивляться:
- Я и не представляла, что наших официальных представителей за рубежом связывают по рукам и ногам столько условностей!
- Ничего, привыкнете, и перестанете замечать эти условности, всё будет идти само собой. – Успокоила Соню инструктор по этикету.
Через месяц Соня сдала экзамен по этикету и прочим дисциплинам самой Вере Ильиничне. Та, слушая Соню, одобрительно кивала.
- Как приятно, когда в красивой головке имеются и мозги. – Скупо улыбнулась она.
Через пару дней, попрощавшись с родными, Соня вместе со всеми работниками посольства вылетела в Париж. И начались для неё трудовые будни.
Постепенно Соня втянулась в работу, отпала необходимость контролировать каждый свой шаг.
Она была одета с иголочки – не броско, но элегантно. Причёску ей делала парикмахер при посольстве. Соня научилась носить туфли на высоких каблуках. На первом же приёме Соня произвела фурор – всё мужское общество не отрывало от неё глаз – она выглядела, как богиня. Дмитрий Иванович был доволен – он не ошибся в выборе своей помощницы. Она умела поддержать разговор на трёх языках и чувствовала себя вполне уверенно.
С этого вечера Вера Ильинична стала приглашать Соню посидеть вечерком в их с Дмитрием Ивановичем апартаментах, попить чайку, поговорить о чём-нибудь не существенном, чтобы разрядить слишком уж официальную обстановку. В свободное время выезжали они в театр и на выставки. И везде Соня привлекала всеобщее внимание. Вера Ильинична говорила:
- Наверно все думают, что мы одна семья, и ты наша дочь. А что? Детей заводить у нас времени не было, а сейчас уже поздно, так что мы согласны, чтобы все считали тебя нашей дочерью. Такой дочерью можно гордиться. Но ты, Сонечка, не повторяй нашей ошибки. При первой возможности, выходи замуж и рожай детей. Ты наверно радовалась, что попала на эту работу, а ведь это тесная клетка, закрытый мирок, где все роли распределены, и каждый твой шаг на виду у всех. Так что поработаешь с нами лет до 30 и вернёшься в мир свободных людей. Ещё не поздно будет выйти замуж и обзавестись детишками. – Слушая эти речи, Соня улыбалась:
- Да замуж меня пока никто не зовёт. А работе своей я и сейчас радуюсь. Общение с такими умными и проницательными людьми доставляет удовольствие и гордость, что я нахожусь рядом с ними, и помогаю в меру сил своих. Я стараюсь. Ну, и когда у меня что-то хорошо получается, то я и собой горжусь. – Соня помолчала, а потом решилась:
- Но у меня есть мечта. Во Франции живёт мой отец, они с мамой познакомились на фестивале в пятьдесят седьмом году. Мама записала в свидетельстве о рождении отчество и фамилию моего отца. Я всегда помнила, что мой отец француз, и мечтала выучить язык, поехать во Францию и разыскать отца. А теперь я сомневаюсь, возможно ли это. Как вы считаете, Вера Ильинична? - Та улыбнулась, пожимая плечами, и огорошила:
- О том, что ты - дитя Фестиваля, мы с Дмитрием Ивановичем знали ещё до знакомства с тобой лично. И не делай большие глаза – на нашу работу первого встречного не берут. Служба безопасности отутюжила тебя и твою родню вдоль и поперёк. Но ты ни разу за эти полгода не заикнулась, что хочешь разыскать своего отца. Я посоветуюсь с мужем. Как зовут твоего француза?
- Филипп Гастон Морель. Предположительно, он преподаёт русский язык. Живёт ли он в Париже, или другом городе - я не знаю.
- Между прочим, скоро Рождество. Нас приглашают на фуршет. Посоветуйся с Ингой, что надеть. Надо что-то новенькое прикупить, денег дадим. Блистай, пока есть возможность. Что день грядущий нам готовит – не дано знать никому. – Вера Ильинична помолчала, думая о своём:
- А потом у нас в посольстве будет Новогодний бал. Ты будешь Снегурочкой, а Дедом Морозом – наш организатор досуга Пётр Петрович. Он же познакомит тебя со сценарием праздника.
- Да, но ведь Снегурочка должна быть голубоглазой блондинкой, а я на неё совсем не похожа – наивно усомнилась Соня.
- Если потребуется, перекрасим тебя в блондинку. Шучу, шучу! Не беспокойся, всё будет хорошо. - Весь этот диалог между двумя женщинами вёлся по-французски.
Жизнь в посольстве била ключом.
МЕЧТЫ СБЫВАЮТСЯ
Прошло всего 4 дня, и Соне сообщили адрес её отца. Он преподаёт в лицее русский язык.
Это было далеко от посольства, и, в ближайший выходной, Дмитрий Иванович разрешил Соне воспользоваться его машиной. Соня очень волновалась, она решила не сообщать отцу о встрече, по телефону. Она оделась так, чтобы подчеркнуть их фамильное сходство.
Всю дорогу шофёр, Саша Машков, смотрел влюблёнными глазами на свою пассажирку. Но она давно привыкла к таким взглядам и не придавала им значения. Она думала о том, как её встретит отец, ведь он о ней даже не знал.
Наконец, они подъехали к небольшому коттеджу в окружении деревьев. Выйдя из машины, Соня прошла по дорожке к дому и позвонила в дверь. Никто не ответил. Она позвонила ещё раз, и услышала раздражённый женский голос:
- Филипп, ты что, не слышишь, что в дверь звонят! – Ответа Соня не услышала.
- Если это твои влюблённые студентки, я не открою, так и знай!
Женщина подошла к дверному глазку и произнесла:
- Ну, так я и знала! – Соня крикнула:
- Откройте, пожалуйста! Я не студентка, я приехала из России!
Дверь открылась. На пороге стояла в воинственной позе высокая брюнетка. Соня подумала:
- Ну, и Мегера!
- Кто Вам нужен? Вы случайно не ошиблись адресом? У нас никого в России нет.
- Мне нужен Филипп Гастон Морель. Он мой отец.
- Вот это сюрприз! Филипп, иди-ка сюда! Это к тебе!
Из недр дома показался красивый мужчина, лет пятидесяти. Увидев Соню, он сказал жене:
- Жюли, что же ты держишь гостью у порога! Проходите, прошу Вас, Вы ко мне?
Соня шагнула ему навстречу, сняв шапочку, и рассыпав волосы по плечам. Глядя ему в глаза, она тихо сказала:
- Папа, ты меня не узнаёшь? – Филипп надел очки, пригляделся, и воскликнул:
- Да это же моя бабушка из Полинезии! Я покажу Вам её портрет маслом. Снимите пальто, и пройдёмте в мой кабинет. Так Вы из России? Вы хорошо говорите по-французски, но мы можем говорить и по-русски. – Они прошли в кабинет, и дальше разговор пошёл по-русски:
- Вы назвали меня папой, но у меня никогда не было дочери, а только сын.
Соня достала из сумочки групповое фото, где были сняты вместе два ансамбля – русский и французский. Филипп снова надел очки, и внимательно посмотрел на фото. Он нашёл себя, а рядом с ним стояла стройная девушка в костюме берёзки.
- Да, да, да! Вспомнил! Как же её звали? Тогда на нас навалилось столько впечатлений! Люся, Туся, Нюся? Что-то такое. Там все были влюблены, любовь витала кругом, круглые сутки. От этой любви с ума можно было сойти. Но это было четверть века назад, а Вам можно дать не больше 18 – 19 лет!
- Маму звали Дуся Капустина. Ей тогда было 19 лет. После твоего отъезда она поняла, что ждёт ребёнка, и 10 мая 1958 года родилась я. Так что мне скоро будет 24 года.
- Да, да, да! Может быть! Посмотрите на этот портрет, это же Ваш портрет, только в другом антураже! Дочь, значит! Ай да, Дуся! И как тебя зовут, доченька?
- София Филипповна Морель, папа, и я никогда и никого на свете не называла папой, помня, что во Франции живёт мой родной отец.
- Вот это потрясение, ведь я ничего не знал!
В дверях появилась Жюли и недовольно сказала:
- А вы не могли бы разговаривать по-французски? Что там у вас за секреты?
- Папа, я думаю, нам лучше поговорить где-нибудь в другом месте. Вот моя визитка, я работаю в русском посольстве. Если захочешь со мной повидаться, приходи туда, меня вызовут. До свиданья, папа! Я ждала этой встречи с детства – это была моя мечта. – Соня встала и, гордо выпрямив спину, прошла в прихожую, не взглянув на Жюли - ей было не до этикета. Быстро оделась и ушла к машине.
Она ехала, глотая слёзы:
- Бедная мама! Она жила им, и почти 10 лет не хотела никого рядом с собой видеть, а он даже имя её не помнит. А я, дурочка, ещё осуждала её за то, что она вышла замуж за дядю Мишу. Он нормальный мужик, не то, что этот подкаблучник. В своём доме - боится слово сказать. И эта Мегера! Вот кого надо бы поучить этикету. Не так я представляла эту встречу. Сейчас эта Жюли, скорее всего, ведёт допрос, откуда я взялась и зачем приходила, может, денег попросить? Ну и ну! Лучше бы я была Соня Капустина, а не морочила бы себе голову тем, что мой папа – француз.
И слёзы лились безудержно – так велико было её разочарование. Шофёр Саша тактично молчал, с сочувствием поглядывая на Соню. Так, молча, они и доехали до посольства.
Когда она вернулась в свою комнату, ей позвонила Вера Ильинична:
- Ну, как прошло знакомство? Молчишь, плачешь, что ли? Приходи ко мне, вместе пообедаем и поговорим.
Выслушав Соню, Вера Ильинична усмехнулась:
- А что ты хотела? Ты свалилась ему на голову нежданно-негаданно. И с ходу заявила, что ты его дочь. Огорошила хорошего мужика. И жену его можно понять – ей, видимо, надоело отгонять от него влюблённых поклонниц. Ты же говоришь, что он красавец. Иметь супруга или супругу слишком красивых – постоянная головная боль, слишком много на них охотников, да ты и сама это знаешь. С тех пор, как ты здесь живёшь, поэты пишут о тебе стихи, называя «жемчужиной России или светлой зарёй с востока». Композиторы посвящают тебе романсы. А уж глазами – готовы съесть всю без остатка. Какому мужу это понравится? - Только сильному духом, уверенному в себе и твоей любви мужчине, с независимым характером, умеющему перестраивать свою жизнь. Вот такого и ищи – не красавца, а мужчину надёжного с крепким плечом, на которого можно опереться и во всём положиться, защитника твоих интересов.
Соня уже не плакала, а внимательно слушала старшую подругу, думая, что к стихам и романсам в свою честь быстро привыкаешь. Слишком пристальное внимание утомляет. Иногда ей хочется быть незаметной, как все, но красивой быть - ей было легко, незаметной – трудно.
На наставниц ей везло – Руфина Адамовна, теперь Вера Ильинична, Инга. И советы они толковые дают, только где его такого умного и сильного найти? А здесь – тем более.
- Моя мама утверждала, что каждому из нас судьба кого-то предназначает. Я тоже отчасти в это верю. Но где он – мой суженый – не знаю. – Загрустила Соня.
Соня уже скучала по России, по своим родным и с нетерпением ждала отпуска. А пока она с головой ушла в подготовку Новогоднего бала, на который были приглашены представители посольства других государств.
Перед самым Рождеством Соня встретилась с отцом. Он пришёл в посольство. Она отпросилась, и они пошли погулять в зимний парк. Соня взяла отца под руку. Потом они зашли в кафе-бистро.
- По правде говоря, не знаю, дочка, радоваться или плакать, оттого, что ты меня нашла. Я лишился покоя – все мои думы о тебе. Я оказался без вины виноватым, но это ладно, но как мне теперь жить, зная, что ты у меня есть, когда ты покинешь Францию. Одно меня делает счастливым – это то, что я горжусь тобой, что я благодарен Дусе – она воспитала мою дочь такою, какая ты сейчас есть. Дай Бог вам обеим здоровья и счастья!
- Папа, а ты придёшь в наше посольство на Новый год? Я буду Снегурочкой. Я дам тебе пригласительный билет на двоих.
- Приду обязательно, и не один. На Рождество приезжает мой сын Шарль. Ему 20 лет, он студент, учится на врача-ветеринара, потому что любит природу и животных. Может, и ты к нам на Рождество приедешь?
- Папа, наше посольство приглашено на фуршет, и я со своим начальником обязана там быть.
Они ещё погуляли. Филипп проводил Соню, получил приглашение на Новый год, и уехал. Соня грустно смотрела ему вслед:
- Какой красивый и интеллигентный у меня папа, как было бы хорошо жить с ним вместе, и как жаль, что это невозможно. – А на душе у Сони всё равно было хорошо – её отец – достойный человек, и он её любит.
Наступал 1982 год.
Большую ёлку, всю в огнях и игрушках, установили в большом актовом зале посольства.
Сценарий Новогоднего праздника в посольстве был написан мастерски, и рассчитан на взрослое население. Он предполагал вовлечение гостей в общее веселье. Была там и инсценировка сказки, придуманной сценаристом, где главные роли отводились деду Морозу и Снегурочке, но там было ещё несколько персонажей, узнаваемые всеми политики: Емеля на печке и в костюме, похожем на скафандр космонавта, американец с мешком долларов и т.д. Гости смеялись от души. Но смех на публике – дело опасное. Чуть переступил грань, и уже кого-то обидел, а это чревато для отношений между странами. Большую политику делают тоже обычные люди. Но, организатор досуга, Пётр Петрович, был Мастером, т.е. умён, хитёр и изворотлив – как раз, то что нужно, для проведения такого мероприятия. Праздник прошёл без накладок.
После инсценировки начались танцы. Разносили спиртное и лёгкие закуски на шпажках.
Соня переоделась и предстала перед гостями во всей красе. Все мужчины желали пригласить её на танец, но она танцевала с высоким молодым брюнетом. Это был – Шарль Гийом Морель, брат Сони по отцу. Молодые люди быстро нашли общий язык, и остались довольны друг другом.
- Почему бы тебе, сестра, не остаться во Франции, выйти здесь замуж? – Спросил Шарль.
- Я русская, братец, и хочу жить в России. – Они встретились ещё не раз, ходили в кафе. Шарль говорил:
- Вот так папочка! Какой сюрприз нам с маман преподнёс! Мы с тобой не похожи, я ведь копия своей матери, так что тебя принимают за мою девушку. А я и мечтать не мог о такой сестричке, я так рад! Мои приятели умрут от зависти. Теперь я буду скучать о тебе. Соня ответила: - Я тоже.
ОТПУСК
В апреле 1982 года Соне предоставили отпуск. Большинство работников посольства проводили свой отпуск, не покидая Францию. Но Соня полетела домой. Она соскучилась по маме, бабушке, братишкам и, чего она никак не ожидала, - по отчиму. 10 мая у неё день рождения и она хотела отметить его вместе с ними.
С тех пор, как Дуся с Мишей получили квартиры на окраине города, прошло 23 года. Теперь этот микрорайон нельзя было считать окраиной. Его озеленили, в каждом дворе построили современные детские площадки. Сюда провели метро, от центра ходили 2 автобуса и маршрутка. Здесь было всё необходимое для жизни населения.
Соня мало внимания обращала на лозунги и призывы. Она была поглощена встречей с родными и Руфиной Адамовной. Бабушка её уже не работала дворником, ей предложили работу консьержки в новом доме в их микрорайоне и она согласилась. Без работы она скучала.
День рождения решили отметить в кафе – Соня хорошо зарабатывала. Она спросила маму:
- Есть тут недалеко приличное кафе?
- Есть. Через дом от нас на первом этаже жилого дома была оборудована столовая, но туда почти никто не ходил – готовили там плохо, грязь, тараканы. Теперь там кооперативное кафе. Мы с напарницей отделывали всё заново. Пришёл новый хозяин и всё изменилось. Днём это пирожковая, а вечером люди приходят туда отмечать разные события. Но туда надо записываться заранее.
На другой день Соня пошла в это кафе записаться на 10 июня. Она увидела табличку Директор, и постучала. Ей разрешили войти. Каково же было её удивление, когда в директоре Соня узнала своего давнего приятеля, одноклассника Глеба Логачёва. Увидев её, он ахнул:
- Соня, неужели это не мираж, и я вижу тебя, мечта моя несбывшаяся! Откуда ты взялась?
- Из Парижа, Глебушка!
- Вот это да! Сонечка, рассказывай скорее, как ты прожила там год, а до этого год в Испании. Мне всё интересно. Надо же! Никак не могу поверить, что вижу тебя. С этой учёбой и разными заботами, не было времени вспомнить о нашей давней дружбе. А сейчас, увидев тебя, я отчётливо понял, как мне тебя не хватало. – Выслушав короткий рассказ Сони, он покачал головой и сказал:
- Ты теперь на несколько уровней выше меня, мне тебя не догнать, но у меня к тебе просьба: может, ты мне поможешь советом, как лучше обустроить кафе, чтобы привлечь больше посетителей?
- Конечно! Я приду к тебе сюда после праздника, и мы вместе подумаем, что можно изменить, исходя из местных условий. А ещё, я привезла фото для родных и там есть и кафе, где я бывала с отцом и братом, и фото банкетов и фуршетов в посольстве – будет что посмотреть.
- Потрясающе! Так ты нашла-таки своего отца, да ещё и брата?
- Да, я тебе покажу их. Но как ты-то здесь оказался? Я думала, ты пойдёшь по стопам отца, выучишь английский…
- Да английский-то я выучил, а институт закончил – «Лёгкой промышленности». Жизнь у нас в стране сама знаешь, социальная сфера на последнем месте, вот и решил кое-что исправить.
В общем, записалась она, и пригласила Глеба на торжество.
А пока что все собрались отметить встречу в квартире родителей. Соня, весёлая и счастливая одарила всех подарками. Разговорам не было конца. Светловолосые братишки были в восторге от сладостей, которые Соня привезла из Парижа. В Советском Союзе такой вкусноты пока не делали. Стасику было уже 12 лет, а Славику – 10. Они во все глаза смотрели на сестру, и она улыбалась им. Бабушке и Руфине Адамовне Соня подарила мягкие домашние тапочки, в которых ноги блаженствовали, отдыхая. Маме – пушистый банный халат с капюшоном – она такого никогда и не видела. Отчиму – красивую рубашку с галстуком – на выход. Он сразу померял её и сказал:
- Надену на твой день рождения, спасибо.
Отдохнув от первых впечатлений, стали рассматривать многочисленные фото.
Соня ещё раз сходила в кафе, и заказала блюда для застолья. Попутно, они с Глебом осмотрели все помещения бывшей столовой и рассмотрели фото, принесённое Соней. Она дала Глебу и девушке – заведующей производством, несколько толковых рекомендаций. Та всё охотно записала, при этом смотрела на Глеба с обожанием, называла его Глеб Игнатьевич, и краснела при этом, как маков цвет.
- Да она в него влюблена! – Подумала Соня, и почему-то ощутила укол ревности. – Чего это я!? Мне ведь скоро уезжать. А ему пора жениться, хотя для парня 24 года – не возраст, да и для меня тоже. – Теперь её снова тянуло в Париж.
Когда Соня собиралась в отпуск, Вера Ильинична спросила:
- 10 дней тебе хватит? – Потом, взглянув на расстроенное лицо Сони, сказала:
- Ну ладно, две недели, но не больше. За это время Дмитрий Иванович закопается в бумажках. Я, конечно, ему помогу, но у меня и своей работы хватает. Остальное время отдохнёшь здесь, зато будешь у нас всегда под рукой.
Десяти дней ещё не прошло, а Соня уже готова была лететь обратно. Она всех повидала, обо всём наговорилась, больше её здесь ничего не удерживало, кроме дня рождения.
Но вот и 10 мая. Это был понедельник, поэтому стол был накрыт на 6-30 вечера. Зал был небольшой, но очень уютный. В углу – музыкальный центр с пластинками. Все принарядились. Пришёл и Глеб Логачёв. Его было не узнать – в костюме, в нарядной рубашке с галстуком, в лаковых узконосых туфлях. Он казался выше, чем был на самом деле. Такой молодой, широкоплечий, светловолосый, с улыбкой во весь рот. Он принёс букет алых роз. У Сони что-то ёкнуло в груди. Они сели напротив друг друга. Когда поели – выпили, Глеб включил музыку, и пригласил всех потанцевать. Танцевали Дуся с Михаилом и Соня с Глебом. И такая искра между ними пробежала, что чуть не опалила их обоих. Поджилки у Сони ослабели, а у Глеба задрожали руки.
- Что это со мной? – Подумала Соня. – Мне столько раз приходилось танцевать на различных фуршетах и банкетах во Франции, и ничего подобного я не ощущала.
- Вот чего мне не хватало в жизни! Как же я её люблю. – Подумал Глеб.
Пластинки менялись автоматически, и молодая пара, не разнимая рук и объятий, продолжила танец. Они готовы были танцевать ещё и ещё, но Михаил, громко предложив тост, в честь именинницы, и разлив вино в рюмки, предложил выпить. Пришлось прервать это прекрасное забытьё. Потом пели песни, и снова пили и ели. Наконец, все засобирались домой – завтра на работу и в школу. Глеб предложил Соне погулять по вечерней Москве.
Они гуляли, взявшись за руки, рассказывали о своих планах, потом целовались. И тихонько стояли, прижавшись, друг к другу.
Мысли и слова диктуются обстоятельствами. Глеб, обнимая Соню, говорил:
- Королева моя, я обожаю тебя с детства. Ты всегда казалась мне несбыточной мечтой. Я никогда не думал – красивая ты или нет, просто душа моя тянулась к тебе. Я знаю, ты – моя вторая половина. Выходи за меня замуж, бросай свою Францию, работа для тебя и здесь найдётся.
Соня никого не любила по-настоящему, да и её никто не любил, ею только любовались, как красивой игрушкой. А после общения с подлецом и бабником у неё не было оснований доверять мужчинам. К Глебу её потянуло с неожиданной силой, она и сама этому удивилась, но торопиться с таким важным решением она не собиралась.
- Глебушка, мне надо поработать в посольстве ещё хотя бы 3 - 4 года по разным причинам. Одна из них – то, что мы сработались, понимаем друг друга с полуслова, а это очень важно в тех условиях, и я обещала поработать не менее 5 лет, прошёл только год.
- Я готов ждать тебя хоть всю жизнь.
- Не будем спешить. У меня там, шанса выйти замуж - нет. Разве что за француза или итальянца, но это исключено. Зато у тебя здесь, в этом смысле, возможности не ограничены. Видела я, как твоя помощница ест тебя глазами. – Засмеялась Соня.
- Да? А я и не замечал. Но теперь возьму твои слова на заметку. – Развеселился Глеб. – Уж не ревнуешь ли ты меня, королева моя?
- Ещё чего? Какое у Вас самомнение, Глеб Игнатьевич! – Пошутила Соня.
- Это же и ежу понятно: ты всего лишь секретарь, а я директор! – хохотал он, заслоняясь, от её кулачков. – В общем, весело болтали ни о чём, а души их, тем временем, скрепляли незримый союз. Им было легко и хорошо вместе, что будет дальше – они пока всерьёз не задумывались.
На другой день к вечеру пошёл дождь, поэтому Глеб пришёл к Соне в гости. Они попили чаю, и бабушка ушла на ночное дежурство. А потом произошло то, что и должно было произойти между молодыми людьми, чувствующими друг к другу неодолимую тягу.
Случившееся вчерашним днём определяет то, что произойдёт завтра. Они стали встречаться каждый вечер. Теперь Соне хотелось оттянуть время отъезда, но на часах менялись цифры, отсчитывающие неумолимо убегающее время.
А Глеб смотрел на неё, и не мог насмотреться на женщину, взявшую его в плен. Оглушённый, шагал он утром на работу, и перед глазами всё время жил её образ.
Две недели её пребывания в Москве истекли, и Соня улетела в Париж.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Соня закончила свою карьеру в посольстве, и вернулась домой в Россию весной 1985 года. За 4 года жизни в узких рамках посольства в Европе, Соня стала другим человеком. Те знания и навыки, которые она получила там, стали её натурой. Сдержанность, скрытность и европейский шарм стали чертами её личности. А на родине царили совсем другие порядки.
С этого года в стране начался период нарастания кризиса в СССР и распада государства.
Правда, влюблённым было не до этого. Глеб официально сделал предложение руки и сердца Соне, при первой же встрече, и она ответила согласием. К этому времени финансовые дела их небольшого кафе шли в гору. Глеб копил деньги, чтобы выкупить доли членов кооператива, и стать единоличным хозяином кафе, расширив его.
М.С. Горбачёв обещал в ближайшее время издать закон об индивидуальной трудовой деятельности, и это обнадёживало. Надо было ещё решить вопрос с жильём, в котором будут жить молодые. Помощь пришла неожиданно, откуда не ждали.
Соне позвонили из домоуправления и попросили прийти туда с паспортом. Там ей сказали, что персональный пенсионер, Руфина Адамовна Эльснер, умерла в январе этого года. Но до этого она обратилась в высокие партийные органы с просьбой передать её квартиру, которую она получила за заслуги перед Родиной, Вам по наследству. Ей разрешили. Теперь эта квартира, всё её имущество, и денежные средства Ваши. Это подарок на Вашу свадьбу. Поздравляем Вас и мы, с законным браком, желаем наполнить эту квартиру детишками, и жить счастливо.
Ни Руфина Адамовна, ни Дуся, ни Соня с Глебом, - не были верующими людьми. Но они заказали панихиду, и прослушали всю службу – только так они смогли снять камень со своей души, и выразить благодарность этой щедрой женщине, которая на пороге смерти не забыла позаботиться о своей молодой подруге, желая ей счастья. Съездили они и на кладбище, поклониться её могиле, и, дав обещание, в положенное время установить ей памятник. Царство ей небесное.
Свадьбу решили сыграть в своём кафе. Красавица Соня стала настоящей невестой. Когда подали заявление в ЗАГС, Соня сообщила отцу, и пригласила его на свадьбу. До свадьбы оставался месяц. Филипп приехать не смог, зато прислал большую коробку со свадебным платьем, фатой и туфельками. По тем временам это был царский подарок. В открытке было написано: Желаю тебе счастья! Душою всегда с тобой! Твой любящий отец.
Соня ещё никогда не чувствовала себя такою счастливой. Ей казалось, что счастье у неё с Глебом навсегда, иначе быть не может. На своей свадьбе она блистала для Глеба, но её красотой восхищались все окружающие. Соня сменила фамилию, взяв фамилию мужа – Логачёва.
ИСПЫТАНИЯ
Минуло семь лет. Шёл 1992 год.
В марте 1986 года у Сони с Глебом родился сын Филипп. Какое чудесное время настало для них! Наконец-то они с Глебом стали настоящей семьёй, с ребёнком, пелёнками, и разбросанными игрушками. Соня сообщила отцу, что он стал дедушкой. В ответ, вместе с благодарностью, дедушка прислал внуку игрушку-марионетку – забавного арлекина в костюме Домино.
В этом же году отчим Сони – Михаил Королёв демобилизовался в связи с уходом на пенсию, и перешёл работать завхозом в кафе зятя. Эта работа как раз по нему – в свои 50 лет он был ещё полон энергии. Глеб доверял тестю, и Михаил заменял зятя, на время отсутствия. Дуся освоила кассовый аппарат, и, покинув стройку, стала кассиром в этом же кафе. Получился семейный подряд. Их сын Станислав в этом году поступил в строительный институт на факультет «Проектирование зданий и сооружений». Славик учился в 10 классе.
19 ноября 1986 года вышел закон об индивидуальной трудовой деятельности, которая не облагалась налогом. Глеб, наконец, осуществил свою мечту, и стал законным хозяином кафе.
Его сила духа служила Соне поддержкой. Его оптимизм был непоколебим.
Глеб расширил кафе, сделал его рентабельнее – это было его любимое детище. Соня не касалось его дел – она в этом ничего не понимала. Разве что в эстетическом оформлении залов. Филипп ходил в детский сад рядом с их домом. Соня пошла по стопам Руфины Адамовны и работала переводчиком в издательстве. Кстати, когда они с Глебом через год приехали на кладбище, собираясь поставить памятник на её могиле, оказалось, что, кто-то уже поставил ей неповторимый мраморный памятник – никто из её близких знакомых последних лет, не знал подробностей её ушедшей жизни. Кем на самом деле была эта мудрая женщина, сыгравшая важную роль в жизни Сони – она так и не узнала, но никогда её не забывала, благодаря судьбу.
Глеб купил машину, отремонтировал бабушкин дом в деревне, и теперь, в начале июля 1992 года, они после работы на выходные дни вместе ехали на дачу – бабушка, Соня с 6-ти летним Филиппом. А за рулём – вполне довольный жизнью Глеб.
Соня задумалась, а потом, поймала себя на том, что смотрит на затылок мужа, чувствуя, как сосредоточен он на тёмной и плохой дороге. Глядя на него, она ощутила прилив нежности и благодарности.
Подъехав к дачному дому, они увидели соседа, деда Васю, который за небольшую плату присматривал за их домом. Василий вышел встречать их, завидев свет фар. Годы тяжело легли на его опущенные плечи, а худое лицо говорило о постоянных заботах и разочарованиях.
- Ну, как тут дела, дядя Вася? – Поинтересовался Глеб, поздоровавшись с дедом за руку.
- Да городские мальчишки приезжают сюда на электричке, и безобразничают – окна бьют, заборы ломают, по огородам лазят. Плесень людская, а не пацаны. Приходится всё время быть начеку. Их тут целая ватага собирается, того и гляди – голову оторвут, или дом сожгут. А вы, небось, за грибами пожаловали? После тёплых дождичков грибочки молодые повылазили, как раз, чтобы собирать. Я тут все грибные места знаю.
- Приходи к нам завтра на обед, дядя Вася. А вечером поедем в лес с ночёвкой, как говорится, вспомним молодость, а с утра поищем грибочков. - Дед, согласно кивнув головой, ушёл в свой домишко.
Глеб встряхнулся после долгой дороги, вдохнул полной грудью и зевнул – сладко, как молодой кот. Он раскинул руки и потянулся молодым телом так, что хрустнули суставы. Соня залюбовалась мужем, потом подошла и обняла его, он тоже в долгу не остался. Потом собрали ужин, помылись. Филипп с бабушкой уже клевали носом, и их уложили в первую очередь. А Соня с Глебом ещё посидели на крылечке, вдыхая чистый деревенский воздух, и наслаждаясь тишиной. Утром поспали подольше, отдыхая от трудов рабочей недели, потом пообедали и под вечер собрались в лес, взяв с собой палатку и котелок для чая. Бабушку оставили дома. Ехать пришлось недолго. Пока выбрали место у ручья, поставили палатку, собрали сушняк, запалили костерок, наступили сумерки. Посидели у костра, глядя на огонь, как зачарованные, попили чая с бутербродами. Где-то за лесом солнце медленно тонуло за горизонт. Весь в таинственных сумерках, в пятнах чёрных теней и размытых прогалин, лес, словно затаился. Вокруг царили первозданная тишина и покой. Не шелохнулся ни один листочек. В такую ночь просыпаются древние инстинкты, и люди стараются вести себя тихо. Филипп, с непривычки, жался к родителям.
Журчание воды наполняло ночь таинственной музыкой. Беспечная луна забралась на самый верх тёмного неба, и теперь плыла среди звёзд, посылая на землю неоновый свет. Дым от костра тонкой струйкой поднимался к темнеющему небу, словно желая дотянуться до мерцающих звёзд. Лёгкий ветерок ласково, как будто касаясь тонкими пальцами, шевельнул их волосы и стих.
Рассвет подкрался к нашим грибникам, когда они крепко спали. Сладость сна тотчас улетучилась. Они встали, умылись в ручье, наскоро перекусили, собрали палатку, и отправились за грибами. Дед Вася набрал грибов больше всех, несмотря на плохое зрение:
- Во всяком деле нужна сноровка. – Довольный, что «обскакал» молодых, шутил дед.
Приехав домой, сели перебирать и чистить грибы, потом сварили грибницу…
Казалось бы, живи да радуйся.
Но всё, что происходило в стране, напрямую касалось каждого.
А в стране было тревожно. С середины 80-х формировались устойчивые мафиозные группировки. Теперь они начинали подминать под себя предпринимателей, собирая с них дань, и захватывая все «лакомые кусочки» - любой ценой - в сфере частного предпринимательства, которое было беззащитно перед этой напастью.
12 июня 1990 года Б.Н. Ельцын стал первым президентом России. Компартию отменили.
С 18 по 21 августа 1991 года был объявлен, а затем и подавлен путч. Страна катилась под откос. 21 декабря 1991 года Советский Союз перестал существовать – его просто распустили. С этого дня все жители Советского Союза оказались в совсем другой стране.
Начались эксперименты Е.Гайдара, а потом и Г. Явлинского, с экономикой страны. Потом началась пресловутая приватизация всего имущества государства, ослабленного распадом и дефолтом. Непонятные для народа ваучеры, которые скупали у них по 10 рублей за штуку проворные дельцы. Потом пошла приватизация квартир и другого имущества.
Несладко жилось людям в этот период. Время мчалось бешеными скачками. В это же время зародился и набирал силу новый социальный класс – олигархия, происходило сращивание властных структур с криминалом. Назревал кризис, который сделает предпринимателей и многих граждан нового государства, нищими. В стране царил беспредел. Стали обычным делом мафиозные разборки со стрельбой в черте города и его пригороде.
Эта поездка на дачу в начале июля 1992 года, была последним кусочком счастья для семьи Логачёвых. Но они об этом не подозревали, и просто радовались жизни.
Никогда Глеб не рассказывал Соне, какое давление оказывали на него «новые русские» в малиновых пиджаках с золотыми цепями на шее, - не желая её волновать.
Ему предложили продать кафе, его детище, которое он начал с нуля, вложил в него годы труда и кучу денег. Он не мог расстаться с ним, и отказался. Глеба посетили мальчики-шкафы, и один из них, криво усмехаясь, сказал Глебу:
- Смотри, мужик, как бы тебе не потерять больше, чем кафе, подумай о семье, всё равно будет так, как решил наш босс. Сейчас тебе предлагают деньги, а могут забрать всё и даром.
- Нет, кафе не продам. – Ответил Глеб.
В ближайший выходной он собрался на дачу. За ним увязался Филипп. Соня осталась дома – ей надо было срочно закончить перевод статьи для журнала. Она вышла на балкон, помахала своим мальчишкам рукой, и подождала, когда они отъедут.
И тут прогремел взрыв. Машина Глеба, объятая пламенем, приподнялась над асфальтом двора, и рухнула. Весь двор заполнился чёрным дымом и копотью, запахом горящего металла, краски и тел. Всё произошло, как в замедленном кино. Соня вдруг почувствовала, что пол на балконе устремился ей навстречу, и она ударилась об него. Больше она ничего не видела и не слышала.
Очнулась она в больнице, безучастная ко всему. Рядом с ней сидела её мама.
- Слава Богу, доченька! – И она поспешила в коридор, чтобы позвать врача.
Соня ни о чём не спрашивала, ни с кем не хотела разговаривать. Обгоревшие останки её мужа и сына похоронили без неё. Ею овладела слишком глубокая сердечная боль, слишком глубокая, чтобы заплакать. Острое чувство потери затопило её. В голове бились слова: «Родные мои, как же я без вас! За что? Почему?» - Ответа на эти вопросы Соня найти не могла.
Бабушки, сидя перед домом на лавочке, судачили:
- Какая хорошая семья была, такие красивые люди.
- Красивых-то, жизнь больнее бьёт.
- Жалко их. Что с Софьей-то Филипповной теперь будет?
- Да что будет? Время всё лечит. В войну-то, бывало, получит кто, похоронку, покричит, поплачет, да и дальше живёт. Соня ещё молодая, недавно 34 года сравнялось.
- Так ведь тогда война была, а сейчас мирное время, никому никакого зла не сделали, поэтому смириться труднее, да ещё и сынишка погиб вместе с отцом, горе-то какое. – Прослезилась соседка. Её товарки только вздыхали. Одна из них вдруг сказала:
- Злодейством счастья не добудешь. Придёт время, и всё убийцам воздастся.
Потом старушки поменяли тему:
- А что, Марковна, третья-то квартира на вашем этаже, уже не пустует? Купил кто-то?
- Ну, да. Какой-то солидный мужчина, лет сорока пяти, в морской форме приходил. Но там пока никто не живёт. Одна на этаже и кукую, не с кем словом перекинуться, и Соня домой не приходит. – Бабушки ещё долго судачили, о том и сём.
Когда Соню выписали из больницы, она стала жить с бабушкой в их старой квартире. Вернуться в свою – Соня не смогла. Бабушке было уже 74 года, но она вполне справлялась с их с Соней бытовыми проблемами.
Кафе пришлось всё-таки продать – никто не хотел быть следующей жертвой в этой негласной игре в одни ворота. Соне через 6 месяцев подсунули документы на подпись. Она, не читая, подписала их. Ей вручили сберегательную книжку на её имя, а она даже не поинтересовалась, какая там сумма. В ней умер интерес ко всему вместе со смертью мужа и сына.
Дуся отвела дочь к психиатру, он посоветовал сменить обстановку, увезти её подальше. Соне было всё равно, а Михаил сказал:
- Дело, конечно, ваше, но по себе знаю – от себя не убежишь. Так никуда и не поехали.
Только через год после смерти Глеба и сына, Соня начала приходить в себя. Бабушка уговорила её сходить в церковь и заказать молебен на помин загубленных душ, ссылаясь на то, что саму Соню бабушка ещё в младенчестве тайком окрестила, значит, Бог ей поможет.
Войдя в церковь, Соня ощутила волнение, ей вдруг захотелось плакать. Слёзы ручьём полились из её глаз против её желания. Она присела на скамеечку напротив иконы Божьей матери, и застыла, чувствуя, как мозг её вместе с этими слезами освобождается от плена безнадёжности и равнодушия ко всему. Соня не знала ни одной молитвы, но она мысленно истово просила Богородицу упокоить души её любимых. Соня едва слышно шептала:
- Простите меня, простите. Филиппок мой ненаглядный, Глебушка. Мне придётся научиться жить без вас. Я застряла где-то между живыми и мёртвыми, это невыносимо.
А бабушка в это время заказала молебен, потом подошла к священнику, коротко объяснила ему, в каком состоянии находится внучка, и попросила поговорить с ней. Священник подошёл к Соне, взял её за руку, и повёл за собой. Соня не спорила.
Неожиданно для себя, Соня рассказала священнику всё, что произошло в тот страшный день, продолжая плакать, и слёзы приносили ей облегчение, но она сказала:
- Я измучилась и не хочу жить. – Священник тихо возразил:
- Живой - ещё может попытаться изменить свою жизнь, мёртвые же – мертвы. Пока человек жив, ему всегда можно помочь. – Соне было жаль себя, и она воскликнула:
- Вы не сможете мне помочь! – Он ответил:
- Я – нет. Бог поможет. Дух Ваш угнетён, но так будет не всегда.
Что касается состояния её духа – тут она плохо представляла себе, что надо делать, чтобы выдержать огромное психологическое напряжение. – Священник пояснил:
- Идите к людям, замыкаться в своём горе нельзя. То, что случилось, не вернёшь и не исправишь. Надо пережить всё, что посылает нам Бог, и жить дальше. Найдите себе работу по душе. Помогайте людям в их печалях, Бог Вас направит.
Они беседовали ещё несколько минут, но главное Соня уже услышала и, поверив, запомнила.
На другой день Соня попросила отчима помочь ей решить вопрос с памятником, он ответил:
- Я уже решил этот вопрос, осталось тебе выбрать такой памятник, который придётся тебе по душе. – Через две недели памятник установили. Соне пришлось вернуться в свою квартиру, чтобы подобрать фото для общего памятника. Она пошла туда с мамой. Они вместе сделали генеральную уборку. Постирали шторы, проветрили, пересадили комнатные растения. Убрали на антресоли игрушки Филиппа, вызвав у Сони бурные рыдания, и тихий плач у Дуси.
Соня вернулась на работу в издательство. Она часто бывала у родителей, общалась с братьями. Бабушка была у неё частой гостьей.
Но Соня по-прежнему плохо спала по ночам, а к снотворному привыкать боялась. Жила по инерции, не строя планов, не думая о будущем. Ей хотелось стряхнуть с себя это состояние, но она не знала, как это сделать.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. АЛЕКСЕЙ ПАВЛОВИЧ
СОСЕДИ
Однажды, придя с работы, Соня попыталась открыть дверь своей квартиры ключом, но замок не открывался. Она занервничала, и готова была расплакаться, не понимая, в чём дело.
И тут она услышала шаги – кто-то поднимался по лестнице. Она снова попыталась вставить ключ в замок, и опять у неё ничего не вышло.
- Да что же это такое? – С отчаянием прошептала Соня, и услышала густой мужской голос:
- Вам помочь? – Соня, не глядя на обладателя этого голоса, ответила:
- Да вот, не могу попасть в свою квартиру.
- Разрешите, я попробую. – Соня обернулась и взглянула на мужчину. Он задержал свой взгляд на её лице, потом, молча, забрал из её рук ключ, и осторожно отстранив её от двери, попробовал вставить ключ в скважину.
- Вы меня извините, но этот ключ от другого замка. У Вас нет другого ключа?
Соня уставилась на него, потом спросила:
- С чего Вы взяли? – Потом взяла ключ, и, присмотревшись, поняла, что это ключ от бабушкиной квартиры. Утром, собираясь на работу после бессонной ночи, она машинально взяла этот ключ с тумбочки, и захлопнула дверь.
- Действительно, это не тот ключ, как же это я перепутала?
Мужчина в это время открыл дверь соседней квартиры, и собирался войти, но Соня спросила:
- У вас есть телефон?
- Должен быть. Я ещё не жил в этой квартире и не всё в ней рассмотрел. Входите, пожалуйста. А вот и телефон. – Соня подошла, набрала номер маминой квартиры, ответил брат:
- Славик, принеси мне, пожалуйста, запасной ключ от моей квартиры, я не могу попасть домой. Буду ждать тебя на лестнице. – Она, поблагодарив соседа, пошла к выходу. Он, молча, смотрел ей вслед:
- Ну и курица! Как можно перепутать ключи? Бабы есть бабы, что от них ждать? А глазищи-то, как у святой, прямо в душу смотрят. Бывает же такое. Соседка.
Мужчина был большой и плотный, и в нём угадывалась привычка повелевать. Он был уже не молод – ему было 48 лет. Густые русые волосы, без намёка на лысину, коротко острижены. Обветренное красноватое лицо казалось суровым, а серо-зеленоватые глаза под прямыми бровями были ясными и твёрдыми. У него был ироничный взгляд многоопытного человека, давно утратившего иллюзии. Вертикальная морщина между бровей придавала его лицу жёсткость. Прямой нос и губы упрямца дополняли его портрет.
Алексей Павлович Брагин, капитан дальнего плавания на торговом судне, вернувшийся из своего последнего рейса на Кубу, приехал в Москву обживать свою новую квартиру.
Перемены происшедшие в отрасли, которой он посвятил лучшие годы своей жизни, в связи с развалом СССР – не устраивали его, и он решил закончить свою карьеру мореплавателя, ещё не решив, чем будет заниматься дальше. Он пробыл в рейсе в общей сложности 6 месяцев. Ему положен был равноценный отдых, после которого он уйдёт в отставку.
Предвидя такой оборот в своей карьере, он купил себе двухкомнатную квартиру в Москве ещё в прошлый свой приезд, но жить здесь пока не собирался. Он был холост, не обременён детьми, но у него была старшая сестра Маша, жительница Калужской области, на которую он рассчитывал, покупая квартиру. До этого Алексей Павлович проводил все отпуска у сестры, и она решала все его бытовые проблемы. Насмотревшись на бескрайние водные просторы и разные страны, он искал тихого отдыха у маленькой речушки с удочкой и в небольшом грибном лесу.
Но сестра наотрез отказалась покинуть родные места и переехать в Москву, а он не собирался «навсегда похоронить себя в деревне». Снова он убеждался в том, что мужчин и женщин лепили разные боги. Алексей Павлович был разочарован, обижен, и не желал понимать одинокую сестру:
- Ну, какая ей разница, где жить? Жили бы вместе, она бы дом вела, как всегда, я бы работал, в отпуск бы вместе ездили. Интересно, женщины вообще знают, чего они хотят? Как же они могут тогда ожидать, что мужчины их поймут...
А теперь вот надо домработницу искать – чужой человек в доме, очередная дура…
С женщинами Алексею Павловичу не везло. Он женился в 1974 году, за год до окончания университета. Они с Мариной вместе посещали курсы английского языка. Её привлекали его рост, красивая форма морского офицера и хорошая зарплата в будущем. Будущего пришлось ждать 5 лет, когда его назначили капитаном торгового судна. Марина не захотела так долго ждать и, когда Алексей ушёл в очередной рейс, бросила его, перебежав к другому наивному дураку.
Алексей дал себе слово больше не давать себя одурачить. Женщины у него, конечно, были, но в душу он их не пускал. Кроме того, они постоянно чего-нибудь от него ждали, были жадны до денег, дорогих подарков и беззаботного времяпрепровождения. Ну, и дуры, конечно.
- О чём с ними можно было поговорить? – Только об украшениях, нарядах и прочих глупостях.
- И эта красотка за стенкой наверняка такая же бестолочь. – Подвёл он итог своим размышлениям. Ладно, у меня есть дела поважнее.
Алексей Павлович занялся оснащением своей квартиры мебелью и всем необходимым. Опыта у него в этом деле не было никакого. С женой Мариной он жил на съёмной квартире, а когда развёлся - у сестры.
Теперь ему приходилось всё решать самому. Ну, мебель ещё ладно, но её надо так расставить, чтобы было и комфортно и уютно. А занавески на окна и другие мелочи, которые делают помещение для жилья квартирой, а не казармой? Это могут устроить только женщины, с этим не поспоришь. Он не мог бы сказать, как всё это было устроено у сестры, просто в её доме было всегда чисто, нарядно, уютно и удобно.
Правда, он здесь никого не знает, вот так незадача! Но бежать от трудностей было не в его духе:
- Придётся обратиться к соседке. – Решил Алексей Павлович.
Окно его кухни выходило во двор, и он почти каждый вечер, ужиная, наблюдал, как соседка идёт домой, видимо, с работы.
Он не мог не замечать её – женщина была очень красивая, стройная и стильно одетая. Но она всегда шла, как во сне, ни на кого не обращая внимания. Это было не похоже на других женщин, которые всегда с удовольствием ловят заинтересованные взгляды мужчин, и могут трещать, без умолка, с кем угодно, с утра до вечера, ни о чём.
Она же, не делала никаких попыток познакомиться с ним, тем более, пообщаться. Это удивляло и задевало Алексея Павловича. Он считал себя видным мужчиной.
Он уже понял, что соседка живёт одна.
- И чего я к ней прилип? От безделья, наверно. У такой красавицы от поклонников, наверняка, отбоя нет. Ну, поживём – увидим. Если мы с ней познакомимся, то это нас обоих ни к чему не обязывает. Мы же соседи, а соседи, как говорила сестра Маша, – самая близкая родня.
Днём Алексей Павлович сходил в магазин и заполнил свой новый холодильник. Он решил пригласить соседку для консультации по поводу обустройства, попив с ней чайку.
В конце рабочего дня он занял позицию у окна, ожидая предмет своего внимания. Но, прождав целый вечер, соседку он так и не увидел.
- Куда же она девалась? Может быть, я проморгал её, когда на минуту отлучался? Не звонить же ей в дверь! Ладно, подождём до завтра.
С утра он стоял у окна, ожидая, когда из подъезда выйдет соседка, прислушиваясь, не стукнет ли её дверь. Он прождал до 9 утра, поняв, что дома её не было со вчерашнего дня. Ему почему-то не хотелось думать, что она могла быть у своего любовника.
- А может, она болеет? – Может. Но какое мне-то до этого дело? Я ведь даже имени её не знаю. Пусть себе живёт, как жила. – Решил разочарованный искатель.
Алексей Павлович наскоро позавтракал, оделся, решив съездить в академию водного транспорта – филиал университета им. С.О. Макарова, который он окончил в 1975 году, и узнать относительно работы в качестве преподавателя этой академии в будущем учебном году.
Едва выйдя из квартиры, он чуть не столкнулся с соседкой – она тоже выходила из квартиры и, молча, кивнула ему в знак приветствия, посмотрев на него.
Алексей Павлович от неожиданности проворчал нечто, что могло бы считаться извинением, и поспешил вниз. Он вдруг почувствовал себя круглым дураком:
- И чего я помчался, сломя голову, едва увидев её? И поздороваться забыл, осёл этакий.
Он быстрой походкой пошёл через двор на остановку. Автобуса пока не было. Вскоре, не спеша, подошла и соседка.
- Она знает расписание, потому и не спешила. – Подумал он, и начал изучать расписание рейсов. Подошёл автобус. Пропустив её вперёд, Алексей Павлович увидел, что свободных только 2 места, а до центра не близко. Они сели рядом. Он сразу почувствовал лёгкий запах её духов, и тихо обратился к Соне:
- По-моему, нам пора познакомиться, мы же соседи. Меня зовут Алексей Павлович Брагин, а Вас?
- София Филипповна Логачёва.
Больше говорить было не о чем, и они замолчали. Потом он заговорил снова:
- Я никого здесь не знаю, может, Вы мне подскажете, где мне найти женщину, которая бы согласилась за плату вести моё хозяйство?
- Я не знаю, но спрошу у мамы и бабушки, они наверняка мне подскажут, и я сообщу Вам. Так Вы совсем один? Скучаете наверно?
- Скучать было некогда – был занят оборудованием своей квартиры. Всё, что надо, купил, а правильно расставить женского глаза не хватает. – Он помолчал. - Я вчера ждал Вас после работы, хотел попросить Вас по-соседски, проконсультировать меня в этом деле.
- У меня вчера был выходной. Я досрочно сдала свои переводы в издательство, поэтому и сегодня мне надо появиться там только к обеду, до работы я успею пробежаться по магазинам.
- Вот удача, так удача! Ну, тогда, может быть, Вы разрешите составить Вам компанию? У меня все окна голые, а я не в курсе, чем их завесить.
- Я, конечно, помогла бы Вам, но для этого надо знать цвет стен и мебельного декора. А я в этой квартире до Вас ни разу не была – не до того было. Кстати, я вспомнила: у нас на площадке живёт женщина, ещё не старая – ровесница моей маме, она недавно вышла на пенсию. Может она согласится обслуживать вас? Её зовут Марковна. Я её давно знаю и вас познакомлю.
- Это был бы идеальный вариант, ей можно было бы и ключ доверить на время моего отсутствия. Вот спасибо!
- Спасибо рано говорить, мы же ещё не договорились. – Улыбнулась Соня, повернувшись к нему. – Сердце его тревожно стукнуло, и он опустил глаза.
- Глаза у него, как серое осеннее небо. – Промелькнуло в её голове.
- Вас не затруднит зайти ко мне и решить вопрос с окнами? – Спросил Алексей Павлович.
- Хорошо, сегодня вернусь из издательства и зайду к Вам.
- Что же Вы в издательстве переводите?
- Я работаю в издательстве журнала «Иностранная литература», и перевожу прозу с английского, французского и испанского на русский язык.
- Да Вы молодец! Когда же это Вы успели выучить три языка, когда и один-то для большинства – проблема? Я сам в институте учил английский, дополнительно окончил курсы, но смог разговаривать по-английски только, когда попал по работе в англо-говорящую среду.
- Судьба свела меня с интересными людьми, им я и обязана своими знаниями.
- Подумать только! А она далеко не дура! И как великолепно держится! – Думал Алексей Павлович. С этого дня её образ полностью овладел его сознанием, и он часто думал о ней.
ДРУЖЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ
Так началась их дружба, даже не дружба, а добрососедские отношения.
Соседка, Ольга Марковна, бывшая няня детского сада, согласилась работать «домработницей» у Алексея Павловича. Она и Руфине Адамовне помогала по хозяйству.
Занавески для спальни, зала и кухни, Соня выбрала готовые, пришлось их только немного укоротить. С этим справилась Марковна. Она и цветы на окнах развела, и на кухне всё развесила и расставила, создав уют.
Мебель тоже нашла своё законное место. Потом, Соня попросила у соседа несколько фотографий из его плаваний по разным странам. Фото были любительскими, но Соня отнесла их к фотографам в издательство. Они эти фото пересняли, обработали, увеличили и вставили в рамочки. Соня оживила стену, повесив эти фото. Квартира принимала жилой вид. Хозяин её был доволен.
Алексей Павлович решил устроить новоселье. Он предупредил Соню и Марковну, и сам приготовил праздничный стол – готовить он умел и любил, когда по полгода гостил у сестры.
Соня подарила соседу судок для специй в виде забавных гномиков, а Марковна навязала для него прихваток на кухню из цветных ниток. Все остались довольны.
Они втроём сидели за круглым столом под неяркой люстрой. Выпили вина, вкусно поели, обстановка получилась непринуждённой, и двое из них подумали:
- Хорошо-то как! Вот бы всегда так было. – Но и после этого новоселья ничего не изменилось.
Марковна не надоедала Алексею Павловичу своей болтовнёй. Она даже немного робела перед ним, угадывая в нём большого начальника. У неё теперь был запасной ключ от квартиры соседа. И когда его не было дома, она наводила там порядок. Марковна была очень довольна своей новой жизнью. Её больше не томило одиночество.
Любопытство человеческое неистребимо, и её товарки на лавочке всё хотели знать о новом жильце. Марковна рассказывала:
- Аккуратист он такой – никогда ничего не бросит. Всё по полочкам разложит – порядок во всём любит. И такой вежливый, обходительный. Как так может быть, что такой завидный мужчина один живёт? Видно, у каждого своя судьба, вот и София Филипповна тоже…
В семье Дуси и Миши тоже произошли радостные события. Они отметили серебряную свадьбу. Как быстро пролетели эти годы. Их старший сын Станислав женился на последнем курсе института, и к свадьбе родителей они с женой приготовили им подарок – внуков, близнецов – Таню и Ваню. Так что молодым пенсионерам скучать будет некогда. Младший сын – Слава, пошёл по стопам отца, и оканчивает военное училище.
Так прошла осень и зима. Соседи изредка встречались, пили чай, угощались вкусной стряпнёй Марковны. Они, правда, договорились называть друг друга просто по имени и на «ты» - прошло уже достаточно времени, как они познакомились, но дальше этого дело не пошло.
В академии водного транспорта готовы были взять Алексея Павловича преподавателем с сентября этого года, определили и предмет, который он будет вести. Теперь он готовился к своему новому поприщу. Время его было занято, скучать было некогда.
Но София – так звал он её про себя - не выходила у него из головы. Она ничем не выказывала желания женить его на себе. Напротив, ему казалось, что София за него держаться не будет. Это обескураживало его. Он всегда пользовался успехом у женщин, и не привык долго ухаживать за ними. А тут всё было не так. Софию хотелось защищать, оберегать, заботиться о ней, носить её на руках, но хочет ли этого она – вот вопрос. А спросить её об этом он не находил повода. Однако мысли о ней так занимали его, что он совсем потерял покой.
Какие бы выражения человек не применял, он никогда не сможет сказать чего-нибудь такого, что не характеризовало бы его. Алексей был офицером, командиром, и он решил поставить вопрос ребром. Однажды, отследив у своего окна, когда Соня вернулась с работы, он вышел на лестницу, и пригласил её к себе на чай, приготовив ужин. Она согласилась без жеманства:
- Спасибо за приглашение, а то я проголодалась, а готовить не хочется. – Он довольно улыбнулся – такое начало обнадёживало. Они вместе поужинали и начали пить чай, когда Алексей вдруг решился:
- София, как ты думаешь, а не пожениться ли нам? – Она чуть не поперхнулась. Её привлекала его энергия и собранность, но не более того. Она посмотрела него. Взгляд её зачаровывал, он проникал прямо в душу. Но то, что он услышал в ответ, отрезвило его:
- Алексей, я вижу, ты хороший человек, и я не хочу тебя обижать. Но совсем недавно я пережила трагедию, потеряв сразу и мужа, и сына. Мне пока трудно всё в жизни поменять. Душа моя пуста. Но я не хочу терять тебя как друга, мне так спокойно рядом с тобой. Ты такой сильный и надёжный, и если захочешь жениться – один не останешься. Надеюсь, я тебя не сильно обидела, не лишай меня своей дружбы, пока не встретишь кого-нибудь другого.
- Ты права, София, прости, что я задел тебя за живое – мы, в сущности, мало знаем друг о друге. – Соне совсем не хотелось слушать его биографию, но что ей оставалось делать? Она и так обескуражила его. А он продолжил:
- Я о море никогда не мечтал, не зачитывался книгами о морских приключениях, но на службу меня призвали во флот. Служить пришлось 3 года. Вот там я и полюбил водную стихию, и освоил две матросские профессии. После службы поступил в институт водного транспорта, и, окончив его, пошёл служить в торговый флот. – Он, неожиданно для себя вспомнил свою жену Марину.
- Только через 5 лет меня назначили капитаном торгового судна. Работа эта не из лёгких. Она полна неожиданностей, и, в определённой мере, связана с риском для жизни и здоровья. Круглые сутки качка. Нередко в открытом море приходится противостоять разбушевавшейся стихии. Бывают там и тайфуны, и торнадо, и цунами. Встречаются и морские пираты. При этом необходимо сохранить груз, и доставить его в конечный пункт. На судне работают 25 – 30 парней, в замкнутом, довольно тесном, пространстве, поэтому дисциплина там – главное условие. Зато есть возможность повидать мир, большой отпуск, и хорошее материальное обеспечение. Ну, и не всегда на море шторм. Ну, вот, вкратце, и всё. – Помолчав, он добавил:
- Хорошо, спешить не будем, согласен дружить. – Но досада в душе его осталась.
Однажды, поджидая Соню с работы, он увидел, как она вошла во двор. И тут дорогу ей загородил какой-то мужчина. Он говорил, она, молча, слушала. Потом подняла на него глаза, что-то сказала ему, и ушла. Алексей видел, что Соня взволнована, эта встреча не обрадовала её, и он не решился заговорить с ней об этом. А Соня, придя домой, сразу ушла мыть руки. Эта встреча вызвала в ней неприятные воспоминания. Ей заступил дорогу Юра Самохин, изрядно навеселе:
- О, Сонечка, незабвенная красавица моя, пришёл повидать тебя. Говорят, ты живёшь одна. Выходи за меня замуж, исправим несправедливость нашей юности. Какой же я был тогда дурак! Зря я послушал своего отца! С твоей красотой, да моей хваткой, мы многого бы достигли. А теперь у нас с отцом крах. Отец сидит в тюрьме. А наш бизнес отжали эти акулы олигархи. Надо начинать всё сначала. – Соня молчала, не глядя на него. - А артист-то твой совсем спился – в театр и кино сейчас никто не ходит, все торчат у телевизора, да и снять ничего толкового он так и не сумел, так что карьера его лопнула, как мыльный пузырь, теперь в пивнушке горе заливает. - Соня ответила:
- Какое счастье, что ты в моей судьбе был лишь мелким эпизодом. – Она ушла с мыслью:
- Видимо, существует высшая справедливость, и каждому воздаётся по заслугам его.
Наступил март – самый капризный месяц в году. Солнце то пригревало, как весной, то исчезало, и тогда выпадал снежок. Вода в лужах то замерзала, то оттаивала. Но такая погода была по душе капитану дальнего плавания. Она напоминала ему о море, о влажном ветре и непогоде.
Алексей был занят и давно не общался с Софией. Он решительным шагом вошёл в её квартиру, когда она ему открыла, выражая уверенность, которой он отнюдь в себе не чувствовал:
- София, а не кажется ли тебе, что пора нам прогуляться по парку, раз рядом нет леса? Весна на дворе, а ты с этими переводами мало бываешь на воздухе, побледнела вся. Это непорядок. Поедем завтра на природу – никаких возражений я не приму. – Она смотрела на него и улыбалась. Сердце его при этом, как всегда, замерло. Он ждал её ответа.
- Работы у меня, хоть отбавляй, но предложение твоё, друг мой, заманчиво. Поедем сразу после завтрака?
- Согласен, но завтракать будем у меня, я сам всё приготовлю. – Обрадовался он.
Ночью ему не спалось, Алексей не мог дождаться утра. Он накинул куртку и вышел на балкон. Темнота неуклюже отступала перед безмолвным натиском холодного утра. Луна садилась, прячась за плывущими облаками. Только предутренний ветер нарушал тишину, шурша голыми ветками деревьев на аллее под окном. – Алексей зябко поёжился и, вернувшись в тёплую комнату, сразу почувствовал, что сейчас только голову положит на подушку, и сразу уснёт.
- Не хватало ещё проспать, столько ждал…
Он подремал в кресле и стал готовить завтрак. Когда всё было готово, он позвонил Соне по телефону. Она ответила не сразу, потом взяла трубку и капризно протянула:
- О-о-й, Лёша! Выходной де - ень! Так ра-ано! Я и кушать совсем не хочу. Ну, ладно, ладно, раз ты настаиваешь, иду, только умоюсь. – У него сердце бешено затрепыхалось, когда он представил её тёплую, сонную, такую нежную…Его имя в её устах звучало, как музыка. Он и не задумывался, что у него такое красивое имя – Лёша. Сестра тоже его так называла, но звучало оно совсем по-другому.
- Десять минут, иначе всё остынет, давай, Сонечка, пошевеливайся. Уговор - есть уговор.
Они приехали в Измайловский парк, когда было ещё утро. Зимнее солнце, ещё низко парившее над горизонтом, серебрило покрытые инеем голые ветви деревьев, сверкало на кристалликах от замёрзших капелек воды, превращая их в сияющие брызги самоцветов.
Тонкий слой недавно выпавшего ещё белого снега покрывал всё вокруг. Но солнышко быстро поднималось выше, в парке было тихо, слышалось лишь едва заметное шипение медленно тающего под лучами этого ещё не жаркого солнца – тонкого снежного покрова. В подтаявших лужицах под вечно зелёными хвойными деревьями плавали мелкие, похожие на стёклышки, плоские осколки тонкого прозрачного льда. Кроны ёлочек были ещё покрыты этим свежим снежком, но под ними уже попадались широкие прогалины, заросшие мхом и пожухлой травой.
- До чего же хорошо в лесу или в парке в любую погоду. Можно подышать полной грудью, посмотреть, как просыпается природа, как зима спорит с весной. - Восторгалась Соня.
- Хорошо, что мы сюда приехали. Нагуляемся на чистом воздухе, потом пообедаем, и сможем продуктивно поработать. – Поддержал её Алексей, а Соня подумала:
- А он лидер, ведущий, последнее слово всегда будет за ним. Хорошо это или плохо? Не знаю.
Соня взяла его под руку. Так и гуляли они, пока Соня не замёрзла от свежего ветерка, пахнущего снегом. Алексей не делал никакой попытки обнять Соню, поцеловать её.
- Не время пока, пусть угнетённая душа её вернётся к жизни. – Подумал он, потому, что берёг её. И не только переспать он с ней хотел, а любить до конца жизни, оберегая от житейских невзгод. Соня понимала это и была благодарна ему.
Когда они ехали домой, Алексей сказал:
- София, а у меня скоро день рождения, мне стукнет 49 лет.
- Какого числа?
- 20 марта, и я приглашаю тебя в ресторан отметить эту дату. – Соня повернулась к нему и виновато сказала: Лёша, мне очень жаль, но меня в этот день в Москве не будет. Мне дали путёвку в санаторий «Джинал» в Кисловодске, и я её уже получила.
- Ай-я-яй! Как обидно. И когда же ты уедешь?
- 10 марта на 24 дня. – Алексею такая перспектива не понравилась:
- Соня, такой ослепительной женщине, как ты, нельзя ехать на курорт одной. Там же толпы ошалевших от безделья мужиков, которые тебе прохода не дадут. – И мысленно добавил:
- А я без тебя вообще зачахну. – Для Алексея подобная мысль была чужеродна, но она была.
- Так что же мне делать, надеть паранджу?
- Ни в коем случае! Я поеду с тобой. – Неожиданно для себя сказал Алексей. - До середины августа я свободен. В Кисловодске мы и отметим мне 49 лет. Ты будешь лечиться и отдыхать под моей защитой. Так и должны поступать друзья.
- Но у тебя же нет путёвки! Да и без курортной карты тебя не примут.
- Я куплю её там. Объясню, что только недавно вернулся из плаванья. Но, может, ты против, я ведь, тебя и не спросил, сам всё решил. Прости меня, София. – Она пожала плечами:
- Когда командуешь большую часть своей жизни, от этого трудно отвыкнуть.
Вечером, лёжа в своей постели, Алексей размышлял:
- Мы совершаем порой необъяснимые поступки. Иногда, кажется, будто что-то или кто-то движет нами, как марионетками. В результате, многие из людей проживают не свою жизнь, выбирают не ту профессию, не ту пару, не любят свой дом…
- Вот и я. Своё жилище обрёл только к 48 годам, любимую женщину встретил, когда уже пора стать дедом, детей не нажил. Ухаживать за женщиной так и не научился, веду себя, как солдафон. Захочет ли София связать со мной жизнь? И смогу ли я стать другим? Никогда я не был импульсивным человеком, а тут вдруг собрался лететь за ней «на край света», не спросив её согласия. Одно мне ясно – София никогда не станет одной из тех женщин, которых я встречал в своей жизни, и оставлял без сожаления. – Алексей понял, что уснёт нескоро. Встал, попил воды, постоял у окна, снова лёг. И снова мысли о Соне заполнили его сознание:
- А если ей надо совсем другого человека для совместной жизни, не командира? Сама она не проявляет никакой инициативы в отношении меня. Видимо, я для неё что есть, что нет. Вот и думай - радоваться такому повороту судьбы или жить, как раньше жил. Она такая красивая, нежная, беззащитная. Мне всё время хочется обнять её, прижать к себе и не расставаться с ней. Такого со мной не было даже в молодые годы. Но, может, зря я ей навязываюсь? Она же не кукла безмозглая, жила же она до меня. Надо напрямую поговорить с ней, а потом всё решить.
С этой мыслью он и заснул.
Соне тоже не спалось. Она вспомнила Руфину Адамовну – Соня теперь часто её вспоминала. Что бы она сказала, о её друге Алексее Павловиче? Скорее всего, она сказала бы, что дружба между одинокими женщиной и мужчиной средних лет может быть только тогда, когда по какой-то причине между ними не возможны интимные отношения.
- Это не наш вариант, - улыбнулась Соня.
Она знала, что Алексей любит её, но не могла ответить ему тем же. Но ведь он как раз такой мужчина, на которого можно положиться. Именно такого мужчину обе её наставницы прочили ей в мужья. Он хороший человек, правда, командир до мозга костей. Но её это нисколько не раздражает. А вот Вера Ильинична сказала бы точно: « Такая затянувшаяся дружба между тобой и Алексеем может убить его любовь».
Какие чувства Соня питала к нему? – Глубокую приязнь и уважение. Чувство защищённости и благодарности. Достаточно ли это для брачного союза? А любовь? Она вспоминала своего Глеба – молодого, доброго, весёлого, общительного, нежного. При этом воспоминании, слёзы навернулись на её глаза. Такой любви у неё, видимо, больше не будет.
- Какое-то странное у меня состояние – я так и не поняла, хочу ли я, чтобы он ехал со мной. В качестве кого он поедет? Друг, который ждёт, когда она согласится выйти за него замуж. Ну, что ж, там и решу. – И Соня, наконец, уснула.
СЧАСТЛИВЫЕ ПЕРЕМЕНЫ
Какое прекрасное время у них началось в Кисловодске! Ни забот, ни хлопот, и почти всегда вместе. Они много гуляли, ездили в Пятигорск, Ессентуки и Минеральные воды. Правда, Соня часто пропускала процедуры, а Алексей их вообще не брал. Самыми лучшими процедурами были для него свежий воздух и Соня рядом с ним. Их привыкли видеть вместе, и все любовались этой парой. Даже когда Соня принимала процедуры, Алексей сидел в коридоре, ожидая её. У него был отдельный номер, а Соня жила в комнате на двоих.
Однажды они поехали с экскурсией на Домбай. Они решили подняться на гору с помощью фуникулёра на высоту 3000 метров. В кресло сажали по одному человеку. Соня и представить себе не могла, какой страх ей предстоит пережить. Сначала фуникулёр поднимался по наклонной, потом по вертикали. Соне казалось, что этому подъёму не будет конца. Наконец, они поднялись на площадку. Наверху дул холодный пронзительный ветер. Наскоро оглядев окрестности, они с Алексеем решили спуститься вниз. Он сел первым, за ним – какой-то парнишка, потом Соня.
Фуникулёр спускался круто вниз. Внизу клубился серый туман. Земля не просматривалась. Соне казалось, что она спускается в преисподнюю. Она сидела, вцепившись в кресло, затаив дыхание. Такого страха она не испытывала никогда, это было настоящее потрясение, которому не было конца. Она не видела ни предыдущего кресла, ни последующего – всё было скрыто туманом. Солнце тоже куда-то пропало. В этой холодной мгле был слышен только скрежет блоков фуникулёра, почему-то застывшего на месте. Соне казалось, что она застряла где-то между жизнью и смертью, и никогда не выберется отсюда.
- Господи! Спаси и сохрани меня, грешную! – Вдруг подумала она, замирая от страха.
Когда она, наконец, увидела нижнюю площадку и Лёшу, ожидающего её, у неё в душе всё перевернулось. Соня, с помощью дежурного, с трудом соскочила с кресла, и на дрожащих ногах пошла к Алексею. Она буквально упала к нему в объятья. Он подхватил её, прижал к себе. Она, плача, и обнимая его за шею, всё повторяла:
- Лёшенька, Лёшенька! Как мне было страшно! Я боялась, что свалюсь с этого кресла, или
оно оборвётся вместе со мной, я погибну и никогда больше не увижу тебя.
А он, счастливый, прижимал её к себе, и целовал её мокрые щёки.
- Ну, не плачь, не плачь, бедная моя! Всё уже позади.
Они вернулись в санаторий к ужину, потом вышли на улицу, и присели на скамейку.
- Я не хочу, чтобы ты уходил.
- Если б ты знала, как я счастлив это слышать. Мир разваливается, а я счастлив.
Поднеся его ладонь к губам, она поцеловала её, потом прижала к своей щеке и закрыла глаза. Его рука легла на её затылок, он привлёк её к себе, и поцеловал, едва коснувшись её губ. Она притянула его за отворот кителя – ей захотелось, чтобы он был ещё ближе.
- Вряд ли, мы сможем быть только друзьями. – Тихо сказала Соня.
- Ты выйдешь за меня замуж, любовь моя?
- Я согласна. – С удивлением услышала Соня свой собственный голос. Потом подумала:
- Ну вот, наконец-то я нашла свою судьбу – опору и защиту, мои дорогие наставницы.
Волосы её были тёплыми и мягкими наощупь. Он гладил её по голове, и она готова была заурчать, как кошка, от такой ласки.
С этого дня Соня перешла в комнату Алексея. У них начался медовый месяц. Они нарушили все правила, которые нельзя было нарушать – не ходили на процедуры, пропускали завтрак, обед или ужин, пропустили приём врача.
Правильно говорят мудрые люди:
- Чтобы вылечить разбитое сердце, надо разбить его снова.
Когда они вернулись домой, в Москве уже хозяйничала настоящая весна. Залитые солнечными лучами небеса, улыбались, и сообщали об окончательном уходе зимних холодов. Закончились и душевные терзания наших героев. Через месяц они зарегистрировали своё супружество. Свадьба совпала с днём рождения Сони, ей исполнилось 36 лет. К Алексею приехала сестра Маша – поздравить молодых, и от души радовалась за брата. Летом будущего года они приедут к Маше в гости пожить на природе.
На свадьбе невесту уже тянуло на солёненькое. Алексей никогда не думал о детях, не мечтал их иметь, поэтому, узнав о том, что станет отцом, растерялся, и не знал, стоит ли этому радоваться, ведь когда ребёнок родится, ему будет почти 50 лет.
А Соня упивалась своим состоянием – она гордилась своей беременностью, и носила это бремя с удовольствием. Алексей окружил её заботой, ухаживал за ней, как добрая мамушка. Он и не подозревал, что способен на такое. И его сестра Маша не переставала удивляться, наблюдая за братом. Она гостила в его квартире, потому, что он теперь жил у Сони. Маша с Марковной «стали не разлей вода» - им было о чём поговорить, и они обе любили эту пару молодожёнов.
6 января вечером неотложка увезла Соню в роддом. Алексея в больницу не взяли, обещали позвонить, когда ребёнок родится. Но ему всё не звонили и не звонили. Он нервничал:
- И зачем нам этот ребёнок? А вдруг с Соней что-нибудь случится? Она такая нежная, к чему ей такие страдания! Он прождал всю ночь, сидя в кресле, и задремал под утро. И тут прозвенел звонок, да так резко, что бедный папаша подскочил. Наступило 7 января 1995 года, Рождество.
Алексею сообщили, что у него родилась дочь, вес 3,200, рост 51см; и время для посещений. Он так волновался, что воздух с трудом вырывался из его лёгких. В больнице повесили трубку. Он сел в кресло и вдруг подумал:
- Ну и осёл же я! Молчал, как немой, и не спросил даже, как себя чувствуют мои девочки! В 10 утра Алексей был уже в больнице. Он послал передачу и письмо. Соня сообщила, что девочка похожа на отца, и такая же крупная как отец. У них с дочкой всё нормально, и она предлагает назвать девочку Дашей. Ведь Дарья от слова дар, а она и есть для них дар судьбы. Алексей был согласен на всё, лишь бы их скорее выписали домой.
«Дарья Алексеевна Брагина», - громко сказал он, и засмеялся: «А звучит хорошо!».
Наконец, день выписки настал. Алексею вынесли маленький свёрток. Он приоткрыл одеяльце и увидел маленькое краснолицее существо, которое широко открывало беззубый ротик, пытаясь ухватить простынку. Глазки ребёнка под светлыми бровками были закрыты.
- И ради этого комочка, Соня вынесла столько страданий. – Подумал он.
И тут вышла Соня. Она сразу поняла, что Лёша разочарован и улыбнулась:
- Лёшенька, а как ты думаешь, ты сразу родился капитаном? Или сначала был младенцем?
Увидев её улыбку, Лёша расцвёл:
- Неужели от счастья люди глупеют? – Радостно подумал он.
Прошла зима, потом весна и наступило лето. Дашеньке исполнилось 6 месяцев.
На скамеечке у дома рядом с детскими колясками сидели Алексей Брагин и Михаил Королёв. К ним подсел пожилой мужчина, и, улыбаясь, сказал:
- С внучатами гуляете? У меня самого трое внуков, и я знаю, какое это счастье – кратковременная тишина в доме. Но как тревожно замирает сердце, когда чувствуешь, что тишина эта длится слишком долго. Детский смех есть соль земли.
А папа Лёша и дедушка Миша, только согласно кивали головами.
Алексей вспомнил, как впервые увидел свою дочь, и невольно улыбнулся. Он уже любил её безмерно. Девочка очень походила на него, а это значит, что красавицей, как мать, она точно не будет. Да и ладно. И некрасивые - бывают счастливыми, но в душе не очень-то в это верил.
Времена стремительно менялись. Компартию упразднили, вместо неё, как грибы после дождя возникали десятки других партий. Народ, глядя на эти перемены забавлялся.
Но были в жизни простых людей и приятные перемены: церковь - власти не признавали, но и преследовать за участие в церковных обрядах перестали. И народ ринулся креститься и крестить своих малышей, молодые и пожилые пары стали венчаться. В церковь стали приходить и стар и млад, ища утешения и поддержки у Бога.
Бабушка Сони, её мама и золовка Маша настояли на том, чтобы Дашеньку окрестили, а заодно и двойняшек Станислава – Таню и Ваню.
Алексей сначала возражал, мотивируя это тем, что сам он не крестился, но Маша, улыбаясь, сообщила:
- Кто тебе сказал, что ты не крещёный? Просто крестили нас с тобой тайком, и особо не распространялись об этом. А Дашеньку надо окрестить, чтобы был у неё свой Ангел-Хранитель.
Это был самый действенный аргумент, и Алексей согласился.
Крёстной стала коллега Сони из издательства – Маргарита, а крёстным – её муж Аркадий, физик и математик. Эта пара сразу привлекла внимание Алексея. Он видел их впервые.
Маргарита не отличалась красотой, а рядом с Соней – тем более. Зато её изящество и интеллигентность притягивали внимание окружающих. Достойная крёстная будет у Дашеньки, да и крёстный тоже.
Алексей Павлович присматривался к этой паре – им не было ещё и 40. Соня говорила, что они растят двух сыновей-подростков. Он видел, как Аркадий нежно поддерживает жену под локоток, а она поворачивала голову, слушая мужа, как подсолнух к солнышку. Алексей Павлович, глядя на эту пару, которая с этого дня становилась для него и Сони кумовьями – родственниками, освящёнными церковью, думал:
- А что я говорил? – И некрасивые бывают счастливыми.
Он уже не сожалел, что Дашенька пошла в него, и совсем не похожа на красавицу маму.
Не родись красивой
© Copyright: Розалия Степанчук, 2020
Свидетельство о публикации №220080101215
Свидетельство о публикации №220080101215
Рецензии