Утиные истории. Часть первая

   Московские утки давно уже не улетают на зиму в тёплые края. Последние годы Москва-река редко покрывается льдом полностью, и даже в самые холодные дни остаются «тёплые» полыньи около сливных труб под гранитной набережной. Утки дружной кучкой пережидают в этих полыньях зимнюю стужу. Утки плещутся там, и вода просто «кипит» под взмахами их крыльев. Издалека заметен над водой пар, и создаётся впечатление, что утки купаются в кипятке! Полыньи небольшие, но, как говорится, «в тесноте, да не в обиде»: конфликтных ситуаций почти не наблюдаются. А когда лёд на «большой воде» начинает таять, утки расселяются по всей речной акватории и плавают, словно кораблики среди хрустальных осколков льда. Иногда ледяной покров распадается на угловатые трапеции, несущие на себе снежные сугробы. Утки забираются на эти «островки» и отдыхают там живописными группами, совершая весенний круиз по Москве-реке! Льдины искрятся на апрельском солнышке, а для уток это настоящие хрустальные дворцы или «приватизированные» на время островки!

   В холодные дни утиное население реки тянется к человеку в ожидании корма, иногда вылетая прямо на заснеженную набережную. Это самое благодатное для «коллективных кормёжек» время!

   Я выхожу на берег, осматриваюсь, и, заметив серые «кораблики», машу им рукой. Утки замечают призывный сигнал, даже находясь у противоположного берега, и тут же приплывают, слетаются и прибегают пешком к «накрытому столу»! У набережной долго держится полоса льда, не позволяя уткам подплывать к самому берегу. Не смущаясь, утки взбираются на лёд и спешат на кормёжку, быстро перебирая лапами. Край льдины крошится под их лапами, и уткам не сразу удаётся выбраться из воды, но утки упорно повторяют свои попытки, и вот они уже ковыляют по заснеженному льду, оставляя на нём характерные следы.

   Я бросаю хлеб на лёд, и утки с боем набрасываются на пропитание! Издалека прилетают ещё несколько уток, и, приводнившись у кромки льда, взбираются на льдину, превратившуюся на время в утиную трапезную. Шум стоит невообразимый! Пирующие утки дают свободу своим радостным эмоциям, гоняясь за крошками хлеба, толкаясь боками и падая на льду. Местами лёд свободен от снега и блестит на солнце, как стекло. Утки, оказавшиеся на зеркальной поверхности, забавно скользят, пытаясь удержаться на лапах, неуклюже падают, торопливо поднимаются и снова скользят и падают... Совсем как начинающие конькобежцы! Создаётся впечатление, что на льду идёт репетиция очередного ледового бала! Бывает и так: прилетевшая утка опускается на лёд и по инерции скользит по нему, грациозно удерживаясь на лапах! Это уже «высший пилотаж»! Но «танцы на льду» вскоре надоедают уткам, и они вылетают на бортик гранитной набережной. Расположившись на камнях, утки ожидают, когда я брошу хлеб прямо к их лапам. С таким вариантом кормёжки они уже освоились.

   Однажды на льдину опустилась серая ворона. Она долго присматривалась к утиному базару, держась от него в некотором отдалении. Я угостил её кусочком хлеба. Ворона осмелела и приблизилась к уткам с тыла. В утином гвалте я не сразу различил громкий требовательный голос, повторяющий одно «слово» «Кар»! Ворона оказалась в центре утиной компании и требовала, чтобы её обслужили персонально! Поймав кусочек хлеба, она отлетела с ним на край льдины и деловито «откушала» свою добычу. Через пару минут в утином хоре снова возник её громкий солирующий голос, и всё повторилось с начала! Ещё три вороны восседали на ветке липы, изредка «покаркивая»: они обсуждали смелый нрав своей серой товарки, но присоединиться к ней не решались. Вороны не просто сидели на ветках: они с явным интересом наблюдали утиный концерт, приглашая своих подруг из парка присоединиться к захватывающему спектаклю! Но хлеб вскоре закончился, и, к всеобщему огорчению, пришлось объявить антракт...

   Замечательную «картинку» я наблюдал в конце февраля 2009 года. После набежавшей метели неожиданно наступила оттепель, и Москва-река покрылась узорчатыми льдинами. В середине реки на просторной льдине я заметил рубиновый огонёк, костром разгоревшийся в лучах заходящего солнца. Пламя костра удачно имитировала покрытая тонким инеем стеклянная бутылка. А вокруг этого «костра», как на привале, расположилась компания уток. Их было не меньше семнадцати! Утки возлежали на снегу, образуя вокруг «огонька» хоровод, и как заворожённые, смотрели на «магическое пламя»! С берега создавалось именно такое впечатление! Их неподвижные фигурки чётко выделялись среди кружевного инея, покрывшего льдину, и вся сценка напоминала ритуальное действо. Льдина проплыла мимо, и я не смог оценить «финал» этой речной идиллии.

   В конце зимы утки ещё держатся одной компанией, не разбиваясь на пары, но бывают и замечательные исключения. Зимой и весной 2009 года я наблюдал одну такую парочку, трепетно сохраняющую верность друг другу. Уточка и селезень всегда плавали вместе и на кормёжку спешили вдвоём, не разлучаясь даже среди утиного базара. Выйдя на берег, я первым делом искал на реке эту парочку, искренне радуясь, такой неизменной верности. 27 февраля на реке их не оказалось, но, проходя мимо Екатерининского пруда, я заметил в дальней его части свободное ото льда пространство. Здесь пруд питается родниковыми водами, и с этого места начинает оттаивать по весне. На воде в окружении заснеженных берегов выделялись два серых силуэта, и я с радостью узнал в них свою любимую парочку! В полном уединении, в тишине утка и селезень, не спеша, плавали в полынье и едва слышно переговаривались друг с другом. Устроившись в сугробе, я кормил их хлебом и долго наблюдал эту замечательную идиллию.

   А у большинства уток ответственный период в жизни начинается в середине марта. Селезни ищут свою новую пару, устраивая друг с другом краткие дуэли. Места на реке достаточно, поэтому на «поле боя» потасовки вспыхивают не часто, но в это время утки перестают интересоваться кормёжкой! Сколько их ни призывай, они заняты своими кавалерами и к берегу не подплывают. Недели через две ухаживания прекращаются, и теперь вся акватория покрыта независимыми парочками. И опять утки проявляют равнодушие к хлебу. Брошенный им кусочек одиноко плавает по волнам: утки даже не смотрят в его сторону... Ещё месяц назад за полётом каждого кусочка зорко следили десятки пар глаз, а теперь утки, занятые созерцанием друг друга, хлеб просто не замечают!

   В конце апреля голод даёт себя знать, и утиный «пост» завершается. Теперь хлеб идёт в дело, но первыми на него набрасываются селезни, а уточки сохраняют невозмутимость. Они берут хлеб только в том случае, если кусочки приводняются прямо перед их клювами. В начале мая картина опять резко меняется: на волнах остаются одни селезни, а уточки «таинственно» исчезают! Они ищут укромные местечки для выведения потомства. Как им это удаётся на «большой воде», для меня до сих пор остаётся секретом. Вероятнее всего, утки используют «пещеры» сливных труб, в которых к этому времени поток воды сокращается. В этих условиях обычно остаются в живых трое или четверо утят, но этим летом (первого июля) я обнаружил на Москве-реке утку с одиннадцатью утятами! Чаще утки-мамаши находят укромный уголок в густой траве, а бывают и исключительные ситуации – гнездо в расщелине столетней расколотой липы! В этом случае утка, словно ворона, сидит в гнезде, лишь изредка слетая на пруд – слегла размяться… А когда появляется долгожданное семейство, оперившие птенчики по команде мамаши спрыгивают (вернее, как пушинки, слетают на землю) и деловито отправляются к воде…

   А семейство «большой воды» так и не открыло место своего появления не свет: я обнаружил их уже в плавающем состоянии! Я часто навещал их, подкармливая, и к счастью, десять утят пережили все невзгоды большой реки. А трудностей на реке немало: с открытием навигации по воде снуют прогулочные катера, волны с шумом разбиваются о гранитный берег, да и природного корма здесь значительно меньше, чем в прудах. Но жизнь на воде, несмотря ни на что, продолжается!

   А на Екатерининском пруду в распоряжении уток только два уголка, которые они используют в качестве «домашнего очага». Кстати, я их до сих пор так и не обнаружил... Если обе «квартиры» уже заняты, третья будущая мамаша не может найти здесь приют. Я наблюдал, как два селезня прогоняли из пруда утку, пытающуюся устроится там на поселение. Утка взлетала на бортик, пережидала там некоторое время и снова спускалась в пруд. Но селезни опять изгоняли «непрошенную» гостью. Утка сидела на бортике и возмущённо крякала. При этом она разрешила мне подойти к себе совсем близко и покормить её хлебом. Кусочки, положенные к её лапам, утка ловко склёвывала прямо с каменной площадки. А однажды, не раздумывая, взяла хлеб из моих рук клювом: случай редкий, но утка и впрямь казалась изголодавшейся… Потом она улетела искать счастья на «большой воде».

   Расскажу ещё три запомнившиеся истории. Конец апреля. По дороге к реке через Нескучный Сад я заметил на верхних этажах лип необычное оживление: странствующие вороны стаей расположилась на отдых на территории парка! Вороны громко перекликались, и их голоса заглушали шум, доносящийся с оживлённого проспекта. Не придав этому факту большого значения, я вышел на берег и как обычно созвал уток на кормёжку. У берега началась весёлая вакханалия, привлекшая к «столу» компанию голубей. Увлекшись кормлением, я не сразу почувствовал гнетущую тишину в округе. Голуби бесследно исчезли и, обернувшись, я обнаружил за своей спиной воинственный вороний фронт! Десятка два ворон полукругом сидели на асфальте, с завистью глядя на утиную трапезу и распуская иногда свои чёрные крылья. Учитывая их клювы и многочисленность пернатой армии, я ощутил некоторую растерянность. Я стоял у самой кромки берега, впереди плескались волны, и отступать было некуда: воронье кольцо занимало всё поле для «отступления»! Итак, я попал в окружение... Стараясь сохранять хладнокровие и придав своим движениям плавный и неторопливый характер, я довёл процесс кормления до конца, оставив немного хлеба, чтобы откупиться от назойливых ворон.

   Я бросил воронам горсть хлебных крошек и, воспользовавшись их замешательством, отступил от берега к лестнице, ведущей в парк. Там я ускорил шаг и по липовой аллее поспешил к выходу. Вороны сопровождали меня всю дорогу, перелетая с дерева на дерево над моей головой. Пролетев вперёд, они усаживались на ветки и ожидали, пока я пройду под ними по дороге, а потом повторяли свой манёвр! Вороний эскорт бесшумно сопровождал меня до самого проспекта, и только на границе парка молчаливые преследователи оставили меня в покое. Наверняка, их удивило моё «пренебрежение» к их «пищевым потребностям», но я ведь не ожидал вороньего нашествия! Иначе, мои запасы имели бы более внушительный вид.

   А вот ещё одна зарисовка с натуры. Вы когда-нибудь видели утку, качающуюся на ветке дерева, как на качелях? Приходите на Екатерининский пруд, и вы убедитесь, что я вовсе не собираюсь шутить. На краю пруда возвышается раскидистое дерево, нижняя ветка которого склонилась к воде, почти касаясь поверхности пруда. Утки любят отдыхать на воде в тени этого дерева. Иногда одна из них взлетает на ветку, и в этот момент можно наблюдать сценку под названием «утиные качели»! Утка старается сохранить равновесие, помогая себе крыльями, а ветка плавно раскачивается под ней. Утиный цирк продолжается не больше минуты, но впечатление оставляет великолепное! Другие утки располагаются на воде в качестве зрителей, а на макушке дерева – любимое место большой серой вороны. Со своего «капитанского мостика» ворона видит всё, происходящее на пруду, а когда наступает время утиной трапезы, она слетает на дорожку, совершенно справедливо надеясь получить лакомый кусочек.

   Последнюю историю я бы назвал «надутый пришелец»! Это случилось на Екатерининском пруду в самом конце августа. Повзрослевшие утята учились летать. Утка-мама на глазах у своего семейства невысоко взлетала над прудом и, совершив круг, бесшумно приводнялась. Утята пытались повторить этот изящный манёвр. Взмахнув крыльями, они смешно подпрыгивали над водой и шумно плюхались обратно в пруд. Некоторым утяткам удавалось пролететь метра два, но на этом их подвиги заканчивались. И тут «учебный полигон» подвергся вторжению «доселе невиданного объекта»!

   С катера на «большой воде» унесло ветром ярко жёлтый воздушный «шарик» в виде огромной головы, сидящей на двух толстых ногах! Подхваченный ветром и стоя на ногах, пришелец (а ростом он был метра полтора) поскакал вверх по каменной лестнице, пересёк асфальтовую дорогу и ловко вскочил на каменный бортик пруда. Его чёрные глаза в лучах солнца сияли восторженной улыбкой. Лишь на секунду застыл он на краю пруда, а потом, повинуясь очередному порыву ветра, спрыгнул в воду и помчался прямо в центр утиной компании! Утки с ужасом бросились в рассыпную, а «шарик» стремительно пробежал акваторию и пристал к противоположному берегу. Я извлёк «пришельца» из пруда и, чтобы не смущать уток, отправил его гулять в парк. Среди кустов «шарик» быстро потерял свой неподдельный «шарм» и затих в зарослях полыни, в раздумье и странностях судьбы, а ветер ничем не мог его подбодрить…

   А на пруду вновь воцарилось спокойствие, и утка-мама продолжила занятия в своей «лётной школе»! А утята, надеюсь, поняли, что умение летать может принести пользу и в таких критических ситуациях. Через неделю утиное семейство покинуло свой родной пруд. Научившись летать, утята отправились покорять «большие воды»! А мне, заканчивая повествование, остаётся пожелать им успехов в этом нелёгком деле!