Модистка, гл. 2

   Сидя за шитьем, она часто вспоминала свою жизнь. Родилась она в крестьянской семье. Кроме нее у родителей было еще два сына, Иван и Владимир. Они были погодки и были на десять лет старше Анны, так назвали свою дочь мать и отец, когда на десятый день от рождения понесли малютку в церковь для крещения. Священник, крестивший ее, одобрил выбор родителей, так как девочка родилась восьмого августа, в день Святой Анны — матери Богородицы Марии.

   Отец Анны, Илья Савельевич, мужчина работящий, считался в деревне одним из зажиточных крестьян. В хозяйстве его было две лошади, корова, куры и утки. Дом, который он построил своими руками, когда влюбился в ее мать, первую красавицу на деревне, Евдокию — был добротным, с большими окнами и высоким крыльцом. Он  выделялся и стоял особняком среди низеньких, с маленькими окошечками, чуть не касающимися земли избами крестьян.
 
   Их брак был основан на большой обоюдной любви. Многие парни сватались к Евдокии, но она выбрала Илью.
   Аннушка, как ласково называли ее мать и отец, росла послушным, но довольно активным ребенком. Она хваталась за любое дело, желая помочь любимой матери по хозяйству и делала все старательно и с любовью. Мать с отцом не могли нарадоваться, на любимое дитя. Когда мать, глядя на дочку, довольная благодарила ее и, жалея свою любимицу, как бы девочка не перетрудилась, ведь в таком возрасте вредно столько работать, говорила:
 
   — Ну хватит, Аннушка, утомилась верно, столько дел переделала, сядь, отдохни, поиграй; еще наработаешься за жизнь свою долгую  — и, видя, что неутомимая дочь ее, готова возразить ей, сказать, что она нисколько не устала; быстрей, дабы опередив ее, вставляла: — надо же и мне какое-то-то дело оставить, а то скучно мне будет без дела-то. Анна послушно оставляла работу, садилась за стол и принималась вышивать или шить для своей любимой тряпичной куклы новое платье.
 
   — За этим занятиям однажды и застала ее молодая барыня, хозяйка имения, которая любила внезапно появляться в деревушке, расположенной недалеко от ее загородного дома. Она бесцеремонно заходила в избы своих крепостных, чтобы своими собственными глазами увидеть, как живут и чем заняты ее люди, а не полагаться на доклады приказчика, которому не очень доверяла, из одного соображения, что все приказчики врут своим господам, скрывая от них истинное положение вещей.

   Зайдя в дом родителей Анны, она обнаружила, что в нем никого нет. Отец в это время с двумя сыновьями трудился в поле на барских хлебах, а мать чистила коровник. В доме было чисто и убрано. В комнате за столом она увидела хорошенькую, опрятно одетую девочку, лет десяти, склонившуюся над кукольным платьем, старательно пришивая к его рукавчикам нежные кружева. Рядом лежала тряпочная кукла, которой, очевидно, и предназначалось это платье. На столе лежали пяльцы с вышивкой. Взглянув на незаконченную еще вышивку, барыня сразу увидела ее высокохудожественное исполнение, она даже поднесла к глазам лорнет, чтобы убедиться не ошиблась ли в своем суждении.

   Анна, увлеченная своей работой, заметила барыню только тогда, когда та спросила громко:
 
   — Кто это вышивал ты, девочка?

   Анна испуганно вскочила, увидела перед собой барыню, которую раньше видела только в щелочку дверей чулана. Мать всегда закрывала ее в нем, когда в деревне появлялась и, и начинала обходить избы их госпожа. Почему ее закрывали в чулане, Анна не знала, но мать всегда наказывала ей сидеть тихо.

   Вскочив, она упала на колени, как это делали ее мать, отец и братья и тихо сказала:

  — Я вышивала, барыня.
 
  — Встань с колен, девочка, — повелительным тоном сказала барыня, — и внятно повтори, то, что ты только что прошептала.

   Анна встала и повторила:
   — Это я вышивала.
 
   Барыня с минуту молча рассматривала ее в лорнет.

   Затем спросила: — Кто тебя научил вышивать?
   — Моя мама? — ответила Анна, уже не так робея.
   — Кто же твоя мама и где она?
   — Она была только что дома, — ответила Анна.

   В эту минуту не вошел, а вбежал в комнату перепуганный управляющий. Он был на полях, проверял работу, когда ему сообщили, что его хозяйка в деревне. Он мигом вскочил в седло и тотчас же пустился в деревню.

   Взглянув на него, барыня раздраженным голосом, указав на Анну, своим лорнетом и сказала:

   — Немедленно разыщи ее мать. Я хочу ее видеть!

   Управляющий Аким Сергеевич, нашел Евдокию в хлеву, чистящую коровник. Ему очень нравилась эта статная, красива женщина. Влюбившись в нее сразу, как только увидел, когда стал работать приказчиком, он продолжал ее любить, тайно стараясь это скрыть даже от себя. Он не доложил барыне, что у Евдокии родилась дочка, хотя обязан был докладывать о каждом родившимся и умершим в ее деревне человеке. И, зная, что Евдокия прячет девочку, всякий раз, как барыня наведывается в деревню, тоже умалчивал. Барыня иногда брала от матерей и увозила с собой девочек, тех которые ей понравились. Они служили в качестве горничных и служанок в ее городском доме. Она любила, чтобы ее окружало все красивое: вещи, люди, наряды, украшения.

   Увидев Акима Сергеевича перед собой, Евдокия сразу все поняла и, вытерев фартуком руки, заохала и застонала, как будто подбитая лань, облокотилась о стойку коровника, боясь упасть.

   — О-о-о-ох, не упасла я свою девочку, как ни старалась, не упасла! Заберет мою красавицу, заберет барыня к себе. Не будет у моей касаточки личной жизни, не сможет она познать ни любовь, ни радость. Будет она служить барыне, выполнять ее прихоти и капризы.
Что делать, Аким Сергеевич? Невольный мы народ, не свободный. С нами хозяин сможет, что хочет, то и делает, может продать, подарить кому-либо, женить на ком захочет, задрать за провинность до смерти и лишить жизни.

  — Успокойся Евдокия, или ты не знаешь так было всегда; ничего не поделаешь. Надо терпеть. — сказал ей Аким Сергеевич и добавил, — хозяйка ждет тебя, поспеши, как бы худа не было и тебе и мне. Но я, то — вольный человек. Уволит, за то, что покрывал тебя, ну и пусть! Ничего, что материально пострадаю, уйду спокойно. Где — наша не пропадала. А вот ты, Евдокия?.. Я тебе советую перетерпеть, промолчать и смириться!