Пернатые истории. Часть первая

   Нескучный Сад воистину оправдывает своё название: в среде пернатых его обитателей происходит немало удивительных историй. Об этих историях я и хочу поведать моим читателям в этом правдивом рассказе!

   В сентябре 2009 года Екатерининский пруд спустили до самого дна с целью генеральной очистки, и уткам пришлось покинуть излюбленное место. Чистая родниковая вода начала постепенно заполнять пруд, и 16 сентября пруд заполнился примерно на одну треть. Я вышел на берег, привлечённый громким вороньим карканьем: ворона сидела на ветке пробкового дуба и сердито каркала, глядя на сверкающую акваторию пруда! Оказалось, что, блаженствуя в чистой воде, на пруду отдыхают 22 утки. Заметив меня, четыре из них медленно подплыли к берегу, образовали передо мной живую дугу и многозначительно на меня поглядывали. Я не спешил доставать из сумки хлеб, решившись на маленький эксперимент.

   Подождав несколько минут, утки дружно развернулись на 180 градусов, не меняя своё «построение». Изредка они оборачивались в мою сторону, а потом медленно стали отплывать от берега. Я решил, что «эксперимент» непростительно затянулся, и поманил уток к себе. Они оживились и снова направились к берегу. Тогда я достал хлеб, и пиршество началось.

   Солнечным сентябрьским днём иду по Экологической тропе в Заповедной зоне «Воробьёвы Горы». Замечаю небольшой, окружённый дубами и заросший ряской, прудик и наблюдаю интересную картину. Утки, выйдя из воды, бродят под дубами. Шурша сухой листвой, они собирают и заглатывают целиком спелые жёлуди! Любители природы и охотники нередко встречают уток вдали от воды, в лесу под дубами. Бывает, что утки собирают жёлуди из-под снега. Я тоже наблюдал уток, разгуливающих под кустами недалеко от Екатерининского пруда. Вокруг пруда растут пробковые дубы, но это декоративный подвид, который не плодоносит, и желудей здесь найти невозможно. Однако утки что-то выискивают: осенью – в траве, а зимой – под слоем снега. Скорее всего, они собирают семена растений. Я встречал уток в парке под высоким китайским орехом. Утки мирно отдыхали на зелёной траве, а над ними на ветках молчаливо «дежурили» вороны. Заметив в моих руках хлебные крошки, утки заметно оживлялись и, переваливаясь с лапы на лапу, спешили на трапезу. Вороны, понаблюдав некоторое время за сценой кормления, слетали в траву и, не спеша, приближались к кормящимся уткам. Сначала они пытались завладеть предназначенными для уток крошками хлеба, но, получив свою порцию «пропитания», ожидали добавки, сидя на некотором расстоянии, и в утиный пир не вмешивались.

   Колонии уток обычно ведут мирную жизнь, и редкие потасовки нисколько не нарушают «всеобщей гармонии». Но однажды я наблюдал на Москве-реке настоящую дуэль! 13 октября 2009 года две утки неожиданно вступили на реке в ближний бой. Потасовка длилась необычно долго – около минуты. Утки с бешеной скоростью кружились, сцепившись, в воде, поднимая пенистый водоворот. А потом одна из них уплыла на середину реки и долго приводила себя в порядок, отряхивая пёрышки. На следующий день на воде появилась «бешеная бутылка»... Пустая пластиковая бутылка, подхваченная порывом ветра, обгоняла быстрое течение, и ветер иногда бросал её прямо в компанию уток! Утки – врассыпную! Но ветер переменчив – новый его порыв снова бросал бутылку в утиную компанию, только с другого бока! Утки вскоре перестали обращать внимание на расшалившуюся проказницу. Обнаружив, что её никто больше не замечает, бутылка обиженно проплыла дальше...

   Зимой, прилегающая к родникам часть Екатерининского пруда, не замерзала даже при сильном морозе! Большая вода покрывалась льдом почти полностью, а на пруду собиралось иногда до 90 уток! Над водой стоял пар, и вода буквально «кипела» от копошащихся там уток. Двух батонов хлеба для такой компании бывало недостаточно! А скромный сотрудник известного академического института не всегда мог позволить себе такую роскошь ежедневно… Утки с боем набрасывались на хлебные крошки, а некоторые из них взлетали навстречу падающей крошке, пытаясь перехватить её ещё в полёте. Таких «перехватчиков» было немного, но действовали они очень эффективно! Заметив такую утку в «толпе» (по её характерной реакции на мои жесты), я бросал хлеб персонально ей в клюв.

   И утка ловко проделывала поистине цирковой номер, на зависть оставшимся в воде товаркам. Другие утки вылетали на берег и подходили ко мне совсем близко, ожидая свою долю корма. Они собирали крошки со снега, спокойно ожидая свою порцию и не обращая внимания на «бестолковую суету» в воде!

   3 марта 2010 года. Река свободна ото льда, и на ней впервые в этом году я заметил 14 нырков! 31 марта по реке плыли льдины и кучи хвороста. На них парочками сидели утки. Когда льдина величественно проплывала мимо меня, я кидал уткам порцию хлеба, и они, получив пропитание, уплывали на своей лодочке «в дальнейшее пространство». При этом они что-то активно выискивали в кучах хвороста. На одной из ледяных «лодочек» восседал чёрный гусь с белым клювом: такой «экземпляр» я повстречал на Москве-реке впервые!

   16 апреля высоко на ветке дуба над Екатерининским прудом я заметил крупную птицу и сначала не мог понять, кто этот пернатый красавец? А на пруду плавали 10 нырков (5 пар). Трапеза началась, и с ветки дуба в воду слетел селезень, привлечённый сценой кормления! Селезень, сидящий высоко на ветке дерева – явление довольно редкое.

   Летом 2010 года на Андреевском пруду (что на самой границе Нескучного Сада) поселилась утка с пятью утятами. Я увидел их 21 июня уже в двух недельном возрасте. Утята плавали среди крупных листьев жёлтой кувшинки, подныривая под листья, которые для них были, как зонтики. Казалось, что листья вдруг ожили и зашевелились, а потом из-под них выбирались утята, и секрет раскрывался. Я, как всегда, организовал трапезу. А когда пакет с хлебными крошками опустел, и я уже собирался уходить, Фея Леса устроила для меня захватывающее представление! Над прудом появился зимородок! В солнечных лучах с раскрытыми крыльями и с тонким длинным клювом пришелец казался перламутровым эльфом! Зимородок принялся методично облетать пруд вдоль берегов, предусмотрительно держась в тени прибрежных деревьев. Изредка он зависал над водой. О, какое это было грандиозное зрелище! Зависшая над водой огромная голубая бабочка! Зимородок царственно парил в «невесомости», а потом резким броском с шумом «плюхался» в воду и тут же взлетал с мелкой рыбёшкой в клюве. Добыча блестела на солнце серебристой стрелкой! Так повторялось много раз. Зимородок совершал «дежурный облёт» пруда минут двадцать. Я стоял неподвижно, и однажды крылатый ловец поймал рыбку буквально в двух метрах от меня, и я во всех деталях рассмотрел, как он это делает. Держась в тени, зимородок завис, паря крыльями, а потом броском вертикально вниз выхватил из воды зазевавшуюся рыбку, которая исчезла в его клюве почти мгновенно! Наконец, охотнику досталась добыча покрупнее и, держа её в клюве, он покинул акваторию пруда. На следующий день представление повторилось примерно в то же время: значит, жилище зимородка было где-то недалеко, а пруд служил ему охотничьим угодьем.

   На Екатерининском пруду этим летом тоже обитала утка с пятью утятами, но вскоре к ней присоединилась вторая взрослая утка, видимо, только что потерявшая своих собственных утят. Утка была принята в семейство в качестве «няни» или «охранника», и целый месяц я наблюдал удивительные картины. Две утки и пять утят (семья!) прогуливались по акватории пруда в поисках пропитания. Утка-мамаша плыла впереди, разговаривая на своём языке с утятами, которые, весело попискивая, резвились среди ряски и «колоний» лягушачьей икры, а утка-приживалка замыкала шествие, бдительно поглядывая вокруг. Самое интересное зрелище было, когда семейство устраивалось на отдых. Утка-мамаша сидела с утятами, накрыв их по обыкновению крыльями, на маленьком клочке суши у берега, а вторая утка в позе стражника располагалась на гранитном бортике. Застыв в позе стражника с высоко поднятой головой, она делала вид, что спит, но один глаз её ярко блестел, говоря о её неутомимой бдительности! Утка исполняла роль, которую обычно выполняет «настоящая мамаша», а настоящая мамаша спала вместе с утятами, полностью доверяясь своей добровольной помощнице! Такое содружество мне удалось наблюдать впервые. Я выходил на берег, на своё обычное место, и утки дружно приплывали на трапезу. Утка-мамаша кормилась вместе со своими чадами, а утка-няня в насторожённой позе плавала на некотором расстоянии, и ей приходилось кидать крошки персонально. Так продолжалось около месяца, а потом утка-няня куда-то исчезла. Видимо, она посчитала свой долг исполненным (утята успели заметно подрасти).

   Особое наслаждение – кормление пернатых на набережной Москвы-реки. Утки любят греться на солнышке, сидя на гранитном бортике набережной, и если осторожно подойти и бросить хлебную крошку, они слетают на асфальт и бегают по нему, гоняясь за каждой, уносимой ветром, крошкой. Неизменно слетаются голуби и озорные стайки воробьёв! К трапезе присоединяются скворцы, синицы и даже осторожные вороны. Поведение каждого вида пернатых различно и оригинально. Голуби, «мурлыкая», суетятся на асфальте, как будто голодали не меньше года. Я сажусь на скамеечку напротив гранитной набережной, и меня окружает весёлая толпа пернатых. Постепенно привыкнув, голуби подходят совсем близко, взлетают на спинку скамейки, а некоторые, наиболее смелые и доверчивые, берут крошки клювами прямо из ладони. Воробьи стайками кидаются за каждой крошкой, выхватывая их иногда прямо из-под клюва нерасторопного голубя. Скворцы занимают пост наблюдателя, восседая на гранитной плите, и провожают взглядом каждую улетающую на асфальт крошку. Я показываю крошку хлеба скворцу, и он тут же летит ко мне. Я кидаю крошку ему навстречу, и ловкий «циркач» подхватывает добычу на лету! Синицы, вероятно, кончали у себя в лесу местный филиал «пансиона благородных девиц». Они считают ниже своего достоинства суетиться вместе с этими серыми непоседами (воробьями). Синицы выжидают подходящий момент, сидя на ветках, и спокойно наблюдают, как я кидаю крошки другим пернатым, но сами за пропитанием не гоняются. Я кладу крошку на ладонь и протягиваю её ближайшей синице. В ту же секунду синица покидает свой наблюдательный пункт, хватает с ладони хлеб и уносит его на ветку дерева. Там, обхватив добычу лапками, она обрабатывает её своим тонким клювиком. Да, синички – благородные «твари»!

   Однажды к обедающим синицам присоединился молодой воронёнок. Он долго присматривался сбоку к сцене кормления, а когда я бросил ему персональный кусочек, он отнёс его в сторонку и долго оглядывался по сторонам, сторожа добычу, но, не решаясь сразу же с ней расправиться. Проворный скворец ловко выхватил хлеб прямо у него из клюва, и воронёнок, как говорится, остался «с носом» (то есть, с клювом)! Второй кусочек он отнёс в лужицу на ступеньках набережной, которые ведут прямо к воде. Лужицу образовала волна, набегающая на ступени после прохода катера. Воронёнок намеревался размочить свой обед в лужице, но в этот момент очередной катер послал на берег пенистую волну! Волна почти накрыла бедного воронёнка, едва успевшего унести ноги, а крошку хлеба унесла с собой! Бедолага вторично остался без хлеба. Третью порцию пропитания я отправил ему подальше от набережной, и воронёнок, наконец, приступил к трапезе! А я с чувством удовлетворения отправился по своим делам.