Оные. Часть 12. Время раздирать, и время сшивать

      По-прежнему внимательно слушая собравшихся, генерал Уитмен сунул руку в карман, стараясь незаметно размять бедро, беспокоящее его со вчерашнего вечера. Он никак не мог принять решение, как правильнее поступить дальше, снова и снова терзая подчинённых вопросами. В комнате, помимо военных, находились ещё двое гражданских: совещание по результатам исследований в этой Долине затянулось до самого утра и, видимо, заканчиваться в ближайшее время не собиралось.

      — Вы хоть понимаете, что мы на пороге открытия? Сейчас очень важно всё правильно рассчитать! — подчёркнуто обращаясь к одному генералу, горячо отстаивал свою точку зрения инженер Фрай, но Уитмен по-прежнему молчал, смотря прямо перед собой в одну точку.
      
      — Поймите, основным смыслом жизни человека в этой Долине было размножение, а не выживание, к которому мы все так привыкли, — Фрай уже заметно нервничал, ища глазами поддержки у биохимика Стивена, который прибыл сюда в составе последней группы. — Попробую объяснить проще: жители Долины, как батарейки, которые своей энергетикой подпитывали сущность, обосновавшуюся в месте, названным Храмом. Когда сущности нужно было больше энергии, то проводился ритуал, праздник Даров, тогда к нему приводили живых, чтобы оно смогло насытиться кровью и плотью…

      Достав руку из кармана, Уитмен положил на стол маленький серебристый предмет и начал перекатывать его из стороны в сторону. Фрай скосил глаза: блестящая монетка казалась совершенной в изуродованной генеральской ладони. Сам Уитмен утверждал, что этот химический ожог он получил при отражении атаки инфицированных, которые решили прорваться из Северной резервации, куда их загнали целыми семьями и бросили умирать. Но Фрай слышал, что красные спекшиеся пальцы на левой ладони Уитмен получил по наследству, потому что был потомком тех, кто пытался ликвидировать последствия взрыва Западного энергоблока, когда это ещё имело значение. По сути, из-за своих уродливых пальцев и непропорционально большой головы генерал Уитмен вполне мог и сам считаться мутантом, однако никто и никогда не смел сказать ему такое в лицо.

      — Я правильно понимаю, что существо как-то управляло людьми через эмоции, ощущения, чувства? Внушало, что оно Бог, контролируя порядок в Долине? — Под тяжелым генеральским взглядом Фрай опустил голову, а Стивен нервно вздрогнул; то, что они предлагали сейчас, могло как возвысить их в глазах Объединённого Правительства Выживших, так и навсегда похоронить в одном из карьеров в прямом смысле этого слова.
      
      — Не совсем так, но общую суть вы поняли верно! В Древние времена было языческое божество, Молох, которому приносили в жертву людей, чаще детей. Вообще я читал, что когда-то существовало много обрядов с человеческими жертвоприношениями. Люди думали задобрить божество и получить защиту для себя и своего племени, — неожиданно для всех заговорил худой человек невзрачной наружности, заискивающе подняв взгляд на сидящего во главе стола генерала. — Я думаю, что в Долине это вполне могло также сработать. Возможно, каким-то образом удалось воссоздать культ и самого Молоха… Иначе как объяснить все аномалии в этих землях?
      
      — Замолчите, Ростов! Ваши сказки здесь неуместны! — резко оборвал его генерал; в сердцах ударив кулаком по столу, он смахнул серебряную монетку и обвел сердитым взглядом присутствующих. — Надеюсь, все помнят, что Конгресс ещё пять лет назад официально упразднил все религии, и я не собираюсь тратить время на всяческий бред.

      Ростов внутренне напрягся, приготовившись к показательной выволочке от генерала: из всех присутствующих он был самым молодым, самым любопытным и умным, а в вопросах истории считался одним из лучших энтузиастов-самоучек, поэтому не сомневался, что этого вполне достаточно, чтобы Уитмен при всех унизил его. Однако прошла минута, другая, и ничего не происходило: генерал по-прежнему сидел с каменным лицом и молчал.
      
      — Мне интересней послушать, что на этот счет думают физики, — наконец Уитмен лёгким кивком головы приказал Фраю продолжить.
      
      — Итак, я бы сказал, что эту сущность можно представить аккумулятором, который заряжался от биобатареек — людей, живших в Долине. Местные нам рассказывали о празднике Плодов Божьих, где формировались пары, которым официально разрешалось заводить детей. Таким образом проводилась своего рода селекция, контролировалась смертность и строго регламентировалась рождаемость. Как мы уже знаем, сущность в Долине представляли так называемые апостолы, которые её обслуживали, следили за порядком и прочее. Даже написали свод правил по типу нашей Объединённой Конституции Выживших, назвав их «Священной Книгой Земной и Небесной Печали». Возможно, те из апостолов, кто участвовал в её создании, были глубоко верующими христианами, поэтому книга в некотором роде копирует запрещённую Конгрессом Библию. В общем, в своём роде она как плохая пародия на Писание.
      
      — Я хочу подробней услышать о природе «апостолов». Стивен, у тебя есть что добавить?
      
      — Да, сэр. Моя исследовательская группа считает, что «апостолы» были настоящими биороботами, которых сущность-аккумулятор периодически ставила на подзарядку. В Долине была выстроена почти идеальная система симбиоза, построенная на принципах, которые устраивали сущность. Но это не значит, что сущность следила за каждым. Если и было вмешательство, то, несомненно, в очень редких случаях: я много времени разговаривал с местными, и никто не мог описать своего Бога, зато информацией о биороботах делились охотно.
      
      — Разрешите, сэр, я дополню? — поднял руку Люсьен Кассель: пятый человек, присутствующий на сверхсекретном совещании у генерала.
      
      — Хорошо, но только факты, — приказал генерал. — Мы должны принять решение и доложить в Столицу уже послезавтра.
      
      — Спасибо, я вас не разочарую, Уитмен. Как известно, у моей группы было достаточно времени, чтобы осмотреть разрушенный Храм. Скорее всего, сущность себя поддерживала путем ассимиляции с жертвами: поглощая их, она видоизменялась сама. Дети, воплощающие тонкую грань между спелостью и началом самосознания, были для неё чем-то вроде лакомства, как, например, мы кайфуем, поглощая энергетические брикеты или синтетические консервы. Жизненное предназначение людей из Долины было размножаться, обеспечивая прокорм этой твари, а то, что они назвали богом, по-своему охраняло их. Тот защитный барьер, который нашей технике с большим трудом всё-таки удалось пробить, сберег Долину от катаклизма, радиации и вообще всего, что выпало на долю нашей Планеты. Да и вообще на это место разведчики случайно наткнулись в прошлом году. Подробностями пока не располагаю, мы сейчас как раз анализируем информацию, но одно скажу точно: тот последний «апостол» наверняка самый важный из всех. Его роль в системе лично мне не понятна. Прозвища трех других сами за себя говорят, например, Лжец был неким прототипа Дьявола, а вот чем Некромант занимался — нам не понятно. Ни одного факта воскрешения из мёртвых в Долине не зафиксировано.
      
      — Итак, господа, нам нужно ещё раз всё обсудить и обдумать, — сказал генерал, пряча в карман серебряную монетку: свой талисман, который он отобрал у независимого мародёра перед расстрелом. — Только хочу вам напомнить, что над районом Альп снова зафиксировано повышение уровня солнечной радиации, а Бета-лихорадка полностью выкосила две резервации в Канаде, поэтому настоятельно советую отбросить все сантименты. Нас и так слишком мало осталось.

***



      Сегодня Марку приснились гудящие ульи на пасеке, прогулки с родителями под жарким солнцем Долины, весело резвящийся лопоухий щенок...

      Марк вздрогнул и проснулся, но запах мёда никуда не исчез, и от этого сладкого душистого аромата, напоминавшего о летней жаре и о цветущем поле, рот непроизвольно наполнился слюной. Он открыл глаза, часто моргая, чтобы привыкнуть к свету ультрафиолетовых ламп, горевших почти круглые сутки и отпугивающих хищных обитателей города, которые в темноте становились особенно кровожадными.
      
      — Смотри, что у меня есть! — над ним навис Фортунат, проводя перед носом чем-то пахучим. — Это мёд! Настоящий мёд! Он уже давно кристаллизовался, но я его немного подогрел, и он снова съедобный.
      
      — Где ты его нашёл? — облизывая пластмассовую крышечку, в которую Фортунат положил для него лакомство, Марк улыбнулся. Ведь, несмотря на всё то, что с ними случилось, жизнь не такая уж плохая штука.

      С тех пор как они, голодные, потерянные и уставшие, вышли на дорогу, оставив далеко позади Долину, горы и лес, прошло целых полгода, но Марк как сейчас помнил тот спасительный грузовик, который их подобрал.

      «Эй, ребята, вы тоже топаете из Дальней Заставы?» — тогда их окликнул сидящий в кабине парень — конопатый, на вид почти что ровесник, — который и предложил подвезти. Потом все вместе искали работу, пока наконец не попали на стройку. Военные восстанавливали вышку связи, и им нужны были рабочие руки, а Марк с Фортунатом очень нуждались в продуктовом пайке и крыше над головой. Марк не уставал удивляться, как в мгновение ока Фортунат научился переходить от затравленной покорности к вызывающей дерзости, особенно когда дело коснулось распределения заработка между ними двоими и теми парнями из грузовика. Конечно, с ними тогда поступили несправедливо, но жизнь вообще несправедливая штука, и им двоим приходилось учиться не только жить, но и выживать.

      Ещё спустя какое-то время Марк с Фортунатом прибились к независимой бригаде Безухого Дью, а надолго ли, никто толком не знал, но вот уже больше месяца они вместе с двумя десятками отчаянных оборванцев слонялись по развалинам пустых городков в поисках хоть какой-то наживы. Хотя с тех пор, как горожане исчезли с улиц, а солдаты покинули посты, прошло много времени, но счастливчикам ещё удавалось находить кое-какие железки, обломки деревянной мебели, пластика и стекла, которые можно было обменять на еду.

***



      Прекрасное утро закончилось быстро, а день выдался на редкость тяжелым. Мотаясь по развалинам очередного мертвого города, они практически ничего не нашли. Вдобавок ко всему прочему, начался дождь, и как никогда озлобленная бригада вернулась обратно в полуразрушенный спальный барак, где имелся старый, почти что убитый, но всё ещё работающий генератор. Топлива практически не осталось, поэтому электричество Дью приказал экономить, и уставшие, промокшие люди собрались у костра, на который пошёл собранный в окрестностях некондиционный товар.

      — Федераты — ещё то говно! — как правило, вечерние байки у Дью начинались всегда одинаково, и если раньше Марк с Фортунатом с жадностью слушали разглагольствования бригадира, выуживая крупицы информации о новом для себя мире, то теперь они вместе со всеми просто снисходительно хмыкали и согласно кивали. — Всё себе заграбастали, твари! Нам, независимым, с каждым днем жить всё труднее. Чертовы вояки, как кроты, сидят в своих бункерах. Ох уж эти мне подземные поселения, заводы и лаборатории! Чтоб они там передохли! У них есть и жратва, и лекарства, и нормальные генераторы… Только для себя берегут, суки! Чуть что, сразу стреляют! А вот когда на поверхности на чёрную работу нужны идиоты, то о нас вспоминают…

      — А может, нам всё-таки к ним попроситься? Сил нет голодать и слоняться по этим помойкам… — робко предложил Том-нытик, по привычке обращаясь ко всем сразу, будто кто-то в бригаде сумел бы переубедить упрямого Дью. — Я слышал, что скоро опять будет большая облава. Может, лучше сдаться самим?

      — Ха-ха-ха! Опять наша нюня разнылась! — хрипло засмеялся Коннор-силач, и его тут же дружным гоготом поддержали все остальные: — Иди и сдавайся, сопляк! Но только нам уж лучше по поверхности ползать, чем в подземных бункерах служить мудакам из Правительства! Говорят, что без приказа командира там даже передернуть нельзя! Ха-ха-ха!

      — А ну, заткнулись, ублюдки! — прикрикнул раздраженный бригадир, убрав со лба свисавшие сосульками сальные пряди и обнажив левый висок с безобразным шрамом вместо уха, отсутствием которого ужасно гордился, так как потерял его в честной схватке с военными. — Жрать страсть как охота! У кого-то есть соображения на сей счет? Нет? Вот поэтому все резко захлопнулись!

      Придвинувшись поближе к костру, Марк зябко поежился и посмотрел на дремавшего Фортуната. Это раньше они были наивными, но потом их просветили — оказывается, кое-кто из бригады пробовал податься в Объединённую Федерацию Выживших, но все граждане-федералы мужского пола автоматически зачислялись в армию, а у независимых оборванцев, привыкших к неограниченной свободе, дисциплина вызывала лютую неприязнь. Некоторые дезертировали сразу, в первые дни, и мало кому удавалось продержаться в казармах больше трёх месяцев. Сперва федералы беглецов отлавливали, возвращали, сурово — «чтоб другим неповадно было!» — наказывали, но побегов меньше не становилось. Тогда федералы плюнули на них, просто перестав набирать рекрутов среди независимых.

      Марку и Фортунату, можно сказать, повезло — никто из бригады никогда не удивлялся, что они первое время не знали даже самых элементарных вещей, а на вопрос «откуда сами?» всегда уклончиво отвечали «издалека», и это всех устраивало. В бригаде не принято было пытать человека о прошлом: ну было и было, захочет — всё сам расскажет. Вон Фимка, например, имел жуткое прозвище «людоед», а за что его так прозвали, дураков интересоваться не находилось.

      — Фортунат, — прошептал Марк. — Я уже говорил, но с каждым днём убеждаюсь всё больше, что мы с тобой настоящие оные в этом мире, а ещё наши родители, наши бывшие соседи… Вся наша Долина оная для этого мира.

      — Да, — тихо отозвался Фортунат. — Пока мы хорошо, сыто жили, во всем мире голод, болезни, нищета и убийства стали привычным делом и нормой. Я считаю, что нам надо подумать, чтобы уйти от независимых… Так дальше продолжаться не может.

      — Давай завтра сбежим? Всё равно искать нас не будут. Как они говорят: «Захотел и ушел, Сатана ему в помощь», — Марк покосился на зарывшегося в тряпье Дью, который, несмотря на сгущающиеся сумерки, почему-то не спешил включать ультрафиолетовые лампы. — Хорошо хоть Фимки тут нет, а то с его прозвищем…

      Худой как щепка Фимка объявился глухой ночью, как всегда, тихо и неожиданно, отчего Марк, которому никак не давал уснуть урчащий от голода живот, вздрогнул.

      — Мы думали, что ты сдох, — равнодушно информировал Фимку сонный Дью, лениво приподняв голову в сторону устраивающегося в углу «людоеда».

      — Да ладно, не дождётесь. Гулял я! — оскалился в ответ Фимка, показав кривые желтые зубы. — Кстати, тут недалеко стая бродячих пришла… Может, поохотимся, парни? Всё будет красиво!

      В ответ на эти слова Безухий Дью оживился и принялся громкой бранью будить остальных, которые спросонья лишь зачарованно повторяли слова Фимки, но, переварив услышанное, моментально теряли сон, и на их осунувшихся лицах появлялось воодушевление. Бригада поспешно засобиралась. Выдвигаться надо было с рассветом: как известно, псы бодрствуют всю ночь, а после забираются в укромные уголки отсыпаться. Тут-то для охоты самое удачное время!

      Марк, вполуха слушая фантазии о предстоявшем пиршестве, рассеяно наблюдал за тем, как Фортунат с азартом бывалого охотника мастерит себе оружие, кое-как вколачивая в палку мелкие заострённые железки.

      — Марк, возьми тот стальной прут, что мы нашли позавчера. Мне кажется, он прекрасно сгодится! — посоветовал Фортунат, покосившись на Коннора-силача, который деловито выбирал кирпич поувесистей.

      Марк согласно кивнул, думая о том, что если бы год назад ему намекнули, что он будет мечтать о собачатине, то ни за что не поверил бы… Животных, особенно собак, Марк всегда очень любил. Тогда, в прошлой жизни, конечно… В Долине в каждом дворе была собака, а у общих трапезных обитали две суки с несколькими подросшими щенками, которых в лучшие времена он часто подкармливал.

      Но все-таки собачатина лучше крысятины. Марка мутило от одного запаха варева, которое в бригаде частенько готовили по вечерам. Одна ободранная крысиная тушка (если везло, то в ловушку попадались несколько крыс, но обычно это был единственный тощий, глупый, ошалевший от голода крысёныш) на огромный котёл воды, куда крошилось несколько питательных брикетов, как водится, украденных или выменянных на добытый «товар». Полученная жижа напоминала столярный клейстер, который готовили в Долине, и в первый раз Марка вывернуло от одной ложки…

      На рассвете, когда показалось тусклое солнце, недружной толпой, вооруженные кто чем, они вышли охотиться. Среди независимых огнестрельного оружия не водилось — найти пригодную пушку было также нереально, как и мясные консервы спустя несколько десятилетий после окончания их производства. Да и где брать патроны? Каждый знал, что федералы никому не продавали боеприпасы.

      — По возможности, прикрывайте друг друга и ни в коем случае не поворачивайтесь к тварям спиной! — нервно раздавал указания Дью, следуя к месту, в котором обосновалась бродячая стая. — Пока нет сильного ветра, есть надежда, что они сразу нас не почуют.

      Неожиданно из кустов выскочила мелкая облезлая шавка, и кто-то из идущих впереди споткнулся, упал и громко выругался.

      — Вот же зараза! — с досадой проговорил Дью, когда, с опаской держась на расстоянии, псина истошным лаем принялась будить стаю. — Спина к спине! — заорал он, увидев, как со всех сторон к ним сбегаются остальные собаки.

      Марк старался держаться ближе к Фортунату и чудом успел выставить вперед стальной прут, когда на него накинулась первая одичавшая тварь… Невысокие, кривоногие, непонятного бурого окраса, похожие одна на другую, оскалившись и свирепо рыча, собаки плотным кольцом окружали бригаду Безухого Дью.

      «А ведь мы для них тоже добыча», — подумал Марк, и неприятный холодок пробежал по спине.

      Стая действовала на удивление слаженно: собаки пробовали сначала нападать по одной; подскакивая, злобно щелкали зубами, ловко уворачивались от ударов, будто проверяя на прочность людей и нащупывая слабые места в обороне. В какой-то момент, словно по команде, стая сгруппировалась и одновременно атаковала сбившихся в кучу людей.

      Следить за тем, что происходит у него за спиной, Марк уже не успевал. Он орудовал стальным прутом, стараясь ударить как можно сильнее, и, судя по визгу, это ему удавалось. Он уже взмок, по лбу стекал липкий пот, а прут, как ему показалось, потяжелел вдвое, но собаки все равно наступали. Марк слышал, как рядом кто-то упал, и его рвали на части, но он не повернулся, боясь сам пропустить очередной бросок злобной твари и только лишь повторял про себя: «Не Фортунат, пожалуйста, только не Фортунат». Это придало ему силы, и он вмазал как следует, раскраивая вытянутый череп собаки…

      Постепенно пыл остальной стаи угас — твари тоже устали и отступили, будто выжидая чего-то.

      Марк опустил прут и оглянулся. Из бригады, кажется, почти все были целы, только рыжий Леон, истекая кровью из рваных ран, тряпичной куклой лежал на земле. Как бы то ни было, а бой они выиграли, добыв пять тушек диких собак, и это уже можно считать настоящим везением.

      Боль в икре Марка стала невыносимой, когда парни по очереди «прощались» с Леоном: хоронить мертвеца было опасным и неблагодарным занятием — рассвирепевшая стая, привлеченная запахом крови и мяса, могла в любой момент снова напасть, поэтому труп просто бросили рядом, предварительно сорвав с него всю одежду и вспоров живот, чтобы отвлечь собак от преследования.

      Кое-как доковыляв до облюбованных бригадой развалин, Марк закатал штанину, чувствуя, как кровь стекает на пальцы, и замер, уставившись на открытую рваную рану.

      — Чего там у тебя, укусили? Твою ж мать! Хреновое дело… — отталкивая подошедшего Фортуната, вездесущий Дью внимательно осмотрел покрасневшую кожу вокруг укуса. — Похоже, заражение уже началось. Небось и прижигание уже не поможет.

      — Что же нам делать, Дью? — с надеждой спросил Фортунат, ища поддержки у опытного бригадира.

      — Лекарств у нас нет, а значит, через пару дней твой дружок копыта откинет. Ну, может, через неделю. Подыхать будет тяжко, слюна этих тварей на редкость поганая. Я бы на твоём месте, если он тебе дорог, конечно, прибил его камнем. Уж лучше так, чем блевать кровью и под себя сутками гадить, — грубо отмахнувшись от попытавшегося возражать Фортуната, Безухий развернулся и резко приказал остальным: — К этому не подходить — он, считай, уже жмурик. Жратву на него тоже не тратить, лучше между собой его долю разделим. Как там, кстати, наша собачья похлебка?

***

      Спотыкаясь, они ковыляли по мертвым улицам разрушенного много лет назад города. Нога Марка распухла, кожа вокруг раны побагровела и отливала черным так, что страшно было даже смотреть, и ему приходилось всё время опираться на Фортуната.
      
      — Давай отдохнём? — споткнувшись о разбитый пожарный гидрант, Фортунат без сил опустился на землю.
      
      — Нет, нам надо выйти из города, — упрямо отрезал Марк и сделал ещё один шаг, неуверенно цепляясь за ощетинившуюся кирпичами стену некогда добротного дома. — Дью сказал, что на окраине он видел блокпост, нам надо обязательно дойти до него.

      Несмотря на жар, боль в ноге и страшную слабость, Марк волновался не столько за себя, сколько за бледного как мел Фортуната. Он чувствовал за него ответственность, тяжкое бремя и обязательно должен позаботиться, чтобы с ним всё было в порядке.
      
      — Хорошо, но только давай потихоньку, — поднявшись, Фортунат обнял Марка за плечи и ненароком задел его истерзанную ногу.

      Он боли глаза Марка расширились, и он, стискивая потную ладонь друга, еле удержался, чтобы не закричать.
      
      — Я тебя не виню, — будто прочитав его мысли, медленно сказал Марк. — Мы поступили правильно. Всю свою жизнь мы привыкли, что Бог, апостолы и жрецы давали нам инструкции, как жить и что делать. Так было проще, спокойней, но всё же свобода мне нравится больше.
      
      — Знаешь, мне иногда кажется, что я всё ещё слышу в голове голос Бога, — неуверенно отозвался Фортунат, по-прежнему придерживая Марка за плечи.

      Марк остановился и некоторое время молчал, отрешённо взирая на мертвые пейзажи вокруг.
      
      — Нет никакого Бога, Фортунат, и никогда не было. Не знаю, что ждёт тебя в этом мире, но я…
    
           — Стоять! — грозный окрик застал их врасплох; из-за угла вышел здоровенный солдат в полной боевой амуниции и, вскинув автомат, повторил: — Стоять! Дальше ни шагу. Вы кто такие и откуда взялись?
      
      — Мой друг ранен, его покусали собаки, — заикаясь от страха, начал объяснять Фортунат. — Ему нужна помощь, лекарства! Вы можете нам помочь?
      
      — Помогать надо тем, кто может быть полезен Объединённой Федерации Выживших, — отрезал солдат. — С чего бы мне на отребье всякое тратиться?
      
      — Он хотел сказать, что мы как раз ищем кого-нибудь из военных, чтобы записаться в отряд. Фортунат очень сильный, способный, выносливый, а я… — страх на лице Марка сменился странным достоинством. — Меня покусали собаки и, наверное, скоро умру…
      
      — Кроткий Тигр, у меня тут двое гражданских, — подозрительно косясь на парней, солдат быстро докладывал по рации обстановку. — Так точно! Вас понял…
      
      — Я могу вам сдать Безухого Дью! — быстро выкрикнул Фортунат, крепче прижимая к себе обмякшего Марка. — Мы были в независимой бригаде и знаем все его норы! Помогите моему другу, и я всё вам расскажу! Вы сможете без потерь уничтожить разом всю банду, а я обещаю, что пойду с вами и все покажу…

***

      По пыльной дороге медленно ехал старый пикап, в кузове которого стояло нечто, похожее на большую пушку, укрытую грубой тканью защитной раскраски. Смертельно бледный Марк сидел возле неё, из последних сил держась за проржавевший борт. После уколов нога онемела и практически не болела, но все равно каждые пять минут Фортунат с беспокойством вглядывался в его измученное лицо.
      
      — Вот смотрю я на вас и удивляюсь, — наконец подал голос сидевший рядом патрульный солдат, почесывая клочковатую бороду с проседью. — Какие-то вы не такие. То ли дурачки, то ли просто другие.

      «Оные. Мы для вас оные, но очень скоро станем своими», — мысленно поправил его Фортунат, а вслух произнёс: — Мы только хотим служить Федерации Выживших. Что в этом плохого?
      
      — А ладони почему обожженные? — не унимался бородач, бесцеремонно разглядывая странных попутчиков. — Уж не с зараженной ли зоны пожаловали?
      
      — Нет. Мы пришли из… — Фортунат запнулся, прислушиваясь к завыванию сирены и далеким выстрелам.
      
      — С Дальней Заставы, — подсказал Марк. — А ожоги у нас из-за химии. Слишком долго копались в разных помойках…
      
      — Ну-ну, — отозвался солдат и отвернулся, насвистывая веселый мотивчик. Облава прошла превосходно: банду ликвидировали — если кто и ускользнул, то не скоро объявится в этом секторе, к тому же район заодно зачистили и от диких собак… Теперь точно дадут увольнительную и можно будет хорошенько выспаться и отдохнуть. А что будет дальше, даже никто из генералов точно не знал. Ведь пути Господа поистине неисповедимы… По крайней мере этому прожженному ветерану очень хотелось верить в Него, несмотря на то, что Конгресс официально запретил все религии.