Имею право

Записину Володьке посвящается.

  Был у меня в студенческие шестидесятые годы товарищ – Володька Записин. Пылкая натура  - дюже влюбчив! Заводя роман с какой-либо особой женского пола, заливался соловьём, уверяя, что влюбился в неё с первого взгляда и что готов немедля жениться. А у тех «крыша ехала». Ну, и... сами понимаете, что после бурного секса Володьке ничего не оставалось делать, кроме как «слинять» с места происшествия.

  При одном таком сюжете женитьбы, и последующего «слияния» мне довелось быть свидетелем.
...А дело было так...

...Увязался он за мной  на рыбалку на пруды у Панского леса, там где Мокрая Чумбурка протекает, где гай грачиный, где на сердцевидных листах лилий-купальщиц жемчужинками застыли русалочьи слёзы, там где барабанят дятлы и блеят бекасы- «барашки небесные», где примостилось в глуши рукотворного леса подворье лесника.
  Родичи мои жили неподалёку от этого рая, в хуторе, где особый дух, где дурманит сознание, словно волшебный парфюм с духаном хлеба, молока и мёда, сена, и девок пахучих, как цветы медуницы и красивых, как васильки в поле.

Жил там и дядька мой, Фёдор Алексеевич, с женой и двумя дочерьми. Вот у него, по приезду, мы с Володькой и «тормознулись» перед вечерней рыбалкой.

Сидим под яблоней за столом, выпив водку привезённую, пьём домашнее вино вишнёвое, курим, балагурим. Незаметно вошли в «аппетит» и...захмелели изрядно.

Зашёл разговор о жизни хуторской, перешли на «бабскую тему». Вот тут дядька мой и говорит:
  - А знаетэ, хлопци, у нас тут дивОк, хоть пруд пруды, та таки красыви. И уси замишь хочють, як пэрэд войною побисылысь.
  - Дяд-дь Федь, - оживился Володька, - а где бы на такую девку хотя бы одним глазом полюбоваться?
  - Шо, прямо зараз?
  - Да хоть и сейчас.
  - Е-е тут одна добра дивка. Як шо дюже хочишь, иды. Вона сёдня на курятныки дижурэ. Як стымние, так и давай. Иды. Вона дюже замиж хоче. Та ныхто нэ бэрэ.

  - Вовка, - говорю я, - с тебя толку на рыбалке один хрен, как с козла молока, так что иди ты на курятник.
  - Вин нэдалэко. За грыблею зразу. Як шо хочишь, найдэшь, – дополнил дядька Фёдор.

  Я, вскинув рюкзак за плечи, пошёл к лесу на пруд рыбачить, а Володька остался с дядькой Федей дожидаться темноты, продолжая употреблять винишко самопальное.

  Разумеется, я не был свидетелем похода Вовчика на птичник. Но там произошло нечто дикое...
...Когда я пришёл с рыбалки часов в десять следующего дня, меня буквально ошарашила новость дядьки Феди:

- Ханджий, пока ты рыбу ловыв, дружок твий оженыться на Зойке с курятныка успив. Завтра и свадьбу грать будэмо. Уже еи батько з матэрью прыходылы. Усэ уладылы. Свадьбу у их двори справлять будэмо. Воны побиглы у сельпо Зойки плахиттья куповать, та жениху костюм. Воны на всэ согласны ради, шоб дочьку сбагрыть з двора. Вовка сказав, шо забэрэ еи с собою у Ростов. Чую я носом, шо вин вашей  ханджийской породы. Як бы дивку нэ обманув.

  У меня глаза на лоб полезли. Отвожу я Володьку в сторонку покурить и говорю:
– Записин, ты что тут накаламутил? Какая свадьба?! Ты рехнулся что-ли?
- Она, курица горластая, принудила меня.
- Как это принудила? Колись как и что было, - требую я.
- Ты как ушёл, мы с Фёдором Алексеевичем стали ждать темноты.
- И ужрались до чёртиков, - чуть улыбаясь, говорю я, - представляя что могло быть.

-  Дождались ночи. Перешёл я вашу дурацкую вонючую греблю. Слышу – собаки где-то брешут. Чтоб они меня не заметили, я на карачки встал и подкрадываюсь к птичнику.

А вокруг как у негра в ж..е. Намацал я какую-то дыру, думал - в заборе. Потихоньку оторвал доску, и полез дальше. И тут начался какой-то кошмар. Здоровенные летучие мыши, с куринныи заполошным кудахтантем скопом навалились на меня. Орут так страшно, что у меня в животе всё опустилось до прямой кишки. А тут ещё кто-то как заорёт:

- Люды! Ворюга у курятнык зализ! Рятуйтэ! – И, схватив  меня за шкирку, поволокла куда-то, крича:

- Засажу, ворюга! На Магадан скорым тэлятныком отправлю за кражу колхозного добра!

Спасая жизнь свою, кричу:

- Дура ты набитая! Я жениться на тебе хочу, а ты – «в Магадан засажу!»
 
Ярость её сразу перешла в кроткость, и она так ласково, по-бабски говорит:

- А ты мэнэ нэ обманэшь?

Володя продолжал:

- Начал я её уверять, что влюбился в неё с первого взгляда, что жить без неё нет мочи у меня! И прочую ахинею несу! И пошли у нас шуры-муры с прибамбасами нежными, и не очень. Она как с цепи сорвалась.

А поутру, когда очнулись, поволокла она меня к себе домой. С порога, как обухом по голове, обрушила на отца с матерью новость:

- Папа и мама, я сюничь замиж вышла! Завтра и свайбу будэмо граты. А послизавтра я з мужем у Ростов поиду. Там и житьтя новэ зачну.

- Вижу, - продолжает Володька, - родители не опечалились. Наоборот засуетились. Меня за стол под вишней посадили, где и остаканили самогонкой. Отец всё подливает и подливает. А мать увиваться вокруг меня стала зятьком называть. А я сижу весь в перьях, и думаю как бы слинять от греха подальше.

Я начал хохотать!

 - Тебе, Ханджей, смешно, а мне - не очень. Знаешь что, а давай мы свадьбу прям сейчас и начнём!
 - Володян, вы с дядькой Федькой  этот шухер замастрячили, вот и продолжайте. Я тут не причём.

Володька пошушукался с Фёдором Алексеевичем, и завертелось!

Огонь и дым коромыслом над подворьем птичницы Зойки Пыхтиной навис. Скоропалительная свадьба разгоралась в степном августовским  мареве. 

...Никто и не заметил, как мы с Заикиным «слиняли» из пьяного разгула хутора. А мы с ним огородами драпанули с места происшествия в Панский лес, где Мокрая Чумбурка-река - любовь детства моего, освежила наши жаркие тела.

Там мы и провели у костерка ночь. На зорьке утренней, когда лилии-купальницы, распластавшись по воде сердечками заблестели жемчужинками русалочьих слёз, мы поудили добрых краснопёрок. Перекусили и, обходя степной хутор стороной, подались на автобус из Александровки.

P.S. В следующий мой приезд в хутор дядя Федя рассказал, что было на свадьбе после того, как обнаружилось исчезновение жениха со свадьбы. Невеста напилась. Уселась и орала: "Я замужем була! А всэ, шо до того було – брэхня. Имею право!"

И лились пьяные горькие слёзы (как на фото выше, которое я представляю пред очи Ваши, уважаемые читатели)