Тася Иванова. Злоключения продолжаются

Тася Иванова. Злоключения продолжаются.
(Романтическая история с элементами детектива)

        Итак, не успев закончить одну тетрадь злоключений, я, Тася Иванова, бывшая скромная сотрудница библиотеки, а ныне подающая надежды сценаристка, в срочном порядке завожу вторую.

29 октября. Размышления о нелегкой доле сценариста.
Да, быть автором сценария вовсе не так расчудесно, как мне представлялось. Я не сижу с ноутбуком за столиком в уютном кафе или на скамейке в каком-нибудь живописном уголке парка, и восхищенный режиссер ежеминутно не впадает в экстаз от восторга, читая мои вдохновенные строки. Скажу больше, вдохновения и творчества в моем сценарии практически нет. Зато в нем много пота, крови и моих нервных клеток.
       Я работаю над сценарием дома, скрючившись с ноутбуком на диване, по двадцать часов в сутки. И даже когда не работаю, все равно мысленно постоянно проигрываю различные сюжетные ходы или проговариваю диалоги персонажей. Раза два в неделю я отправляю по e-mail результаты своих трудов нашему режиссеру-постановщику Юлию Валериановичу. Он возвращает их обратно с несметным количеством пометок, едких комментариев и с неизменным постскриптумом, гласящим, что гениальный Константин справился бы с поставленной задачей намного быстрее и лучше. (Поясняю. Гениальный Константин - автор сценария первого сезона, а также экс-возлюбленный нашего нетрадиционно ориентированного режиссера. Не вынеся тирании Юлия Валериановича, он нашел себе нового бойфренда и бросил проект, устроив в качестве прощального аккорда феерический скандал. И я его очень хорошо понимаю). Короче говоря, Юлий Валерианович разносит все мои идеи в пух и прах, утверждая, что действия героев не логичны и не соответствуют их характерам, а диалоги слишком банальны или наоборот чересчур заумны, требует добавить трэша и вообще все переделать. И когда я послушно выполняю его указания, все начинается сначала.
        Евген Семеныч как-то сказал, что не одобряет подход нашего постановщика. Что он имел в виду? Что несчастному сценаристу требуется не только «кнут», но изредка и «пряник»? Или он тоже преклоняется перед непревзойденным гением Константина, и не считает удачным выбор меня в качестве его замены?   
Но, слава Богу, мои мучения подходят к концу. Мы (совместно с Юлием Валериановичем) одолели кульминацию и плавно приближаемся к развязке. С нетерпением ожидаю начала съемок, когда буду сидеть на стульчике рядом с режиссером, наблюдать за игрой актеров, отпускать в сторону многозначительные ремарки и со снисходительным видом поправлять и подсказывать, если те позабудут текст. Конечно же, это с лихвой окупит все мои теперешние страдания и прольет целительный бальзам на мое израненное эго.

6 ноября. Кажется, перетрудилась.
Сегодня в супермаркете опять «уплыла» и поймала себя на том, что стоя в очереди в кассу, громко с большим чувством произношу монолог главного героя, в котором он рассуждает о расправе над очередной жертвой. Вся очередь слушала меня с напряженным вниманием, и даже продавщица на кассе замерла и перестала отбивать товары. Не придумала ничего лучше, чем соврать, будто зубрю отрывок из вольного перевода «Отелло» для участия в конкурсе чтецов. Теперь придется временно делать покупки в другом месте.
Декламируя текст, я, конечно же, представляла, как хорош Герман в роли психа. (Особенно когда точно уверена, что на самом деле он не псих). Мы больше не виделись с ним с того самого вечера 28 августа. Почти два с половиной месяца. Я не сомневаюсь, что он давным-давно позабыл о своем мимолетном увлечении. Но, может быть, узнав, что я теперь не какая-то хлопушка, а автор сценария, член группы, на равных (или почти на равных) общающийся с режиссером, он посмотрит на меня иначе?
Как же я соскучилась по съемочным дням! По ни с чем не сравнимой рабочей и в то же время творческой атмосфере, царящей на площадке. Даже по особому запаху, характерному только для съемочных павильонов, – строительных материалов, клея, свежей краски и пиротехнического дыма.      

11 ноября. Съемки начнутся с завтрашнего дня.
Юлий Валерианович сообщил, что съемки начинаются с завтрашнего дня. А затем, фамильярно потрепав меня за щеку (терпеть не могу эту его привычку!), напомнил, чтобы я не забыла взять у Евген Семеныча хлопушку, мегафон и монтажные листы. Не могу поверить, что снова буду просто помрежем! А как же мой личный стул рядом с режиссерским креслом?!

12 ноября. Первый день съемок.
Пришла на площадку с опозданием на два часа и под полицейским конвоем. А дело обстояло так: По давней киношной традиции, первый съемочный день начинается с того, что об штатив камеры разбивают тарелку, на которой предварительно ставят свои автографы все члены группы. Мне, как помощнице режиссера, было поручено ответственное задание тарелку раздобыть. Сложность заключалась в том, что все по той же (будь она неладна) традиции, этот предмет посуды нужно не приобрести честным путем в магазине, и даже не откопать где-нибудь на свалке, а обязательно выкрасть из какого-нибудь заведения общепита.
Заявившись с утра пораньше в ближайшее к студии кафе, я заказала огромное блюдо с десертом (чтобы наверняка вместились все автографы). Минут сорок ушло на то, чтобы расправиться с десертом (очень много шоколада и сливок). Еще минут пятнадцать я безуспешно пыталась засунуть слишком большое блюдо в свой слишком маленький рюкзак. За этим занятием и застукал меня, принесший счет официант. Естественно, сотрудники кафе вызвали полицию. И естественно, на вызов приехал (я так и думала, что он работает в полиции один!) мужественный с симпатичными веснушками младший лейтенант Андрейко.
Увидев меня, полицейский Андрейко очень обрадовался. (Наверное, ему было приятно, что подтвердилась его теория относительно моих преступных наклонностей). Правда, акт он составлять не стал, тарелку конфисковал в качестве вещественного доказательства и позже, уже в павильоне, передал вместе со мной в руки разъяренного режиссера. С грехом пополам тарелку разбили, и потом еще весь день в перерывах между сценами я, путаясь у всех под ногами, ползала по полу и собирала осколки.

13 ноября. К счастью, не пятница.
Сегодня прибывает наш мега-звезда, столичная штучка Герман Орлов. Естественно, ночью я почти не сомкнула глаз, пыталась решить, как мне себя вести в его присутствии: окатить ледяным презрением, казаться равнодушной или же быть милой и беззаботной и притворяться, что и думать забыла о том его поцелуе? Ведь он же наверняка забыл! Может, вовсе не явиться? Позвонить Евген Семенычу и сказать, что я заболела? – Нет! Я должна быть дерзкой и смелой и не убегать от действительности!
Выбрала второй вариант – буду холодной и бесстрастной. Утром вошла в павильон на подгибающихся ногах, с нервически дрожащими руками и малиновыми ушами. (Не уверена, будет ли мое равнодушие достаточно убедительным?) Сцены с Германом были запланированы только на вторую половину дня. До обеда я так издергалась и накрутила себя, что к моменту появления Германа на площадке находилась в самом взвинченном состоянии. Поминутно вздрагивала, краснела, бледнела и беспрестанно вслушивалась, не раздастся ли в павильоне его голос. При этом, естественно, я совершенно не обращала внимания на сам съемочный процесс, путала номера сцен, а в монтажных листах вообще записывала всякую ерунду, чем, разумеется, очень скоро вывела Юлия Валериановича из терпения.
- Тася, - разорялся режиссер, - ты что, мозги сегодня дома забыла? Еще один косяк – и я уволю тебя к чертовой бабушке!
Конечно, именно в этот момент в павильон вошел Герман Орлов. Он, словно родных, обнимал всех членов группы, мило болтал, говорил комплименты, а мне достался один лишь хмурый взгляд. Зачем расточать свое звездное обаяние на каких-то там хлопушек?
Это не честно! Ведь он же говорил, что я ему нравлюсь! В глубине души я надеялась, что Герман тоже будет волноваться и переживать. Что там, в столице, он мучился и страдал от нашей вынужденной разлуки. Как бы не так! Никакого осунувшегося лица, согбенной фигуры и неуверенной походки, свидетельствующих о душевных терзаниях. Нет, он жизнерадостен и всем доволен, обаяние и сексапильность сражают окружающих наповал в радиусе пяти метров. Наверняка за это время уже успел сменить штук десять подружек. Решила ненавидеть Германа Орлова!

14 – 17 ноября. От любви до ненависти.
Целую неделю ненавидела сноба Германа Орлова всеми фибрами души. Жаль только, что он этого не замечает.
Вообще, романтические отношения и всякая там любовь в жизни не главное. Я приняла решение посвятить себя благотворительности и добрым поступкам. И сразу же представился подходящий случай.
        Я посеяла ключи. Ну, знаете, как это бывает? Привычным жестом засовываешь руку в карман рюкзака, а подлых ключей там не обнаруживаешь. В панике шаришь по всему рюкзаку, но все без толку. Как назло, это недоразумение случилось именно в тот день, когда у нас была поздняя смена, так что у меня даже не было шанса дождаться кого-нибудь из соседей и хотя бы просто попасть в подъезд. И вот, в двенадцать часов ночи, стуча зубами на лавочке во дворе (дул ужасный колючий ветер, снег толком не лег, и от этого на улице было еще холоднее), я собиралась с духом чтобы, разбудить Елизавету Альбертовну телефонным звонком и попросить ее привезти запасной комплект. Местные алкоголики, тусовавшиеся у круглосуточного ларька, радушно зазывали меня присоединиться к их компании. Почему-то мой вежливый отказ их ужасно огорчил, и они в весьма нелестной форме высказали все, что обо мне думают. Я уже почти набралась смелости, чтобы позвонить моей квартирной хозяйке, когда увидела жавшегося возле подвального окошка котенка. Котенок весь иззяб и слабо и жалобно мяукал. Не знаю, у кого поднялась рука выставить за дверь такого беззащитного малютку? Я снова полезла в рюкзак, в надежде отыскать для него что-нибудь съедобное. И вот так чудо! – Наткнулась на ключи, которые завалились за подкладку. Я знаю, это котенок принес мне удачу!
        Дома малютка отогрелся, налакался молока и принялся драть диван и обои и набрасываться на Жуку и Мишеля. Ночью устроился спать у меня в волосах, наверное, представлял, что это шерсть кошки-мамы. Это так чудесно, ощущать себя спасительницей живой кошачьей души. Но нужно поскорее пристроить малыша добрым ответственным хозяевам, пока об его существовании не узнала Елизавета Альбертовна и не попросила меня съехать из ее квартиры вместе со всеми котами.

18 ноября. Выходной день. Концерт в рок-клубе.
Герман Орлов решил осчастливить поклонников «Бездны» концертом в местном ночном клубе. Разумеется, я не собиралась на него идти. Вот еще! Много чести! Но накануне вечером администратор Леонид раздал всем членам съемочной группы именные пригласительные билеты, подписанные лично нашим рок-светилом. На моем билете значилось «на две персоны». (Как мило. Может, захватить кого-нибудь из котов?) В конце концов, мы договорились с Элкой, что я проведу своего бывшего, а ее нынешнего кавалера Вольдемара. (Вы можете себе представить, что спустя три месяца, они все еще вместе?)
Конечно, я была однажды на живом выступлении «Бездны». Когда несколько лет назад музыканты приезжали с гастролями в мой родной город. Но в тот раз, оттесненная буйными фанатами, я стояла в самом дальнем углу зала и могла разглядеть происходящее на сцене только благодаря экрану.
Совсем другое дело сейчас. Мы, vip-приглашенные, наслаждаясь коктейлями, вольготно расположились за столиками, которые были установлены на некотором возвышении относительно всего зала, так что толпящиеся у сцены простые смертные зрители никак не мешали нашему обзору. И еще практически весь концерт, все волшебные два часа, Герман неотрывно смотрел в мою сторону. Разумеется, я знаю, что это всего лишь визуальный эффект, как на рекламном плате, когда кажется, что запечатленный там человек глядит именно на тебя и даже провожает взглядом. Но после второго коктейля я расслабилась и позволила себе временно перестать ненавидеть Германа и немного помечтать. Я ведь уже писала про его бархатный волнующий голос иногда, в самых нужных местах песни, с чуть заметной хрипотцой? Мммм…
Я могла бы слушать его всю ночь. Но, как и все хорошее, концерт закончился слишком быстро. Свет сделался ярче, зазвучала динамичная музыка, и пространство возле сцены превратилось в танцпол, где заряженные алкоголем и полученным адреналином зрители принялись яростно выплескивать свою энергию. Элка с Вольдемаром тоже ринулись танцевать, а я осталась сидеть в расстроенных чувствах, грызя коктейльную трубочку и гоняя по бокалу кубики льда. Вот и все! Волшебство развеялось, и сказочный принц умчался вдаль на своем белом скакуне.
Ну ладно, не умчался. Минут через двадцать вместе с другими музыкантами он, бодрый и свежий, как будто после приятной прогулки, вышел в зал, присоединился за столиком к Марианне и Виктории (актрисе, заменившей Марианну в первом сезоне, а теперь они снимаются вместе), где принялся раздавать автографы и отвечать на вопросы журналистов. Все члены съемочной группы тут же бросились благодарить Германа и выражать восхищение его талантом. Я подумала, что частично это делалось для того, чтобы засветиться рядом со знаменитостью перед СМИ, поэтому из чувства противоречия осталась на своем месте. Надеюсь, отсутствие моей особы в рядах восторженных поклонников мега-звезда как-нибудь переживет.
Позже ко мне подсели наши костюмеры Дина и Кася. Дина задумчиво курила, а Кася, хрумкая, на этот раз солеными орешками, принялась глубокомысленно рассуждать о том, какая из актрис (Виктория или Марианна) подходит Герману больше, и есть ли у него сейчас с кем-то из них отношения.
- Наверное, ужасно тяжело ТАКОМУ мужчине найти себе пару. – Она сделала акцент на слове «такому». - Она должна быть просто супер и во всем соответствовать. Ему ведь не подойдет обычная девчонка, вроде нас.
Да, я не «супер», и не могу соответствовать. Я самая обыкновенная, среднестатистическая и заурядная. Мечтала, как поражен будет Герман, узнав, что теперь я стала сценаристом второго сезона, но даже этого мне не удалось. Я по-прежнему остаюсь помощником режиссера, и Герман Орлов не обращает на меня ровно никакого внимания. Разве что иногда вздрагивает, когда на крупных планах я чересчур громко щелкаю хлопушкой в опасной близости от его носа. А сейчас он в окружении журналистов и поклонников, рядом с двумя обворожительными длинноногими актрисами, с одной из которых в ближайшем будущем наверняка закрутит роман.
  Ой! Оказывается, Герман стоит тут, рядом. Лицо решительное и злое. Почти рывком заставил меня встать на ноги:
- Пошло все к черту! И плевать я хотел на твоего друга!
И потом… решительный поцелуй! Очень решительный. Он держит меня в объятиях так крепко, что даже если бы я и хотела вырваться, то вряд ли мне бы это удалось. Но ведь я не хочу!
- Пойдем отсюда! – Не дав опомниться, он тянет меня к выходу. Сквозь вспышки фотоаппаратов, я различаю удивленные лица своих киноколлег.
Когда возле гардероба я напяливала на себя шапку и пуховик, в голове мелькнула мысль, что такого не могло произойти в реальности. Наверное, я перебрала с коктейлями и нечаянно заснула, и вот теперь мне снится сон. Подумала, что если уж рок-величество соизволил явиться ко мне в сновидении, то нужно непременно воспользоваться этим обстоятельством и выяснить с ним отношения.
- Это что, был какой-то рекламный трюк? – Начала я, когда мы удалились от клуба на достаточное расстояние.
До этого момента Герман семимильными шагами несся по проспекту, буквально волоча меня за собой, но теперь резко затормозил и бросил на меня испепеляющий взгляд:
- За этот, как ты изволила выразиться «рекламный трюк», продюсер сериала завтра снесет мне башку.
Услышать такое было ужасно приятно, но я не подала виду и лишь полным достоинства голосом спросила:
- Да? Любопытно узнать, почему?
- Она еще спрашивает! Да потому что, согласно контракту, я должен был сейчас находиться в клубе за столиком между Викторией и Марианной и изображать бурный флирт. Чем я с успехом и занимался, пока в очередной раз не посмотрел на тебя, и у меня окончательно не сорвало крышу! Ответь мне на вопрос: Если у вас действительно серьезно с этим длинноволосым придурком, тогда какого черта он оставляет тебя одну и весь вечер танцует с твоей подругой?
О! Он переживал из-за того, что весь вечер я была одна! Но пусть не надеется, что из благодарности я сейчас же брошусь к нему на шею!
- Все очень просто. Потому что Вольдемар - элкин парень, а не мой! И, пожалуйста, не называй его придурком. И я пыталась тебе это объяснить в тот вечер, когда ты приходил попрощаться. Но ты меня не дослушал, поскольку опаздывал на дурацкий самолет! И вообще, - тут я начала распаляться, - с какой стати тебя интересует моя личная жизнь? Ты утверждал, что я тебе очень нравлюсь. А сам улетел в эту свою Москву и там развлекался и тусил, и крутил романы, и… и даже ни разу не написал мне!
- Я тебе писал.
- Ага. И отправлял письма голубиной почтой!
Герман сделал глубокий вдох. (Я знаю, чтобы успокоиться).
- Тася, ты давно появлялась в соцсетях?
Что за глупости? Само собой, как всякий нормальный цивилизованный человек, я заглядываю туда регулярно. Правда, в связи с практически круглосуточной работой над сценарием, быть может, я слегка забросила… Спешно достала из кармана смартфон и полезла в интернет. - Последнее посещение страницы сто (ну или почти сто) лет назад. И пять сообщений от Германа. Отвернувшись, нахлобучила на голову капюшон и спряталась в нем, чтобы Герман Орлов не увидел расплывающуюся по лицу и никак не желающую убираться глупую счастливую улыбку. Почувствовала, как он обнимает меня.
- И я не крутил ни с кем романы.
По голосу поняла, что Герман тоже улыбается. Немедленно представила его улыбку и соблазнительную складочку на щеке. Ну нет, на меня такие дешевые фокусы не действуют! И разве я позволяла себя обнимать? Вот сейчас вежливо, но твердо попрошу его больше не нарушать границ моего личного пространства. (Прекрасная фраза. Использую в следующем сценарии). Пожалуй, подожду пол минуточки. В его объятиях так тепло и надежно.
Потом, держась за руки, мы гуляли по ночному городу. Это было так романтично. Герман рассказал, что ужасно скучал, а мысли обо мне и Вольдемаре буквально приводили его в бешенство. Написал сообщения и даже собирался снова зайти в гости, когда прилетал на переозвучание, но поскольку я ничего не ответила, подумал, что у меня нет желания с ним общаться, и не стал докучать. И еще признался, что иногда во время съемок специально играл хуже для того, чтобы сделали еще дубль, и я снова подошла и щелкнула возле него хлопушкой. Конечно, сначала я вовсе не собиралась ему верить, но, знаете, он был так убедителен…
Придя домой, перечитала раз пятнадцать сообщения Германа, после чего скакала по квартире, выделывая всяческие пируэты и фуэте. Жука, Мишель и подобранный котенок удивленно таращили глазищи, пытаясь понять, что происходит с их хозяйкой.

19 ноября. Все просто чудесно! Ну, или почти все.
Вопреки ожиданиям, продюсер не стал сносить Герману голову за неисполнение условий контракта, посчитав, что пикантный мини-скандальчик стал достойным и ярким завершением концерта и, без сомнения, пойдет сериалу на пользу. И Герман так мил и предупредителен. Сегодня во время перерыва между съемками под ревнивыми взглядами своих кино-партнерш принес мне в пластиковом стаканчике чай. Во время обеда мы сидели вместе и болтали. Вся женская часть группы, кроме, Виктории, Марианны ну и, разумеется, Элки, относится теперь ко мне с каким-то благоговейным трепетом. Когда утром возле костюмерки я столкнулась с Диной и Касей, мне на долю секунды показалось, что последняя сейчас падет ниц. Что касается Элки, то она сначала даже немного надулась и назвала меня скрытной тихушницей, но потом, конечно, оттаяла и, не удержавшись, спросила: «Ну и как он целуется?» - И я ответила: «Божественно». - Так что все волшебно и просто замечательно!
Правда, вечером позвонила моя сестра Василиска и сообщила, что случайно увидела в интернете вчерашние фото из клуба. (Не те, где Герман выступает на сцене). Все-таки особо проворные журналисты умудрились сделать парочку «любопытных» снимков!
- Он на самом деле так же хорош в жизни, как на фотографиях? – Скептически поинтересовалась она.
- Как тебе сказать? – Стараясь держать себя в руках, чтобы не сорваться на восторженный щенячий визг, ответила я.  – В общем, - да.
- А что это за девушка рядом с ним? Ее видно только со спины. Наверное, тоже какая-то актриса?
Уффф! Слава Богу, внимание фотографов было всецело направлено на Германа, так что в кадр попала только моя спина! Конечно, как не устает повторять Элка, я взрослая самостоятельная женщина, но родители придерживаются строгих правил на счет отношений, поэтому пусть лучше ни Василиска, ни мама с папой ни о чем не догадываются.
 - Ну, знаешь, это какая-то его приятельница. Они давно не виделись. И это было такое… дружеское приветствие. Ничего особенного. Понимаешь, у них в творческой богеме так принято. - Начала завираться я.
Сестра на том конце провода многозначительно хмыкнула:
- Ничего себе дружеское! Он что, всех так приветствует?
- Да, конечно. Каждый день. И прощается тоже. – Со все большей убежденностью врала я.
- И с тобой?!!!
Черт! Кажется, переборщила!
- Ну скажешь тоже! – Вполне правдоподобно возмутилась я. - Не забывай, что я автор сценария и помощник режиссера и занимаюсь серьезным делом, а не всякими глупостями. Разумеется, с собой я таких вольностей не позволяю.
Поцелуи за декорациями в глубине павильона, куда меня, пользуясь различными уловками, несколько раз за день ухитрялся заманивать Герман, ведь не считаются?
Не успела поговорить с сестрой, как телефон снова дал о себе знать. Звонила моя квартирная хозяйка. Тоже увидела фото с концерта и была явно не в духе. (Удивительно. Ведь в сети болтаются невообразимые тонны всякой всячины, однако, вот уже второй человек натыкается именно на эти злополучные снимки). «Нашел очередную вертихвостку», – сердито отчитывала меня Елизавета Альбертовна. Все ясно: Она поняла, кто был на фотографии рядом с Германом, и таким образом намекает, что не приветствует меня в качестве подруги своего сына. 
 
20 ноября. Катастрофа. Все ужасно!
Кошмар! Все просто катастрофически плохо! Нет, на сей раз, это не пустые домыслы и фантазии. Все очень серьезно. Хуже и быть не может.
С утра перед уходом на студию играла с Подобрашкой (так я назвала котенка): гладила, чесала за ушками и обнаружила на лбу крошечную проплешину. Поделилась своим открытием с Элкой. И Элка предположила, что это может быть стригущий лишай.
Целый день была как на иголках. Еле дождалась конца смены и, вместо того, чтобы пойти на свидание с Германом, пулей рванула домой. Схватила котенка в охапку и помчалась в ближайшую ветеринарную клинику. В лечебнице врач посветила на Подобрашку специальной лампой, взяла анализы, надергала из разных мест шерсти и сообщила, что проплешина весьма подозрительная, и мои опасения вполне могут оправдаться. Однако, точно ничего утверждать нельзя, и нужно ждать результатов анализов, которые будут готовы только недели через три. А пока она рекомендует воздержаться от всяческих контактов с животным, так как заболевание легко передается человеку.
    А ведь я тискала и гладила Подобрашку. И (о, Господи!) он спал у меня в волосах! Представила себя в косыночке и со сбритыми волосами. Остаток вечера просидела за ноутбуком, штудируя всю имеющуюся информацию, касательно лишая. Первым делом изучила симптомы заболевания: красные пятна на коже, зуд и потеря волос. Затем залезла на чаты, где общались мои товарищи по несчастью. Они состояли сплошь из жутких комментариев и воплей души: «Мужайтесь, ребята, и готовьтесь к худшему», «Самая ужасная зараза, что есть на земле», «Лечимся всей семьей уже полгода. Просвета нет». – А еще насмотрелась ужасных фотографий, и потом всю ночь меня мучили кошмары в виде участков тела, пораженных стригущим лишаем.

21 ноября. Все даже хуже, чем я могла вообразить.
Все утро подробно рассматривала себя в зеркале. Отыскала красное пятнышко на носу. И все во мне оборвалось. – Я знаю, это он, стригущий лишай. Боже мой, я не просто болею сама, я являюсь источником ужасной заразы. Я социально опасна! А вдруг, того не желая, я уже успела кого-нибудь заразить? Позвонила в поликлинику. Девушка из регистратуры сказала, что желающих попасть к специалисту очень много, и запись идет на две недели вперед. Караул! За две недели катастрофа может достигнуть вселенского масштаба!
Пока ехала в трамвае на студию, мне постоянно чудилось, будто окружающие пристально разглядывают мой нос, с отвращением отворачиваются и сторонятся, видя на нем ужасное лишайное пятно. Как хорошо, что сейчас осень. Замоталась шарфом до самых глаз и отвернулась к окну.
Рассказала о своих ужасных предположениях Элке. Она заверила, что с ней все в порядке, и мы вместе принялись наблюдать за остальными членами группы: Анжела Васильевна нанесла сегодня чересчур обильный (даже по гримерским меркам) макияж, будто пыталась скрыть под ним какие-то дефекты. Жорж Иванович возился с дым-машиной и как-то чересчур энергично дергал себя за усы. Задумчиво почесывая подбородок, углубился в чтение сценария Герман Орлов. Юлий Валерианович, проходя мимо, как обычно, потеребил меня за щеку, после чего довольный почесал левую ладонь:
- К деньгам.
Все пропало! Зараза распространяется со скоростью света. Мы станем прокаженной съемочной группой. И причиной этому – я!

22-23 ноября. Тактика избегания.
Для того, чтобы снизить риск заражения окружающих меня людей, приняла решение свести все социальные контакты к самому необходимому минимуму. Особенно старательно избегла Германа. Он явно озадачен переменой в моем настроении. Несколько раз пытался поговорить, но верная подруга Элка каждый раз выручала меня, изобретая различные уловки, чтобы мы с Германом не оставались наедине.
Плейбэк Филя неожиданно побрился налысо. Неужели  страшный недуг коснулся и его? Мои волосы пока на месте, но пятно на носу увеличилось. Накупила в аптеке кучу кремов и спреев, которые, кроме лечебных свойств, обладают еще и специфическим ароматом. Мажу и опрыскиваю себя ими с головы до ног. Администратор Леонид, как-то раз пробегавший мимо по своим администраторским делам, даже сказал, что у меня очень необычный и оригинальный парфюм.

24 ноября. Разговор с Германом.
Сегодня после смены Герман подловил меня на крыльце студии. Элка рискнула было прийти на помощь, быстренько соврав, что меня срочно вызывает к себе Юлий Валерианович. Но Герман так сверкнул на нее глазами, что стало ясно: если бы я и впрямь зачем-то понадобилась режиссеру, ему пришлось бы подождать.
- Тася, ответь мне, что случилось? Снова кто-то пропал, и ты опять решила, что виной тому я?
Герман пытался шутить, но мне было не до смеха. Не поднимая глаз, молча ковыряла носком ботинка снег. Он хотел взять меня за руку, но я отдернула ее и засунула поглубже в карман.
- Объясни, что, черт возьми, происходит? Почему ты снова избегаешь меня?
Как я мечтала сейчас прижаться к нему, чтобы он обнимал и гладил меня по волосам, и чтобы все проблемы исчезли, растворились сами собой. Но вместо этого, по-прежнему глядя себе под ноги, кое-как выдавила:
- Не знаю, все это как-то слишком стремительно.
- Стремительно что?
- Наши отношения. Мне кажется, нужно сделать паузу.
Я думала, Герман вспылит, но он помолчал минуту, как будто обдумывая мои слова, а потом зло бросил:
- Просто признайся, что ты все еще неравнодушна к своему волосатому… Вольдемару.
- Что за бред? При чем здесь Вольдемар? И не называй его волосатым! – Все эти гневные реплики я, конечно же, произносила про себя, в спину удаляющемуся Герману.
Я не могла открыть настоящую причину, ведь тогда он почувствовал бы ко мне брезгливость и отвращение. И вот он ушел. Теперь уже навсегда. Наверное, нам не суждено быть вместе.
В качестве слабого утешения и в честь завтрашнего выходного, Элка предложила пойти в один милый уютный бар. Там мы, не стану скрывать, изрядно напились глинтвейна. И я принялась жаловаться подруге на то, какие же все-таки мужчины (имелся в виду, естественно, Герман Орлов) нечуткие существа. Вместо того, чтобы проявить капельку сообразительности, они делают совершенно нелогичные и неправильные выводы. А может быть, на самом деле, Герман хотел со мной расстаться, так как осознал, что я ему не соответствую, и просто нашел для этого удачный предлог? В свою очередь, Элка посетовала, что Вольдемар в последнее время совершенно не уделяет ей внимания, занимается исключительно своими стихами и еще пеняет, что она перестала его вдохновлять.

25 ноября. У сценаристов не бывает выходных.
В шесть утра разбудил звонком Юлий Валерианович и потребовал, чтобы я немедленно, прямо сейчас, сию же секунду добавила к сценарию несколько эпизодов с участием нового персонажа – обольстительной медсестры.
- Я же говорил, что в сценарии слишком много агрессии и крови. – Разорялся в трубку режиссер.
Это он говорил? По-моему, было как раз наоборот.
- Зритель хочет драмы и секса. Должны лететь искры! У нас будет еще одна актриса. Эпизоды нужны мне сегодня!
- Но сегодня ведь выходной. У меня были планы… (Вообще-то, планов не было. Если не считать того, что я собиралась прорыдать весь день, а завтра явиться на студию с красными опухшими глазами. Но нашему постановщику знать об этом необязательно). И я не смогу написать так быстро. Мне потребуется минимум неделя…
Но Юлий Валерианович категорически оборвал мое нытье:
- Константин справился бы с таким пустяковым заданием за полчаса. И запомни, у нас, людей искусства, не бывает уик-ендов и отпусков! Мы всегда находимся на боевом творческом посту. Все! Я жду сценарий к обеду. Да-да, лапочка, уже лечу! – Последняя фраза, разумеется, была обращена не ко мне, а, видимо, к тому, кто, поддерживал и скрашивал жизнь нашего тирана на его тяжелом посту режиссера.
К вечеру я была измочалена и выжата до такой степени, что у меня едва хватило сил набрать элкин номер:
- Слушай, ты не в курсе, что за новая актриса будет сниматься в нашем проекте? Кто-то известный?
Должна же я иметь представление, с кем, пусть даже только на экране, будет флиртовать Герман Орлов!
- Ой! Я же совсем забыла тебе рассказать! Все переговоры велись в строжайшей секретности, и мне самой Евген Семеныч только вчера сообщил. Сядь, а то упадешь! Ты с ней знакома.
- Да брось ты! Откуда мне быть знакомой с актрисой? Так она известная?
- В узких кругах.
- Ну ладно, хватит уже тянуть. Кто она?
- Ты там крепко сидишь? – На всякий случай уточнила Элка и победно выкрикнула. - Наташка-зазнайка!
Я шлепнулась на пол, едва не раздавив крутившегося у ног лишайного Подобрашку.
- Я же предупреждала, что тебе лучше сесть.

26 ноября – 30 ноября. Черные дни.
Поскольку рабочие смены на киностудии, за исключением ночных, начинаются как правило в одно и то же время, то нет ничего удивительного в том, что на остановке я встречаю всегда одних и тех же людей. Наблюдая за ними, я вывела для себя следующую закономерность: В понедельник все бодры, полны сил для великих свершений и рвутся в бой. Мужчины  энергичны, подтянуты и собраны, ведут по телефону важные переговоры. Женщины очаровательны, благоухают духами и радуют глаз прекрасным макияжем, радостно щебечут, приветствуя знакомых, делятся последними новостями. К середине недели, то есть, к среде, все немного скисают. К четвергу от былого шарма и боевого духа не остается и следа. Горстка людей обреченно ожидает прибытия общественного транспорта, поеживаясь от ветра, хмуро уткнувшись в гаджеты или углубившись в свои безрадостные мысли. Кажется, уже ничто не способно вернуть этим несчастным радость бытия. Но вот приходит пятница, и все меняется кардинальным образом. Будто обретя второе дыхание в предвкушении двух дней отдыха, женщины вновь начинают сиять и благоухать, а в глазах появляется блеск, в движениях мужчин опять чувствуется сила, деловые переговоры ведутся с удвоенным, и даже утроенным напором. Что касается меня, то в моей жизни наступила черная полоса. В любой день недели я выгляжу и чувствую себя так, будто наступил четверг. Еще совсем недавно, вдохновенная, окрыленная, очарованная волшебным миром кино, я буквально летела каждое утро на студию, и каждая смена была для меня, словно праздник. Теперь же с огромным трудом, буквально титаническим усилием воли я заставляю себя приползти на площадку и думаю только о том, когда же, наконец, закончится очередной съемочный день. И причина не только в Германе. Дело в том, что из Арабских Эмиратов прибыла Наташка-зазнайка.
Удивительно. Жизнь в роскоши не только не улучшила характер НЗ, но, наоборот, сделала его еще более скверным. Словно королевна, Зазнайка разгуливает по павильону, капризничает, ломается и вечно спорит с режиссером. Вдобавок площадку вновь наводнили привлеченные очередной сенсацией журналисты. Наташкины фото теперь можно увидеть на обложках самых гламурных журналов. «Скромная сирота-ассистентка стала женой арабского шейха и блистательной актрисой» - вот примерно с такими заголовками. Бедную Элку НЗ просто загоняла своими поручениями, несмотря на то, что при ней постоянно находится специально приставленная арабская прислужница (или как там их правильно называют?). Никаких восточных норм этикета Наташка, конечно же, не придерживается. Ну, то есть, в первый день в качестве показательного выступления она явилась в павильон в своей черной хламиде, но потом благополучно куда-то ее забросила и теперь одевается в соответствии со своими прежними вкусами. Правда, один или два раза в день она удаляется в гримерку и требует оставить ее одну, якобы для того, чтобы совершить молитву, согласно своим новым религиозным убеждениям. Но Анжела Васильевна подслушала под дверью и сказала, что молитвы подозрительно напоминают болтовню по телефону. Но всем на площадке, включая Юлия Валериановича, приходится мириться с капризами Наташки, поскольку с ее появлением рейтинг сериала взлетел прямо-таки до небес.
        Мы с Элкой поинтересовались у Наташки, одобряет ли восточный муж ее  съемки в кино? На что Зазнайка высокомерно ответила, что ее драгоценный супруг не какой-то там тиран, и у него вполне цивилизованный европейский взгляд на права женщин. Мы не очень-то поверили и считаем, что наивный арабский шейх, осознав, какую змеюку пригрел в своем гареме, и запоздало раскаявшись в столь необдуманном поступке, теперь пользуется любой возможностью, чтобы хоть на время сбыть Наташку подальше от своих очей. А еще Зазнайка продемонстрировала верх бессердечия, ни разу не вспомнив о своем несчастном, брошенном на голодную смерть, коте Мишеле и не поинтересовавшись его дальнейшей судьбой.
Но хуже всего то, что эта противная воображала откровенно кокетничает и строит глазки Герману Орлову! Марианна с Викторией тоже лезут из кожи вон, чтобы не отстать от своей коллеги. Может быть, вы думаете, что нашего рок-идола смущает такое обилие женского внимания? - Ха-ха. Не смешите меня. Расхаживает перед красотками, будто гордый петух. Лечащий врач Марианны, тот самый, седой и импозантный, (во избежание рецидива он теперь постоянно присутствует на площадке, и у них с кинодивой роман) смотрит на вольности возлюбленной сквозь пальцы и со всей серьезностью утверждает, что флирт полезен для душевного равновесия. Что касается меня, то для моего душевного равновесия все это очень даже вредно!

1 декабря. Стану полоумной кошатницей.
Смена была просто ужасной. С выездом на натуру. О чем я только думала, когда писала в сценарии, что действие происходит поздним зимним вечером в городских трущобах? – Вспомнила. Я была чертовски зла на Германа Орлова, и это была моя месть. Я надеялась, что снимаясь в этой сцене, он промерзнет до костей, посинеет, будет стучать зубами, станет похож на Горлума, и хоть на время утратит свое обаяние и привлекательность.
Естественно, ничего подобного не случилось. Вернее, случилось, но не с Германом. Это я, не удосужившись с утра погуглить прогноз погоды, накинула легкомысленную, но очень стильную курточку, которую, в связи с окончанием сезона, мне повезло приобрести на распродаже с большой скидкой. Как результат: уже через полчаса нахождения на съемочной площадке лицо мое приобрело нежный синюшный оттенок, а зубы отбивали дробь так громко, что наш звукорежиссер все время жаловался, что они заглушают стук хлопушки. Сердобольные Дина и Кася одолжили мне телогрейку, которую захватили из костюмерки на экстренный случай. Телогрейка оказалась великовата на несколько размеров, и ее пришлось подпоясать веревкой. Так что вместо того, чтобы щеголять и красоваться перед Германом в новой модной курточке, которая, по словам Элки, очень мне идет и выгодно подчеркивает достоинства фигуры, я превратилась в бесформенную неуклюжую серую капусту, сметающую своими габаритами все, что попадается на пути.
Верхом унижения стал великодушно предложенный звездным рок-снобом Орловым глоток согревающего бодрящего коньяка. Предложение было сделано под конец смены, вернее, на втором часу переработки, когда я просто падала от усталости. Если вы не знаете, что такое переработка, я вам объясню: Это когда по разным причинам вместо положенных двенадцати (всего-то навсего!), съемочный день затягивается на четырнадцать или даже пятнадцать часов. Все это время, невзирая на мороз (жару, ураган, град, дождь и другие природные катаклизмы), а также чудовищную усталость, аки молодая задорная козочка, ты носишься с хлопушкой по площадке с единственной мечтой поскорее доползти до дома и рухнуть в постель. Короче, стратегически момент был подгадан верно, и я слабовольно согласилась. Приняла из рук врага фляжку и отпила совсем капельку.
        Минут через десять в душе моей разлилось тепло, я вдруг растрогалась, осознав, как благородно со стороны Германа было позаботиться обо мне, и поняла, что должна немедленно поблагодарить его еще раз. Преисполненная самых искренних и высоких чувств, я направилась к гримвагену, по дороге подбирая слова, чтобы как можно полнее выразить охватившую меня признательность. И что вы думаете? Герман заключил меня в объятия? Поведал, что лишь надежда на возобновление наших отношений поддерживает в нем едва теплящуюся искру жизни? – Черта-с два! Развалившись в кресле, он небрежно придерживал за талии примостившихся на подлокотниках Викторию и Марианну. Наташка пристроилась на гримерном столике напротив. (Что они вообще здесь делают? Сегодня не их съемочный день!) Закинув ногу на ногу в супер-обтягивающих джинсах-колготках, Зазнайка кокетливо вычерчивала в воздухе носком сапожка замысловатые загогулины. И они вчетвером увлеченно обсуждали совместные развлекательные планы на вечер. Вернее, актрисы выдавали различные варианты, один заманчивее и соблазнительнее другого, а Герман пытался увильнуть, ссылаясь на утомительный день. Но при этом так хитро улыбался, что было очевидно, что делает это только для того, чтобы поддразнить и сильнее раззадорить девчонок.
Застукав этого ловеласа Орлова в обществе красоток-актрис, я совершенно потеряла всякое желание его благодарить и теперь молча мялась на пороге, теребя подол телогрейки, под удивленно-презрительными взглядами кинозвезд, не зная, как объяснить свой визит.
- Тася, а мы как раз решаем, куда поехать отдохнуть после съемки. – Нашелся, наконец, Герман. – Не хочешь к нам присоединиться?
- Эээээ. Ммммм. Эээээээ. Наверное, нет.
Дура! Нужно было сказать, что у меня назначено романтическое свидание с моим парнем. Чтобы этот дамский любимчик знал, что меня абсолютно не волнуют его отношения с глупыми актрисульками, и что я тоже живу полной и насыщенной личной жизнью.
- Тогда, может быть, посоветуешь нам что-нибудь? – Снизошла до вопроса Марианна, несомненно для того, чтобы я продемонстрировала свое полное незнание ночных заведений.
Я снова начала мычать, стараясь придумать оригинальный ответ и не доставить мегере-Марианне удовольствия меня унизить. Но тут встряла Наташка. Она сказала, что я могу не напрягаться, поскольку у нас разные вкусы, и мои советы вряд ли им пригодятся.
- О! Тася, у тебя новое пальто? Похоже на телогрейку. Очень оригинально. – Дружелюбно оскалившись, внесла свою лепту Виктория.
- Еще коньяка? – Это был последний контрольный от Германа. Вдобавок ко всему они будут считать меня тайной алкоголичкой.
Вернулась домой далеко за полночь. Это потому, что развозящий членов группы служебный автобус добирается до моих чертовых куличек в самую последнюю очередь. Не давая раздеться, Подобрашка сразу же принялся набрасываться на меня, царапаться, кусаться и истошным голосом требовать еды. Жука и Мишель, пребывающие в состоянии перманентного шока с момента появления котенка в квартире, скромно сидели в сторонке, стараясь не афишировать свое присутствие. Подобрашка ужасен и очарователен одновременно: неуклюжий криволапый бурый мохнатый комок с острыми, как иголки, когтями и жадными голубыми глазенками. Я не могу на него сердиться, несмотря на все неприятности, которые он мне доставляет. Даже зная обо всем заранее, я бы не смогла оставить его замерзать на улице. Потихоньку превращаюсь в полоумную кошатницу и городскую сумасшедшую.

2 декабря. Хорошие новости приходят слишком поздно.
Никуда не торопясь (ведь сегодня выходной), совершала ставшую уже привычной процедуру - обмазывалась противолишайным кремом – и обнаружила, что подозрительное красное пятно на носу превратилось в обыкновенный прыщик. Что бы это могло значить? Позже, ближе к вечеру, позвонили из ветеринарной клиники. Из лаборатории пришли результаты подобрашкиных анализов, исследования показали, что никакого лишая у него нет.
Конечно, это была хорошая новость, но почему-то никакого облегчения я не ощутила. Наоборот, на душе стало совсем скверно. Набрала Элку:
- Ну вот, я же говорила, что все будет хорошо, и ты зря надумываешь! – Обрадовалась она.
- Да, но все было так похоже, и столько подозрительных совпадений. – Промямлила я. – Пятно. И помнишь, как Юлий Валерианович начал чесать ладонь, едва дотронулся до меня?
- Но это, действительно, оказалось к деньгам. Он получил премию за какой-то прошлый кинопроект.
- А Жорж Иванович и Анжела Васильевна?
- Анжела в тот день просто неудачно опробовала на себе новую марку косметики. А Жоржик вообще постоянно теребит свои усы. Наверное, поэтому они такие жидкие. – Назидательно втолковывала Элка.
- А почему побрился Филя? – Не сдавалась я.
- Наш балбес Филя решил вступить в банду скинхедов. Но те его не приняли, да еще и побили. Так что он снова отращивает волосы. Мне Леонид по секрету шепнул.
- Значит, я зря боялась заразить Германа и избегала его? Я снова все испортила. И теперь уже окончательно. – Захлюпала я.
- Тасечка, ну ты что? Все обязательно наладится. Да я уверена на тысячу процентов, что ему нравишься только ты!
Передала Элке вчерашнюю историю с коньяком. Мы вместе возмутились беспардонному поведению Марианны и Ко, а потом еще целый час ломали голову над словами Германа. Что он имел в виду, когда предлагал к ним присоединиться? Хотел надо мной посмеяться? Брякнул просто так, чтобы заполнить паузу? Или на самом деле надеялся, что я поеду с ними?
Вот почему так происходит? Ты встречаешь мужчину и думаешь, что вы идеально подходите и созданы, чтобы быть вместе. Что вы так похожи, думаете и чувствуете одинаково, и вам даже не нужно разговаривать, ведь вы способны читать мысли и интуитивно улавливать малейшие желания друг друга. А потом он произносит самую банальную фразу, и ты не спишь пол ночи, анализируя и пытаясь понять, что же именно он хотел этим сказать.   
        Обычно телефонный треп с подругой действует на меня ободряюще, но на этот раз ей не удалось передать мне свой оптимизм. В чем на тысячу процентов была уверена я, так это в том, что после вчерашних увеселений Герман Орлов явно отправился ночевать домой не один. Однако времени на то, чтобы киснуть не было. Нужно собирать вещи, ведь мы уезжаем в киноэкспедицию!
Да! Евген Семеныч сказал, что киношник, не бывавший в экспедиции, - это то же самое, что альпинист, не бывавший в горах. Наконец-то я пройду обряд посвящения и стану настоящей киношницей. Начала укладывать в сумку самое необходимое. Собралась с мыслями: пожалуй, резную металлическую рамку формата А4 с семейной фотографией стоит все-таки оставить. Купальник и крем для загара – тоже. Ведь мы едем не в теплые страны, а в маленький городок, расположенный в нескольких часах езды. Сумка никак не желала застегиваться, поэтому со вздохом сожаления пришлось выложить еще и ароматическую лампу.
        Прибыл Вольдемар, чтобы получить от меня инструкции. Поскольку Элка, само собой, тоже отправляется в экспедицию, было решено, что великий, но пока еще не признанный и потому безработный поэт, на время переберется ко мне и в промежутках между написаниями шедевров будет присматривать за котами. Прослушав инструкции ровно пять раз, мой бывший одногруппник заявил, что ничего не понял, и потребовал изложить все на бумаге. Но и после этого не спешил уйти, а стоя над душой, пока я сопела и пыхтела, пытаясь утрамбовать противную сумку, декламировал первую часть своей новой эпическо-эротической поэмы. И как Элка его терпит?
        Запиликал домофон. Наверное, моя квартирная хозяйка решила нагрянуть без предупреждения. Вообще-то, она не заглядывала уже довольно давно, и я успела соскучиться. Наши отношения охладились после того телефонного разговора, когда она дала понять, что, по ее мнению, я неподходящая пара для ее сына. Возможно, узнав, что мы с Германом больше не встречаемся, она захотела возобновить общение? Подумала, что не обязательно травмировать Елизавету Альбертовну известием о том, что в ее квартире завелся уже третий хвостатый жилец. Лучше свалить все на Вольдемара, сказать, что он пришел в гости вместе с Подобрашкой. В конце концов, это даже не обман в полном смысле. Ведь я же не собираюсь оставлять котенка навсегда. Очень скоро я пристрою Подобрашку в добрые ответственные руки. Наверняка найдется много желающих взять такого милашку. 
Нет! Этого просто не может быть! Они что, притягиваются друг к другу? Стоит появиться одному, как тут же на горизонте вырисовывается второй. Спросила в трубку: «Кто там?», - и услышала голос отнюдь не Елизаветы Альбертовны.
- Г-герман, это ты? – Балда! Ну конечно это он. Он же только что назвал свое имя! – Ты не мог бы зайти попозже? Я … ээээ … не совсем одета.
- Ты забыла, что я видел тебя в ванной, когда ты была совсем не одета? - Не слишком тактично скаламбурил он, отчего уши мои мгновенно запылали.
- Я была в пене, а с твоей стороны не очень-то по-джентельменски напоминать о таких  вещах. – Принялась защищаться я.
- С удовольствием готов обсудить тему джентельменского и не джентельменского поведения, если ты откроешь мне дверь.
- С какой стати я должна тебя впускать? Тебе что, наскучили твои гламурные подружки? – Я, как всегда, начала распаляться. - Кстати, кто из них вчера поехал к тебе ночевать? Марианна? Виктория? Наташка? Или все втроем?
Зря я это ляпнула. Нужно было показать, что меня его амурные дела ни капельки не трогают, и что я выше всего этого.   
- Тася, не хочется тебя прерывать, но пока мы тут так мило беседуем, за моей спиной скопилась целая очередь, желающих попасть в подъезд. – Сообщил негодяй Герман, когда я остановилась, чтобы перевести дыхание. Его голос по-прежнему звучал спокойно и даже слегка иронично. Что, разумеется, взбесило меня еще больше.
Вот дьявол! Как я не подумала, что наш разговор могут услышать посторонние? Нажала кнопку домофона. Заставила Вольдемара спрятаться на балконе и при помощи угрожающих жестов дала понять своему бывшему одногруппнику, какая ужасная и мучительная смерть его ждет, если он попробует хоть раз высунуться из своего укрытия. 
- Нарочно не предупредил, что ты там не один? – Набросилась я на Германа, едва он появился на пороге. - Кем теперь меня будут считать соседи?
- Я тебя обманул, - довольно улыбаясь, сознался он, - не было никакой очереди.
- Не честно! – Негодующе запыхтела я.
- Конечно, - с готовностью согласился бессовестный враль, - но иначе ты бы меня не впустила.
Против обаятельной сексуальной улыбки я бы еще могла устоять. Но этот его голос, волнующий, низкий и бархатистый. И зачем он подошел так близко? Но все-таки недостаточно, чтобы я очутилась в его объятиях. Словно под гипнозом, я потянулась к Герману. Но в последний момент сама себе скомандовала: «Стоп!» - и застыла в нелепой и неудобной позе. Я не должна к нему липнуть! И это не по правилам! Человек не может так откровенно пользоваться своей привлекательностью и харизмой. Ведь это манипуляция в чистом виде.
- Тася, я понимаю, как все могло выглядеть со стороны. Поэтому пришел сказать, что не приглашал к себе ночевать ни Марианну, ни Викторию, ни Наташку.
- Ага! Значит, ты пригласил кого-то еще?! – Обличающе выкрикнула я. 
- Нет. Сразу после съемок я отправился домой. Один.
Знаете, оказывается, когда Герман Орлов стоит совсем рядом, очень сложно сосредоточится на словах. В голове витают совершенно отвлеченные и не относящиеся к предмету беседы фантазии. Например: «Сегодня Герман не брился. Вот если бы он неожиданно решил поцеловать меня, наверное, щетинки на его лице приятно покалывали бы мне кожу». - Или совсем дурацкая мысль: «Интересно, есть ли у него волосы подмышками? Нужно, как бы между делом, поинтересоваться у Дины и Каси. Ведь они видели Германа без рубашки». - Тут я немного занервничала – вдруг каким-то образом этот коварный обманщик догадается, о чем я сейчас думаю?
Пока я размышляла на отвлеченные темы, не заметила, как он склонился ко мне совсем близко. Изо всех сил пытаясь скрыть, насколько это меня волнует, я старалась дышать как можно спокойнее и ровнее, будто ничего особенного не происходит.
- Тася, я не знаю, какие цветы ты любишь…
Вот чего я совсем не ожидала. Конечно, когда-нибудь, когда я стану искушенной светской львицей, подношения букетов будут для меня обычным делом, и, возможно, тогда я научусь справляться с эмоциями. Но пока до столь чудесных метаморфоз дело еще не дошло. Нежно-кремовые розы, задрапированные воздушной вуалью, а на лепестках, словно капельки росы, поблескивали и переливались крошечные стразы. Естественно, я мгновенно расчувствовалась и принялась часто-часто хлопать ресницами, чтобы выступившие слезы поскорее высохли, и Герман Орлов ничего не заметил и не возгордился.
Он тихонько провел пальцем по моему лицу, стирая скатившуюся-таки слезинку.
- Наверное это аллергия на пыльцу, - попыталась выкрутиться я.
- Конечно, - согласился Герман, не отрываясь, глядя мне в глаза, и как бы для большей убедительности, понизив голос, повторил, - конечно.
Сейчас, в этот момент, перестали существовать все вопросы и недомолвки. Все стало вдруг простым и ясным: я по-прежнему нравлюсь Герману, и он хочет возобновить наши отношения. Ура!
        И, разумеется, в этот самый миг просветления дверь балкона распахнулась и, словно какой-нибудь незваный Санта Клаус, в клубах морозного воздуха в квартиру ввалился заиндевевший Вольдемар. Черт! Выгоняя его на балкон в тапочках и без верхней одежды, я как-то не учла, что на улице минус двадцать семь. В собственное оправдание могу сказать, что совершенно не привыкла прятать в своей квартире бывших одногруппников. Честно говоря, это вообще мой первый опыт подобного рода. Конечно же, в следующий раз я буду более продуманной и заставлю его забраться, например, в шкаф или вскарабкаться на антресоли.
        Совершенно очевидно, что другого раза не будет. Наш разговор с Германом закончился так же, как и всегда: вежливо чмокнув меня в щеку, он отстранился, пожелал нам с Вольдемаром счастья, повернулся и ушел прочь. А я, держа в руке злополучный букет, молча стояла и слушала звук его удаляющихся шагов, мечтая поскорее выпроводить из квартиры ненавистного одногруппника и уж тогда предаться черному беспросветному отчаянью.
        Однако, как оказалось, одногруппник вовсе не намеревался покидать мой гостеприимный кров. Выяснилось, что накануне у них с Элкой произошла размолвка, посему великий поэт решил обосноваться у меня уже с сегодняшнего дня. 
- На мой взгляд, вы совершенно не подходите друг другу. Это был бы явный мезальянс. – Облачаясь в вельветовый домашний халат адского цвета фуксии, глубокомысленно разглагольствовал доморощенный психолог Вольдемар. – Не расстраивайся, ты еще встретишь настоящего крутого парня, вроде меня.

3 декабря. Экспедиция начинается!
Время – начало четвертого. Отъезд с киностудии был назначен на двенадцать дня. То есть, вот уже три часа, и даже чуть больше, как мы (съемочная группа) сидим в автобусе и ждем. Сначала мы ждали застрявшую в пробке Анжелу Васильевну. Затем обнаружилось, что Жоржа Ивановича тоже нет с нами. После того, как королева майкапа и пиротехник присоединились к обществу, плейбэк Филя вспомнил, что ему срочно, пока мы еще находимся в цивилизованном мире, нужно приобрести какой-то архиважный провод для своей аппаратуры. И наконец, едва наш киносъемочный кортеж отъехал от студии на пару кварталов, Дина и Кася в один голос заверещали, что забыли в сушилке выстиранные накануне костюмы. Водитель художественно выругался и завернул автобус обратно.
        Апогеем мелких неприятностей и недоразумений, сопровождавших отбытие группы, стал заглохнувший мотор минивэна, который должен был доставить в пункт назначения наших звезд. Единственное, в чем нам повезло сегодня, так это в том, что наш легковозбудимый режиссер Юлий Валерианович отбыл вместе с оператором на место на день раньше и потому не мог устроить истерику по поводу вынужденной задержки.
- Не к добру все это. – Многозначительно уставясь в потолок, пророческим голосом изрекла Анжела Васильевна.
- Да уж. – Поддакнул Петр Соломонович и причмокнул. – Вот помню: в восемьдесят седьмом группа тоже никак не могла уехать. А потом на трассе - в Камаз. Автобус всмятку. Все насмерть.
- А в девяносто шестом? – Встрял Жорж Иванович. – Ленька покойный там пиротехником был. Должны были лететь. Четыре раза рейс отменяли. Потом все-таки посадили в самолет. Не успели даже высоту набрать…
Тут к увлекательной беседе присоединились бравые ребята-осветители, распивавшие горячительные напитки на заднем сиденье автобуса. Каждый припомнил душераздирающую историю о преждевременной трагической гибели съемочной группы. Причем каждый последующий случай отличался от предыдущего все большим количеством кровавых подробностей и таинственностью обстоятельств. Нечего и говорить, что уже после пятой истории я категорически расхотела ехать в какую бы то ни было экспедицию и считала чистым безумием и коллективным самоубийством отправляться в дорогу после столь явных предзнаменований.
Нужно что-то сделать. Нельзя допустить, чтобы поездка состоялась! Как назло, Элка еще в начале первой истории выскочила в ближайший ларек за шоколадкой. Я приподнялась с сиденья и принялась вертеть головой в поисках Евген Семеныча. Ведь он разумный человек и должен осознать грозящую съемочной группе опасность. И тут дверь распахнулась, и в автобус вошел ОН. «Наверно, Герман почувствовал мою тревогу и решил успокоить и подбодрить. – Мечтала я, пока тот продвигался по салону. – Вот сейчас он присядет рядом, обнимет и скажет, чтобы я не волновалась». - Герман Орлов действительно задержался возле моего кресла, но лишь для того, чтобы одарить меня фирменным свирепым взглядом своего героя-психа, а затем прошествовал дальше и занял место где-то в глубине автобуса. А следом за Германом (ну конечно, как же без них!), жизнерадостно щебеча, в салон впорхнули три наших кинодивы.
Вот мне интересно. Чисто теоретически. Если автобус действительно попадет в аварию, кого ОН (Герман) бросится спасать в первую очередь? – Тася наивная мечтательница! Разумеется, сначала он спасет своих очаровательных талантливых длинноногих киноподружек, затем остальных, важных для съемочного процесса людей, и уж в самую последнюю очередь, если останется время, вспомнит о тебе!

4 декабря. 1-й день киноэкспедиции.
Наш многоопытный Евген Семеныч (он ведь работает в кино уже очень давно, гораздо дольше остальных членов группы) сказал, что для того, чтобы узнать человека, нужно побывать с ним в киноэкспедиции, ведь именно там он показывает свое истинное лицо. Итак, уже в первый экспедиционный день свое «лицо» показала практически вся осветительная бригада, Петр Соломонович, Жорж Иванович, дольщики Саня и Ваня, Человек-ракета и даже Анжела Васильевна, которые после обильных вечерне-ночных возлияний, видимо, на радостях от того, что мы целыми и невредимыми добрались-таки до пункта назначения, были не в состоянии покинуть гостиницу и сорвали рабочую смену.
Не стану описывать до какой стадии бешенства был доведен режиссер. Скажу лишь, что мы, остальные, ничем не провинившиеся члены группы, предпочли спешно ретироваться по своим номерам. Запершись изнутри, мы с Элкой (нас, конечно же, поселили в месте) с трепетом прислушивались к доносящимся из холла воплям Юлия Валериановича, а также к ровному успокоительному, что-то втолковывающему, голосу Евген Семеныча, единственного кто не дрогнул перед праведным режиссерским гневом. Слава Богу, небольшая гостиница, где расквартировалась наша кино-шайка, в это время года не пользовалась спросом, и посторонних постояльцев здесь не было, иначе режиссер-постановщик изрядно подпортил бы им отдых.
Примерно через полчаса второму режиссеру, видимо, удалось найти какие-то разумные доводы, потому что гроза в холле стала понемногу стихать. А еще через некоторое время Юлий Валерианович объявил в мегафон (как будто его и так было недостаточно хорошо слышно), что просит исполнителей главных ролей присоединиться к нему в комнате отдыха, чтобы обсудить дальнейший план работы. И я прямо-таки почувствовала, как по гостинице прокатился общий вздох облегчения.
Воспользовавшись так чудесно свалившимся на нас выходным днем, мы с Элкой распаковали и разложили те вещи, до которых не дошли руки вчера, а потом отправились изучать местность. Гостиница, как я уже упоминала, оказалась совсем крошечная, всего в два этажа, так что мы изучили ее очень быстро. На первом этаже располагались стойка регистрации, комната отдыха, бильярдная, сауна с бассейном, столовая, кухня и всяческие служебные помещения. Второй этаж полностью занимали номера. Номера класса «люкс» – в правом крыле, и «стандарт» для рядовых работников кино, вроде нас с Элкой, - в левом. После этого мы с подругой обследовали гостиничный двор, но ничего примечательного, кроме наспех залитого, сплошь покрытого буграми, катка и заваленной снегом беседки, там не обнаружили. Честно говоря, двор, да и само здание отеля являли собой зрелище довольно мрачное и унылое. Но нам это только на руку. Сейчас объясню почему: Все дело в том, что по оригинальной задумке автора сценария, то есть моей, наш герой-псих меняет место дислокации. Он покидает городские трущобы, прихватив в заложницы обольстительную медсестру-Наташку, и несколько серий скитается где-то в лесных дебрях. Врачихи Марианна и Виктория, конечно же, бросаются за ним следом. Короче, к чему я клоню? Именно из-за сценария мы и выбрали для проживания эту дремучую гостиницу в глуши леса.
В нас разгулялся дух авантюризма и, захватив из кухни бутерброды и термос с горячим чаем, мы с подругой вышли за территорию отеля. Сначала мы просто бродили по тропинкам и делали селфи с елками. Все казалось таким волшебным и сказочным. Снег так чудесно искрился на солнце. Морозный воздух был так свеж... Потом я умудрилась посеять где-то свой телефон, и мы стали лихорадочно разрывать все сугробы в надежде его найти. Элка заметила, что разрывать в лесу сугробы – дело небезопасное, так как мы случайно можем наткнуться на медвежью берлогу. А я в ответ, чтобы тоже попугать ее, страшным голосом сказала, что медведь-шатун – это еще не самое ужасное, с кем или с чем можно столкнуться ночью в лесу. Тут оказалось, что вокруг действительно очень быстро темнеет. Естественно, что сразу же за каждым кустом нам начало мерещиться и чудиться черт знает что. Ветки деревьев принялись ни с того, ни с сего противно скрипеть. И я клянусь, откуда-то издалека донесся жуткий тоскливый волчий вой. В придачу ко всему, у элкиного телефона от мороза сел аккумулятор. А еще мы обнаружили, что совершенно перестали ориентироваться в пространстве и понятия не имеем, в какой стороне находится отель.
Элка дрожащим голосом сказала, что нам нужно продержаться всего лишь одну ночь, а как только рассветет, мы обязательно отыщем дорогу, поскольку не могли слишком удалиться от гостиницы. И еще добавила, что диких зверей опасаться не стоит, вряд ли они забредут так близко к человеческому жилищу.
- Конечно, - преувеличенно оживленно поддакнула я, - если кого и стоит бояться, так это людей.
Кажется, Элка добавила, что: «Слава Богу, такие психи, как наш Герман, встречаются только в кино». – И тут рядом хрустнула ветка, а потом кто-то негромко рассмеялся.
Не сговариваясь, схватившись за руки, и визжа с такой силой, что у меня заложило уши, не разбирая дороги, мы дали деру прочь от этого ужасного места. Совершенно не представляю, сколько времени и в каком направлении мы бежали, потому что, не знаю, как Элка, а я вдобавок ко всему еще и зажмурила глаза. (Почему-то со мной всегда так: если поднимаю визг, обязательно зажмуриваюсь. Взять, к примеру, нашу роковую встречу с Германом Орловым в его ванной. Тогда я тоже визжала с закрытыми глазами).   
Когда чья-то крепкая рука схватила меня за шиворот, я еще какое-то время по инерции продолжала верещать и вырываться, пока тот, кому принадлежала рука, хорошенько не встряхнул меня несколько раз. Только сейчас осознав, что Элка давно замолчала, я разлепила запорошенные снегом веки. Блаженное чувство эйфории вдруг овладело мной, ведь нашим спасителем оказался…
- О, Герман, это так мило, что ты решил встретить нас… - Пролепетала я.
Но Герман по непонятной причине моего восторга не разделял. Скажу больше, в таком бешенстве я, пожалуй, видела его впервые. Назвал меня дурой. Потом сквозь зубы выдал еще какое-то ругательство, очевидно, гораздо более крепкое. После чего (это самое оскорбительное), обхватив поперек туловища, зло и довольно чувствительно несколько раз, словно воспитывая нашкодившего ребенка, шлепнул меня по… Ну вы понимаете. Обиднее всего, что выше перечисленные санкционные меры применялись только ко мне. Герман Орлов и не думал шлепать или называть обидными словами Элку. Наоборот, всю дорогу до отеля он заботливо поддерживал ее под руку, интересовался, не устала ли она и не хочет ли передохнуть. Меня же, хлюпающую носом, так и продолжал держать железной хваткой за шиворот, пока я не поскользнулась на накатанном месте и не завалилась в канаву. Тогда наш злобный герой, словно куль, взвалил меня на плечо и именно в таком унизительном положении доставил в гостиницу, где досталось на орехи уже нам обеим.

5 декабря. 2-й день киноэкспедиции.
Сегодня все члены группы пребывали в добром здравии, и съемки, наконец-то, состоялись! Юлий Валерианович продолжал злиться на нас с Элкой весь день и не упускал случая назвать какими-нибудь едкими обидными прозвищами, вроде «непроходимых дур» или «безмозглых кукушек». Евген Семеныч, как всегда, пытаясь тактично сгладить конфликт, сказал, что вообще-то постановщика можно понять, ведь все ужасно за нас переволновались. Он объяснил, что наше отсутствие заметили в столовой еще во время обеда, но не придали большого значения, и по-настоящему забеспокоились только за ужином. Особенно после того, как горничная поведала, что бывали случаи столкновения с волками и рысями, а буквально на днях одна из кухонных работниц повстречала в лесу снежного человека. Поскольку на звонки мы не отвечали (естественно, ведь мой телефон к тому моменту уже давно почивал в сугробе, а элкин совершенно разрядился), несколько человек отправились на наши поиски. И благодаря поднятым визгам и воплям, мы с подругой были довольно скоро обнаружены Германом.
Вот так! Этому противному снобу Герману даже не пришлось напрягаться, чтобы отыскать нас. По случайности, он просто оказался неподалеку в тот момент, когда мы с Элкой перепугались и начали голосить на весь лес. Зато теперь все считают его героем, чуть ли не с риском для жизни вырвавшим двух бедных глупых овечек из лап смерти. Что касается меня, то я предпочла бы прокуковать в лесу всю ночь, чем быть спасенной таким унизительным образом. К тому же, Герман по-прежнему со мной не разговаривает и не обращает ровно никакого внимания, хотя несколько раз подходил к Элке, чтобы узнать, как она себя чувствует, и нет ли у нее температуры.
Меня терзает вопрос: так кто же хрустел ветками и смеялся там, в темноте, за деревьями? Возможно ли, что мы повстречали настоящего йети?
Хорошая новость. Отыскался мой смартфон! Пол дня на батарее – и он снова в рабочем состоянии. До чего техника дошла!

6-10 декабря. Превращаемся в йети.
Вот скажите, где была моя голова, когда я решила отправить главного героя сериала скитаться по лесной глуши? Ну что мне стоило написать, что в очередной раз слетев с катушек, он рванул, ну скажем… в Париж? Пусть бы шатался себе по Елисейским полям. А за ним и вся съемочная группа. Как должно быть прекрасен новогодний Париж… Хотя в школе я учила немецкий. И если бы какой-нибудь романтически настроенный француз вдруг вздумал… Короче, ничего бы не вышло. Я бы все испортила точно так же, как с Германом.   
- Ну где там телится эта хлопушка?! У нас свет уходит! – Услышала я, как гневно брызжет слюной в мегафон Юлий Валерианович, и сладкие грезы рассеялись, словно пиротехнический дым.
        Целая неделя зимних натурных съемок. И все дни, как любят выражаться ведущие на телевидении: «Столбик термометра не поднимался выше минус двадцати градусов». – Все члены группы облачились в меховые шапки, меховые куртки и валенки (спецобмундирование, которое закупили специально на случай сильных холодов) и замотались мохнатыми шарфами чуть ли не до самых бровей. Так что издалека мы очень сильно смахиваем на сборище йети. На общем фоне относительно приличным человеческим видом могут похвастаться лишь артисты (им так положено по роли) и, конечно, режиссер. Юлий Валерианович в спортивной легкой курточке совершенно не мерзнет, ведь его подогревают кипучая энергия и здоровая злость. Что касается остальных, то мы даже переговариваться друг с другом предпочитаем жестами или же отрывистыми хрипяще-рыкающими звуками, чтобы, по возможности, не открывать лишний раз рот и не впускать внутрь ледяной воздух. У нас уже выработался свой язык. Например, рычание Анжелы Васильевны: «Пдпр акр гррр», - в переводе на человеческий означает: «подправить актерам грим». А если оператор Павлик грохочет: «Др ркрр. Прст. Пркрр!», - то все понимают, что можно перекурить, потому что сейчас будет перестановка в связи со сменой ракурса. Видите, как легко и понятно? Со мной еще проще: «Сц трст срк трр, кдр трр, дб пррр» - это «сцена триста сорок третья, кадр третий, дубль первый». Но самую долгожданную фразу произносит в конце смены Евген Семеныч: «Кррр кдррр!». – Ну вы уже догадались: «крайний кадр». То есть, осталось совсем немного мучений, и совсем скоро можно будет смотать «кабло», собрать реквизит, сложить палатки и вернуться в гостиницу. Может быть, снежные люди – это и есть некогда одичавшая на натурных съемках киногруппа?
        С величайшим трудом я отлипла от обогревателя, выползла из палатки и поплелась на площадку. По дороге столкнулась с Человеком-ракетой - нашим рабочим. Облокотившись о сосну, он жевал бутерброд и запивал чем-то из фляжки, совершенно не обращая внимания на раскалившуюся рацию, голосом администратора Леонида призывавшую его на съемочную площадку.
- Нельзя в такой мороз никуда торопиться. – Обращаясь то ли к рации, то ли ко мне, философски изрек он. (Человек-ракета, естественно, рычал и хрипел. Но я для ясности записываю слова в более привычной форме). – Вот вы все бегаете, торопитесь и энергию, которую нужно для обогрева организма использовать, впустую тратите. А я стою себе спокойненько на месте и не мерзну. Скажи там, что ты меня не видела.
Я молча кивнула, не стала высказывать вслух сомнения, что не мерзнет он, скорее уж, благодаря содержимому своей фляжки, и побрела дальше.

11 декабря. -35С. Сидим в гостинице.
Тридцать пять градусов ниже нуля. Разумеется, этакий пустяк не остановил бы нашего режиссера, но тут встал в позу оператор Павлик. Он сказал, что техника не выдержит таких морозов, и оставшиеся серии ему, Юлику, придется снимать на собственный айфон. Они переругивались весь завтрак, и в конце концов, (небывалое дело) Юлий Валерианович уступил. Вот почему сегодня мы оттаиваем и блаженствуем в теплой гостинице, вознося хвалы зимним богам и нашему отважному оператору. 
А теперь плохие новости. Проходимец Вольдемар позвонил Элке и в высокопарных выражениях сообщил, что встретил другую Музу. Разумеется, ему жаль. Но поскольку, в первую очередь, он должен думать о своем высшем предназначении, каковое состоит в том, чтобы нести свет поэзии в массы, он не может отказываться от новой любви и вдохновения. В заключении своей пафосной речи он поблагодарил Элку за те несколько мгновений счастья, которые испытал благодаря ей.
Ну почему я не покалечила этого мерзкого самовлюбленного типа, когда у меня так чесались руки?! Подруга сказала, что это какая-то дурацкая карма, ведь с прошлым бойфрендом Гошей она тоже рассталась, будучи в экспедиции, и, наверное, нужно бросать кино. Я попыталась утешить Элку, но она попросила дать ей побыть одной.
Сжав кулаки, в гневе и самых радикальных феминистских настроениях я мерила размашистыми шагами гостиничный холл: «Подумать только, этот жалкий сексуально озабоченный графоман посмел сделать несчастной мою подругу! Этот худосочный Нарцисс возомнил, что умница и красавица Элка недостаточно хороша для него! Конечно же, они не пара. Но это Элка во сто миллионов раз умнее, тоньше, возвышеннее… Именно она должна была первая закончить отношения, встретив более достойного спутника жизни. Вместо этого она там одна в номере плачет и терзает себя. А скользкий тип подлец-Вольдемар наслаждается новым романом, да еще наверняка упивается сознанием собственного благородства, ведь он соизволил сообщить Элке об их разрыве по телефону».
        Решив незамедлительно высказать все, что у меня накипело, я отыскала в списке контактов имя ненавистного одногруппника, я нажала на вызов. Застенчивый негодяй Вольдемар трубку не взял. Но это было даже к лучшему, меньше всего на свете мне хотелось сейчас услышать его противный голос. Воспользовавшись службой голосового сообщения, яростно и в самых красочных выражениях я доводила до сведения Вольдемара, кто он такой, а также выдавала бесплатные рекомендации, что ему следует сделать и куда следует пойти. Вероятно, некоторые мои бывшие коллеги из библиотеки попадали бы в обморок, услышав столь насыщенную непечатными выражениями речь. Но ведь теперь я работаю в кино, где царит свобода слова и самовыражения. И вот в самый разгар пламенного обличающего монолога, обернувшись, я увидела стоящего на лестнице и внимательно вслушивающегося в мою гневную тираду Германа Орлова.
        Чтоб его! Понадобилось же спускаться по проклятой лестнице в такой неподходящий момент! Стоя на ступеньке в свете падающих из окна солнечных лучей (это называется контровой свет), он был чертовски хорош. Интересно, он прослушал всю речь от начала до конца? Что я там наговорила? С появлением Германа все красноречие мгновенно испарилось. Я нажала отбой и, стремясь смягчить произведенное впечатление, жизнерадостно заблеяла:
- Ээээ, Герман. Чудесное эээээ утро, не правда ли?
- Для кого-то, видимо, не очень. – Кивнув на мой сматрфон ответил он, и потянулся. – Это в библиотеке учат так виртуозно обращаться с непечатным словом?
Дьявол! За кого он меня теперь принимает?

12 декабря. Опять -35.
Снова мороз. За завтраком режиссер, как бы обращаясь к Евген Семенычу, но на самом деле для того, чтобы слышал оператор Павлик, сказал, что из-за вынужденного простоя придется удлинять смены на несколько часов, чтобы не выпасть из графика. Попытка шантажа не удалась. Оператор был непреклонен, поэтому мы опять остались в гостинице.
Честно говоря, сидеть в номере второй день подряд довольно утомительно. Элка решила сходить в сауну, а потом поплавать в бассейне. Я не смогла составить подруге компанию, поскольку при сборах вместе с кремом для загара непредусмотрительно выложила из дорожной сумки и купальник тоже. И вообще, хоть Элка и промолчала, но мне показалось, что ей хочется побыть в одиночестве, поэтому до обеда я валялась на кровати и залипала в интернете. Не подумайте, что я пол дня глупо пялилась на смешные gif-ки, просто мне нужно было найти кое-какую информацию. Потом расскажу.
За обедом произошло кое-что занимательное. Утолив голод вкусными и сытными блюдами, члены группы не спешили покидать уютную столовую, а продолжали сидеть за столами, смакуя остатки компота и перебрасываясь ленивыми фразами, когда из кухни до нас донесся грохот посуды, и послышался возбужденный голос одной из работниц:
- Говорю же, я его видела! Страхолюдина! Из-за дерева выглядывал. На задних лапах стоит, как человек, только в мохнатой шкуре. И смеется. Думала, меня кондрашка хватит. Да какой еще медведь?!! Как медведь смеяться-то будет? Я что, по-вашему, совсем дура? Второй раз уже. А если в другой раз набросится? Все, увольняюсь! Не собираюсь я больше здесь работать! – И снова грохот посуды.
Потом раздалось сердитое шипение, и к нам в зал вышел администратор гостиницы. Фальшиво улыбаясь, он попросил не обращать внимания на впечатлительную (ха-ха) сотрудницу, которая приняла снеговика (ха-ха еще раз) за снежного человека.
После обеда, бесцельно слоняясь по нижнему этажу гостиницы, от нечего делать забрела в бильярдную и наткнулась на Германа. В голове сразу же всплыл эпизод из «Гордости и предубеждения», где Элизабет Беннет, заблудившись в чужом незнакомом доме, в поисках гостиной по ошибке заглядывает в бильярдную комнату и видит там мистера Дарси. (В прошлой жизни Герман и правда мог быть мистером Дарси. Такие же аристократические черты и гордая осанка). Я замялась на пороге, и он молча выжидающе посмотрел на меня.  (Ну ладно. Хорошо. Я раскрою карты: у меня была цель, и в бильярдную я забрела не случайно). Я РАЗЫСКИВАЛА Германа Орлова. Да! Пусть, я ему больше не нравлюсь. Пусть, он заводит романы с кино-красотками. Но я не хочу выглядеть в его глазах невоспитанной и невежественной грубиянкой. Не смогу жить спокойно, пока не реабилитируюсь после вчерашнего случая с голосовым сообщением. Поэтому помявшись еще немного, невинным голосом я задала вопрос:
- Герман, прости, что отвлекаю от важных дел, но я хотела спросить тебя…
- Да.
- Как музыканта. - Поспешно уточнила я. – Два момента мне никак не дают покоя. Правильно ли я понимаю, что больше всего малых терций в строении уменьшенного вводного септаккорда? И что техника додекафония, изобретенная Арнольдом Шенбергом, является разновидностью серийной техники, использующей серии из двенадцати лишь между собой соотнесенных тонов?
Взгляд рок-звезды сделался озадаченным. И поначалу я даже подумала, что вопросы оказались слишком сложны и поставили Германа в тупик.
- Ты уверена, что это действительно тебя волнует? – В свою очередь поинтересовался он, а потом вдруг громко расхохотался.
И все время, пока негодяй Орлов хохотал, я продолжала стоять на месте, красная, будто помидор, внутренне клокоча от гнева.
- Тася, ты даже не представляешь, какая ты прелесть. – Выговорил он, наконец, отсмеявшись. -  Поверь, вся эта музыкальная теоретическая чушь тебе совершенно ни к чему. Непечатная речь из твоих уст звучит гораздо выразительнее и пикантнее. Может, повторишь ее для меня? – Последнюю фразу наглец Герман крикнул мне уже вдогонку, когда я, будто ошпаренная, мчалась прочь из бильярдной.
Итак, я потерпела полный крах. Пол дня штудировала всяческие образовательно-музыкальные сайты (вот зачем я лазила в интернет), вызубрила миллиард терминов, сто раз прорепетировала и повторила про себя чертовы вопросы, добиваясь естественности, продумала бесконечное количество вариантов продолжения серьезной музыковедческой беседы. И вот результат: вместо того, чтобы преподнести себя с новой неожиданной стороны, показать, какая я высокоинтеллектуальная, глубоко чувствующая искусство личность, я в очередной раз села в калошу. Вместо восхищения я вызвала лишь его смех. А еще, как идиотка, чуть не растаяла, когда Герман сказал, что я – прелесть! Может, снова начать ненавидеть Германа Орлова?
Забилась в самый темный угол под лестницей, ведущей на второй этаж, предварительно перетащив в свое убежище кресло-мешок из комнаты отдыха, свернулась на нем калачиком и принялась шмыгать носом и жалеть себя. Вспомнила своих котов – вот кто любит меня по-настоящему и никогда не променяет на каких-то там пустых длинноногих актрисок сомнительного таланта. (Конечно, при условии, что я буду их кормить, угощать вкусняшками, гладить и вообще всячески лелеять). Тут я спохватилась, что, очевидно, в плане умственного развития и сама недалеко ушла от глупых подружек нашей мега рок-звезды, поскольку только что выставила себя перед ним полной дурой, и снова разревелась.
        Подумав о котах, я не могла не вспомнить об изменщике-Вольдемаре, который остался их сторожить, и об Элке, которую он так подло бросил. И решила, что по такому поводу мы просто не имеем права не напиться. «Возьмем в баре бутылку вина, а на кухне наверняка найдутся какие-нибудь специи. Сварим глинтвейн. Собственно, чтобы не засек Юлий Валерьянович, можно сделать это прямо в номере – просто выльем содержимое бутылки в чайник и доведем до нужной температуры». – Так рассуждала я, и настроение мое постепенно повышалось. Я уже почти собралась выбраться из своего пыльного закутка, чтобы привести в исполнение замечательный план, когда услышала приближающиеся голоса.
Голоса принадлежали Элке и Герману. Против ожидания, они не стали подниматься наверх, а устроились в холле на диванчике, к счастью, спиной к моему убежищу. Я хотела было тихонько выкарабкаться из-под лестницы и свинтить в номер, пока меня никто не застукал, но тут Элка сказала:
- Герман, спасибо, что поддерживаешь меня. Ты такой милый.
Собственно, в словах не было ничего такого особенного. Вот только интонация. Она буквально промурлыкала это. После такого я уже попросту не могла никуда уйти. Хотя, конечно, отдавала себе отчет в том, что подслушивать и подглядывать за любимой подругой и мужчиной, которому когда-то нравилась, с моей стороны, крайне некрасиво. После обеда Элка снова плавала. И я представила свою подругу довольную и немного утомленную после бассейна, в коротеньком розовом халатике, который она накидывала поверх купальника, с чуть влажными волосами. Разве мог Герман устоять? – Разумеется, нет! И его ответ подтвердил мое мнение:
- Всегда рад. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Ты тоже мне очень помогла.
Дальнейшую их беседу я не могу воспроизвести дословно. Умильными голосами они произносили всякую благородную чушь о том, как они благодарны друг другу, как замечательно, что они, наконец-то, поговорили и как прекрасно иметь такого друга. Все это звучало так слащаво, что меня чуть не стошнило.  Потом они немного помолчали, и Герман сказал:
- Теперь все встало на свои места. Я поговорю с ней.
- Только не тяни. Я так за нее переживаю.
- Конечно.
- Глупышка. Она серьезно расспрашивала тебя о малых терциях и… как ты назвал?
- Додекафонии. - Герман улыбался, я поняла это по голосу.
И тут, словно какая-то неведомая сила, вытолкнула меня из-под лестницы. Алая пелена ярости заволокла мне глаза. Плохо соображая, что делаю, я подскочила к сладкой парочке, выкрикнула, что не нужно со мной разговаривать, потому что я и так уже слышала более чем достаточно. Кажется, выкрикивала что-то еще. А потом рванула на второй этаж, чуть не сбив с ног неспешно спускавшегося в холл Человека-ракету.
Ночевала в помещении, временно отведенном под костюмерку, на тюфяке, набитом одеждой. Дина и Кася вели себя очень тактично и ни о чем не расспрашивали. Сердобольная Кася только вздыхала, а Дина молча протянула мне сигарету. После первой же затяжки я дико закашлялась, и девчонки долго хлопали меня по спине.
Когда они удалились в свой номер, я принялась анализировать сегодняшнее происшествие. Ясно, как белый день, что они (Элка и Герман Орлов) симпатизируют друг другу. Я нарочно использовала нейтральное слово «симпатизируют», понимая, что на самом-то деле, у них любовь, и не выскочи я в тот момент из-под лестницы, как черт из табакерки, они бы набросились друг на друга с поцелуями и всем прочим.
        Проворочавшись пол ночи на жестком тюфяке, пришла к печальному выводу, что сама виновата в том, что случилось: «Не я ли старательно избегала Германа и не давала ему возможности объясниться? Не я ли внушала Элке, что подлый Вольдемар недостоин такой умной и красивой девушки, как она, и советовала найти подходящего кавалера? И не стану же я отрицать тот очевидный факт, что Герман и Элка прекрасная пара и чудесно смотрятся вместе? И, конечно, исходя из всего вышеперечисленного, я должна быть счастлива и горда тем, что помогла им обрести друг друга. Возможно, они даже пригласят меня на свою шикарную свадьбу, где я во время тоста очень мило и с легким юмором обрисую историю наших отношений».
Тут я зарычала и впилась зубами в тюфяк. А когда разжала челюсти, то обнаружила, что прокусила ткань тюфяка и еще чего-то, что находилось внутри, и теперь у меня во рту полно перьев.

13 декабря. Съемки возобновляются.
Сегодня резко потеплело, и съемки возобновились. Все радостно размотали теплые шарфы, сняли валенки, сменили ушанки на веселенькие разноцветные вязаные зимние шапочки. Только я не стала расставаться с шарфом, сославшись на больное горло, а в действительности для того, чтобы прятаться в него, если случайно столкнусь на площадке с Германом или с Элкой.
Правда, я старалась увиливать в сторону всякий раз, как замечала кого-либо из них в опасной близости. Но один раз все-таки столкнулась с Элкой.
- Тася, ты где была всю ночь? Я так волновалась! Ты все неверно поняла. Герман очень хочет тебе все объяснить.
Ах так? Они уже говорят от имени друг друга! И после этого я еще неправильно все истолковала? Не удостоив Элку ответом, замоталась в шарф до самых бровей и двинулась в противоположную сторону. Подруга была явно обеспокоена. Но одновременно с беспокойством испытывала и другие чувства, которые не могла скрыть, – в глазах ее так и сверкали озорные радостные искорки. Естественно, ведь она была счастлива.
        Очень рада за Элку! Нет, не так. Я действительно порадуюсь за нее, ведь она очень дорогой для меня человек. Но только чуть позже. Когда пройдет немного времени, и перестанет быть так ужасно больно.
        Шагая размашистыми шагами по площадке, ничего не видя вокруг из-за шарфа, налетела на что-то мягкое. Этим мягким оказалась Кася. Она зашивала оранжевый пуховик, у которого чуть пониже спины была порвана материя, и из образовавшейся прорехи вываливались перья. (Так вот что я прокусила прошлой ночью). Пуховик был надет на Германа Орлова. И когда я так неловко пихнула нашу костюмершу, та в свою очередь от неожиданности воткнула иголку глубже, чем следовало. Я поняла это по тихому ругательству нашей супер-мега-рок-звезды.
– Все-таки есть справедливость на земле! – Довольно провозгласила я и, гордо вздернув подбородок, отправилась по своим хлопушечьим делам.

На ночь опять устроилась в костюмерке. И, поскольку выходить на ужин я категорически отказалась, Кася поделилась со мной своей заначкой - упаковкой чипсов со вкусом хрена и пакетиком жевательного мармелада в виде разноцветных червяков.
Должна сказать, что вторая ночевка вне номера прошла совсем не так гладко. Начнем с того, что в костюмерке было ужасно душно и жарко – Дина и Кася включали дополнительные обогреватели для того, чтобы одежда, вымокшая за день в снегу, могла просохнуть к следующей смене. Кроме того, стоило мне только начать задремывать, как раздавались какие-то посторонние звуки: капала с мокрой одежды вода; скрипели, оттаивая, чьи-то кожаные ботинки; кто-то где-то скребся и шуршал. Представила, как, открыв глаза, обнаружу возле себя огромную серую крысу, пришедшую полакомиться крошками от чипсов, и поскорее дрожащей рукой включила настольную лампу в надежде, что свет отпугнет животное.
Вообще-то, крысы не виноваты в том, что они родились такими неприятными да еще с противными гладкими длинными хвостами. В душе мне их даже жаль. Но встречаться с ними все равно не хочется. Поскорее умяла жевательных червяков, чтобы уж точно ничем не привлечь этих несчастных созданий. И тут меня начала мучить жажда.
Натянув на себя болтавшийся на вешалке балахон (не тащиться же в кухню в майке и трусиках), пошлепала на первый этаж. На кухне попила воды и достала из холодильника кусок сыру (это Юлия Валериановича, а от него не убудет). Общий свет я включать не стала, чтобы не привлекать ненужного внимания, а нажала лишь слабенький точечный светильник. Уютно устроившись на подоконнике, я уплетала режиссерский сыр и любовалась зимним пейзажем. Крупные хлопья снега, искрясь и переливаясь в свете уличного фонаря, кружась, плавно опускались на землю. Ночной сторож в нелепом меховом комбинезоне тигриной расцветки тяжело протопал по расчищенной дорожке и завернул за угол здания отеля.
Кажется, на секундочку я задремала, но почти сразу проснулась, поскольку спать с куском недоеденного сыра во рту крайне неудобно. И тут услышала, как хлопнула тугая входная дверь (доводчик на ней накануне сорвал наш порывистый режиссер). Сначала было тихо, и я подумала, что, должно быть, кому-то из персонала гостиницы, а может быть, и из членов нашей группы взбрело в голову покурить на свежем воздухе. На всякий случай решила по-тихому вернуться наверх, так как полуночный курильщик вполне мог заглянуть и на кухню, а встречаться с кем-либо у меня не было ни малейшего желания. Бесшумно соскользнула с подоконника, отключила светильник и ощупью двинулась к выходу.
А потом раздалось тихое покашливание. Я подняла привыкшие к темноте глаза и увидела его - существо, полностью заросшее жесткой лохматой шерстью, оно стояло на двух ногах, но держалось не слишком уверенно, как будто это было для него непривычным делом. Несколько секунд ночной гость рассматривал меня внимательно и злобно. А потом я завопила. И он завопил тоже, визгливым, резавшим ухо фальцетом.
        Это был не охранник и не медведь. Дикое, но разумное существо, которое испытывает эмоции, отнюдь не добрые, бродит вокруг гостиницы и даже пробирается внутрь. Злобный йети! Значит, кухонная работница ничего не выдумывала. Вот кого она повстречала в лесу. Да ведь и мы с Элкой в тот вечер, когда заблудились, слышали чей-то смех.
Не помню, как я очутилась в костюмерке, заперлась на все засовы, придвинула к двери тяжелый стол, а затем, видимо, под влиянием пережитых эмоций, отрубилась до самого утра.

14 декабря. Ночное дежурство.
Проснулась от того, что Дина и Кася громко тарабанили в дверь. Конечно, спросонья я не сразу сообразила, кто и зачем стучит, и первой мыслью было, что это злобный кровожадный йети хочет вломиться в мое убежище и расправиться со мной. Короче, когда Дина с Касей все-таки попали в костюмерную, настроены они были отнюдь не дружелюбно, и я поняла, что не стоит в дальнейшем рассчитывать на их гостеприимство.
После завтрака пыталась найти и поговорить с кухонной работницей, которой «посчастливилось» столкнуться с йети аж два раза. (Мне лично хватило и одного). Но администратор гостиницы сообщил, что эта нервная сотрудница взяла отпуск с последующим увольнением, так что в отеле она больше не появится и не побеспокоит своими дикими россказнями уважаемых гостей.
Весь день не находила себе места. Никто, кроме меня и убравшейся по добру по здорову кухонной работницы, не верит, что совсем рядом с нами, бродит дикое существо, явно затаившее на нас зло. С какой целью оно проникло ночью в отель? Если бы я по счастливой случайности не спугнула его, что бы оно сделало с нами? Нашу группу после тяжелого съемочного дня пушкой не разбудишь. Как выяснилось, сторожа, который охранял бы территорию в ночное время, здесь не держат. Из персонала гостиницы на ночь остается один лишь администратор, очевидно, предпочитающий спать в берушах, судя по тому, что наши с йети приветственные вопли не потревожили его молодой здоровый сон.
Во время обеденного перерыва, отодвинув в сторону тарелку с остывшим гороховым супом, попробовала обсудить вопрос ночного дежурства с Евген Семенычем. Ссылаясь на кухонную работницу, в ярких красках расписывала ужасную опасность, которой подвергается вся наша съемочная команда. Евген Семеныч лишь ласково погладил меня по голове (вернее, по шапке), сказал, что я чересчур впечатлительна, что, впрочем, хорошо для сценариста, и посоветовал подкинуть нашему режиссеру-постановщику мысль в какой-нибудь из ближайших серий столкнуть главного героя со снежным человеком. (А что? Отличная идея!)
Нет! Я не должна отвлекаться! Мы по-настоящему рискуем своими жизнями, но никто не желает прислушаться. Никто не воспринимает меня всерьез. Дина и Кася все еще сердятся за утреннее происшествие. Разговаривать с моей подругой Элкой я пока не могу. (По-прежнему избегаю ее на площадке, хотя она больше не старается поговорить со мной). Герман Орлов – исключено. (Странно, почему они с Элкой не сидят за обедом вместе? Наверное, ждут какого-нибудь подходящего официального мероприятия, чтобы поэффектнее преподнести новость о своих отношениях. Впрочем, меня это не касается). В отчаянной попытке достучаться хоть до кого-нибудь обратилась к Человеку-ракете. Но тот еще в начале смены принял слишком много горючего из своей фляжки и, обрадованный моим вниманием, принялся сам делиться историями о том, как ему неоднократно мерещились в лесу зеленые человечки.
К моменту, когда второй режиссер объявил окончание смены, я находилась на грани паники. Ночь на носу. Кровожадный йети только и ждет удобного момента, чтобы проникнуть в здание и растерзать в постели всех до единого обитателей отеля. Конечно, в этот раз он будет более хитер и осторожен. А у меня нет никакого плана, как предотвратить нашу гибель.
Решила не спать всю ночь. После того, как все разойдутся по номерам, занять боевую позицию на кухне (все равно ночевать мне больше негде), вооружиться поварешками и прочей кухонной утварью и в случае появления снежного человека поднять шум и напугать его громкими звуками.
        Если по-честному, то я до последнего надеялась, что кто-нибудь из группы решит почаевничать и скрасит хотя бы часть моего дежурства. Но по закону подлости, именно сегодня все решили лечь спать раньше обычного. Даже неугомонные «светики», и те, не стали резаться в дурака и распивать приобретенную втайне от Юлия Валериановича полторашку пива.
        Я набухала в кружку растворимого кофе, предусмотрительно купленного в магазине. (Да, сегодня после съемки по громогласному требованию народа водителю автобуса пришлось сделать крюк и завезти нас в небольшой ларек, гордо именующий себя супермаркетом. Там наша кино-шайка своим гомоном и внешним видом (актеры все еще были в гриме) распугала всех посетителей, после чего принялась жадно скупать все, что стояло и лежало на полках. За десять дней экспедиции это был наш первый выход «в свет», так что неудивительно, что мы несколько отвыкли от цивилизованного общества).
        Итак, набухала в кружку кофе, который, кстати сказать, на вкус оказался просто премерзким. Добавила молока. Сахар отыскать не удалось, поэтому, чтобы было не так горько и противно принялась заедать коврижкой. Пусть всякие безмозглые кокетки сидят на диетах и не ужинают после шести! Отказывать себе в удовольствии слопать что-нибудь вкусненькое на ночь и все ради кого – ради мужчин? – Нет уж, не дождутся они от меня таких жертв!
        Первые полчаса ночное бдение протекало вполне себе приятно. Прихлебывая кофе, я размышляла о том, как, благодаря моей находчивости и сообразительности, вся группа будет спасена от страшной смерти. Конечно, я не стану на каждом углу трубить о своем геройском поступке. Но когда они все-таки случайно узнают… Некоторым особам придется пересмотреть свое ко мне отношение. Кино-красотки перестанут насмешничать и задирать нос. Юлий Валерианович, наконец, осознает, как я талантлива и просто незаменима в качестве сценариста. А Герман Орлов… Герман горько пожалеет. Но будет уже поздно, так как к тому времени я полюблю (чувство, разумеется, будет взаимным) какого-нибудь другого супер рок-музыканта.
Посреди приятных мечтаний мне пришла в голову мысль, что неплохо бы заранее подготовиться к встрече с кровожадным йети и быть к его приходу во всеоружии. Перерыла все кухонные шкафы, достала и положила рядом с собой дуршлаг, две поварешки, толкушку для картофельного пюре, жестяной поднос и несколько тарелок. Как только хлопнет входная дверь, я быстренько нырну под стол, дождусь, когда чудовище окажется на кухне (ведь прежде, чем набрасываться на беззащитных спящих людей, оно наверняка захочет подкрепиться), выскочу из своего укрытия, начну кричать, колотить кухонной утварью по подносу и по столу и бить тарелки. Без сомнения, снежный человек даже с самыми крепкими нервами не выдержит такого грохота и удерет, сверкая волосатыми пятками.
        Конечно же, я всего лишь хорохорилась и бодрилась, но постепенно охотничий азарт улетучивался, и с каждой минутой мне делалось все более жутко и тоскливо в холодной темной кухне. «А что, если администратор гостиницы наказал починить входную дверь, и теперь я не услышу, как войдет йети?». «А вдруг снежный человек сообразительнее и опаснее, чем я предполагала? Быть может, в эту самую секунду он прильнул с той стороны к кухонному окну и рассматривает меня своими злобными глазками?». – Я нервно оглянулась. Но снаружи за окном был виден лишь пустынный гостиничный двор, и только снег тихо и мирно сыпался с неба. «А если, войдя в кухню, он учует мой запах, и мое появление не станет для него неожиданностью?».
        И в этот момент послышалось шарканье ног. Я резко метнулась под стол, при этом пребольно врезалась в острый угол бедром, с грохотом уронила поднос, да еще расколошматила чертову кружку и облилась кофе. «Тася, ты - неуклюжая нерасторопная бестолковая бегемотиха! - Мысленно ругала я себя, затаившись под столом. – Молись, чтобы йети оказался тугоухим. Только в этом случае он мог тебя не услышать».
       Некоторое время ничего не происходило. Подумав, что звук шагов мне почудился, я немного расслабилась и тихонько выдохнула. И тут в кухне зажегся свет. Честное слово, я бы заорала во все горло, но от ужаса не могла выдавить из себя ни звука. И только, скорчившись под столом, изо всех сил сжимала в руках бесполезные поварешки. «О, прощай, моя юная жизнь! Прощайте, мои милые коты! Кто теперь позаботится о вас-бедолагах?», - мысленно причитала я. Тем временем, снежный человек протопал к холодильнику. И я обратила внимание, что на сей раз облачен он был не в шкуры, а в нежно-персиковые пижамные штаны Анжелы Васильевны, в коих наша королева мейкапа нередко спускалась в столовую к завтраку. Неужели, пока я караулила йети здесь, в кухне, коварный зверь успел бесшумно расправиться со всей группой, и теперь настал мой черед?
- Кто это там, под столом? Тася, это ты? – Голосом Анжелы Васильевны спросил йети и громко  зевнул.
- Ага, - вновь обретя возможность говорить, прокрякала я. – Мы тут… в прятки играем.
        К счастью, Анжела Васильевна не сочла нужным уточнять, с кем именно в этот час я играю в прятки. Достав из холодильника кусок колбасы, упаковку йогурта и пачку печенья для легкого перекуса, она с царственным видом покинула кухню.
Вот позорище! Наверняка подумала, что я совсем чокнутая. Если бы только я могла поделиться своими догадками с Элкой! Вместе мы бы разработали план, как обезвредить снежного человека. Но вот уже несколько дней, как я потеряла лучшую подругу. А кто тому виной? – Конечно, Герман Орлов! Ну все, с меня довольно! Я больше не намерена молчать и безропотно сносить унижения и насмешки. Вот сейчас пойду и выскажу все, что о нем думаю!
        Разумеется, я знала, в каком номере проживает звездный псих нашего сериала - №1Л - направо, сразу возле лестницы. «Л» – значит люкс. Сколько раз с замирающим сердцем я проходила мимо, трепеща и ожидая сама не зная чего. Но теперь с этой ерундой покончено. Я нарочно подгоняла и накручивала себя. Ведь малейшее промедление - и я растеряю весь свой пыл.
Итак, не давая себе времени задуматься: а будет ли уместным мое вторжение в столь поздний час (вполне вероятно, что он сейчас не один), я решительно постучала в дверь. Герман подошел не сразу. На то, чтобы постучать еще раз, решительности потребовалось гораздо больше. Легче было воспользоваться заминкой и ускользнуть в безопасную, как мне теперь казалось, кухню. Но сверхчеловеческим усилием воли я заставила себя остаться на месте: «Ну и пусть я буду выглядеть полной дурой. Зато испорчу этому самодовольному герою-любовнику романтический тет-а-тет». – И тут раздался щелчок поворачиваемого в замке ключа, и Герман Орлов открыл дверь.
        Одет он был в одни лишь потертые домашние джинсы. И я, как какая-нибудь глупая малолетняя фанатка, уставилась на его обнаженный торс, на стильную замысловатую татуировку на плече, на поджарый живот и на пирсинг в пупке. Молча, не задавая никаких вопросов, Герман позволял мне разглядывать себя, как будто это было совершенно обычным и естественным занятием. Затем постепенно до меня начало доходить, что, если он открыл мне вот в таком виде – в натянутых наспех джинсах – то это могло означать и то, что я подняла его из постели и разбудила, и то, что он вовсе даже не был разбужен.
- Я пришла сообщить, что ты – самый эгоцентричный, самовлюбленный, самонадеянный и высокомерный тип из всех, кого я знаю. Ты в миллион раз хуже подлеца-Вольдемара. И я тебя ненавижу!!! – Выпалила я, отталкивая Германа Орлова плечом и без приглашения врываясь в номер.
- Это объясняет причину твоего визита. А я было подумал, что малые терции и додекафония не дают тебе спокойно заснуть.   
Пройдя вслед за мной, Герман машинально поднял и набросил на спинку кресла валявшуюся на полу толстовку, но даже не подумал натянуть ее на себя. (Специально, чтобы продемонстрировать свой торс. Наверное, думает, что он неотразим. Да еще снова насмехается надо мной! Но теперь-то его чары на меня действуют.)
- И знаешь, что? – Я злобно прищурилась. – Я вовсе не собираюсь готовить поздравительную речь!
Кажется, мой последний выпад несколько озадачил Германа.
- Тася, постой, притормози. Какую речь?
- Я разве не ясно выразилась? – Разъярилась я. – Поздравительную! На вашей свадьбе!
- Чьей свадьбе? - Герман потер лоб.
- Ты что, спросонья плохо соображаешь, или совсем за идиотку меня держишь? Конечно, с Элкой!
- При чем тут Элина? Милая, я не собираюсь на ней жениться.
Именно это я и боялась услышать больше всего. Хладнокровный соблазнитель, он просто морочил моей лучшей подруге голову. Теперь у нее дважды разбито сердце. Я наступила на горло своим чувствам. Я практически смирилась с тем, что Элка и Герман поженятся и будут жить долго и счастливо. И вдруг выяснилось, что для него это было всего лишь легким флиртом и развлечением. И после всего еще смеет называть меня милой! Самое меньшее, что я могу сделать для подруги – поколотить Германа Орлова.
Я кинулась на ненавистного врага и тут же была заключена в железные, не дающие пошевелиться, объятия.
- Отпусти сейчас же, а то хуже будет! – Пытаясь высвободиться, гневно пропыхтела я.
- Конечно. – Согласился негодяй-Орлов и на всякий случай перехватил меня покрепче (я и не думала, что он такой сильный). – Вот так-то лучше. – Довольно констатировал он.
- Конечно. – Невинным голоском передразнила я и лягнула Германа.
Должно быть, вышло чувствительно, потому что негодяй заскрипел зубами и, не удержав равновесия, повалился в кресло, и я, конечно, вместе с ним, поскольку хватки своей Герман не ослабил. Получилась несколько двусмысленная ситуация: полулежа в кресле, наполовину одетый Герман крепко прижимал меня к себе, да еще для подстраховки обвил мои ноги своими длиннющими ногами. Я оказалась в ловушке. К тому же, как обычно, аромат его парфюма начал действовать на меня расслабляюще. Я стала млеть и таять, и глупые мысли тут же полезли в голову. Но некоторое время я все же старалась сопротивляться и даже безуспешно пыталась укусить Германа Орлова.
- Ну вот, теперь мы можем побеседовать, как цивилизованные люди. – Проговорил он, когда я поняла, что сопротивление бесполезно. – Так что ты хотела мне сказать, милая? Какие фантазии пришли тебе в голову на этот раз?
- Лжец и обманщик! – Прошипела я.
- Как сценарист и бывший библиотекарь, ты должна знать, что это слова-синонимы. – Менторским тоном произнес он. – Но не будем отклоняться от темы. Так почему ты решила, что я должен жениться на твоей подруге?
Этот вопрос вызвал во мне новый приступ бешенства:
- Потому что! Потому что, когда вы ворковали там, в холле, на диване, мне было больно. Но я готова была вытерпеть это ради того, чтобы Элка была счастлива. Потому что она – моя лучшая подруга. И классная девчонка. И она заслуживает любви. А ты, оказывается, просто развлекался, и вовсе не собирался делать ей предложение.
Тут я принялась вырываться и выкручиваться из его объятий еще более яростно, и Герман тоже понемногу стал выходить из себя:
- Черт возьми, Тася, мы говорили о тебе! Я просто хотел выяснить, почему твое отношение так неожиданно и резко изменилось! И она объяснила, что дело было в подобранном котенке, а вовсе не в твоем волосатом одногруппнике.
- В таком случае, что тебе помешало узнать причину непосредственно у меня? – С сарказмом в голосе поинтересовалась я.
- Возможно, ты не заметила, но я пробовал это сделать много раз. Но ты всячески уклонялась от разговора – сбегала или молчала, упершись, как баран. – Парировал он.
Я уже открыла рот, чтобы выдать какой-нибудь колкий язвительный ответ, но поняла, что мне совершенно нечего возразить, ведь я, действительно, сама всячески избегала Германа.
– К тому же, этот… волосатый Вольдемар вечно появлялся в самый неподходящий момент.
И снова мне было нечего ему сказать. Каждый раз, когда мы оставались с Германом вдвоем, подлец Вольдемар выскакивал откуда ни возьмись, словно черт из табакерки.
- А потом ты пришла в бильярдную и с видом очаровательной заучки, - Герман ухмыльнулся, - стала расспрашивать меня о музыкальных терминах. Я подумал, что ты ищешь повод помириться. Но все-таки решил поговорить с твоей подругой прежде, чем давать тебе еще один шанс.
Герман ухмыльнулся еще шире.
- Прежде, чем давать мне шанс?! Как… Как порядочный человек, - от возмущения я даже не сразу могла подобрать слова. – Ну, то есть, если в тебе осталась еще хоть капля порядочности, ты должен сейчас же оставить меня в покое и покинуть этот номер.
- Милая, при всей своей порядочности и желании угодить, не могу выполнить твою просьбу. Поскольку это ты находишься в моем номере. – Напомнил Герман Орлов.
Черт! Выставляя ультиматум, я как-то совсем не учла этот нюанс.
- Хорошо. - Гордо сказала я. - Я уйду сама, если, конечно, ты перестанешь меня удерживать.
И тут мне пришлось испытать новое унижение, потому что вдруг обнаружилось, что негодяй и циник Орлов вовсе не удерживает меня. Напротив, это я, удобно устроившись у него подмышкой, сама обнимаю его обеими руками и совершенно не желаю от него отлипать.
- И кстати, на будущее имей в виду: подбери ты хоть десять котят с лишаем, мое отношение к тебе не изменится.
- Правда? – Расцвела было я, но тут же себя одернула. - Все равно это не повод называть меня «милой» и смотреть так…
- Как именно? – Уточнил Герман.
- Как будто на мне нет одежды.

…Потом мы помирились. И это было чудесно. И я сказала, что ради ТАКОГО примирения, готова ссориться хоть каждый день. А Герман самодовольно заметил, что ради этого вовсе не обязательно ссориться.

15 декабря. Удар.
Пробуждение было волшебным. Я залюбовалась спящим Германом. Но потом он пошевелился, и я начала немного дергаться, потому что не знала, как пройдет наше первое совместное утро. Спешно закрыв глаза и сделав вид, что еще досматриваю сны, с ужасом думала: «А вдруг, наше вчерашнее примирение было лишь сиюминутным порывом, и теперь он сожалеет? Конечно же, все это для него ничего не значит. Иначе, он бы не спал сейчас сном младенца. Легкая интрижка. Приятное разнообразие среди серых кино-будней. Нужно срочно одеться и уйти. Только так я смогу сохранить хоть какое-то достоинство!».
- Милая, не притворяйся. Я знаю, что ты проснулась. Уже успела придумать очередную драматическую историю и теперь накручиваешь себя?
Герман нежно укусил меня за мочку уха и взъерошил волосы, и все плохие мысли мгновенно испарились. А потом он сказал, что по утрам находит меня особенно очаровательной и что он мечтает видеть меня рядом каждое утро. И предложил помочь перенести вещи в его номер.
Я издала восторженный вопль и несколько раз подпрыгнула до потолка. (Мысленно). А вслух произнесла разумную речь о том, что это серьезный этап в отношениях, к которому нельзя подходить в спешке, и что мы должны все хорошенько взвесить и обдумать. До вечера.
Потом мы помирились с Элкой. Мы крепко-крепко обнялись и поклялись в вечной дружбе. Я спросила у подруги, почему, когда мы столкнулись на площадке во время ссоры, у нее был такой радостный и довольный вид? А Элка ответила, что она была счастлива за меня, потому что знала, что у нас с Германом все будет хорошо.
УРА!!! ЭЛКА – ПО-ПРЕЖНЕМУ МОЯ ЛУЧШАЯ ПОДРУГА, И У НАС С ГЕРМАНОМ ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО!
А теперь плохая новость: случился удар. Он пришелся на голову нашего рабочего по площадке. Ребята-дольщики, Саня и Ваня, обнаружили Человека-ракету лежащим прямо у крыльца отеля. Сначала они заподозрили, что тот принял слишком много горячительного и не может держаться на ногах. Но потом заметили огромную шишку у него на макушке.
Дольщики завели раненого в гостиницу, вокруг, конечно же, столпилась вся группа, и Человек-ракета слабым прерывающимся голосом поведал, что вышел на улицу подышать воздухом и полюбоваться восходящим солнышком, когда кто-то незаметно подкрался сзади и стукнул его по голове. Лечащий врач Марианны, который, разумеется, сопровождает в экспедиции свою возлюбленную и пациентку в одном лице, оказал пострадавшему первую медицинскую помощь и прописал на сегодняшний день постельный режим. А Евген Семеныч сказал, что, поскольку на человека было совершено нападение, придется подключать к этому делу полицию.
Я ужасно обрадовалась. Ведь я знаю, кто совершил злодейство и напал на безобидного Человека-ракету. Но тут Юлий Валерианович, который терпеть не может, когда внимание окружающих направлено не на его особу, а на кого-то еще, встал в позу. Он заявил, что не позволит вызывать полицию, так как это помешает съемочному процессу. К тому же, он был уверен, что никто не набрасывался на нашего рабочего, а просто на голову ему упала сосулька. Все вышли во двор и убедились, что с крыши отеля, действительно, зловеще поблескивая, свисают сосульки, образовавшиеся в результате неожиданной оттепели. А осколки одной из них валяются у крыльца. В результате, большая часть группы примкнула к режиссеру, и обращаться в полицию не стали.
На съемочной площадке не произошло ничего интересного. Кроме того, что мы с Германом весь день то зевали, то глупо улыбались, запортили кучу дублей и довели режиссера до белого каления. 
В гостинице, перед тем, как отправиться на ужин, я ненадолго заглянула в палату, то есть, в номер нашего больного. Доктор сделал ему компресс и примотал к голове толстым слоем бинтов, чтобы тот лучше держался. Так что можно было подумать, что у Человека-ракеты разболелся зуб. Я надеялась выяснить, не удалось ли нашему пострадавшему хотя бы мельком увидеть того, кто совершил на него покушение. Но Человек-ракета, не дав мне выговорить ни слова, начал ныть и жаловаться на то, что ему не разрешают курить, и вообще, все о нем забыли. А когда я все-таки сумела навести его на нужную тему, принялся уверять, что это дело рук черных завистников, которые знают, сколько великих мыслей и изобретений находится в его голове. И если только его изобретения увидят свет, начнется новая эпоха Просвещения, а наша страна станет самым процветающим государством во всем мире. Что за его гениальными мозгами уже давно ведется охота, и даже создана специальная шпионская сеть, которая шныряет по всему миру и выслеживает его.
Наверное, это последствия от полученной травмы. Короче говоря, пожелав Человеку-ракете скорейшего выздоровления, я поскорее ретировалась в столовую.

Вечер 15 декабря. Встреча с трупом.
Во время ужина я воображала, как мы с Германом станем переносить мой скарб в его номер. Это будет самый чудесный и волнительный переезд в моей жизни! Нам придется ходить туда-сюда несколько раз, так что в холле мы запросто можем случайно столкнуться с кем-нибудь из звездных мегер. Или даже со всеми тремя сразу. Я представила, как Герман подхватывает меня на руки и под завистливыми взглядами кино-красоток торжественно вносит в свой номер. Внутри все затрепетало от радостного предвкушения. Вот только огорчает, что Элке теперь придется жить одной.
После того, как вечерняя трапеза завершилась, Юлий Валерианович, бросив на меня мстительный взгляд, утащил Германа в комнату отдыха, чтобы там, в спокойной обстановке, проработать ошибки сегодняшнего дня. (Разве в комнате отдыха люди не должны расслабляться и отдыхать?) Мы с Элкой поднялись наверх и принялись болтать и укладывать мои вещи. Ради меня подруга старалась шутить и быть веселой. Когда вещи были собраны, она притащила из кухни специи и бутылку вина, мы сварили в чайнике глинтвейн и отпраздновали сначала наше примирение, потом начало наших с Германом серьезных отношений, потом начало элкиной новой жизни...
        После того как, бутылка опустела, я посмотрела на часы и предположила, что пора бы уже нашему постановщику угомониться и дать артисту передохнуть, в конце концов, у него есть право на личную жизнь. Элка согласилась, что, действительно, очень поздно, но, как всем известно, Юлий Валерианович помешан на работе и может не спать хоть всю ночь, к тому же, он искренне уверен, что подписывая договор с кинокомпанией, актеры и съемочная группа с восторгом отдают себя в его, Юлия Валериановича, рабство. Я сказала, что когда-нибудь кто-нибудь пристукнет этого тирана в темном уголочке. Но Элка возразила, что не стоит ждать милостей от судьбы, так что лучше нам сходить на разведку и узнать, как долго он еще собирается пытать Германа. Элку осенила великолепная идея – обставить нашу затею, как игру в шпионов. Я осторожно заметила, что коллеги по цеху могут неправильно нас понять. Но подруга резонно возразила, что никому не придет на ум шататься по гостинице в такой чертовски поздний час. Короче говоря, мы надели перчатки, Элка нахлобучила на себя, похожую на шпионскую, шляпу, а еще откопала где-то темные очки, я же, за неимением лучшего, натянула на голову черный капроновый чулок.
        В таком виде мы покинули номер и, стараясь не спотыкаться на ровном месте и хихикать как можно тише, преодолели полутемный коридор второго этажа. Прикрывая друг дружку воображаемыми пистолетами, с грехом пополам спустились вниз, при этом обе едва не навернулись с лестницы. В холле и в комнате отдыха ни Германа, ни нашего вредного режиссера-постановщика не обнаружилось, и Элка предложила разделиться и обследовать оставшуюся часть первого этажа поодиночке. Договорились, что она осмотрит бильярдную комнату, сауну и бассейн, я же отправлюсь в столовую и на кухню.
        Администратор гостиницы уже приглушил на ночь свет в холле, и таинственный полумрак добавлял нашей забаве адреналина. Перед тем, как разойтись в разные стороны, подруга предупредила, что если одной из нас будет грозить опасность, нужно обязательно подать знак – три раза каркнуть по-вороньи и четыре раза проухать филином. Я ответила, что это очень разумное предложение, но засомневалась, получится ли у меня изобразить филина. Элка заверила, что в этом нет ничего сложного и в доказательство несколько раз проухала сама. Я начала смеяться. От смеха мышцы ног у меня совершенно ослабели и отказались меня держать, так что пришлось опуститься на пол. Чтобы не задеть чувства подруги, я соврала, что смеюсь вовсе не над ней, а над анекдотом, который слышала по радио давным-давно, и вот теперь до меня вдруг дошел его смысл. Элка сказала, что с ней такое тоже случалось, и тактично стоя в сторонке, подождала, пока я успокоюсь и найду в себе силы подняться.      
        Теперь-то я осознаю, что это был крайне рискованный и необдуманный поступок (я имею в виду – разделиться). Но на тот момент, под влиянием алкогольных паров и элкиного безбашенного задора, идея поиграть в шпионов и немного пощекотать себе нервы показалась мне очень заманчивой. Поначалу, пока еще были слышны удаляющиеся шаги подруги, я была спокойна. Но когда шаги затихли, мне сделалось как-то не по себе. Стараясь не поддаваться страху, я начала тихонько напевать вертевшийся в голове мотивчик и даже не сразу сообразила, что это мелодия саундтрека к нашему сериалу про психа, который с виду нормальный и очень даже привлекательный, а на самом деле, только и мечтает разделаться с окружающими каким-нибудь садистски-изощренным способом. Как только я поняла, откуда взялся мотив, перед глазами сразу же начали всплывать кадры из триллеров и ужастиков, где всякие маньяки и чудовища проникают в дом и там терпеливо дожидаются своих одиноких жертв.
Первым порывом было позвать Элку. Но потом я решила выйти на крыльцо, поскольку замкнутое пространство начало давить на меня. Подышать и прийти в себя, а потом со спокойными нервами вернуться и продолжить игру. Действительно, ночной морозный воздух взбодрил и успокоил. Я подумала, что Евген Семеныч прав – у меня очень бурная фантазия. Вечно что-то выдумываю, представляю несуществующие опасности. Вот, например, вообразила, будто в этом тихом мирном лесу может водиться злобный кровожадный йети. Ну не глупо ли? Расскажу о своих фантазиях Герману. И пусть он подразнивает меня. Ведь теперь, когда я на тысячу процентов уверена, что очень нравлюсь ему, это даже приятно. Я снова засмеялась, на этот раз от облегчения. Стало холодно, и я уже повернулась, чтобы уйти, когда краем глаза заметила лежащий на земле, неподалеку от крыльца, корявый длинный темный предмет.
Сначала мне показалось, что это просто дерево отбрасывает на снег такую причудливую тень. Потом я поняла, что это не плоская тень, а объемное тело. И тут до меня дошло: передо мной действительно лежало тело – неподвижное безжизненное человеческое тело.
Я впала в ступор. Вместо того, чтобы закричать, позвать на помощь или броситься к трупу и оказать ему первую помощь (ну, то есть, если труп еще не совсем того, и ему требуется помощь), вместо этого я просто продолжала стоять на месте и тупо разглядывать тело. Тело было одето в супер-брендовую спортивную курточку, которая была мне очень хорошо знакома. Да что там, эта куртка была отлично знакома всем членам нашей группы. Ведь в спину этой куртке нередко ворчали, корчили недовольные гримасы, случалось, показывали неприличные жесты. Ибо она принадлежала…
        Ну да, нашему режиссеру постановщику. И это я виновата в том, что произошло! Всего полчаса назад я пожелала, чтобы кто-нибудь пристукнул нашего тирана-режиссера в темном углу. И вот, это случилось. Конечно же, я говорила не всерьез, но теперь уже ничего не изменить. Мое желание исполнилось буквально. Теперь, когда режиссера-постановщика было уже не воскресить, его характер не казался мне таким скверным. Наоборот, я подумала, что под грубостью и заносчивостью он пытался скрыть свою тонкую чувствительную натуру. И ведь он был действительно ищущим талантливым человеком! А сейчас вот он лежит в неестественной позе на снегу, такой отстраненный и равнодушный ко всему. Несчастный Юлий Валерианович. Бессмысленная безвременная смерть! Разве он заслужил это? Отдала бы что угодно, лишь бы снова услышать его ворчание и вечные придирки. Я горько всхлипнула, и в этот момент труп Юлия Валериановича пошевелился и зарычал:
- Тася, глупая тетеря, долго ты еще будешь таращиться на меня, как баран на новые ворота?
И вот тут я заорала во всю силу своих легких.

15 декабря. Поздний вечер и ночь после встречи с трупом.
Ужасно зла на себя. Нет! На Юлия Валериановича! А я-то еще стояла и жалела его! И проливала слезы по его безвременной кончине. И какова же благодарность? – Конечно, сначала наш режиссер-постановщик дрожал, как осиновый лист. Лежа в холле на диване, он громко стонал и пророчествовал себе серьезные внутренние повреждения, несовместимые с жизнью. Но после того, как лечащий врач Марианны осмотрел его и не обнаружил никаких опасных для жизни травм (небольшой ушиб головы и возможный перелом ноги), а Евген Семеныч заботливо предложил рюмочку подогретого коньяка, наш умирающий режиссер разрумянился и приободрился и принялся очень похоже изображать и в красках описывать, как я, стоя на крыльце, рыдала с чулком на голове.
        Юлий Валерианович пересказывал эту историю несколько раз для вновь прибывающих членов группы. И с каждым разом я представала перед слушателями все большей идиоткой, а он все большим героем. Под конец все выглядело так, будто наш остроумный режиссер-постановщик вообще прикинулся трупом ради развлечения, лишь для того, чтобы понаблюдать за реакцией какой-нибудь наивной доверчивой дурехи, вроде меня.
        Когда к нашему сборищу присоединился Герман Орлов. Юлий Валерианович пересказал историю и для него тоже, закончив фразой: «Слава Богу, раззява-Тася сообразила-таки позвать людей на помощь и не дала своему беззащитному режиссеру умереть от переохлаждения». – Герман вежливо, не перебивая, выслушал режиссера. А потом обнял меня за плечи и спокойно возразил, что вообще-то он (Юлик) должен быть благодарен своей помощнице (то есть, мне) за то, что я вообще вышла в такой поздний час на крыльцо и обнаружила его. Поскольку с такими травмами и при такой погоде у него не было шансов дотянуть до утра. (Теперь я люблю его еще сильнее! Германа, конечно).
        Режиссер не нашелся, что на это возразить. И, воспользовавшись возникшей заминкой, Евген Семеныч вновь завел речь о полиции. Но Юлий Валерианович, сказал, чтобы тот сменил пластинку, потому что полицейские, к сожалению, не смогут арестовать свалившуюся на него сосульку. Чтобы перевести тему, вредина-режиссер вновь совершил на меня нападку, ехидно поинтересовавшись, почему у меня на голове был чулок.
- А это, наверное, у нее такой ночной колпак. - Подхалимски встрял плейбек Филя. (Ух, не зря его в свое время побили скинхеды!) И, стоявшая позади Элка, отвесила ему подзатыльник.
        Пострадавшего, наконец-то, унесли наверх, а я подошла к Евген Семенычу и напрямик высказала свое мнение о том, что две сосульки в один день просто так на людей не падают. Возможно, их кто-то нарочно подпиливает? На этот раз второй режиссер не отмахнулся от меня, а очень серьезно произнес, что ему тоже не нравится вся эта история. И они с администратором гостиницы многозначительно переглянулись.

        Сейчас я люблю Германа Орлова уже не так сильно. Да!
        Когда все немного успокоились и вернулись в свои номера, а Элка сказала, что она слишком перевозбуждена, чтобы заснуть, и ускакала помогать доктору ухаживать теперь уже за двумя пациентами, мы с Германом остались в холле вдвоем. Я поделилась своими переживаниями и страхами. Рассказала о своем ночном дежурстве в кухне и о столкновении с йети. Естественно, я ожидала, что он восхитится моей храбростью, крепко прижмет к себе, признается, что гордится мной... Ну, или чего-то в этом роде. Так вот, я жестоко ошиблась в этом человеке!
        Герман был ужасно зол. Назвал меня легкомысленной девчонкой. Сказал, что, пообщавшись с режиссером, нарочно ушел к себе, чтобы дать нам с подругой вдоволь наговориться. Он и предположить не мог, что мы наберемся вина и начнем вытворять черт знает что: шататься ночью по отелю, изображая из себя шпионов. «Ты же понимала, насколько это опасно! У тебя вообще есть мозги?». – Последнюю фразу на счет мозгов я стерпеть не могла: «Разумеется, они у меня есть. А если он, Герман Орлов, в этом сомневается, то очевидно, нам не по пути. И теперь, узнав, какого он на самом деле обо мне мнения, я не стану переезжать в его мажорский номер класса люкс».
        Этот сноб Орлов даже не удостоил меня ответом! Он просто молча схватил меня в охапку. И вот я сижу в его номере и дуюсь.

16 декабря. Расследование несчастных случаев берет на себя… угадайте кто?
Чудесное примирение! Я сообщила Герману, что мне очень нравится с ним мириться. Он ответил, что догадывался о чем-то подобном, а еще сказал, что тоже получает ни с чем несравнимое удовольствие, но все-таки в будущем предпочел бы обходиться без ссор. Я попросила Германа показать на практике, как будет происходить наше примирение без ссоры, но в это время в номер постучали.
Герман чертыхнулся и пошел открывать. И я, не удержавшись, высунула свой любопытный нос из-за его спины. И знаете, кто был за дверью? – Младший лейтенант Андрейко! Евген Семеныч все-таки позвонил в полицию, и на расследование подозрительных несчастных случаев направили уже знакомого с нашей группой младшего лейтенанта. Полицейский объявил, что он намерен опросить свидетелей, поэтому рекомендует нам никуда не расходиться, а после завтрака собраться в холле на первом этаже. Съемки на сегодняшний день отменяются.
Опрос свидетелей затянулся до самого обеда. Члены группы, а также персонал гостиницы толпились в холле, а полицейский Андрейко расположился в комнате отдыха и по одному приглашал нас к себе. И меня он вызвал самой последней! Нет, вы можете себе такое представить? Это ведь я, рискуя жизнью, вышла вечером на крыльцо и обнаружила оживший труп Юлия Валериановича! Я могла объяснить подобное отношение лишь тем, что младший лейтенант решил начать с наименее важных свидетелей, а наиболее ценных оставить напоследок. Все время, пока длился опрос, наш буйный режиссер-постановщик, не имея возможности покинуть номер (нога все-таки оказалась сломанной), но каким-то образом ухитрившийся раздобыть мегафон, пользуясь этим адским изобретением человечества, на весь отель честил и костерил на чем свет стоит всю съемочную группу, а в особенности несчастного Евген Семеныча, который осмелился действовать ему, Юлию Валериановичу, наперекор. Последовав примеру режиссера, Наташка-зазнайка тоже закатила истерику. Она принялась утверждать, что коварный злодей ведет охоту именно за ней, ведь она любимая жена арабского шейха, и что ей срочно требуется личная охрана из десяти полицейских. Элка, хихикая, шепнула мне на ухо, что, возможно, это драгоценный супруг решил, наконец, избавиться от своей славянской змеюки-жены. Я тоже хихикнула: маловероятно, чтобы опытный наемник-душегуб спутал Наташку с Юлием Валериановичем или Человеком-ракетой, пусть даже в темноте. Однако, было бы неплохо, если бы лейтенант Андрейко вызвал еще подкрепление, ведь он приехал в отель совсем один.      
Упертый баран Андрейко не верит в йети! Когда подошла моя последняя очередь беседовать с полицейским, я так умаялась, что у меня уже не было никаких сил говорить. Взглянув на меня, младший лейтенант довольно крякнул:
- Таисия Иванова, я нарочно вызвал вас в самом конце. Я видел, как у вас горели глаза там, в холле, и дал вам время охладить свой пыл. Итак, сейчас вы уже достаточно остыли и сможете спокойно рассказать мне о событиях вчерашнего вечера без всяких там домыслов и фантазий.
Лейтенант Андейко задавал вопросы, а я что-то мямлила в ответ. Вся беседа заняла не больше пяти минут. А ведь передо мной в допросную (бывшую комнату отдыха) заходила Элка, и он продержал ее целых полчаса! Когда я попробовала заикнуться про йети, полицейский только устало зевнул и сказал, что вполне допускает, что я могла встретиться со снежным человеком во сне.
        Герман Орлов согласен с младшим лейтенантом. Он считает, что по территории отеля бродит некий опасный тип, нападающий на людей, которого, безусловно, следует поймать и обезвредить. Но, разумеется, это всего лишь обычный человек. Конечно, Герману легко рассуждать. Столкнись он сам ночью на кухне с мохнатым чудовищем, заговорил бы по-другому. А я-то надеялась, что с прибытием полиции все изменится! Необходимо добыть доказательства. Может быть, подкараулить и сфотографировать или заснять йети?
        Конечно же, я не настолько глупа, чтобы искать встречи с опасным хищным существом еще раз. Но можно ведь поставить камеру наблюдения в том месте, где снежный человек появляется наиболее часто. На крыльцо! 
Поделилась с Элкой, и подруга одобрила мою идею. Вот что значит настоящий близкий человек, который понимает и поддерживает тебя во всем! Даже лучше! Она выпросила у администратора Леонида небольшую видеокамеру, на которую тот снимает фильм о фильме. (Ну, знаете, всякие забавные моменты, которые происходят за кадром во время съемочного процесса). Поздно вечером мы проберемся на крыльцо и установим камеру так, чтобы не было заметно.
От вынужденного бездействия Юлий Валерианович целый день злобствовал, шипел и брызгал ядовитой слюной. Наотрез отказался беседовать с полицейским и срывался, и отыгрывался на всех членах группы и на мне в том числе. Придрался к сценарию, заставил срочно добавить несколько новых сцен, кажется, остался доволен, но уже через полчаса при помощи мегафона вновь вызвал к себе, перечиркал все свежие приписки и отругал за то, что я навязываю ему дополнительные эпизоды, когда мы и без того не укладываемся в график. Не удовлетворившись этим, довел до слез Викторию, назвав бездарной куклой. (А я-то полагала, что достается только простым смертным членам съемочной группы). Затем потребовал, чтобы к нему вместе с отснятым материалом явился плейбэк Филя. Через час Филя вышел из номера больного, нервно дергая себя за отрастающие волосы, и закурил две сигареты одновременно. Следующим к Юлию Валериановичу отправился лечащий врач Марианны, кстати, его зовут Борис. Он просит называть его просто по имени, без отчества (наверное, молодится перед Марианной). Он вкатил нашему режиссеру-постановщику двойную дозу успокоительного, после чего в гостинице сразу настала благодатная тишина.
Когда все угомонились, мы с Элкой осуществили нашу затею с видеокамерой. Закрепили ее над входной дверью и нажали на «play». Камера должна будет снимать непрерывно несколько часов подряд, пока хватит памяти на карте. И вполне возможно, что за это время в кадр попадет тот, кто нам нужен.

17 декабря. Злодей наносит третий удар. Что зафиксировала камера?
Что же окажется снятым на камеру? – Этот вопрос никак не давал мне покоя, так что я беспрестанно ворочалась с боку на бок и никак не могла заснуть. Представляла сначала недоверчивый, а затем уважительный взгляд симпатичного, но сурового младшего лейтенанта Андрейко, когда мы с подругой предоставим ему неопровержимое доказательство того, что йети существует и охотится на нас. В конце концов, Герман не выдержал и, назвав меня беспокойным бесенком, встал, чтобы немного побренчать на гитаре.
Утром он галантно предложил мне первой пойти в душ, но я отказалась под предлогом еще немного поваляться. Как только за Германом закрылась дверь, и послышался плеск воды, я пулей выскочила из-под одеяла, натянула на себя банный халат и бросилась вниз. Нет, я вовсе не собиралась просматривать видео без Элки. Просто хотела поскорее забрать вещественное доказательство и отнести в безопасное место.
Камера висела на прежнем месте, то есть была примотана к козырьку тейпом - специальной клейкой лентой, которой пользуются на площадке «светики». Я с запозданием сообразила, что не сумею снять камеру самостоятельно. Козырек был расположен довольно высоко, даже Элке (а она гораздо длиннее меня) пришлось вчера вскарабкаться на перила, а я для подстраховки придерживала ее за ноги. Стоять на крыльце в одном банном халате было зябко. Подпрыгнув несколько раз и удостоверившись, что до видеокамеры мне никак не дотянуться, я развернулась, чтобы уйти ни с чем. Уже взялась за ручку двери, и в этот момент голова моя загудела, перед глазами заплясали огненные искры, а потом звук пропал, а мир сделался черным.
Не знаю, как долго я находилась в отключке. Пришла в себя от истошных элкиных воплей. (К счастью, подруге в голову пришла та же мысль, что и мне – поскорее снять камеру, пока ею не заинтересовался кто-нибудь любопытный). Ничего не подозревая, она вышла на крыльцо и обнаружила там мое распростертое тело. Конечно, об этом я узнала позже: после осмотра доктором, беседы с полицейским Андрейко и хорошей взбучки от Германа.
Нас, троих пострадавших (Человека-ракету, Юлия Валериановича и меня), решено было разместить всех вместе, переоборудовав комнату отдыха под лазарет. На этом настоял младший лейтенант Андрейко, сказав, что расположится здесь же, на диване, и таким образом мы будем постоянно находиться под его надзором. Борис (лечащий врач Марианны, а теперь и наш тоже) согласился, потому что так ему гораздо удобнее делать обход пациентов.
        Ради приличия, возле моей кровати поставили небольшую ширму в псевдо винтажном стиле, так что я оказалась отгороженной ото всех, и единственным средством связи с внешним миром осталось окно. К несчастью, ширма не могла заглушать звук, поэтому мне приходилось выслушивать, как наш режиссер-постановщик и Человек-ракета яростным шепотом переругиваются между собой. Похоже, обоим участникам перебранка приносила огромное удовольствие, так что они и не думали ее прекращать. В конечном итоге, у полицейского Андрейко лопнуло терпение, и он отправился на поиски Бориса. Доктор снова вкатил Юлию Валериановичу успокоительное, а заодно и Человеку-ракете, и мне.
        Проснулась, когда совсем стемнело. Голова все еще немного побаливала и при каждом резком движении начинала кружиться. Но когда я с кряхтением повернулась на другой бок и обнаружила, что Герман Орлов сидит рядом, сразу стало намного лучше. Он нежно погладил меня по руке, потом наклонился и чмокнул в нос. Дина и Кася такие милые! Притащили для меня теплое одеяло. Заглянула Анжела Васильевна. Она принесла диетический куриный бульон, который приготовила на кухне сама, и Герман кормил меня им из ложечки, правда, не забывая подтрунивать и называть замарашкой. Даже плейбэк Филя зашел извиниться за свою неудачную шутку про ночной колпак и узнать, не нужно ли мне чего. Какие же все-таки очаровательные отзывчивые люди работают у нас в группе!
        Элка появилась самой последней. Все это время она маячила за окном, нетерпеливыми жестами давая понять, чтобы я уже поскорее прощалась со своими посетителями. (После игры в шпионов подруга старалась без особой надобности не маячить перед Германом). После того, как Герман пожелал мне спокойной ночи, а также побеседовал с лейтенантом Андрейко, настойчиво попросив ни в коем случае не выпускать меня из поля зрения и получив заверения, что полицейский глаз с меня не спустит, я, скорчив им обоим невидимую за ширмой рожу, распахнула окно, и Элка через подоконник перебралась ко мне внутрь. Видеокамеру она спрятала под куртку, запазуху.
         Я поинтересовалась, проверяла ли она уже запись. Элка даже обиделась, гордо ответствовав, что никогда бы так не поступила, ведь мы с ней подруги и напарницы, и что она только поставила на зарядку аккумулятор. Нажав кнопку, напряженно сопя, мы жадно прильнули к окошку просмотра. Мы удачно выбрали ракурс: камера захватывала крыльцо, входную дверь и еще часть территории отеля. Благодаря луне и фонарю над крыльцом, все происходящее было отлично видно.
        Сначала мы с Элкой увидели себя, бурно предвкушающих успех нашей затеи. Потом мы вернулись в отель, и довольно длительное время крыльцо оставалось пустым. Затем всей толпой вывалились «светики», они курили и, как всегда, разглагольствовали на свои излюбленные темы. У «светиков» их две: осветительные приборы и девчонки. Следующим появился пиротехник Жорж Иванович, не успел он по-гусарски подкрутить свои усы, как из гостиницы выплыла Анжела Васильевна. Жоржик, как бы невзначай, приобнял нашу королеву мейкапа и принялся нашептывать ей на ухо всяческие двусмысленности (судя по тому, как Анжела Васильевна закатывала глаза и жеманно хихикала). Из чувства такта я предложила перемотать, но Элка строго оборвала меня, сказав, что у нас важная миссия, и мы должны на время забыть о деликатности. Тайное рандеву испортил Евген Семеныч со своей неизменной трубкой. Снова бесконечно долго пустое крыльцо. Чтобы случайно ничего не пропустить, пришлось отсматривать и этот кусок записи тоже. Естественно, самое интересное оказалось в конце, когда мы уже почти потеряли всякую надежду. За порцией свежего воздуха вышел (вернее сказать, приковылял) Юлий Валерианович. Повязка на его голове бледно светилась в лунном свете. Вел он себя весьма подозрительно. Осмотревшись по сторонам, наш режиссер-постановщик вдруг принялся фальшиво насвистывать мелодию из саундтрека к нашему сериалу. Сразу же, словно это был некий условный позывной, от тени ближайшего дерева отделилась фигура. Мохнатая звероподбная фигура! И тут, видимо от переохлаждения (или от ужаса?), аккумулятор на камере разрядился, и запись прервалась.

18 декабря. Отрезаны от мира. Размышления и экшн.
Ночью случился обильный снегопад (собственно, он продолжается до сих пор), и нас отрезало от мира. Потому что, как я уже говорила, чертов отель, который понадобился нам для съемок кино, находится в самой лесной глуши, и ни одна живая душа не доберется до нас в ближайшие несколько дней. И мы тоже не сумеем выбраться на свободу. Мы словно замурованы здесь. Меланхоличный администратор подтвердил это. И полицейские, вызванные на подмогу младшим лейтенантом Андрейко, тоже не попадут в гостиницу. Мы будто оказались персонажами зловещей таинственной истории с ужасным концом.
Ну почему этот неверующий Фома Андрейко продолжает упорно стоять на своем? Даже после просмотра видеозаписи он не изменил своего мнения: а именно, что никакого снежного человека не существует. Тогда Элка язвительно поинтересовалась, уж не тигр ли, судя по полосатой шкуре, прятался ночью за деревом? На что полицейский назвал мою подругу проницательной и выдал туманную фразу, что вполне вероятно это был тигр, но несколько иного рода. После этого младший лейтенант отправился беседовать с Юлием Валериановичем. Мы с Элкой в моем закутке за ширмой навострили уши, но никакой дополнительной полезной информации нам узнать не удалось. Юлий Валерианович заявил, что ничего о ночной прогулке не помнит, что он с детства страдает лунатизмом и, очевидно, вышел на крыльцо в сомнамбулическом состоянии, обострившемся из-за удара сосульки по голове. Когда полицейский пригрозил режиссеру тюрьмой за дачу ложных свидетельских показаний, тот принялся разыгрывать из себя смертельно больного, так что доктору пришлось настоять, чтобы допрос отложили до следующего раза. Тогда полицейский Андрейко решил отыграться на Элке и на мне и устроил нам еще один допрос уже по отдельности. Сначала отвел подругу в холл и там разговаривал с ней не менее получаса. Затем очередь дошла и до моей особы. Странно, все вопросы младшего лейтенанта сводились к Элке. Неужели в своей подозрительности он дошел до того, что начал считать виновной мою лучшую подругу? При этом элкин психологический портрет лейтенант пытался составить при помощи совсем уж неподходящих вопросов.
        Однако, несмотря на последние кровавые события, работа снова кипит. Наше высокое киношное начальство, обеспокоенное простоем в съемках, по телефону высочайшим указом назначило Евген Семеныча временно исполняющим обязанности постановщика, пока настоящий режиссер полностью не придет в норму. В связи с этим, администратора Леонида усадили на принадлежащий отелю мини-трактор, чтобы тот расчистил поблизости небольшую площадку, на которой можно будет для начала отснять перебивки, проходки и всяческие малозначительные сцены. Разумеется, трактор вместе с Леонидом по уши увяз в снегу, так что всей мужской части группы пришлось вооружиться лопатами и вызволять горе-водителя из снежного плена. Тем не менее, к обеду площадка таки-была расчищена, и группа приступила к работе. Разумеется, о том, чтобы мне отправиться вместе с группой на площадку, не могло быть и речи. Герман сказал, что попросит полицейского приковать меня к кровати наручниками, едва я заикнулась о своем желании.
        В отеле осталось лишь несколько человек из персонала и мы, трое пострадавших. Стало жутко и тихо. Отель почти пуст. Полицейский Андрейко отправился охранять съемочную группу, оставив нас, беспомощных калек, на растерзание дикому зверю. Предчувствие подсказывает мне, что кровожадный йети не преминет воспользоваться ситуацией. Чтобы окончательно не поддаться панике, я принялась размышлять.
МОИ РАЗМЫШЛЕНИЯ:
Я написала в тетради крупными буквами «МОИ РАЗМЫШЛЕНИЯ», выделила и подчеркнула.
Нужно разложить все по полочкам. Итак, что мы имеем?
1. Младшего лейтенанта полиции.
2. Кухонную работницу, повстречавшуюся с йети.
3. Злоумышленника, нападающего на людей.
4. Троих человек с травмами головы.
Очень хорошо. Разберем все четыре пункта подробнее:
1. Ну, с первым пунктом все понятно. Упертый баран Андрейко из профессионального снобизма не желает прислушаться к разумным доводам и отрицает существование снежного человека. Из-за отсутствия реальных подозреваемых, начал подозревать в преступлении мою лучшую подругу Элку.
2. Пункт два – уволилась из отеля, по словам управляющего, сменила номер телефона и уехала в деревню к маме. Возможно, она сумела бы убедить полицейского Андрейко в реальности йети, но, пока не закончится снегопад, и не расчистят дороги, добраться и побеседовать с ней никак не получится.
3. Злоумышленник. Тут тоже все предельно ясно. Это дикое, агрессивно настроенное, неизученное наукой живое существо, которому нравится наносить вред окружающим. Но если на минуточку допустить абсурдную (ха-ха) мысль, что на нас напал вовсе не снежный человек, а такой же homo sapiens, как и мы, и выбор жертв был не случаен…

        Что ж, порассуждаем:
        4а. Человек-ракета. Краткая характеристика: Сам себе на уме. Любит злоупотреблять горячительными напитками, увиливать от работы и занимать деньги до аванса, не любит их отдавать. В целом, безобиден. Первым получил удар по голове. Считает, что за его мозгами охотятся агенты секретной организации, что, на мой взгляд, весьма сомнительно. Вывод: вряд ли он мог разозлить кого-то до такой степени, чтобы на него было совершено покушение.
        4б. Юлий Валерианович. Краткая характеристика: Обладает отвратительным нравом, при этом жутко харизматичен. Вспыльчив, заносчив, способен за считанные секунды довести до белого каления даже супер флегматичного флегматика. Уверена, у него просто несметное количество врагов. На что стоить обратить внимание: ростом и комплекцией Юлий Валерианович напоминает Человека-ракету. (Это правда. Сейчас, в пижамах, с одинаковыми повязками на головах, они вообще будто два брата-близнеца. Я немного похихикала, представив, как взъярился бы Юлий Валерианович, намекни ему кто-нибудь на это). Предположим, злоумышленник изначально намечал в жертву режиссера, но, перепутав в утренних сумерках, по ошибке обрушил удар на голову злосчастного рабочего. Так, пока все логично. Но тогда поведение режиссера-постановщика становится очень подозрительным. Он до последнего упирался и требовал не подключать к делу полицию. До сих пор утверждает, что никакого преступления не было, а на нас троих всего лишь упали сосульки (и это при том, что я-то находилась под козырьком). Но даже если бы это на самом деле были сосульки, почему наш мстительный зловредный режиссер до сих пор не подал на гостиницу иск в суд? Совсем не в его характере. И потом еще этот его загадочный свист на крыльце… Может быть, Юлий Валерианович решил стать первым в мире укротителем снежного человека и свистом подманивал его к себе? Получается какая-то ерунда. И к тому же, я ведь решила взять за основу своих рассуждений абсурдную мысль, что снежного человека не существует. Но тогда выходит, что при помощи свиста режиссер подавал кому-то сигнал. Кому-то знакомому. Кому-то, кого всячески выгораживал перед полицией.
        4в. Последний пункт - это я. Кому я могла так сильно насолить? На ум, конечно, сразу приходит неуравновешенная Марианна. Что если она продолжает питать к Герману чувства и мечтает его вернуть, пусть даже ценой моего трупа? – Не сходится. Во-первых, рядом с кинодивой постоянно находится Борис. А во-вторых, зачем бы она стала колотить по голове и ломать ногу режиссеру, ведь у нее с ним контракт? Нет, нужно вспомнить кого-то, кто бы точил зуб на нас обоих – на режиссера-постановщика и на меня.      
И снова возвращаемся к Юлию Валериановичу. С каким умыслом он выбрал для свиста именно мелодию саундтрека? Простое совпадение, или же тот «неизвестный», кому подавался сигнал, имеет отношение к сериалу? Я почувствовала, что еще одно небольшое умственное напряжение – и я разгадаю загадку. Что там бурчал этот Андрейко? «Тигр, но несколько иного рода». – Очевидно, он имел в виду человека, такого же яростного и опасного в гневе, как тигр. По телу поползли неприятные мурашки. Я знала одного такого человека. И совершенно точно мы с Юлием Валериановичем перешли ему дорогу.
Я даже не удивилась, когда услышала из-за ширмы дикий рев вышедшего на охоту и жаждавшего крови хищника. Ну почему же младший лейтенант, с такой проницательностью вычисливший преступника, отправился охранять остальных членов группы, не предусмотрев, что злодей может вернуться в отель и довершить свое черное дело?
        Псевдо винтажная ширма с треском отлетела в сторону. И вот, он навис надо мной. Затасканный грязный полосатый меховой комбинезон, со свалявшейся от долгого скитания по лесам шерстью, отросшие волосы, многодневная щетина, злобный оскал, налитые кровью глаза и (как бы поделикатнее выразиться?) дух, сшибающий за версту. Таким предстал передо мной гениальный сценарист первого сезона и экс-бойфренд нашего режиссера – Константин. Успела заметить, что Юлий Валерианович продолжает мирно похрапывать под действием очередной дозы седативных средств, а Человек-ракета (вот везунчик!) потерял сознание от страха. Значит, помощи от них не дождешься. Подлая голова закружилась, едва я попыталась подняться на ноги, так что пришлось снова опуститься на постель. «Ну что же, вот и наступил мой конец», - с каким-то философским спокойствием и странным удовлетворением подумала я.
        И вот тут-то начался экшн, как в качественном боевике. Кто-то вышиб окно за моей спиной. Осколки полетели в стороны, и решительный голос младшего лейтенанта Андрейко громко скомандовал: «Сдавайтесь, вы окружены!», - и сделал предупредительный выстрел в воздух. Разумеется, одичавший сценарист не собирался сдаваться так легко. Убедившись, что не сможет совершить надо мной расправу, Константин свирепо зарычал и бросился к выходу. Но наперерез ему уже мчался (кто бы вы думали?) ну конечно, мой герой! (Между прочим, Герман был в гриме и в съемочном костюме, так что не знаю, кто из двоих соперников выглядел более жутко). Завязалась схватка. Доковыляв до окна, я с грехом пополам помогла полицейскому Андрейко справиться с оконной рамой. Это оказалось нелегким делом, потому что у меня совершенно нарушилась координация движений. Наконец, полицейский очутился внутри и присоединился к борющимся. Но даже двойными усилиями Герман и младший лейтенант никак не могли усмирить находящегося в состоянии аффекта сценариста. Не могу сказать, чем бы закончилась драка, если бы ситуацию не спас вовремя проснувшийся Юлий Валерианович. Подобравшись на расстояние вытянутого костыля, Юлий Валерианович ловко стукнул им своего бывшего бойфренда по лбу.

19 декабря. Тайна раскрыта.
Тайна снежного человека раскрыта. Преступник пойман и обезврежен. Отмытый и приведенный в благообразный вид, в пижаме и с повязкой на голове, он лежит, прикованный наручниками к кровати, рядом с Юлием Валериановичем и Человеком-ракетой. Под действием все тех же седативных средств от доктора Бориса (что бы мы без него делали?) Константин со всеми вежлив и даже застенчив, не отпирается от своих злодеяний и с удовольствием поведал полицейскому Андрейку всю историю от начала и до конца.
Итак. После бурного разрыва отношений с нашим режиссером, уязвленный в самое сердце тем, что ему так скоро нашли замену (я имею в виду в профессиональном плане), Константин решился на жестокую месть. Дождавшись, когда съемочная группа отправится в экспедицию, бывший сценарист тайно последовал за нами. Почти две недели он скитался по лесной глуши, выжидая подходящего момента. (Не удивительно, что за это время он так одичал). Константин сознался, что это его смех так напугал нас с Элкой в первый день экспедиции. Теперь уже нет сомнений в том, что впечатлительная кухонная работница тоже встретила в лесу именно его. Когда закончился запас продуктов, наш бывший автор сценария стал подворовывать еду в отеле, вот почему я столкнулась с ним ночью на кухне. Кстати, Константин сказал, что в черном балахоне (помните, я накинула его на себя в костюмерке) я чуть его самого не довела до инфаркта. Ну а потом он обрушил свой первый удар. (Как я и догадывалась - ошибочный). Однако, уже вечером того же дня Константину удалось исправить свою оплошность.
        Разумеется, Юлий Валерианович знал, кто огорошил его по макушке и столкнул с крыльца, и всеми силами старался защитить бывшего возлюбленного. Ночью, на костылях, с обвязанной головой, он приковылял на крыльцо, чтобы отговорить Константина от дальнейших злодейств. Однако, беседа, как вам известно, не возымела действия, поскольку следующей жертвой стала я. Вообще, Константин не случайно стучал своих жертв именно по голове, ибо его целью было навредить конкурентосоставляющей части тела своих врагов. Но поскольку Юлий Валерианович никак не желал подставлять под удар свою драгоценную макушку, а наоборот пытался сопротивляться, ему пришлось сломать еще и ногу. Конечно, у сбрендившего на почве ревности сценариста не было желания нас убивать, только как следует проучить. Когда в гостиницу прибыл полицейский, Константин хотел было затаиться, но, как артистическая натура, не смог вовремя остановиться и решил напоследок хорошенько припугнуть меня, чтобы окончательно отбить охоту к писательству. Этот опрометчивый шаг и позволил младшему лейтенанту Андрейко выследить и обезвредить злоумышленника. Оказывается, он заранее предвидел нечто подобное. Поэтому, объявив во всеуслышание о том, что будет сопровождать группу во время съемок, сам затаился под моим окном. И не безрезультатно.
Признаю, я недооценила младшего лейтенанта Андрейко. Он оказался профессионалом, знающим свое дело. Да, в считанные дни он вычислил и изловил преступника. Но это еще не повод без умолку восторгаться его героическим поступком, мечтательно вздыхать при одном упоминании его имени и ежечасно требовать пересказать историю поимки одичавшего сценариста. Я имею в виду, разумеется, Элку. Моя впечатлительная подруга просто по уши влюбилась в сурового, но симпатичного младшего лейтенанта. Не знаю, следует ли мне раскрыть ей глаза и поведать, что полицейский Андрейко не такой милый, каким может показаться, ведь он подозревал и ее тоже. Это станет для Элки огромным разочарованием.
        Вообще-то, этот Андрейко не такой уж супермен. Если бы не вовремя подоспевший Герман (он так тревожился за меня, что в перерыве между сценами решил наведаться в гостиницу и убедиться, что все в порядке, уже на подходе к отелю услышал выстрел, бросился в гостиную и обнаружил Константина), кто знает, чем бы все закончилось? Хотя, не будем кривить душой, исход схватки определил точно рассчитанный удар Юлия Валериановича.
         Сейчас, очевидно, желая загладить вину, наш режиссер-постановщик, несмотря на собственные травмы, взял на себя все заботы по уходу за Константином. Кстати, то что я сказала о вежливости и застенчивости экс-сценариста, - не совсем верно. По отношению к Юлию Валериановичу он ведет себя просто отвратительно – капризничает и помыкает им на все лады, и наш режиссер (о, чудо!) с кроткой улыбкой, терпеливо и покорно сносит придирки.

20 декабря. Киношные будни продолжаются… без меня.
        Да, именно так. Без меня! Этот негодяй доктор заявил, что настоятельно советует всем пострадавшим сделать снимки головы, чтобы исключить сотрясение мозга. Разумеется, Юлий Валерианович наплевал на врачебные рекомендации. Где-то в недрах служащие гостиницы специально для него раздобыли инвалидное кресло. И теперь режиссер-постановщик раскатывает туда-сюда по всему первому этажу и вещает в мегафон, что вновь берет бразды правления в свои руки, и что с этого момента лентяи и лоботрясы (это мы, члены группы) будут вкалывать на площадке в три смены.
        То есть, будут вкалывать все, за исключением меня и Человека-ракеты. Дороги расчистили от снежных завалов, и нас вместе с полицейским Андрейко и злостным преступником Константином отправляют в город. Это несправедливо.

21 декабря. Снова дома. Сюрпризы.
         Суровый и гордый удачным раскрытием дела полицейский Андрейко находился в кабине за рулем. А мы трое разместились в зарешеченной кибитке, предназначенной для перевозки преступников. (Разве не легкомысленно со стороны младшего лейтенанта оставлять нас наедине со злодеем?) Вообще-то, трясясь в полицейской колымаге, я лелеяла надежду, что бывший сценарист снова взбесится и выкинет какой-нибудь финт ушами, в результате чего нам придется срочно повернуть назад. Но Константин, как назло, вел себя смирнее некуда и даже дружелюбно поинтересовался, не болит ли у меня голова, а Человеку-ракете предложил закурить. А еще, по закону подлости, всю дорогу не было сотовой связи, так что я даже не могла написать Герману сообщение о том, как сильно по нему скучаю.
        И только теперь, оказавшись в своей родной съемной квартире, поняла, как я рада. Жука и Мишель принялись мурчать и тереться об ноги. А подросший и весьма упитанный Подобрашка, растолкав старших товарищей, начал набрасываться на меня, требуя незамедлительной кормежки. Зато моего бывшего одногруппника в квартире не оказалось. И это – к лучшему. Потому что у меня появилось какое-то двойственное чувство: С одной стороны, Вольдемар – подлый изменщик, предавший мою лучшую подругу. А с другой - он явно старался заботиться о моих котах, да и квартира выглядела вполне прилично (в мисках свежая вода, не видно клочьев кошачьей шерсти, посуда вымыта, и только в пепельнице на кухне завалялось несколько окурков). Я-то готовилась к самому худшему, думала, что обнаружу в своем жилище хаос, следы  разнузданной развратной жизни, и даже не догадывалась, что Вольдемар такой аккуратист и чистюля.
        Только я вылезла из душа и собралась расслабиться и посмотреть киношку, как щелкнул замок. Кто-то открыл ключом входную дверь. Ну, то есть, разумеется, это мог быть только Вольдемар. Решила, что сначала искренне поблагодарю его за помощь по дому, а потом выскажу все, что думаю по поводу того, как он поступил с Элкой, и чем-нибудь хорошенько огрею. Да, именно в таком порядке. И, разумеется, это был вовсе не Вольдемар, а моя квартирная хозяйка – Елизавета Альбертовна собственной персоной.
        Сначала все шло просто замечательно. Мы с Елизаветой Альбертовной, как в старые добрые времена, чаевничали и болтали на кухне, а Подобрашка (о чьем существовании хозяйка квартиры не должна была догадаться), сидел, запертый в ванной комнате. Однако очень скоро мохнатому чудовищу стало скучно, и он начал рваться наружу и истошно вопить. Я соврала, что соседи сверху завели котенка, и только потом запоздало вспомнила, что вообще-то живу на последнем этаже. Чтобы заглушить душераздирающие подобрашкины вопли, открыла кран на полную мощность и принялась громко греметь посудой. Но настырный Подобрашка не собирался сдаваться так просто. Теперь он принялся орать еще истошнее и вдобавок стал с разбегу бросаться на дверь. Наконец, Елизавета Альбертовна не выдержала и потребовала выпустить нечастного котенка на свободу. И мне пришлось повиноваться.
Вырвавшись на волю, этот кошмар на четырех лапах бесцеремонно взобрался на колени к моей квартирной хозяйке и принялся вонзать когти, а также теребить и мусолить кисточки ее дорогущего ручной работы платка. И, самое удивительное, Елизавета Альбертовна не имела ничего против. Она почесывала Подобрашку за ушками и ворковала нежным голосом, называя его самыми ласковыми именами. И вот тут-то выяснилось, что Подобрашка и моя квартирная хозяйка уже давно знакомы, а мой одногруппник - еще больший прохвост, чем я предполагала. Ибо, оповестив Элку о разрыве их отношений, он также позвонил и Елизавете Альбертовне (это я по дурости дала ее номер на самый экстренный случай). Доведя до сведения пожилой дамы, что в ее апартаментах незаконно проживают уже целых трое хвостатых жильцов, и, переложив на нее ответственность за животных, Вольдемар трусливо бежал в неизвестном направлении. Короче говоря, все это время, пока я отсутствовала, Елизавета Альбертовна прилежно убирала за моими котами лотки, кормила, холила и вообще всячески поддерживала порядок и ни словом не попрекнула за доставленное беспокойство.
Пока я подбирала слова, чтобы выразить свою безмерную благодарность, все разом испортилось. Пожилая дама заговорила об Обормоте, то есть, о своем сыне, то есть, о Германе.
- Ну что там мой охламон? Все за юбками гоняется? Никак не угомонится? – Поинтересовалась она, бросив в мою сторону суровый недовольный взгляд, будто я в чем-то провинилась.
        За время экспедиции я как-то совсем позабыла, что Елизавета Альбертовна не одобряет наших с Германом отношений. Вместо того, чтобы дать понять, что это наша личная жизнь, касающаяся только нас двоих, и что, очевидно, кое-кому придется унять свои амбиции и смириться с тем выбором, который сделал ее сын, я залилась краской и, как всегда, принялась мямлить и городить огороды про напряженный график работы. На что моя хозяйка лишь презрительно фыркнула и засобиралась домой.
Мы сухо попрощались, и я осталась одна в пустой квартире. Совершенно пропало желание смотреть кино. Читать тоже не хотелось. Коты, видимо уловив мое настроение, забрались на кресло и там дремали, свернувшись одним большим разноцветным шерстяным клубком. Я тоже залезла в постель, но час был еще ранний, и в отличие от котов, заснуть мне не удалось. Я лежала и прислушивалась, как ветер уныло завывает в вентиляционной трубе.

22 декабря. Сомнения.
Вот считается, что лишь очень недалекие люди всегда во всем уверены и никогда не сомневаются в себе. Означает ли это, что неуверенность и вечные сомнения – признак моей разумности?
Позвонила Герману, но он не ответил. Наверное, оставил телефон в номере, чтобы не раздражать нашего нервного постановщика. Ведь Юлий Валерианович считает, что артист постоянно должен находиться в образе, и терпеть не может посторонних отвлекающих разговоров на площадке. Набрала Элку. На последнем гудке она взяла трубку и протараторила, что снимается одна из финальных сцен, и она не может говорить. Я успела услышать, как режиссер что-то истерически кричит в мегафон, и тут же поняла, как сильно соскучилась по съемкам. А ведь всего лишь третий день, как меня отлучили от съемочного процесса. Да – отлучили! Везунчики, кутаясь во всевозможные шубы, обмораживая носы и щеки, терпя издевательства Юлия Валериановича, без всяких удобств, в лесной глуши с рассвета и до захода солнца они делают настоящее кино. А я, словно изгой, пария, сижу здесь.   
Чтобы услышать Германа, включила группу «Бездна». Выбрала запись с концерта, потому что там голос звучал живее, и еще мне нравилось слушать его реплики в зал. Разумеется, я помнила их все наизусть. Примерно на десятой композиции меня начали одолевать сомнения: а не навоображала ли я себе наш роман? Реально ли это? Герман Орлов - такой крутой привлекательный сексапильный талантливый музыкант, фронтмен супер популярной рок-группы и вдруг обратил свое внимание именно на меня, хлопушку и козла отпущения на площадке – Тасю Иванову? Поил бульоном из ложечки – ха-ха, смешно даже представить! Разве такое случается в жизни? Скорее всего, я просто брежу вследствие сильной травмы головы. В конце концов, Человек-ракета тоже предавался фантазиям о том, что мировая шпионская сеть ведет охоту за его мозгами. Наверное, у меня развилась какая-то своеобразная форма мании на почве Германа Орлова. Очевидно, что по возвращении группы из киноэкспедиции, мне следует обратиться за помощью к лечащему врачу Марианны.
Элка перезвонила поздно вечером и в красках живописала, как актеры и режиссер весь день бились над заключительной сценой выздоровления главного героя-психа и его объяснения и примирения со своей возлюбленной (психиатричкой Марианной). Я заскрипела зубами: там же сплошные слезливые диалоги, поцелуи и даже еще хуже! Зачем только я написала все это? Нужно было разделаться с этой дурой-докторшей еще в начале сезона!
Звонка от Германа я так и не дождалась. Наверняка отмечает сейчас удачный съемочный день, а может быть даже счастливое воссоединение с мегерой-Марианной. Ну что же, приятного вечера! Легла спать и отключила телефон.

23-28 декабря. Никаких сомнений!
Теперь у меня больше не осталось сомнений. У Германа Орлова нет и никогда не было ко мне никаких чувств. Я не переезжала в его номер, мы не целовались, не танцевали, не держались за руки… Не было вообще ничего!
Чтобы не думать о Германе, засела за новый сценарий. Так увлеклась работой, что не заметила, как пролетели дни.

29 декабря. Ненавижу праздники.
        Сценарий застопорился. Новый год на носу. Настроение – хуже некуда. Не собираюсь вырезать снежинки и заниматься прочей пошлой слащавой ерундой! В конце концов, новогоднюю ночь я буду отмечать лишь в обществе котов. А им, по большому счету, все равно, наряжена ли елка, и пахнет ли в доме мандаринами, лишь бы вовремя кормили и чесали за ухом. Развешивать под потолком пыльную мишуру и ждать сказочного новогоднего чуда – это так банально! Теперь, когда я начала самостоятельную жизнь, могу завести свои собственные праздничные традиции – никаких украшений и никаких глупых ожиданий.
        Все-таки отправилась в поликлинику, чтобы по совету доктора Бориса сделать снимок головы. А вдруг у меня сотрясение мозга? Признаю, что спохватилась несколько поздновато, но лучше поздно, чем никогда. Ведь правда?
Перед рентген-кабинетом выстроилась такая очередища, как будто половина жителей города собралась проверить голову в преддверии праздничных дней. Честное слово, на двери не хватало лишь лозунга: «В новый год – со здоровой головой!». – Хотя, наверное, некоторые больные делали снимки и других частей тела тоже. 
        Естественно, я опять «улетела» и посеяла свой талончик. Пришлось брать новый и отстаивать очередь дважды. По закону подлости, когда передо мной оставался всего один человек, начался технический перерыв. Потом я еще долго ожидала в коридоре, когда снимок будет готов, и его посмотрит и сделает свое заключение врач. В общем, гостеприимные стены поликлиники я покинула, когда уже совсем стемнело.
        Голодная, злая, но с сознанием, что голова моя в полном порядке, я доплелась до дома. Дверь домофона заклинило от мороза, так что пришлось тыкать ключом раз пятнадцать. Потом еще лифт три часа катался туда-сюда между этажами и никак не желал спускаться вниз. Наконец, я все-таки оказалась в кабине и со всей силы нажала на кнопку «9». (Я ведь уже рассказывала о том, что кнопок ровно на одну меньше, чем этажей? А о том, что я панически боюсь ездить в лифте?) Ну на счет «панически» я, конечно преувеличила. Но подниматься целую минуту в замкнутой коробке, держащейся на каком-то тоненьком поскрипывающем тросе, на черт его знает какую высоту не доставляет мне ни малейшего удовольствия. Естественно, по нескольку раз в день мне приходится преодолевать свой страх, ведь как-никак моя съемная квартира находится на самом последнем этаже.
        Так вот, в этот раз я вошла в кабину лифта без обычного внутреннего трепета, нажала на кнопку с цифрой девять и вместо того, чтобы, как обычно, тревожно прислушиваться к скрипу несмазанного механизма и вздрагивать от каждого легкого потряхивания, стала думать о совершенно посторонних вещах. То есть, о Германе Орлове. О том, что за целую неделю он ни разу даже не поинтересовался, как у меня дела. Ну, разумеется, ему чихать на меня! С досады я топнула об пол ногой, и кабина лифта немедленно замерла на месте.
        Я даже не сразу сообразила, что произошло. Некоторое время глупо таращилась на не желающие разъезжаться в стороны дверцы, пока до меня не дошло – я застряла! О ужас! Караул! Я болтаюсь одна между этажами на высоте десять или даже пятнадцать метров над землей! (Интересно, все-таки десять или пятнать? Хотя, какая разница? Для того, чтобы переломать себе все кости, достаточно и пяти). Клаустрофобия, аэрофобия, а также другие, ранее неизвестные мне фобии, разом навалились на меня. Потолок кабины вдруг сделался ниже, свет тусклее, воздух сгустился и с трудом проникал в легкие. В надежде привести в движение лифтовой механизм, я принялась лихорадочно нажимать на все цифры подряд, но кабина не двигалась. Аварийные кнопки, естественно, были сломаны давным-давно, так что связаться с техперсоналом не представлялось возможным.
        В поисках чего-то, сама не знаю чего, я посмотрела на потолок, и обнаружила табличку с инструкцией, как вести себя в лифте в случае чрезвычайной ситуации. Видимо, ее прикрутили в таком неподходящем месте, желая уберечь от местных вандалов. И (о чудо!) в табличке был указан номер экстренной службы. (Все-таки, какая же я паникерша! Нужно всего лишь связаться с лифтером, и через считанные минуты я буду сидеть дома, попивать горячий чай с бутербродом и посмеиваться над собой). Чуть не приплясывая от радости, полезла в рюкзак. Правда, смартфон был отключен. Пришлось набирать пин-код, ждать, пока загрузится система… И тут батарейка с жалобным писком разрядилась. (Дьявол! Такое могло приключиться только со мной! Даже если я не умру от панической атаки, рано или поздно меня постигнет голодная смерть ведь я даже не успела позавтракать утром). В отчаянии я пнула ногой стену и изо всех сил затарабанила в двери кулаками, отчего кабинка принялась зловеще раскачиваться. (Или мне это просто почудилось?). «Господи, неужели мне суждено умереть такой юной, несчастной и всеми покинутой?», - взмолилась я.
        И в этот момент сверху донесся голос:
- Тася, черт дери! Это ты?
Я подумала, что у меня уже начались слуховые галлюцинации. Первым порывом было не поддаваться безумию и благоразумно не отвечать. Но потом я рассудила, что терять мне уже нечего, и, шмыгнув носом, тихонько проблеяла:
- Герман, ты прилетел, чтобы меня спасти?          

        Взмыленный, взъерошенный и взбешенный, Герман расхаживал взад-вперед по кухне и ругался на чем свет стоит, пока я, сидя по-турецки на стуле, уминала третий бутерброд.
- Черт, Тася, что у тебя с телефоном?
- С моим телефоном все в порядке. А в чем собственно дело? – С набитым ртом ответствовала я.
- Я тебе тысячу раз звонил!!!
Тут я, конечно же, возмутилась:
- Ну уж враки! Не было от тебя никаких звонков.
- Ну разумеется! Ты же его отключила. Я места себе не находил. Думал, ты в больницу попала из-за этого дерганного Константина, или снова какая-нибудь история с тобой приключилась… Примчался, как сумасшедший. Ты хоть понимаешь, что есть люди, которые о тебе беспокоятся, потому что ты им не безразлична?
Действительно, теперь я совершенно ясно вспомнила, как отключила телефон в день возвращения из экспедиции, а потом так погрузилась в работу над сценарием, что мне стало совершенно не до него. А я-то все недоумевала, почему мне никто не звонит? Я расплылась в глупой счастливой улыбке.
- Это ты что, на себя намекаешь? Я тебе не безразлична?
Герман глубоко вздохнул и закатил глаза:
- Ума не приложу, как меня угораздило в тебя влюбиться? 

30 декабря. Пересматриваю свои взгляды на новогодние традиции.
        Три часа болтала по телефону с мамой, папой, Василиской и племянниками, делились новостями и планами на новогодние каникулы. А потом мы с Германом вырезали снежинки, клеили гирлянды и наряжали новогодний букет из ароматных еловых веточек. (На антресолях в самом дальнем углу обнаружилась коробка с новогодними игрушками. Обожаю старые новогодние игрушки!). И – да, я пересмотрела свои взгляды на новогодние традиции. Если вдуматься, то они не так уж банальны, ведь они пришли к нам из далекой древности и несут в себе глубокий сакральный смысл. Коты, разумеется, принимали активное участие в процессе. Разодрали в клочья самую красивую мишуру, закатили несколько игрушек под шкаф, а Подобрашка, вдобавок ко всему, сожрал дождик, и его стошнило на кухне под столом как раз в тот момент, когда мы сели пить чай.
         Кстати, совсем забыла сказать: Герман переехал ко мне, чем безмерно обрадовал наших продюсеров, так как теперь не нужно арендовать для него дорогущие апартаменты. (Хотя, вообще-то, это ведь бывшая квартира Германа Орлова. Так что, наверное, все-таки это я переехала к нему? Или нет? Все так запутанно!) Короче говоря, вот уже целые сутки, как мы живем под одной крышей. Кто бы мог подумать? Разумеется, Герман переехал ко мне вовсе не потому, что решил осчастливить наше, заведующее финансами, руководство, а просто для того, чтобы я находилась под присмотром. Он почему-то втемяшил себе в голову, что стоит мне остаться одной, как я тут же вляпаюсь в очередную историю. Это, конечно же, вовсе не так. Я вполне взрослый и самостоятельный человек и легко могу сама позаботиться о себе.

31 декабря. «Шапка».
Оказывается, «шапку», то есть, окончание съемок второго сезона нашего сериала, назначили на сегодня в самом дорогущем и шикарном ресторане. Второй режиссер объяснил по телефону, что это будет «шапка», плавно перетекающая в Новый Год, поэтому все члены группы вольны привести с собой на вечеринку гостей. И, не удержавшись, рассказал по секрету, что тоже намерен пригласить одну интересную даму. Евген Семеныч вдовец уже много лет, и я ужасно обрадовалась, узнав, что у него, наконец, появилась дама сердца. Набрала Элку, чтобы поделиться этой новостью, но та протараторила, что жутко занята выбором вечернего платья: фиолетовое с пышной юбкой или лимонное с глубоким вырезом на спине? Озадачила меня вопросом: в чем собираюсь пойти я? И под конец, довольная, выпалила, что тоже прибудет на праздник с кавалером. Это просто фантастика: как моей подруге удается так быстро находить себе новых кавалеров?
Обнаружила, что надеть на вечеринку мне абсолютно нечего. Единственное нарядное платье (то самое, что я приобрела в дорогом бутике вместе с чудодейственной регенерирующей маской для лица) после первой же стирки село и сделалось на несколько размеров меньше. Выход один – напялю на себя джинсы и свитер. Пусть это будет мой особенный фирменный стиль. Лаконично и оригинально. Буду выгодно выделяться на фоне разряженных матрешек. (Я имею в виду, конечно, Марианну и ее звездных сериальных подружек).
Герман меня поддержал. Он сказал, что джинсы – это отличная идея, и что очень важно не сливаться с толпой и иметь свой собственный стиль. А потом предложил прогуляться по магазинам, просто так, ради развлечения.
К черту джинсы! Теперь у меня есть чудесное платье нежного мятного цвета, сережки и подвеска на шею с крошечными изумрудами, а еще туфли с каблуком 9 сантиметров, в которых я уж точно не буду выглядеть коротышкой!
А теперь – самое главное! Поднимаясь в лифте, он взял мои руки в свои и, немного смущенно спросил, не против ли я, если сегодня на вечеринке мы официально объявим о наших отношениях? Я хотела было подпрыгнуть до потолка, но вовремя сдержалась, вспомнив, чем чреваты бурные проявления чувств в лифте.
        Дома я прилегла на диван. От бурных эмоций у меня закружилась голова (в самом что ни на есть прямом смысле), и я просто не могла держаться на ногах. Герман, отправился в ванную. За время съемок ему так осточертел образ заросшего щетиной психа, что теперь он бреется по два раза в день. (Хотя я и сказала, что буду любить его всякого, и с щетиной, и без. Но только не с бородой!) Подобрашка вскарабкался ко мне на подушку. И поскольку, как всякий котенок, он не мог сидеть спокойно дольше пяти секунд, мы затеяли игру. Я дула ему в нос, а тот смешно фыркал, чихал и старался в ответ стукнуть меня лапкой…
        Конечно, сейчас, спустя несколько минут, когда ничего уже нельзя поправить, я осознаю, как беспечна я была. Зная характер Подобрашки, я должна была предположить, какие плачевные последствия будет иметь наша невинная забава. Плачевные последствия, разумеется, для меня. Постепенно входя в раж, мохнатый бесенок распушил хвост, грозно вздыбил на загривке шерсть и принялся совершать на меня потешные боковые наскоки. Вместо того, чтобы вовремя остановиться, я стала дуть с еще большим усердием, стараясь раззадорить Подобрашку как можно сильнее. И результат, как говорится, - на лицо.
         Когда чисто выбритый, благоухающий парфюмом Герман вышел из ванной, то обнаружил меня безутешно рыдающую, сидя на полу. Все пропало! Все мои радужные фантазии померкли в один момент. Никакого официального объявления о наших отношениях. Никакого дефиле в красивом платье, на высоченных каблуках, под руку с самим Германом Орловым. Две ярко-алые царапины на подбородке, одна на носу, и еще две на левой щеке. (Словно в нашу первую встречу. Это просто какое-то дежа-вю. Или злой рок преследует меня?) Виновник постигшего меня несчастья, окрыленный легкой победой, бешено скакал по квартире, поочередно набрасываясь то на Жуку, то на Мишеля.

1 января. Просто 1 января.
Пока Герман спит, я не удержалась, залезла в интернет и просматриваю многочисленные фотографии и статьи, посвященные вчерашней вечеринке.
Вот в кадр попала Наташка-зазнайка вместе со своим драгоценным экзотическим восточным супругом. На заднем плане маячат, завистливо посверкивая глазами, остальные четыре жены арабского шейха. Поразительно, но он просто без ума от Наташки и с восторгом выполняет ее малейшие капризы. Но самое удивительное то, что НЗ, кажется, тоже действительно его любит.
На следующем фото – Элка, в платье лимонного цвета с глубоким (ооооочень глубоким) вырезом на спине. И кто, как вы думаете, обнимает ее за талию? – Симпатичный и мужественный младший лейтенант Андрейко! И как я сразу не сообразила? Теперь все встало на свои места. Вот почему беседы лейтенанта с Элкой длились гораздо дольше, чем со мной. И почему он задавал такие странные вопросы о моей подруге: есть ли у нее парень? и какие конфеты она предпочитает? А я-то думала, будто он ее подозревает! И я хочу отметить, что они великолепно смотрятся вместе. Гораздо лучше, чем с негодяем Вольдемаром. Кстати, этот проходимец имел наглость прислать мне новогоднюю открытку с пожеланием обрести счастье, встретив, наконец, подходящего парня, вроде него!
Так, на ком я остановилась? Ага, на полицейском Андрейко. Конечно же, он присутствовал на вечеринке не только ради Элки, но и с официальной миссией – сопровождал временно освобожденного буйного экс-сценариста Константина. Кстати, освобождению Константина способствовал ни кто иной, как наш режиссер-постановщик Юлий Валерианович. Он поручился, что на празднике тот будет вести себя достойно и не станет совершать по отношению к коллегам никаких противоправных действий. Вообще, Юлий Валерианович всячески хлопотал, чтобы бывшего автора сценария признали частично буйно помешанным и вместо тюрьмы отправили в лечебное заведение доктора Бориса, где в свое время уже побывала и теперь с восторгом в ярчайших красках описывала наша кинодива Марианна. Сам доктор Борис уверяет, что с помощью новейших лечебных методик в одно мгновение вернет Константину утраченное душевное равновесие, и уже через пару месяцев тот возвратится в общество как полноценной здоровый гражданин. (Честно говоря, я в некотором замешательстве. Разумеется, я не держу зла на своего предшественника и желаю ему всего наилучшего. Но давать согласие на совместное написание сценария третьего сезона? Напряженно работать бок о бок с этим опасным типом, даже без обеденных перерывов и выходных дней? – Благоразумно ли это с моей стороны? Впрочем, привычным жестом потрепав меня за щеку, Юлий Валерианович, как бы между делом, сообщил, что высшее кино-начальство одобрило идею нашего творческого тандема, так что мое мнение особенно никого не интересует. Не знаю. Может быть, отдельным пунктом в контракте оговорить для себя наличие особо прочной каски?)
Следующий кадр. Вот это был сюрприз! Дамой сердца нашего второго режиссера оказалась… Да! Нет! Только не это! – Елизавета Альбертовна. (Как они вообще умудрились познакомиться?) Первые пятнадцать минут вечеринки я довольно ловко лавировала между столиками и пряталась от зоркого взгляда моей квартирной хозяйки за спинами гостей. Но потом Герман попросил объяснить мое странное поведение, и пришлось сознаться, что я вовсе не горю желанием попасться на глаза его родительнице, поскольку знаю, что она не одобряет наших с ним отношений. Герман глубоко вздохнул:
- Тася, с чего ты это взяла?
- Она неоднократно намекала.
- Каким образом?
- Ну, в нашу последнюю встречу она поинтересовалась, продолжаешь ли ты гоняться за девицами в юбках, а потом посмотрела на меня очень сурово. И я поняла, что она будет совсем не рада, если я окажусь в списке этих девиц.
Герман вздохнул еще глубже:
- Так может только мама! Да еще до начала съемок первого сезона она мне все уши прожужжала по телефону, какая очаровательная милая девушка снимает у нее квартиру. Потом изобретала миллион причин, лишь бы только я зашел в гости и познакомился с тобой. И вот, уступив, я, наконец, отправился чинить антресоли и обнаружил, что мы уже знакомы. А то, что ты милая и очаровательная, я уже и так давно знал. Но поскольку отношения у нас складывались не то чтобы гладко, я не стал ничего говорить маме. И теперь она, видимо, сердится на тебя за то, что ты упускаешь такого парня. – Тут Герман все-таки не выдержал и ухмыльнулся.
- Врешь! – Не поверила я.
- Можешь сама убедиться. - С этими словами он крепко взял меня за руку и решительным шагом направился в сторону своей родительницы. – Я ведь должен порадовать маму известием, что давно перестал гоняться за девицами в юбках, поскольку теперь меня интересуют исключительно девицы в платьях.
И Герман оказался прав. Увидев нас вместе, Елизавета Альбертовна расплылась в счастливой улыбке. Правда, тут же сурово нахмурилась, назвала сына обормотом и отчитала за то, что тот чуть не прошляпил такую чудесную девушку. (Это про меня!)
Вот что меня беспокоит во всей этой истории – так это мое катастрофическое неумение наблюдать за людьми и делать правильные выводы. А ведь внимательность и глубокое знание человеческих характеров – важнейшие черты, которыми должен обладать настоящий сценарист. Должна признать, что пока еще не достигла в своем деле истинного мастерства. 
Последний (крайний) кадр. Конец вечеринки, и я уже порядком утомилась и к тому же изловчилась подвернуть ногу и сломать каблук. (Адское пыточное изобретение – так ему и надо!) Фотограф застукал нас с Германом как раз в тот момент, когда мы кое-как хромали к ближайшему столику. Вернее, Герман выглядел, как всегда, безупречно, повиснув у него на плече и скорчив гримасу от боли, хромала только я. Язвительный комментарий под фотографией гласил: «Знаменитый актер и рок-музыкант, лидер популярной группы «Бездна» познакомил представителей СМИ со своей возлюбленной. В отличие от предыдущей пассии, новую девушку Германа Орлова трудно назвать эталоном классической красоты. Ее внешность и манеру передвигаться скорее можно охарактеризовать как экстравагантные. Добавьте к этому страсть к охоте на диких животных. (Очевидно, намек на злополучные царапины на моем лице). Хотя, возможно, если приложить определенные усилия, в этом можно найти некий шарм. Ну что же, пожелаем Герману и Таисии удачи. И будем с интересом следить за развитием их отношений».
Дьявол! Гнусная злопыхательская статейка. Ну и пусть! Я совершенно не расстроилась. Ни капельки. Ведь у нас с Германом впереди столько времени. Я еще успею предстать рядом с ним во всей красе.