Пролог

 - Сиваль ор нахиль орнаэрес?

Очень длинный в ширину, узколобый, с позволения сказать, джентльмен раздраженно тыкал кружкой в грудь высокому человеку в черном плаще, незнамо для чего надвинувшему на лоб капюшон. Но незнакомец оказался не лыком шит и упорно не понимал ни слова из того, что ему пытается сказать перепивший толстяк. Надо сказать, что это его нисколько не огорчает. Он лишь осмотрелся по сторонам и, заметив что-то, подался вперед, но был остановлен за локоть не признававшим свое поражение толстяком.

 - Сиваль наэрес миль? Тиль ноэн вал?

Что ж, это уже, кажется, переходит все границы. Незнакомец выдернул руку и полез под плащ, но был тут же снова остановлен, на этот раз третьим лицом. Старик в рубахе но с видом благочестия священника посмотрел на толстяка:

 - Сиваль нарос кил ноэн вэрнаэль.

Толстяк явно пришел в замешательство, но отступил. А старик увел незнакомца в угол таверны. Найдя место в стороне от общей гулянки, старик приблизился к незнакомцу так, что тот невольно отшатнулся.

 - Стоило тащиться с самого материка, чтобы погибнуть в стычке с пьяницей в таверне?! - голос его был тихим, но твердым.

 - Что вы ему сказали?

 - Что ты под защитой Господа. Пока я с тобой, тебе вряд ли будет угрожать опасность.

На незнакомца это, видимо, не произвело никакого впечатления. Его больше беспокоило другое.

 - Почему решил заступиться за меня?

Старик пошел по направлению к выходу, явно приглашая составить ему компанию.

 - У тебя на мече герб Лора. Интересно, что привело раба веры на Алиндил.

 - Это дело Лора, не твое.

 - На этом острове, любое дело, касающееся религии ; мое.
 
Возвышающееся над городскими стенами горы, теперь покрывала тьма, но в лунном свете можно было разглядеть их очертания. Почти одной высоты, как на подбор, они стояли стеной великанов, казалось бы, совсем близко, но на самом деле до них было расстояние одного дневного перехода. Внезапно поднялся ветер, помимо ласкающей ночной свежести, особенно приятной после жаркого дня, он нес листья и запахи из лавки бакалейщика через дорогу, смешанные с запахом содержимого ночного горшка тут же донесшимся до осязания после того, как какой-то сутулый старичок выплеснул это самое содержимое на порог своего дома. После чего открыл дверь и, под звуки детского плача и женские крики, исчез в глубине покосившейся хижины. На стенах мерцали огни костров, и изредка слышалась перекличка стражников. Не считая их, на улице было совсем одиноко.

 - И ты даже можешь знать, где найти человека, запятнавшегося в вере?

 - Господь Призревающий, я знал, что за ним рано или поздно придут. Но что мне было делать? Он угрожал мне смертью! Мне пришлось его отпустить.

 - Меня это не волнует. Меня интересует, где его можно найти.

 - Откуда же мне знать, куда он ушел?! Он все твердил про то, что он ищет Августу, но кто такая эта Августа, мне неизвестно.
 
Они свернули в узкий проулок, скаты высоких крыш, соприкасаясь друг с другом, закрывали небо, и царившая здесь тьма не позволяла разглядеть лицо собеседника. Когда они вышли из этого проулка на еще одну широкую улицу, из облаков выглянул месяц и осветил две фигуры стражнику на крыше низких казарм, и он не преминул спросить, кто смеет шастать по темным переулкам в такой час. Услышав, что это служитель Господа и его послушник, он успокоился и снова уткнулся носом в кружку, перед этим посоветовав поторапливаться, пока они не схлопотали алебардой по своим благочестивым задницам, и два путника поспешили последовать этому совету. Луна снова скрылась за облаками, когда они подошли к дому старика ;  облезлой хибарке с кровлей из дерна.

 - Здесь ты можешь спать, не опасаясь, что тебе вскроют брюхо во сне, ; пролепетал он, открывая дверь, ; меня, кстати, звать Нирс, Нирс Аватин.

 - Орлафер.

 - Шестой значит.

 - Откуда ты знаешь?

Старик лишь промолчал, скрываясь где-то за ширмой. Через минуту он вернулся с двумя глиняными чашками, наполненными водой.

 - Извини, кроме воды ничего предложить не могу. Обет миссионера, ; произнес он без тени смущения. Миссионеры призваны распространять Господню благодать, и чтобы подтвердить свое благочестие, они дают обеты бедности.

Орлафер взял чашку и с жадностью осушил ее, будто это он скреплял себя обетами постоянной нужды. Нирс в это время принялся разжигать костер в очаге в центре хижины. Клубы черного дыма, поднимающиеся к крыше, заполняли жилище, затрудняя дыхание. Отверстие в кровле прямо над очагом с трудом справлялось с дымоотводом.  Но Орлафера это, видимо не смущало. Он снял плащ и положил его на подстилку у очага (полом в таком жилище служила сырая прохладная земля) и принялся его разглаживать, после чего сел на него, скрестив ноги. Нирс сел напротив и стал разглядывать странника. Что-то в нем отталкивало. Наверное, полное безразличие ко всему. Такой наверняка не будет терзаться муками совести, если предстанет перед сложным выбором. Он просто сделает, что нужно и на этом все разговоры закончены. Под плащом у Орлафера оказался жилет из дубленой кожи с подсумками неизвестно для чего. За поясом меч, неизвестно зачем он решил его не снимать вопреки устоям гостеприимства, призывающим быть безоружным в доме, но старик решил не придираться, а из-за плеч выглядывали две круто изогнутые рукоятки кинжалов. Внезапно вспомнив, на чем остановился разговор, Нирс отвлекся от разглядывания гостя и снова заговорил:

 - Так кто был этот богоненавистник?

Орлафер не сразу ответил, он будто выходил из оцепенения. Когда он, наконец, взглянул на Нирса, тот прочитал на его лице все то же безразличие, что его удивило, ведь для него самого преступление против Господа казалось чем-то совершенно удивительным и необъяснимым.

 - Его зовут Вайрен Сигвардсон, для кого-то он известен под именами Ворона Севера, или Ледяной странник, или Алвинский Зверь. Чуть больше, чем полгода назад эта богопротивная тварь вторглась в земли Лора и начала проповедовать ересь. Неизвестно, что это была за вера, мы раньше такого не встречали, но часть народа заразилась ей и …

 - Как? Земли, откуда взялось больше самых верных служителей Господа, чем во всех остальных земелях вместе взятых заразились ересью?

 - Да. И это привело к бунтам в городах Лора. Были преданы огню четыре храма. С трудом удалось подавить восстания, но след Сигвардсона исчез, как и Алтарной Чаши Слёз. Узнав об этом, Лор разгневался, и казням не было числа. Сейчас на подъезде к Тифъелу нет такого дерева, на котором не висело хотя бы по два бедняка или священника. Успокоившись, он приказал моему отряду выследить вора, но из-за трудностей в пути нам пришлось разделиться.

Орлафер смотрел в огонь и думал, где сейчас его товарищи. Орламир и Эфьёльтир должны быть где-то севернее у деревни на озере, Асфорнил и Асфогир скорее всего еще где-то на материке. Больше всего его заботила судьба Нафросиля. Когда они попали в сети охоты, лесных  кочевников использующих древесных тенеплетов как своих охотничьих зверей, он вызвался увести погоню за собой. Конечно, Нафросиль бывалый воин, и умеет выживать. Но он оказался на их территории, на которой много их ловушек.

 - Ужас во что превратилась наша страна, ; нарушил молчание Нирс, ; кругом одни еретики, восстания. Народ требует свободы вероисповедания, но во что превратится империя без твердой руки Господа. Посмотри вот на Алиндил. Я тут живу уже три десятка лет и жалею об этом. Иногда мне кажется, что Господь оставил меня за то, что я в стране еретиков, за то, что, мне кажется, невольно отрекаюсь от него, что местная культура поглощает меня. В такие моменты, я с еще большим рвением исполняю свои обязанности миссионера. Ты знаешь, во что они верят тут? В самом Алиндиле до сих пор существует древняя вера в Адона и его богов. А на юге фараджахи, верят в Полиона и его богов, но это та же религия, только с другими именами. И все равно Фараджия отделилась от Алиндила, и теперь это отдельное королевство. Они строят здесь ему алтари, приносят скот в жертву, а иногда рабов. Это ужасно! Я уже ничего не могу сделать, моя паства несколько лет не увеличивается. Помощь инквизитора здесь бы очень не помешала.

Орлафер догадался, что старик давно ждал удобного случая это сказать. Возможно, у него вспыхнул в голове этот план, как только он увидел странника в таверне, как только увидел меч с меткой служения Господу. Но Орлаферу было не до этого, да и не хотелось в одиночку лезть в такие неприятности.

 - У меня другая миссия.

 - Ну, ты хотя бы покажись на людях, пусть они знают, что в городе инквизитор. В раз присмиреют.

 - У меня нет полномочий, и без моих напарников я ничего не могу.

 - Но нельзя же оставлять людей во тьме. Без господа в душе они совсем одичали.

 - Ты еще скажи мне показательно начать готовить костры. Это, конечно, поспособствует обращению людей в веру.

 - Нужно всего лишь дать людям понять, что очищающий огонь рядом, может, сожжем парочку жрецов.

 - Огонь нужен не для очищения иноверцев, а для их запугивания.

 - Ты думаешь, жрецы не запугивают мою паству. Они угрожают проклятиями рода каждому, кто осмелится покаяться в грехе и перейти на сторону Всевышнего. Но как только каждый из них почувствует пятками очищающую силу инквизиции, они тут же забудут своего бога и свои проклятия.

 - Мы жгли жрецов в Офоре. В очищающем огне они кричали, что погибают во имя своего бога, и уже слышат глас его. Остальные еретики от этого еще больше коснели в своей лживой вере.

 - Неужели такое возможно. Очищающий огонь нужен, чтобы раскаяться в своем заблуждении. Как он мог слышать голос своего бога.

 - Я слышал, на западе живут без религии, без инквизиции, без жертвоприношений, там люди воюют за свои идеи, а не за идеи церкви.

 - Как можно жить без Господа? Он все самое лучшее, что есть в душе человека.

Этот вопрос Орлафер оставил без ответа, не хотелось ему думать о том, как жить без бога или с ним. Он просто выполняет миссию, для которой рожден. В землях Лора детей с талантами к чудесам и убеждению учат быть служителями церкви с пяти лет. Потом они становятся миссионерами, инквизиторами, митрополитами и так далее. Человек так долго и упорно готовившийся посвящать себя служению богу, просто не может допускать даже в самом темном углу сознания его отсутствия. Так почему же он, Орлафер, инквизитор, самый верный раб Господа, призванный карать от его имени и нести очищение, вдруг начал сомневаться в своем деле? Он сложил меч и кинжалы у своего спального места и лег на спину, размышляя о том, что будет делать завтра. Ему не суждено было предвидеть, что завтра его планы не будут иметь никакого значения. Странник сомкнул глаза под благочестивый шепот поборника очищающих огней инквизиции.