Отрывок из повести Нянька

Волгоградские жаркие летние дни.


Господи, как же было хорошо в эти дни нам детям. До сих пор удивляюсь, как в плюс  сорок пять  с  лишним на солнышке, когда плавится асфальт, мы бегали на улице, под палящим солнцем и нам не было жарко. Были мы все, как один загорелыми, тощими и вечно голодными. Картофель под полив и тот не рос, а фрукты, это не считалось едой. Родители работали днем на работе, а  по вечерам в своих садах и огородах, чтобы хоть что – то  заготовить на зиму.


Мама, уходя на работу, ставила нам под полог, где мы спали, десятилитровое  эмалированное ведро.  Почему именно такое, да все просто,  чтобы сок, вытекающий из вишни или других ягод,   не окислился до ее прихода. А как не хотелось нам маленьким девчонкам  набирать это десятилитровое ведро  ягод. Больше всего мы не любили  рвать вишню. У нас в Волгограде вишневые деревья растут большими  и раскидистыми.  Мы ставили лестницу, прислонив ее к стволу дерева и босиком, по крупным веткам взбирались в раскидистую крону вишни. Было жарко. На вишневом стволе часто растекалась смола. А ноги были липкие и часто соскальзывали. Мы держались одной рукой за ветки, а другой срывали сочные ягоды и складывали в литровый бидончик, висевший у нас на шее, перевязанный пеньковой толстой веревкой, чтобы не повредить нашу тоненькую девичью шейку. Ягоды источали вишневый сок. Он был липкий и вкусный. Все руки и одежда была липкая и влажная от брызг сока и нашего пота. На это запах слетались множество ос. Они ужасно жужжали,  садились на нас. Мы их прогоняли, и мечтали лишь об одном, скорее наполнить бидончик и спуститься на землю. Пересыпать вишню в ведро и окунуться в бочке с   прохладной  водой. Это было блаженство, но самое большое  счастье было, когда наполнив ведро до краев, мы с сестрой, его осторожно, чтобы не рассыпать, тащили на погребницу, в холодок, где оно стояло до прихода мамы с работы. 
 Это сейчас вспоминается с таким удовольствием. Мне, кажется, что  я бы сейчас не одно, а десяток таких ведер набрала, чтобы вернуться в то счастливое время моего детства. Я часто вспоминаю, как нас приучали к труду, как и за что нас наказывали, но самое главное, как нас награждали. 


Мама говорила, уходя на работу:


- Девчонки, спите не долго. Хлеб и суп на плите. Компот на погребнице. Сами нальете. Вот ведро. Наберете  полное  ведро, приду, на затон сходим искупаться. Соберете  падалицу.  Порежете и на крышу сарая  сушиться. Да осторожно. Ваши ножи  для яблок  острые. Берегите пальцы.


Мама уходила, а мы оставались хозяйничать. Мы делали все, что нам по силам. Убирались в доме. Мыли пол. Подметали дорожки в саду. Мыли посуду. Собирали падалицу. Резали и выкладывали на крышу сарая, сушить в противни, а обрезками кормили кур. Для нас это была игра. Приходили подружки и друзья, нам в помощь.  А еще, у нас была обязанность,  присматривать  за младшим братом.  Конечно,  все это было под наблюдением нашей бабушки, но она соблюдала нейтралитет и свои карательные функции, когда мы заигрывались. Но самое большое счастье было, когда отец с уборочной привозил в кузове немного молодых початков молочной кукурузы. Это была для нас награда. Бабушка очищала початки от листьев, укладывала в ведерный чугун, который ставила в летней кухне  в печку. Для этого топила печку, снимала кружки,  в плите и спускали чугун   основанием в горячие угли. Заливала водой и сверху накладывала укроп и петрушку и накрывала крышкой. Этот чугун, как закипит, оставался в печке до той поры, пока остынет. Пареная кукуруза. Какая она в то время казалась вкусная. До сих  пор этот запах  пареной кукурузы мне снится.

 
 Крикнет нас бабушка:


-  Ольгушка, где там Натка и Серга? Беги,  зови и кто там еще? Кукуруза готова, доставать будем.


Так нас бабушка кликала. Ей тогда казалось, что это звучало нежно и понятно только ей одной. Мы всегда отзывались  на ее  кликанье.

 
Мама часто ей выговаривала:


- Ну, что ты мать, так нельзя. У них же красивые имена. А то вырастут, так и будут их по кличкам называть.


Бабушка всегда соглашалась, но когда мамы не было, и от большого чувства, она нас кликала, так, как ей нравилось.


И вот,  мы прибегали,  все кто был вместе   с нами, со всеми подружками и друзьями. Рассаживались на скамеечках вокруг стола в летней кухне и замолкали, в ожидании чуда. И чудо случалось. Мы вечно были голодные. Босые. Загорелые тощие и было в нас, такое удивительное чувство, чувство свободы и одновременно умение подчинится приказу  старшего. Это сейчас родители  бьются, бьются, чтобы донести до деток что-то, а нам было достаточно слова, и мы вот они. Сидим и ждем. А бабушка сходит в огород. Нарвет зелени укропа и петрушки. Принесет крупной соли. Поставит на середину стола солонку с солью и тарелку с зеленью.
Посмотрит на нас и скомандует:


- Руки мыли? Чисто? А ну ка еще раз при мне с мылом мойте, я смотреть буду.


И мы бегом бежим к умывальнику. Кто мочит руки, кто мылит, кто смывает и вытирает рушником. Умывальник стоял в саду под яблоней. Бабушка выходила из кухни. Наливала полную лейку теплой воды из бочки и поливала нам кому руки, кому ноги, а кого и всего окатит. Как же было весело и здорово плескаться  в прохладной воде.


И вот мы чистые, веселые и голодные садимся за стол. Бабушка открывает крышку, и на всю летнюю кухню распространяется  ароматный запах пареной кукурузы. Волшебный запах. Большими   щипчиками она достает горячие початки и выкладывает их в большую деревянную миску и ставит на середину стола.

 
И командует:


-  Налетай. Берите по одному. Натирайте солью, да крепче. После компоту по -  больше попьете, а то заворот кишок может с кукурузы случится. Да не торопитесь. Еще достану. Всем хватит. Шурка еще привезет.


И мы налетаем. Натираем солью и зеленью и хватаем зубами по горячему зернышку и едим. Говорить не хочется. Хочется только наслаждаться вкусом и удовольствием, что мы все вместе, что лето и мы счастливы.