Серёжки

Нет подарка менее уместного, чем золотые серьги, если у получательницы не проколоты уши. Так казалось двадцатидвухлетней Лере, стоявшей у окна в сумрачной комнате и всматривавшейся в прохожих, которые проносились по улицам, невидящими глазами. Зачем ей это золото? На что он намекал странным сюрпризом? Вопрос вполне можно было вынести на суд знатоков из "Что? Где? Когда?".

Когда Лере надоело наблюдать за суматохой дорожного движения и горожанами, спешащими домой после рабочего дня, она уселась на диван и снова взяла в руки заветную коробочку. На несколько секунд закрыла глаза, представила, как она откроет эту маленькую почти что бонбоньерку, а там…предложение руки и сердца с роскошным камнем — кольцо! Тонкие пальцы с безупречным маникюром приподняли обитую изумрудно-зеленым бархатом крышечку, но чуда не произошло — на белой ткани покоилась изящные серьги из жёлтого с беловатым оттенком металла. Пускай на этот раз мечты  реальностью не стали, и всё же на секунду показалось, что в комнату ворвался запах ванили.

В детстве маленькой Лерочке казалось, что, если бы мамины золотые украшения стали съедобными, у них был бы вкус ванили или сгущённого молока, поэтому девочка всегда завидовала продавцам ювелирных магазинов. Слыханное ли дело — каждый день иметь в своём распоряжении столько аппетитной красоты? Понадобилось вырасти, чтобы понять, почему женщины всегда так радуются золотым украшением, даже если их нельзя (или не стоит) пробовать на вкус, и почему и после тщательной заморозки сгущёнка драгоценной не становится.

Детство с его невинными алхимическими опытами ушло безвозвратно, и нынешнее дело было нешуточное: ухажер, с которым они встречались уже почти полгода, несколько дней назад безо всякого видимого повода преподнёс ей в подарок золотые серьги. Пришлось изо всех сил изображать восторг и восторженно хлопать глазами, отчаянно пытаясь скрыть досаду, лишь бы не обидеть потратившегося на ювелирное излишество поклонника.

Уж в чём в чём, а в отменном вкусе Серёже отказать было нельзя: выбранный им подарок вполне мог бы дополнить туалет самой требовательной эльфийской принцессы, если бы только эльфы не предпочитали золоту серебро. Держась за поблёскивающие застёжки в форме восьмиконечных звёзд, Лера приложила тоненькие, игривыми змейками извивающиеся подвески, имитирующие плетение кос, к своим ещё не проколотым мочкам ушей. Цвет металла удивительно гармонично подходил к вьющимся пшеничным волосам, его благородный блеск подчёркивал сияние живых серых глаз. Стоило повторить примерку с высокой причёской — и овал лица удлинился, в профиле появилась женственная грациозность, если не сказать царственность. Через пять минут примерки девушка спрашивала себя, не видел ли немногословный Серёжа в ней больше,  чем она сама.

Упаковывая серьги после примерки, Лера заметила, что ложемент к основанию футляра прилегал неплотно, и взмолилась: “Пожалуйста, всё что угодно, только не ценник”. Мольба была излишней: вместо ярлычка в футляре была спрятана записка. На скомканной полоске бумаги угловатым мужским почерком было написано: “Эти серьги носила моя бабушка в день свадьбы. Теперь они твои”.