Ложь Кохов

«Экономический расчет», «сильные права собственности» и другая ложь, которую либертарианские журналисты рассказывали с подачи братьев Кох

Общая фраза консерваторов и правых либертарианцев заключается в том, что «сильные права собственности» являются стимулом для создания богатства и необходимы для прогресса. Сходный мотив представлен критикой Мизеса к рыночному социализму Оскара Ланге. По мнению фон Мизеса, такая система ведет к нерациональности, поскольку цены факторов производства, устанавливаемых нерыночным способом, будут произвольными. Они не будут нести необходимую информацию о том, что следует экономить.

Однако давайте рассматривать этот вывод как отправную точку. Если критика мизессианства что-то доказывает - она доказывает слишком много. Распределение основных факторов производства не зависит от рынка практически в любой экономической системе. Рынки предполагают - в качестве логического основного мета-принципа для своих собственных действий - выбрать конкретный набор прав собственности из множества возможных наборов. Производственные факторы достигают цены рыночного равновесия, регулируемой законами спроса и предложения, только в рамках уже сложившейся системы принципов распределения и управления собственностью.

Даже если теоретически возможно установить такие правила владения факторами производства полностью рыночными средствами, модель капитализма, которая сопровождала нас в течение последних пяти веков, была бы самым слабым возможным примером этого. В историческом капитализме земля и природные ресурсы искусственно дешевы для наследников тех, кто строил заборы, но искусственно редки дороги для вынужденных плательщиков. Информация и технологии также искусственно дороги - благодаря интеллектуальной собственности. В результате капитализм функционирует в огромной среде расчетливого хаоса с искаженными стимулами повсеместной искусственной редкости или изобилия.

Другая система прав собственности - например, информация сообществ, управление земельными ресурсами — будет означать разные рыночные цены. Другие стороны также получат отдачу от производственных затрат и, следовательно, от экономических стимулов. В каждой системе права распределение собственности и управление ею как таковой определяются социальными или политическими первичными решениями на рынке. Рыночная оценка факторов зависит от этих прав.

Что касается заявления о том, что «сильные права собственности» необходимы для прогресса и создания богатства, то это старомодная фраза, достойная эссе Джона Стосселя или Томаса Соуэлла ... или Ира Столла (« Являются ли миллиардеры аморальными?» ,« Разум » , 28 января). Мы воздаем должное не только чудесам, совершаемым «правами частной собственности», но и практически всем стандартным мотивам, включая богатых, которые «спрашивают, почему они должны усердно работать», и цитате Тэтчер о «чужих деньгах». А также - Боже, позаботься о нас - "сколько ценного для клиента, акционеров и общества предприниматель создает благодаря своей тяжелой работе, гениальности и риску?"

Тем не менее, мы уже видели выше, обсуждая зависимость капитализма от искусственного обилия украденных земель и природных ресурсов, что, как выразился какой-то шутник, «проблема с капитализмом заключается в том, что в конечном итоге вы разделите площадку для фехтования». И как мы увидим ниже, именно капитализм миллиардеров «навязывает тяжелую работу» и «нуждается в чужих деньгах».

Вообще говоря, утверждать, что «сильные права частной собственности» хороши как таковые, просто глупо. Поддержка «сильных прав собственности» или сдерживание экономического развития зависит от деталей того, как они действуют и на кого они имеют право. При обсуждении проблемы экономических расчетов мы уже видели, что не существует очевидного, нейтрального и безупречного набора «прав собственности», которые могли бы спонтанно появиться на «свободном рынке» без предварительных социально установленных принципов. Существует широкий спектр возможных прав собственности с различными эффектами. Некоторые формы этих законов способствуют экономическому прогрессу, другие мешают ему. Оптимальный дизайн прав собственности является предметом всего департамента институциональной экономики - возможно, лучшим примером будет Оливер Уильямсон.

Если права собственности разработаны правильно - если они принадлежат заинтересованным сторонам, которые создают большинство ценностей или эффективность которых трудно оценить и контролировать в рамках незавершенного контракта, - они будут способствовать прогрессу.

Если они плохо спроектированы, они будут перекачивать производственные ресурсы в очень дорогие системы управленческого надзора, охранять рабочую силу, экономическую ренту и образование отходов. Такие системы дают прибыль арендаторам за счет производителей и препятствуют последним в плане производительности. С другой стороны, «экономические пенсии», то есть доходность, превышающая необходимую для появления услуг на рынке, по определению не будут стимулировать дополнительное производство.

Как отметил Томас Ходжскин, право собственности на землю, не используемое владельцем, дает возможность спекулятивно помешать землепользованию продуктивно использоваться, если только оно не используется достаточно продуктивно для поддержания холостого хода, принося пользу реальным производителям и потребителям.

Предоставление некоторой собственности отсутствующим владельцам (или, по сути, старшему руководству, у которого есть все стимулы, чтобы истощить производственные мощности, чтобы увеличить краткосрочную прибыль и тем самым «выиграть» свою зарплату), вместо тех, чьи навыки, знания ситуационные и социальные отношения являются основным источником добавленной стоимости, будет говорить о том, что в результате работники ограничивают свои усилия до абсолютного минимума. Связанные неполным контрактом, им не рекомендуется делать что-либо еще.

Отчуждение означает резко увеличенные накладные расходы на надзор. Причина заключается в искаженных стимулах, мотивирующих экспроприацию плодов повышения производительности труда руками тех, кто их разработал. Тем не менее, они не поощряют создателей прямых ценностей, которые обладают ситуационными знаниями, необходимыми для повышения производительности, мониторинг производительности которых сложнее всего.

Позволяя владельцам искусственной собственности получать экономическую ренту и накапливать богатство, перекачивая значительную долю экономического производства в охрану труда, приведет к кризисам чрезмерных сбережений и недостаточного потребления: огромные сберегательные запасы накапливаются без прибыльного рынка, потому что спрос недостаточен для полного использования даже существующих мощностей.

Взятые вместе, все эти явления показывают, почему такие стандарты, как аренда и интеллектуальная собственность снижают социальную продуктивность, в то время как совместное управление и совместное владение землей являются наиболее рациональными альтернативными решениями.

Напротив, идея о том, что «сильные права частной собственности» - любые «сильные права частной собственности» - благоприятствует так называемому «экономическому росту» ... ну, это тавтология. В соответствии с принципами управленческого учета Дональдсона Брауна и учета ВВП, такие явления, как экономическая рента, производство отходов и охранный труд — это по определению "экономический рост". Они увеличивают общую стоимость произведенных товаров и услуг - даже если они являются тем, что Бастиа назвал бы «разбитыми окнами». Однако, согласно теории предельной производительности Дж. Б. Кларка, каждый «фактор», составляющий окончательную цену товара или услуги, имеет «предельную производительность», равную ему, поскольку она увеличивает цену. Таким образом, чем больше социальная собственность защищена от частной ренты, и чем больше людей вынуждены переходить на прямой труд для личного пользования, тем больше, - по определению - ВВП.

В том же духе, давайте посмотрим на популярный мем среди правых либертарианцев. Это основано на диаграмме Макса Розера, якобы показывающей, что капитализм вырвал миллиарды из «крайней нищеты». Учитывая использование показателя ВВП, невозможно отличить рост ВВП от увеличения доли неденежной активности ранее, и превращается в деньги в результате ограждения, а также принуждения фермеров и денежных связей фермеров, которые производят для своих собственных нужд что-либо. Джейсон Хикель говорит об этом в Guardian:

Расчеты Розера действительно показывают что-то еще. Мир перешел от ситуации, когда большинству людей вообще не нужны деньги к сегодняшней ситуации, когда они борются за выживание в их небольших количествах. График показывает это как уменьшение бедности. Фактически, был процесс экспроприации, который в течение европейского периода фехтования и колонизации глобального юга вынудил людей войти в капиталистическую систему труда.

До колонизации большинство людей жили в естественных экономиках, обладая доступом к обильным товарам общего пользования - землям, водам, лесам, животным и богатым системам обмена и взаимности. У них было мало денег, если они вообще были, но они не нуждались в них, чтобы жить хорошо. Нет смысла говорить, что они были бедными. Этот образ жизни был уничтожен колонистами, которые вынуждали людей покидать земли в пользу европейских шахт, фабрик и плантаций, где они получали голодную заработную плату за работу, которую они никогда не хотели.

Другими словами, диаграмма Розера иллюстрирует историю вынужденной пролетаризации.

Короче говоря, то, что сейчас считается неолиберальной апологетикой, - это всего лишь коллекция интеллектуально ленивых сказок.

Кевин Карсон

Статью перевёл: Артём Чернышёв

Оригинал: https://c4ss.org/content/52310