Что такое левое либертарианство?

Левое либертарианство в последнее время становится всё более популярным в и в без того большом американском либертарианском сообществе. Термин «левый либертарианец» использовался во многих смыслах в американской политике, и внутри самого либертарианского сообщества, похоже, существует некоторая путаница в отношении того, кем на самом деле являются левые либертарианцы.

Основные идеи левого либертарианства, которые мы пропагандируем в Альянсе левых либертарианцев (АЛЛ) и Центре за безгосударственное общества (C4SS или ЦБО), идентифицируются шире, чем в наших организациях. 1990-е годы были своего рода временем парового двигателя для общей идеи левого либертарианства и использования идей свободного рынка в качестве оружия против зла корпоративного капитализма; ряд мыслителей разработали параллельные линии анализа своих идей независимо друг от друга, которые превратились в большую и свободную идеологическую тенденцию. Но, учитывая несоразмерную роль, которую АЛЛ и C4SS сыграли в растущей значимости данной тенденции, уместно объяснить, откуда мы произошли и что мы подразумеваем под левым либертарианством.

Самое старое и широкое использование термина «левого либертарианства» и, возможно, наиболее знакомое тем, кто участвует в анархистском движении в целом, восходит к концу 19-го века и включает в себя практически всю левую неэтатистскую, горизонтальную или децентрализованную ориентацию — всех, кроме социал-демократов и ленинцев. Первоначально левое либертарианство использовалось как синоним «либертарный социалист» или «анархист», а также обычно включал синдикалистов, коммунистов рабочих советов, последователей Розы Люксембург и Даниэля де Леона и т.д. Многие из нас в C4SS считают себя частью этого более широкого левого либертарианского сообщества, хотя то, что мы имеем в виду, когда называем нашу позицию «леволибертарианской», выглядит более конкретно.

Для широкой публики в наши дни левые либертарианцы более склонны вспоминать школу мысли, примером которой в течение последних 20 лет служили Гиллель Штайнер и Питер Валлентайн. Большинство приверженцев этой философии сочетают веру в частную собственность и принцип ненападения (НАП) с левыми взглядами на ограниченную степень владения, в которой люди могут арендовать собственность с общего позволения и приобретать неограниченные права распоряжения ей, просто смешивая свой труд. Эта позиция идёт рука об руку с джорджизмом и геолибертарианством. Хотя эта версия левого либертарианства не совпадает с той, которую мы продвигаем на АЛЛ / C4SS, и некоторые из наших членов будут возражать против её аспектов, но легко представить, что сторонник этой философии может находится и среди нас.

В англоязычном либертарианском сообществе и тех, кто называет себя «либертарными» в других странах мира, термин «левое либертарианство» может быть связан с попыткой Мюррея Ротбарда и Карла Хесса вступить в альянс с анархистами со Студентами за демократическое общество (СДО) около 1970 года и леворотбардианским движением (примером является агоризм Сэмюэля Конкина, появившийся из его движения). Хотя левое ротбардианство и агоризм Конкина не являются официальной позицией АЛЛ / C4SS, справедливо сказать, что у нас есть организационная преемственность с движением Конкина «Движение левых либертарианцев», и значительная часть наших старейших членов происходят из левых ротбардианских и конкинских традиций. Но не я. Мы многопрофильная коалиция, в которую входят левые ротбардианцы, классические индивидуалистические анархисты 19-го века, джорджисты и многие другие течения.

Среди американских либертарианцев также существует тенденция путать нас с «либертарианцами кровоточащего сердца» (прим. ред.: ЛКС пишет о теориях безусловного базового дохода в классическом либерализме, большое значение этому уделяет Мэтт Зволински, в российской среде этим занимается Михаил Пожарский), что на самом деле является названием блога. Хотя там есть хорошие статьи и они публиковали некоторые наши материалы, мы не являемся либертарианцами кровоточащего сердца. Они гораздо ближе к «либертарному консерватизму» или «фузионизму», с отклонениями от «либертарианского патернализма» Каса Санштейна до защиты потогонной системы труда и израильских поселений. Не говоря уже о том, что большинство из них не анархисты, нежели мы.

Итак, теперь, когда мы рассмотрели всё то, кем мы не являемся в АЛЛ / C4SS и что не имеем в виду под «левым либертарианством», то что тогда мы на самом деле отстаиваем? Мы называем себя левыми либертарианцами, во-первых, потому что мы хотим восстановить левые корни либертарианства свободного рынка, и во-вторых, потому что мы хотим продемонстрировать актуальность и полезность мысли о свободном рынке для решения настоящих проблем левых.

Классический либерализм и классическое социалистическое движение начала 19-го века имели очень близкие корни в эпоху Просвещения. Либерализм Адама Смита, Давида Рикардо и других классических политэкономистов был в значительной степени левым ударом по укоренившейся экономической привилегии великой вигской земельной олигархии и меркантилизму денежных классов.

По мере того как восходящие промышленники побеждали помещиков-вигов и меркантилистов в 19-м веке и завоевывали господствующее положение в государстве, классический либерализм постепенно приобретал характер апологетической доктрины в защиту укоренившихся интересов промышленного капитала. Несмотря на это, левые (даже социалистические) направления свободного рынка продолжали существовать на обочине либерализма.

Томас Ходжкин, классический либерал, писавший в 1820–1860-х годах, был также социалистом, который считал ренту, прибыль и проценты монопольным возвратом прав и привилегий искусственной собственности.

Джосайя Уоррен, Бенджамин Такер и другие американские индивидуалисты также выступали за форму социализма свободного рынка, в которой беспрепятственная конкуренция разрушала бы ренту, прибыль и проценты и гарантировала, что «естественная заработная плата труда на свободном рынке является её продуктом». Многие индивидуалистические анархисты, связанные с группой Такера «Liberty», имели тесные связи с радикальными рабочими и социалистическими группами, такими как «Рыцари труда», «Международная ассоциация рабочих» и «Западная федерация шахтеров».

Эта нить либертарианства была также у культурных левых, тесно связанных с движениями за отмену рабства и за расовое равенство, феминизм и сексуальную свободу.

По мере того, как бушевали классовые войны конца XIX века, риторика «свободного рынка» и «свободного предпринимательства» в основной американской политике всё больше ассоциировалась с воинственной защитой корпоративного капитала от радикальных вызовов со стороны рабочего и фермерского популистского движений. В то же время внутренний раскол в анархистском движении между коммунистами и индивидуалистами сделал последних изолированным и уязвимыми для захвата их правыми. В начале 20-го века «либертарианство свободного рынка» стало тесно связано с правой защитой капитализма Мизесом и Рэнд. Сохранившаяся индивидуалистическая традиция была лишена своих старых левых, рабочих и социалистических культурных традиций и приобрела всё более правый апологетический характер.

Тем не менее, даже тогда некоторые остатки старой левой традиции сохранились в американском либертарианстве. В частности, джорджисты и геолибертарианцы, такие как Болтон Холл, Альберт Нок и Ральф Борсоди, стали известны в середине 20-го века.

Мы, левые либертарианцы, считаем совершенно неверным, что либертарианство свободного рынка, доктрина, возникшая как атака на экономическую привилегию помещиков и торговцев, должна заключаться в защите укрепившейся власти плутократии и крупного бизнеса. Использование «свободного рынка» в качестве легитимизирующей идеологии для триумфального корпоративного капитализма и роста сообщества «либертарианских» пропагандистов представляет собой такое же извращение принципов свободного рынка, как и сталинский режим для рабочего движения.

Индустриально-капиталистическая система, которую либертарианский мейнстрим защищал с середины 19-го века, никогда даже не приближалась к свободному рынку. Капитализм как историческая система, возникшая в раннее Новое время, во многих отношениях является прямым следствием ужасного феодализма позднего Средневековья. Он был основан на роспуске открытых полей, ограждении общин и других массовых экспроприациях крестьянства. В Британии не только сельское население было превращено в потерявший свободу и загнанный в наёмный труд пролетариат, но его свобода объединений и передвижения была ограничена безумным полицейским государством в течение первых двух десятилетий 19-го века.

На глобальном уровне капитализм превратился в мировую систему благодаря колониальной оккупации, экспроприации и порабощению большей части глобального Юга. Десятки и сотни миллионов крестьян были изгнаны со своей земли колониальными державами и вытеснены на рынок наёмного рабства, а их прежние владения консолидированы для выращивания товарных культур в рамках глобальной реконструкции огораживания в Великобритании. Не только колониальные, но и в постколониальные времена земля и природные ресурсы третьего мира были захвачены и украдены западными деловыми кругами. Нынешние земли стран третьего мира остаются в руках земельной элиты, состоящей в сговоре с западными агробизнесменами, а нефть и минеральные ресурсы остаются в руках западных корпораций.

Мы, левые либертарианцы, хотим отобрать ложные термины принципов свободного рынка у работодателей крупного бизнеса и плутократии и вернуть их к первоначальному использованию: тотальное нападение на укоренившиеся экономические интересы и сегодняшние привилегированные классы. Если классический либерализм Смита и Рикардо был нападением на власть олигархата вигов и их денежных интересов, то наше левое либертарианство — это атака с ближайшее время на глобальный финансовый капитал и транснациональные корпорации. Мы отвергаем роль господствующего либертарианства в защите корпоративного капитализма в 20-м веке и его союз с консерватизмом.

Мы, левые либертарианцы, также хотим продемонстрировать актуальность принципов свободного рынка, свободной ассоциации и добровольного сотрудничества в решении нынешних проблем левых: экономической несправедливости, концентрации и поляризации богатства, эксплуатации труда, загрязнения окружающей среды и отходов производства, корпоративной власти и структурных форм угнетения, такие как расизм, сексизм, гомофобия и трансфобия.

Там, где были совершены грабежи или несправедливость, мы занимаем твёрдую позицию для полного исправления этих ситуаций. Везде, где сохраняется право собственности на землю неофеодальной элиты, её следует рассматривать как законную собственность тех, чьи предки работали и использовали её. Крестьянам, выселенных с земель для сбора товарных культур для Cargill и ADM, должна быть возвращена земля. Асьенда в Латинской Америке должна быть открыта для немедленного заселения не имеющих там земли крестьян. Права на вакантные земли в США и других поселенских сообществах, которые были огорожены и не использовались заочными арендодателями, должны быть аннулированы. Полноправное право собственности в тех случаях, когда земля, на которую первоначально претендовало незаконное право собственности, в настоящее время обрабатывается или заселяется арендаторами или плательщиками ипотеки, должно быть немедленно передано им.

Список требований левого либертарианства должен включать отмену всех прав на искусственную собственность, искусственных дефицитов, монополий, входных барьеров, регулирующих картелей и субсидий, благодаря которым практически весь Fortune 500 получает основную часть своей прибыли. Список должен включать в себя прекращение всех заочных прав на вакантные и неиспользованные земли, всех монополий «интеллектуальной собственности» и всех ограничений на свободную конкуренцию в вопросе денег и кредитов или на свободное принятие любых средств обмена, выбранных сторонами сделки. Например, отмена патентов и товарных знаков будет означать конец всем юридическим барьерам, которые мешают подрядчикам Nike в Азии немедленно производить идентичные подделки кроссовок и продавать их местному населению по крошечной доле цены без разметки Swoosh. Это означало бы немедленное прекращение всех ограничений на производство и продажу разных и конкурирующих версий лекарств по патенту, часто стоящих всего за 5% от сегодняшней цены оригинала. Мы хотим, чтобы часть цены на все товары и услуги, которая состоит из встроенной платы за «интеллектуальную собственность» в виде идей или методов (часто большей части их цены) исчезала бы перед лицом непосредственной конкуренции.

Наша повестка дня должна включать в себя устранение всех искусственных барьеров на пути к самозанятости, домашним хозяйствам, а также самостоятельному строительству жилья и других недорогих средств к существованию, включая законы о лицензировании и землепользования (закон о защите частной собственности — прим. ред.) или правила безопасности, а также прекращение всех правовых ограничений на трудовую самоорганизацию и прекращении своих услуг при любых обстоятельствах, в том числе и при бойкоте, прекращении всех юридических привилегий, которые дают сертифицированным профсоюзным организациям право ограничивать жёсткие и другие прямые действия их рядовых сотрудников.

В случае загрязнения и истощения ресурсов леволибертарианская повестка дня должна включать в себя прекращение любой привилегированный доступ к аграрнодобывающим отраслям (т.е. сговора Бюро землеустройства США с нефтяными, горнодобывающими, лесозаготовительными и скотоводческими компаниями), всех субсидий на потребление энергии и транспорта (включая прекращение субсидий аэропортам и шоссе и использование домена для этих целей), прекращение использования монополии на нефте- и газопроводы, отмену всех нормативных ограничений на корпоративную ответственность за разливы нефти и другие виды загрязнения, прекращение правила, согласно которому минимальные нормативные стандарты превалируют над другими нормами, запрет более строгих ранее существовавших стандартов ответственности общего права и полное восстановление неограниченной ответственности (как это было в первоначальном общем праве деликтов) за загрязняющую деятельность. И этот запрет должен включать, очевидно, роль военного государства США в обеспечении стратегического доступа к иностранным нефтяным бассейнам или сохранении морских путей открытыми для нефтяных танкеров.

Корпоративный капитализм и классовое угнетение живут, двигаются и находятся во вмешательстве государства от имени привилегированных и влиятельных людей. Подлинные свободные рынки, добровольное сотрудничество и свободные ассоциации будут действовать как динамит в основах этой системы угнетения.

Любая либертарианская повестка дня, достойная этого названия, должна также включать заботу о социальной справедливости и борьбе со структурным угнетением. Это означает, во-первых, конец всей принудительной дискриминации со стороны государства по признаку расы, пола или сексуальной ориентации. Но ещё это значит гораздо больше.

Тем не менее, как либертарианцы, мы выступаем против всех правовых ограничений свободы объединений, в том числе законов против дискриминации со стороны частного бизнеса. Но мы должны с энтузиазмом поддерживать прямые действия по борьбе с несправедливостью в социальной сфере. И исторически запрещающие дискриминацию законы штатов служили только для того, чтобы неохотно и систематически кодифицировать завоевания, достигнутые угнетёнными на местах благодаря прямым действиям, такие как бойкотирование автобусов, сидячие забастовки и беспорядки в Стоунволле. Мы должны поддерживать использование прямых действий, социального давления, бойкотов для борьбы со структурными формами угнетения, такими как расизм и изнасилование, а также отказываться от усвоенных норм, которые увековечивают такие системы принуждения.

При рассмотрении всех форм несправедливости мы должны придерживаться межсекторального подхода, что включает отказ от прежних левых методов борьбы с расизмом и гендерной дискриминацией как «стартовых разногласий» или чего-то, что следует отложить «на потом» в интересах классового единства.

Что говорит об отказе от движений за расовую и гендерную справедливость, в которых доминируют профессионалы из высшего среднего класса, которые фокусируются исключительно на чёрных или женских “лицах в высших эшелонах власти” и “кабинетах/залах заседаний, которые выглядят как отсталая Америка”, оставляя власть этих высоких мест, кабинетов и залов заседаний нетронутой. Нападение на одну из форм укоренившихся привилегий не должно происходить в ущерб другим видам борьбы; напротив, все они дополняют друг друга и взаимно усиливают их.

Уделение вниманию потребностям наименее привилегированных товарищей в каждом движении за справедливость разделяет их, — женщин и цветных людей в рабочем классе, бедных и работающих женщин, цветных женщин, транссексуалов и секс-работниц в рамках феминизма и т.д., а также фактически усиливает попытки против правящего класса разделить движение и победить, используя внутренние линии разлома как источник слабости. Например, крупные землевладельцы победили профсоюзы фермеров-арендаторов на американском юге 30-х годов, поощряя и эксплуатируя расовые разногласия и заставляя движение расколоться на отдельные чёрно-белые союзы. Любое классовое движение расовой или сексуальной справедливости, которое игнорирует пересечение многочисленных форм угнетения среди своих членов, остаётся открытым для такого же оппортунизма. В конечном счёте, любое такое внимание к межсекторальным проблемам должно включать в себя подход к безопасному пространству, который создает благоприятную атмосферу подлинных дебатов для всех без пугающего эффекта преднамеренных преследования и оскорблений.

Либертарианцы (часто по нашей собственной вине) были охарактеризованы многими как «курящие травку республиканцы», придерживающиеся идеологии в основном белых мужчин среднего класса кремниевой долины. Во многих либертарианских изданиях истеблишмента и интернет-сообществах рефлексивная тенденция состоит в том, чтобы защищать крупный бизнес от нападок рабочих и потребителей, арендодателей против арендаторов и Walmart против Мейн-Стрит, отвергая любую критику как врагов свободного рынка и обращаясь с корпорациями так, как если бы они были доверенными лицами рыночных принципов. Это происходит параллельно с аналогичной тенденцией отвергать все этатистские заботы о расовой и сексуальной справедливости как «коллективистские». Результатом является движение, рассматриваемое бедными и работающими людьми, женщинами и цветными как совершенно не относящееся к их заботам. В то же время белые мужчины 20+ лет объясняют отсутствие женщин и меньшинств как некий идеал в каких-либо структурах со ссылкой на их «естественный коллективизм» и угрюмо цитируют Нока из «Миссии Исайи» друг другу.

Мы, левые либертарианцы, не хотим, чтобы нас отправляли в катакомбы или быть низведёнными до современных эквивалентов якобитов, сидящих в кофейнях и напоминающих о Бонни Принце Чарли. Мы не хотим жаловаться на то, что общество катится к чёрту в мусорную корзину, в то время как большинство людей, борющихся за то, чтобы изменить ситуацию к лучшему, игнорируют нас. Мы хотим, чтобы наши идеи были в центре всеобщей борьбы за справедливость и лучшую жизнь. И мы можем этого добитьсяо, рассматривая реальные проблемы реальных людей, ведь они достойны уважения, показывая, насколько наши идеи релевантны. Вот к чему мы стремимся!

Кевин Карсон
Оригинал: http://c4ss.org/content/28216
Перевёл: Артём Чернышёв