Кровавое лето Ивлукича

               
     Дождавшись, когда меня стегануло по - взрослому, с мышечно - суставными выкручивающими болями и летящим изо всех щелей говном, я засуетился, развертывая никчемушную полу - пустую зеленку, прекрасно зная, что эта херня не поможет, тем более, что сам принял решение прикончить лето, сказав себе  " аллес ", отоспавшись за месяц по - лошадиному, если, конечно, кони дрыхнут по четырнадцать часов, просыпаясь в каком - то бреду, липком и влажном, точно сны старой толстой шлюхи, торчащей на кукане и единственно вспоминающей, как было ништяк смолоду - а терьякеш двадцати пяти годков и измученный болезнями мудак сорока шести, прокукнаривший отваром ради сна и терпкой расслабухи в ленивых и теплых волнах ненастоящего даже и некайфа какой - то месяц  - вещи или штучки совершенно разные, то скача к кипящей кастрюле с фуфлом и херотой, то восседая на дальняке, пока из меня выскакивает дерьмо, вывертывая кишки и слезы от ритмичного чихания и долгой зевоты, поражаясь и себе, каждый год впирающемуся, хоть и несерьезно, но все же, и коварству расплаты за минимальные ништяки минувшего лета, хотя оно и не кончилось вовсе, оно в разгаре, именно сейчас умудренные жизнью бобры и вымучивают пряники у природы, подчиняя ее заветам товарища Мечникова, не дожидаясь никаких милостей от натурфилософии, но я, отойдя несколько лет назад в сторону от здоровущего периода своей жизни, сам установил длительность хауз оф дримз, будто моя любимая Зара Уайт протащившись по буеракам июля, жаркого и вуматного, если бы не сраное кровотечение, сломавшее все и вся в этом невеселом году. Две недели хлестал кровушкой. Пил ее, паскуду, блевал серыми сгустками и спал урывками, когда текло сильнее обычного, впрочем, если подсчитать конкретно, то обильной кровопотери и не было, надоедало постоянное подсачивание, хули, слизистая, тромб размывается, вкусовые рецепторы на фоксе, реагируют тошнотой и приступами злобы, если, конечно, человеческая анатомия предусматривает зарождение злобы именно по поверхности языка, но мельком оглядев новостишки с новой волной коронавируса, я уже готов поверить всему, и делаемой в Гамбурге луне, и эпидемии страшенной, невидимой глазу, как душа у лягушки, без жмуров на улицах, без военных патрулей и окруженных толпами беженцев закрытых городов, пришло такое время, когда ублюдочные политиканы решают, что опасно, а что нет. И простой простудный ахуй обращается чорной смертью Хью Смоленого, а раз так, то, может, и мне прямо вот сейчас расплавиться от жалости к себе, прочувствовать себя кумарным, скрючиться, как лет десять назад, вытрясая из башки разнообразных блох, играя на нервах у отражающегося в зеркале придурка, бегая взад и вперед по болоту натурального андеграунда, откуда я выскочил семь лет назад, самостоятельно изменив образ жизни, но не взгляды на нее, на голубушку ? Закурив, я прикинул, сколько выдержал бы при таких рамсах. Думаю, не больше пары недель, а там - п...дец. Рассмеялся, поймав себя на мысли, что вот будто я сейчас знаю свое будущее, может, я и так крякну через день или минуту. Х...к ! -  и инфаркт обширный. Скатился с лестницы и лежишь, остываешь, ничего тебе не надо, приносишь пользу мухам, откладывающим в твое мясо личинок в безумном круговороте жизни, не стоящей вообще ни хера. Просто живешь, без смысла и цели, скрипишь, воняешь, коптишь небо, причиняя зло или наоборот окружающим, говоришь какие - то слова и делаешь что - то невнятное, придумывая себе Вселенные, разлетающиеся вдребезги и в клочья, стоит им столкнуться с реальностью. Я же знал, что дня, минимум, три будут простудные симптомы по легкому, без тяжелой гнетущей обстановки внутри головы по прошлой жизни, там, в - натуре, все по другому, круче и жестче, для не употребляющих можно привести в пример месячный запой по вискарю и водке с ежедневным стакашком красного вина перед обедом. Разные вещи, правда ? Но то - то и оно - то, что именно ежедневность здесь и выявляется камнем преткновения, тем тупиком, в который упираешься бараньим лбом, поражаясь способности психики любую регулярную хрень воспринять как должное, махом перестраивая себя под новые обстоятельства, наверное, наши писаки из племени Солжа были правы, утверждая привычность даже Тайшета, не знаю, да и знать не хочу, на хрен, мне хватило пять лет назад трех недель ахуя за не за хер, нехай молодые теперь трут нервишки, ища неизъяснимую прелесть режима и приобщения краями к вовсе нелитературной ботве твоих соплеменников, часть из которых обрядилась в пятнистое камуфло, а другая в робы и понеслась потеха. Но самое смешное : чтобы она понеслась - сонмы мудрецов и политиков измарали целые тома, доказывая всем пагубность несанкционированного митинга, косяка шмали, куста мака или ретвита, вшибая перечисленное в разверстку детоубийств, грабежей и ударов ногами в лицо. Сурово. Чисто так по римлянски без дефисов, как были ромеями совковые уроды, крывшие народишко за стремление выжить и хлобуча срока за спекуляцию, названную сейчас бизнесом. Говно двуногое. Ненавижу. Всех сучьих людишек, гадов лицемерных, словно бы не понимающих, что вред хотя бы обществу, а что нет, и все ведь по закону, все, б...дь, по уму и справедливости. Засадил малолетке ? Расстрелять пидараса. Раскурился планом ? Крыть падлу, пей, сука,  водку, а за самогон, приготовленный в домашних условиях, мы тебя рядом со спекулянтами усаживали, но извини, товарищ, время такое было, сам понимаешь. Да ни х...я вот не понимаю. Жили гадами, сдохли падлами, оставили после себя толпы внучков дегенеративных, марширующих в гетто, трясущихся от угрозы коронавируса, международного терроризма или спускающихся с неба пришельцев. Ожирели твари. С конца сороковых ожирели, расчувствовались, решили, что эти блага безопасности, здравоохранения, образования исконно присущи человечеству. Х...й вот. Скоро весь этот мир накернется и остатки цивилизации шкурой ощутят те самые флюиды, что штормили вычурные прически ромеев, пока толпы волосатых лангобардов зажигали по Галлии.
     А про муравьедов, любимая, я тебе потом расскажу, вот очухаюсь после июля, приду в себя и к себе, возвернувшись на круги своя и к привычному существованию больного человека, до безумия влюбленного в жизнь, и расскажу, если не забуду.