Откат 2. Ночная смена

      Продолжение. Начало http://proza.ru/2020/08/03/1505

  - Нет, не могу! В пять часов вагон приходит на товарную, - ответил на той стороне провода бригадир грузчиков.
 
  - Хорошо! Перезвони часика в три, сейчас ребят соберу. – Это другой надежный парень Дима, с ним Аркадий раньше встречался на разгрузке, - но, предварительно, нас будет четверо.
 «Четверо. Маловато на пятнадцать тонн. Придется самому впрягаться, разомнусь маленько, и Вите найдется работенка», просчитывал Аркаша, не отрывая от груди черную эбонитовую трубку, другой рукой набрал номер дочери.
     - Как жизнь, дочка? Витя дома?
  - Жизнь как жизнь, только голодно, что-то. Сейчас позову.
Зять подскочил в момент:
  - Да…
  - Приезжай часам к пяти на разгрузку, фура приходит.
  - Понял, буду. – Сказал, будто только и ждал, когда его позовут.
   Ну, хоть сегодня получит шестьсот, жене и дочке продукты принесет. Ему бы постоянную работу найти.
  Уже спустя пару часов, в половине третьего родственники делились новостями, планами – давно не встречались. Часам к четырем Аркадий вспомнил, что надо позвонить надежному парню, который грузчиков собирал. Набрал…и долго слушал длинные гудки. Еще раз набрал – результат тот же. Аркаша заволновался: «может, другая работа подвернулась? - Но тут же успокоил себя, - наверно, уже в пути, где склад знают, скоро приедут». К шести волнение усилилось. Аркадий позвонил Яше, но трубку тоже никто не поднял. Ужас! Пятнадцать тонн вдвоем!
  В половине восьмого Аркаша почувствовал некоторое облегчение – может, сломался Сашка в дороге? Позвонил Жене. Долго слушал длинные гудки – да, что они повымерли там, что ли! Спросить некого. Сколько можно ехать сто километров – ну, три, четыре часа. Обещал к шести, теперь уж, если приедет, пусть до утра ждет. А вдруг грузчики объявятся, неустойку платить!
  - Поехали по домам, - Аркаша посмотрел на погрустневшего Витю.
  В темноте Аркадий еле смог попасть в замочную скважину, потом еще навесной замок…

 И в этот самый момент за спиной из вечерней тишины сверху раздался уже не веселый, а строгий голос Сашки-одессита:
  - Давай, быстренько, мне еще утром в шесть грузиться, - он помолчал, будто вспоминал название места, - в Серпухове.
Аркаша похолодел, поднялся, оглядел все вокруг:
  - Причаливай! – Тяжело вздохнул, посмотрел обреченно на Витю.
«Черт его знает, откуда он вообще взялся, этот Сашка. Может, он Женькин друг или хороший знакомый? Одесса – Кишинев. Они ж недалеко друг от друга. Пожурит за поздний приезд, потом по плечу похлопает. – Успел поразмыслить Аркадий, - а я тут на птичьих правах, никак еще себя ни в чем не успел проявить».
Считал Аркадий в уме очень даже резво: пятнадцать тонн – это около восьмисот коробок по двенадцать бутылок в каждой, значит, если хватит здоровья, часам к трем ночи можно разгрузить. А еще заводила его эта идея – попробовать, поэкспериментировать, смогут они вдвоем пятнадцать тонн одолеть.
  - Я, это… посмотрел внимательно, попробовал – не пройду, - Сашка говорил уверенно, никаких возражений не могло быть.
  Вот тут-то Аркаша присвистнул, посмотрел на гребень холма. Там метрах в пятидесяти белела длиннющая шаланда. Нет, невозможно, дохлая затея, посмотрел на наручные часы:
  - Вить, сходи, на ту сторону к магазину, может пару пьяниц найдешь…
Зять резво побежал вперед. Сашка помог Аркаше вскрыть кузов – резкий кислый дух обжег глаза и ноздри.
  - Наверно, бутылка разбилась. – С безразличным видом предположил Сашка и сразу испарился. Аркадий даже не успел попросить его помочь в разгрузке.

  Сплошная непреступная стена коробок начиналась сразу у края – сначала три ряда в высоту, потом четыре, потом пять. Грузили с эстакады – это ясно. А вот как взять сверху хотя бы одну коробку, было непонятно. 
  Витя издали отрицательно качал головой – помощников у магазина не нашлось. Но зато сразу сообразил:
  - Стол! Нужен стол со склада. Я сбегаю!
Аркадий передал ему ключи и остался у раскрытого кузова сторожить ценный груз, хорошо освещенный удачно расположенным уличным фонарем. Из подвала соседнего дома вышли две работницы офиса продаж Корейских кожаных изделий, за ними Алексеев, хозяин. Беспорядок чередования темных и светящихся окон ближайших домов отвлекал, создавал ощущение спокойствия.  Откуда-то приглушенно донёсся развратный женский хохот – скорее всего из какого-нибудь открытого окна.
  Витя, молча, передал ключи, к самому кузову придвинул стол, легко взобрался на него, дотянулся, приподнял и опустил к своим ногам первую коробку. Аркадий обнял ее, прижал к груди и понес вниз, считая по привычке пары шагов – на сороковой паре оказался у железных перилл шести ступеней, ведущих в подвал. В уме прикинул и испугался результата – это сто километров туда-сюда надо пройти. Открыл дверь, занес коробку, распечатал – двенадцать семисотграммовых бутылок с неаккуратно наклеенными невзрачными этикетками «Фетяска».
   Когда он вернулся к кузову, Витя успел выставить на асфальт весь первый ряд коробок. Договорились двигаться навстречу друг другу, так, чтобы в поле зрения одного был вход в подвал, у другого – открытый кузов: бутылка сухого вина или целая коробка – отличный подарок для случайного прохожего! 
  - К полуночи следующего дня выгрузим, - посчитав в уме, Аркадий посмотрел на часы. - Представь себе, что ты взял одну коробку и понес ее в Коломну, нужно что-то придумать.
  - Тележка! Я видел в магазине!
  - Давай! Лётом! Время девятый час. А дадут?
Пока Аркаша, забыв про возможных воров, упрямо продолжал ходьбу с коробками  – не споткнуться бы, не разбить – Витя прогромыхал к кузову с деревянной платформой на шарикоподшипниках.
  - Восемь. Больше не увезешь! – Витя едва удерживал груженую тележку.
  Аркадий хронометрировал и одновременно перетаскивал коробки к краю кузова, а когда Витя вернулся, объявил:
  - Двенадцать километров ходьбы с телегой в сто килограммов. Такими темпами завтра к обеду управимся. – Потом он щелкнул себя по лбу и прошептал, - Самое дорогое у человека – это…
  - Жизнь! – машинально закончил заученную еще в школе фразу Витя.
  - Не-е! – Аркадий мрачно улыбнулся, быстренько побежал вниз и через пару минут поставил у кузова на ручной тормоз свою поблескивающую двушку.
Багажник и опущенные задние сидения образовали платформу. Еще было место на переднем сидении и перед ним.
  - Двадцать четыре! – Аркадий захлопнул двери и, не заводя двигатель, подтормаживая, объезжая бордюры, покатился к подвалу.
Вернувшись, он увидел нагруженную тележку. Сразу сообразил: пока он отвезет и разгрузит ее, Витя наполнит Жигуленка.
  - Часам к восьми разгрузим, - бросил он зятю, впрягаясь в телегу. И уже себе под нос, – не разбить бы…
Когда вернулся, Витя показывал рукой внутрь фуры. Очередная стена из коробок сверху прогнулась, нижний ряд просел, сквозь раскисший картон виднелись острые осколки раздавленных бутылок. Ценный продукт, источая кислый, но благородный запах, образовал солидную лужу.

  - Где Сашко? – взвизгнула растрепанная помятая упитанная баба лет сорока, появившаяся со стороны головы фуры.
Аркадий брезгливо посмотрел на ее толстые узловатые ноги и сразу понял все: это ее развратный  голос доносился час назад, и Сашка опоздал к назначенному времени из-за этой проститутки, которая увязалась с ним в Москву. Это была не обида – досада, зависть перемешались, закрутились в голове. Живет же свободный водитель Сашка-одессит, ему все равно, откатилась страна в капитализм или нет. Захотел заработать – подрядился груз привезти, захотел бабу, подсадил – вон они вдоль дороги выстроились. А Аркадий сидит как привязанный на этом дурацком складе, да еще дорожит местом, угождает Жене и даже Сашке. Плюнуть! Бросить прямо сейчас эту несносную разгрузку! Но что-то удерживало его, может опять надежда – что-то должно, наконец, произойти!
  - Пойду искать, - обреченно произнесла баба, повернулась и, странно сжимая объемные ягодицы, засеменила в темноту.
«Да, иди ты…- сердился Аркадий, глядя вслед, - хоть на все четыре стороны сразу, к чертовой бабушке» - прыгнул в загруженную легковушку, оставив Витю соображать, что и как делать с битыми бутылками.

  Открытые дверцы, шесть ступеней – туда-сюда… из коробок Аркадий выстраивал в подвале примерно такую же стену, какая была в фургоне, только пониже, а вспоминал девушку на вечеринке у Левы. В голове еще звучала трагическая тема интродукции из «Пиковой дамы» и одновременно он прикидывал: «Шесть человек по шестьсот рублей – это три шестьсот. Делим пополам с Витей – по тысяче восемьсот! М-да! – ухмыльнулся, - кто-то говорил, что столько просят проститутки за час, даже на выпивку и закуску для Левиной компании не хватит».
 
    …Леву во дворе знали все. Плотный, лет сорока, с загадочной наглой улыбкой, но глаза  недобрые, если кто особо обращал на них внимание. В поведении некоторая суетность, будто он чем-то озабочен, что-то недоделал – не успел. Простой шофер, он преподавал автодело в интернате. Когда его называли Левой, он строго поправлял: «Лев Борисович». Сейчас, в начале девяностых годов он появился после восьмилетней отсидки за растление несовершеннолетних.
  В тот вечер, недели две назад Аркадий зашел на огонек к своему соседу-ровеснику. Двухкомнатная хрущевская квартира, один в один, как у Аркадия. Только обои на стенах побурели и кое-где отклеились. Паркетный пол давно не мыт, диван да стол, стулья да табуретки, справа от двери во вторую комнату, на порванном местами холсте с осыпавшейся краской во всю стену копия картины маслом «Богатыри», на верхнем углу массивной рамы – охотничья двустволка. За стеной к Богатырям примыкала узенькая кровать, на ней лежал худенький седой старик.
  - Борис Борисович, - представил его Лева, - отец.
Тот еле кивнул, моргнул выцветшими глазами, невнятно что-то пробормотал.
Трезвый еще Лев Борисович главенствовал за столом, улыбаясь, снял «кепку» с бутылки водки. Ее Лева разливал по сдвинутым граненым стаканам медленно, перемещая горлышко так, будто сдавал карты в две стопки. При этом он успевал испытующе с улыбкой заглядывать в жадные глаза десятка «гостей», так же с интересом следящих за процессом. В одной тарелке нарезанный белый хлеб, в другой – любительская колбаса.
  - Марат сегодня угощает, - Лева поставил пустую бутылку на пол и провозгласил, - что б хотелось и моглось!
  Аркадий поочередно разглядывал каждую из дам. С одной из них, Наташкой он встречался частенько в подъезде – она с Димкой жила на первом этаже. В теле, видимо, иногородняя, лишнего слова не услышишь: «Здравствуйте» и «До свидания». Из молоденьких только две привлекали внимание: невысокая плотненькая ярко накрашенная блондинка «при фигуре» и высокая красивая худенькая стриженая шатенка. Когда Аркадий мельком взглянул в ее большие карие глаза, то оторваться уже не мог. Сразу возникшую страсть он гнал от себя. На любовь уже не надеялся, но хотел, конечно. Что он мог предложить ей? Ему за сорок, ей двадцать-двадцать два, по-видимому. Еще два года назад зарплата старшего научного сотрудника могла позволить ему жить безбедно с этой молоденькой красавицей. Но «перестройка» свела эти деньги, если не к нулю, то к прожиточному минимуму – едва одному хватало. А этот подвал! Надолго ли? Поэтому Аркадий даже не подошел, не познакомился, а только посматривал на нее с вожделением и страстью как на запретный плод и слышал, что подруги ее называли Олей.
  После третьей дозы, призвав к тишине, Лев Борисович сообщил:
  - Это Наташка, ее сегодня Димка выгнал, ночевать негде. – Глаза его стали какими-то масляными и интонация как у хитрого азиата из мультфильма, - кто возьмет на ночь?
Наташка, оказавшись в центре внимания, не смутилась, напротив, подняла голову, оценивающе, почти царственно оглядела каждого из мужчин. Лёвин старик-отец, кряхтя, прошел в туалет.
  - Ну, я могу, у меня жена с сынишкой уехала, - Марат откликнулся, - но на две-три ночи.
Уходили все как-то незаметно: мужчины по одному, молоденькие – стайкой, Марат, обнявшись с Наташкой. Ее вид и поведение вызывали у Аркадия похоть – он давно уже жил один. Аркадий хотел спросить про молоденьких – он уже представлял себе, как выходит от Левы обнявшись с той, худенькой Олей. Надо только заработать денег и угостить компанию, вот как Марат. Но Лева уснул, свесившись со стула. Пришлось тихо уйти. Дверь оставалась открытой...

  - Теперь еще сортировка, – тихо ворчал Витя, откладывая на одну сторону мокрые бутылки, с отвалившимися этикетками, на другую – уцелевшие сухие, или слегка подмоченные коробки с вином. Были еще острые осколки – донышки, горлышки – и негодный, превратившийся в труху картон.
  У Аркадия при виде изобилия битых и мокрых бутылок просто опустились руки. А потом захотелось бросить все, отвезти Жене ключи и вернуться в НИИ, отдаться полностью научной работе, благо, четверть ставки он там за собой сохранил. Но окрепшее лакейское качество угодить хозяину уже преобладало, гасило сознание превосходства Советского ученого над бывшими фарцовщиками. На следующий рейс Аркадий прихватил со склада все свободные сухие коробки из-под костюмов. Их оказалось пять. В каждую из них умещалось, как не крути, ровно двенадцать бутылок, только лежа. Перетаскивать их надо было вдвоем – это занимало много времени. Тем более, что в подвале приходилось бутылки еще и выставлять на пол, чтобы коробки использовать повторно. Битые бутылки Аркадий подсчитывал, записывал в блокнот результат.
Но, как говорится, вода камень точит. Около десяти утра родственники опустились в подвал, усталые, но довольные сели на стулья лицом к товару. Витя вздрогнул:
  - Тележку надо вернуть!
И убежал, оставив Аркадия на время одного в подземном царстве, где он чувствовал себя, чуть ли не Творцом. Все хаотическое изобилие распределено по местам – сухие коробки с невредимыми бутылками, обездоленные вымокшие без коробок, осколки боя. Картонная труха ожидала выноса на помойку вне склада. Кто мешает откупорить бутылочку прекрасного вина, разлить по стаканам, выпить с устатку, да и разбить стекляшку, приписав к бою. Но эту крамольную мысль прервал телефонный звонок:
  - Аркадий, можешь сейчас ко мне приехать вместе со своим напарником?
  - Да, Женя, сейчас будем.
  - Только не домой. Мы вчера вечером въехали в офис, сняли на Вернадского, дом тридцать один.
Откуда он узнал про напарника? Наверно Алексеев рассказал, они ж хозяева, общаются.


                Продолжение  http://proza.ru/2020/08/03/1522