Злопамятный ёж

Как-то вечером, выхожу из институтского Инсектария (это здание где в научных целях выращивают и разводят  различных насекомых, среди сотрудников получило прозвище, - Тараканник), — рассказывает мне, Юля, сотрудница нашей лаборатории.
И что я вижу? Прямо напротив собачьей будки, стоит миска с едой для нашего Шарика. И вот, вокруг этой посудины, собрались ёжики. Один большой и четыре маленьких. Видимо мамаша с детьми.
И  вся эта компания, с большим аппетитом, увлечённо поедает Шарикову похлёбку, давясь и чавкая.
А собачка, -  лежит себе в будке и ухом не ведёт. То есть, ухом как раз шевелит, но каких-либо других действий не предпринимает.
Тут я вышла, — говорит Юля, — дверь брякнула. Шарик увидел меня, из будки вылез. А морда растерянная, вид смущённый. Как будто у охранника, которого начальник застал во время смены за игрой в «Героев магии и меча» на офисном компьютере.
Придя в себя, псина, что бы реабилитироваться в глазах работодателей, предприняла следующее. Отбежав для верности пару метров от миски с ежами, она, вроде как говоря, — Я не с ними! Знать их не знаю, кто такие, сделала вид, что только сейчас заметила происходящее безобразие. Собачка осторожно гавкнула на ежиную компанию, оглядываясь на меня и как будто ища поддержки.
Ёжики на такое лицемерие, впрочем, никакого внимания не обратили. Всё что в миске было, спокойно доели, посуду своими длинными языками облизали и неторопливо направились восвояси. Мамаша впереди, дети за ней.
Шарик, с чувством выполненного долга, занял своё рабочее место в будке. Так чего? Враги же обращены в бегство? Мир спасён, объект защищён, — можно продолжать дрыхн... , э-э-э, в смысле, доблестно нести службу.
Я этот рассказ послушал, поиронизировал на тему: «Собачья будка, — отель под звёздочками, миска, — „он инклюзив“, харчи Шарика, — шведский стол, для местных ёжиков» и тоже вспомнил пару историй про этих животных.
Память, она, как клубок, — потяни за ниточку воспоминаний и размотаешь много чего такого, что полагал уже давно забытым.
Вот такая история всплыла, связанная с ежами.
Когда мне было лет восемь, мы жили в Новокузнецке, в рабочем общежитии, — я и мои родители.
Отец у меня водолаз по специальности, в командировки ездил дальние и длительные. Ну и мы с мамой, - вместе с ним.
Взяли как то меня родители с собой, — по грибы, по ягоды. Всё что сейчас помню об этой поездке, — доехали до железнодорожной станции со смешным названием Карлык. А там и лес недалеко. Прошли по просёлочной дороге не больше километра, -  вот и он, весь кудрявый.
Конечно это был не первый лесной массив, который мне довелось видеть в своей короткой жизни. Всё-таки и родился и жил в посёлке в Ленинградской области, рядом с которым лес был густой и лохматый. Но этот, — Карлыкский, — запомнил на всю оставшуюся жизнь. Уж больно он был прекрасен. Весь состоял, -  из стройных рядов огромных берёз. На тот момент жизни, у меня было только одно воспоминание, которое могло хоть как-то сравниться с этой красотой, — Государственный музей Эрмитаж и всё.
Ну что. Погуляли по лесу, - ягод не нашли. Зато грибов насобирали всяких разных, но в основном конечно же: подберёзовики, горькушки да  сыроежки.
Пошли уже назад, к станции. И тут, отец подходит ко мне и говорит, — Андрей, а хочешь настоящего ёжика посмотреть?
Говорю, — Да.
Мне интересно было, ведь никогда раньше живых настоящих ежей я не видел. Только на картинках, в детских книжках и в мультфильмах.
Ёж, прятался неподалёку, в невысоких кустах. Когда ветки их были раздвинуты, зверёк замер, опустил колючки и начал раздражённо фырчать.
На меня этот «первоживёж» (прим. авт. — детский термин обозначающий, первого увиденного в жизни живого ежа) произвёл двоякое впечатление. С одной стороны, — было очень интересно за ним наблюдать. А с другой.... С другой, — живой серый кактус, совершенно не подходил под образ мудрого и спокойного зверька, гуляющего по лесу с тростью и корзинкой. В моих представлениях, это существо, обязано было быть другим, — эдаким, говорящим наставительным тоном разные умные вещи. Но не безмолвно пыхтящим себе под нос и маленьким,  как игрушечный паровозик. Такой образ ежа, -  мудрого колючего джедая-Йоды, был создан в моей голове «первоисточниками», — детской литературой и мультипликацией.
Как же тяжело расставаться с иллюзиями. Сначала, ушёл Дед Мороз, за ним, — Снегурочка. А теперь вот, ещё и вот это вот ... . Живой пыхтящий кактус, - прошу любить и жаловать.
В это время к нашей компании подошла мама, что бы выяснить, чего это мы делаем? Она увидела ежа, а это был крупный, явно взрослый ёж, неизвестной половой принадлежности. И сказала отцу, — Лёша! Давай возьмём его с собой.
Отец спрашивает, — Зачем?
Мама, — Я читала, что ежи очень хорошие охотники на мышей. И что, -  если в комнате держать это животное, то мыши, чувствуя ядрёный ежиный запах так пугаются, что уходят навсегда к соседям, у которых такого пахучего ежа ещё нет.
Справедливости ради, замечу, - мыши на первом этаже общежития, где мы проживали, действительно водились. И их ночная возня мешала нам спать. Да и продукты они портили.
Отец, возразил было, что живём мы тут временно, возить с собой живность, не самая лучшая идея.
Но мама сказала что, — Ничего, возьмём ежа не на всегда, — временно, как будем уезжать, выпустим обратно в тот же лес.
В общем, отец, решил не спорить и ежа взял с собой. Посадил его в одну из корзин, которая оказалась почти пустой, — в мою. Я ведь, больше на берёзки любовался, а не под ноги смотрел. А грибы на деревьях, только древесные растут.
В первую же ночь, ёж доказал свою эффективность против мышей. Нет, я не знаю, поймал ли он хоть одну, но мышиной возни не было больше слышно. Её полностью заглушали, в ночное время, звуки, которые умудрялось издавать и производить это пыхтящее и топающее в ночной тишине как слон, животное. Кроме всего прочего, эта животина, пробираясь и продираясь вдоль стен комнаты, всё что могла протаранить таранила. Живая колючка, всё круглое катала, звонко гремя, а всё квадратное, роняла. А если предмет не удавалось с грохотом опрокинуть, например, железную кровать, то животное всё равно упорно бодало её иголками, подпрыгивая и возмущённо пыхтело и фырчало.
Несмотря на весь этот ночной цирк, ёжик у нас прижился и прожил почти до нашего очередного отъезда в другой сибирский город. Родители придумали его на ночь сажать в большой ящик выстланный сеном, где он не мог производить столько шума.
Говорят, ежи не приручаются. Не знаю. Ну это, смотря что подразумевать, под приручением. Да, на придуманную для него кличку ёжик не прибежит, заискивающе виляя хвостиком. И домом ему ваша квартира никогда не станет. У ежа свои понятия, что такое дом.
При всём при этом.
Наш лесной гость, быстро адаптировался к городской жизни и утратил первоначальную дикость.
Ёж, просто перестал нас бояться и считать враждебными объектами. Больше не сворачивался колючим клубком. Позволял разные вольности нам с мамой, вроде того, что бы почесать своё пузо. Но никому больше. И, кроме того. Выяснилось, что при плохом зрении, которое обычно для ночных зверей, оказывается у нашего ежа, как компенсация от природы, -  ему дарована, прекрасная память и острое обоняние. Запахи он хорошо распознавал. А так же, — запоминал!
Он не забыл, кто поймал и вынес его из леса. Запомнил запах своего врага. И всегда пытался отца, при случае, куснуть. Ну а тапочки папины и вовсе, внёс в чёрный список врагов всех ежей под номером один и трепал, и рвал их, при каждом удобном случае, злобно фырча.
В конце лета, перед нашим отъездом, отец отвёз обиженного на него ежа в тот же самый лес и выпустил его, тем самым, частично искупив свою вину перед ним, и перед прочим ежиным народом.